реформ (Петр Великий) выясняется с полной убедительностью. Нет той крупной
меры царя, решение которой не было бы так или иначе подготовлено его
предшественниками... "
То же самое утверждает и генерал Штейфон в своей книге "Национальная
военная доктрина".
"К концу XVII столетия поместные и стрелецкие войска уже не являлись
факторами, характеризующими русское военное творчество того времени, ибо
идейно и формально принадлежали прошлому. Несравненно более полно и ярко
отражались московские военные идеи в войсках иноземного строя. Эти
последние, являясь переходной формой к окончательному установлению
регулярства, и оказали свое ценное содействие делу Петровских военных
реформ".
А в другом месте он формулирует это утверждение еще более
категорично:
"Государство, недавно пережившее глубочайшее потрясение смутного
времени, экономически подорванное этой смутой и подвергнувшееся ударам
извне, могло, конечно, избрать только путь, по которому и пошло Московское
правительство XVII века: созданием новых войск (иноземного строя),
постепенно и осторожно, но настойчиво и систематически вытесняет уже
устаревшую поместную систему.
Необходимо отметить, что в 1681 году, т.е. менее чем за год до
вступления малолетнего Петра на престол, Московское правительство уже
обсуждало вопрос о переходе всей армии на иноземный строй".
Только в 1890 году в Военной Академии была создана кафедра истории
русского военного искусства. Но эта дисциплина не играла ту роль, которую
она заслуживала.
Генерал Б. Штейфон в работе "Национальная военная доктрина" так
оценивает учебные программы военной Академии:
"Составители программы по-видимому считали, что в русском прошлом
вообще не содержится данных, представляющих научный интерес, что в России
как будто бы не имелось военного искусства, а потому изучать его эволюцию и
особенности не представляется поучительным, ни тем более необходимым.
В результате подобного понимания задач высшего военного образования,
слушатели Академии выходили из ее стен наделенные обильными разнообразными
знаниями об эволюции военных идей и форм европейского военного искусства,
от времени классической древности до Наполеона и одновременно почти не
осведомленными, а, главное, и не заинтересованными прошлым своей армии, той
армии, которую они были призваны обучать и воспитывать, которой они должны
были руководить.
Такая система воспитания и образования формировала и соответствующее
военное мировоззрение, привившее русским офицерам Генерального Штаба (того
времени) типичные черты военного космополитизма".
В 1905 году комиссии, обследовавшей Военную Академию, была подана
докладная записка, написанная проф. Мышлаевским и М. В. Алексеевым, в
которой они выступали за уничтожение кафедры истории русского военного
искусства. В ней они писали:
"Критическое отношение к курсу (История военного искусства в России)
заставляет с полной откровенностью признать все его несовершенства.
...Предмет озаглавлен "История военного искусства в России", а
потому лицам недостаточно ознакомленным с потребностями чтения, дается
основание предполагать, будто в стенах Академии насаждается сепаратный
взгляд на существование особого военного искусства в виде противоположности
и противовеса искусству западно-европейскому".
Авторы записки считали, что русского военного искусства не было и не
может быть. "Столь ужасные взгляды А. 3. Мышлаевского и М. В. Алексеева, -
пишет ген. Штейфон, - к счастью не были усвоены Академией, ибо в это время
уже появилась научная сила в лице А. К. Банова". (10)
Свое вредное воздействие записка все же сыграла. В следующей главе
своей книги "Национальная военная доктрина" ген. Штейфон указывает: "проф.
Банову надо было преодолеть ту неприязненную психологическую обстановку,
какая создалась вне стен Академии под воздействием Мышлаевского, Алексеева
и Сухомлинова".
"Тот "штурм власти", - продолжает ген. Штейфон, - какой так яростно
велся в те годы, был лишь частичным проявлением того натиска
антинациональных сил, который был направлен вообще против русской
государственности и, следовательно, против определенного цикла идей.
Настроение российско-радикальной интеллигенции неизбежно передавалось, в
той или иной степени и военной среде, образуя в ней внешне, быть может,
неясные, но по существу вполне определенные течения. Как следствие таких
настроений, в нашем Генеральном Штабе образовалась либеральная группа,
известная в военных кругах под именем "младотурок", Не касаясь политических
взглядов этой группы, по-видимому очень пестрых, важно отметить, что она
была однородна по своему военному мировоззрению. Младотурки были убеждены,
что русские военные идеалы, русское военное просвещение должны
вдохновляться по преимуществу западными образцами. Поэтому на публичных
собраниях и в печати горячо обсуждались французская и немецкие доктрины.
Одни были сторонниками французских взглядов, другие - немецких. Только
русское самобытное военное искусство не встречало сочувствия среди
младотурок, оно их не увлекало, и в нем они не чувствовали моральной мощи и
красоты".
На эту группу младотурок, работавших во время мировой войны в
главной ставке, и оперлась масонская пятерка при организации свержения
Николая II.
XII
Московская Русь при Тишайшем царе начала отвоевывать у своих
вековечных врагов захваченные ими русские земли. Были отняты Юрьев, Двинск,
присоединена Малороссия, взяты обратно Могилев, Витебск, Смоленск.
Война с Польшей (1654-1667 гг.), по оценке В. Ключевского
"окончательно определили господствующее положение русского государства в
восточной Европе и с нее начинается политический упадок Польши".
Эти войны велись теми самыми войсками нового строя, создание которых
приписывается Петру I .
Русские цари никогда не опирали своей власти на наемные войска.
"Царизм" не знал ни преторианцев, ни янычар и, когда потребовалось, смело
перешел к организации армии на демократическом начале всеобщей воинской
повинности,
На Западе при Алексее Михайловиче был разбит вековечный главный враг
Московской Руси - Польша; на востоке передовые отряды русских мореходов уже
оказались в Америке.
В 1630 году было приступлено к созданию солдатских, рейтарских и
драгунских полков. В 1632 году было уже 6 солдатских полков нового строя.
Для обучения солдат, рейтар и драгун были приглашены иностранцы. В том же
1632 году был сформирован первый конный полк нового строя (рейтарский).
Во время русско-польской войны были сформированы еще два солдатских
полка, отдельная солдатская рота и драгунский полк. Всего за три с
половиною года было сформировано 10 полков нового строя, общей численностью
в 17.000 человек.
Этим было положено в Московской Руси основание регулярной армии.
По окончании войны с Польшей, для охраны южных границ были
сформированы солдатские и драгунские части, в составе которых находилось
около 14.000 человек. В 1647-1648 году на южной степной границе были
созданы воинские части из так называемых поселенных драгун. Во время войны
за освобождение Украины принимало участие 14.000 так называемых Комарицких
драгун и 4 полка драгун, сформированных в Белгородском разрядном полку. На
северо-западной: границе вместо драгунских полков формировались солдатские
полки.
В период войны за освобождение Украины солдатская служба стала
постоянной повинностью тяглого населения.
В 1658, 59, 60 и 1661 году в три набора было собрано в солдатские
полки 51 тысяча человек.
В 1663 году в русской армии было уже 55 солдатских полков нового
строя, в которых насчитывалось 50-60.000 солдат. В конных рейтарских полках
в 1663 году состояло 18.000 человек. Кроме рейтарских полков существовали
еще полки копейщиков и гусар, в которых находилось около 3 тысяч человек. В
1631 году в полках нового строя служило 190 иностранцев. В 1662-63 году
среди капитанов полков нового строя большинство были уж русские. В 1674
году шестью рейтарскими полками из восьми уже командовали русские.
В 1678 году в документах упоминаются уже русские генералы Шепелев,
Косигов, Кровков и Змиев.
В 1681-81 году среди всех начальных людей полков нового строя,
иноземцев уже было 10-15 процентов.
Во время первого Крымского похода 1687 года из 113.000 человек, на
долю полков европейского строя приходилось 75.459 человек или 67 процентов.
Такое же примерно соотношение было и во втором Крымском походе. Все
военные реформы Петра I были уже подготовлены всем предшествующим
развитием военного искусства в Московской Руси.
Если к концу царствования Петра регулярная армия достигла 80
процентов, то это было только естественным развитием начавшегося процесса.
Иностранец Невиль сообщает, что Василий Голицын делился с ним своими
замыслами о дальнейшем преобразовании русских войск, которые начаты были
уже отцом Петра Первого, Алексеем Михайловичем.
"Уже в XVII веке в Москве, - указывает С. Платонов, - старались
устроить правильные войска, увеличивая число стрелецких полков и образуя
полки "иноземного строя" (солдатские, рейтарские, драгунские) из людей
разных общественных состоянии. С помощью иностранных офицеров достигнуты
были большие результаты; солдатские полки ко времени Петра выросли уже до
размеров внушительной военной силы".
Что же такое особенное сделал Петр, за что ему без конца кадят
фимиам и возводят в создатели современной русской армии? Он сделал только
то, что обязательно бы сделал всякий другой русский царь, то есть развивал
начатое его предшественниками дело реорганизации русской армии.
Большевики, например, ставят вопрос так, как будто бы, если бы их не
было, то в Москве бы до сих пор не было бы метро. Но метро в Москве,
конечно, было бы и без большевиков. Разница была бы только в том, что на
постройке его не были загублены сотни людей. Так и с пресловутыми
"реформами" Петра. Все действительно необходимые реформы были бы сделаны и
всяким другим царем, только с меньшей жестокостью и безалаберностью.
"Петр, - пишет С. Платонов, - воспользовался старым военным
материалом, он сделал регулярные полки господствующим, даже исключительным
типом военной организации (только малороссийские и донские казаки сохранили
старое устройство). Кроме того, изменив быт солдат, он иначе, чем прежде
стал пополнять войска. Только в этом отношении он и может считаться творцом
новой русской армии. Давая ему такое название, мы должны помнить, что
регулярная армия (совершенная или нет) создавалась уже в XVII веке".
Регулярные полки, то есть полки европейского образца были
преобладающими в русской армии уже к моменту вступления Петра I на царский
престол. Историки-западники только всегда умалчивают об этом
обстоятельстве. Вот точные данные:
В "Уставе ратных пушечных и других дел", составленном в начале XVII
века, отражены все знания эпохи. Возрождения в этих областях. Ни по
эрудиции, ни по опыту, Устав не уступал "хитрым премудростям" заморским.
При чем это не была рабская копировка европейских военных уставов, а они
были переработаны применительно к русским условиям.
За первое десятилетие второй половины XVII века количество ратных
людей западно-европейского образца увеличилось с 7% до 79%. Из 98.150
человек перечисленных в смете на 1662 год (стрельцы сюда не входят из
общего количества в 98.150 человек солдат, драгун, гусар и рейтар было
77.764 человек (79%)". (11)
Московская Русь имела в это время самую большую национальную армию в
Европе.
В конце 70 годов Московское правительство могло отправить в поход до
200.000 воинов.
К этому времени иноземцы почти полностью исчезли из русских войск.
Не малых успехов Московская Русь достигла в области вооружения своего
войска. Ударно-кремневый замок в Европе появился около 1670 года. Ружья с
