получил при восшествии на престол Николай I и какая была политическая
обстановка в России и в Европе, когда он царствовал, едва ли строго осудит
его, а наоборот преисполнится чувством уважения к этому одному из наиболее
выдающихся русских царей.
XXI
Трафаретную оценку Николая I, как государственного деятеля, можно
свести к следующим оценкам сделанным А. Герценом в "Движение общественной
мысли в России":
"Среди военных парадов, балтийских немцев и диких охранителей видели
недоверяющего себе самому холодного, упрямого и безжалостного Николая,
такую же посредственность, как и его окружающие". "Какая нищета
правительственной мысли, какая проза абсолютизма".
Приведенная выше оценка Герцена пристрастна и неверна. Подобного
рода пристрастными оценками Имп. Николая I, как государственного деятеля,
можно наполнить несколько больших томов. Но все эти оценки характеризуют
совсем не личность Николая I, а политический фанатизм и нравственную
нечистоплотность Герценов, Мережковских и их последователей.
Русские историки очень любят упрекать Николая I также в политическом
доктринерстве. В предисловии к составленному им сборнику "Эпоха Николая I"
М. Гершензон, например, утверждает: "Николай не был тем тупым и бездушным
деспотом, каким его обыкновенно изображают. Отличительной чертой его
характера, от природы не дурного, была непоколебимая верность раз усвоенным
им принципам, крайнее доктринерство, мешавшее ему видеть вещи в их
подлинном виде. По-видимому, еще в юности, лишенный всякого житейского
опыта, он выработал себе наибольшее число совершенно абстрактных идей - о
назначении и ответственности монарха, о целях государственной жизни и про."
Сняв с Николая I обвинение о том, что он был тупым и бездушным деспотом,
Гершензон пытается изобразить его крайним доктринером, не имеющим никакого
представления о русской жизни в его эпоху. "Он, не злой человек, -
утверждает Гершензон, - он только доктринер; он любит Россию и служит ее
благу с удивительным самоотвержением, но он не знает России, потому что
смотрит на нее сквозь призму своей доктрины. Едва ли на протяжении XIX века
найдется в Европе еще один государственный деятель, так детски-неопытный в
делах правления, и в оценке явлений и людей, как Николай. За тридцать лет
царствования он ни на один шаг не подвинулся в знании жизни".
Подобной характеристикой Гершензон преследует ту же самую цель, что
и Герцен. Он идет к той же самой цели, но только другим путем. Перед
революцией было опубликовано уже значительное число воспоминаний, авторы
которых правдиво обрисовали Николая I. Изображать его в стиле Герцена -
тупым бездушным деспотом было уже нельзя. Значит нужно было подыскать
какое-то иное обвинение. И такое обвинение было найдено: политическое
доктринерство Николая I.
Гершензон утверждает, что Николай "еще в юности, лишенный всякого
житейского опыта" выработал себе небольшое число совершенно абстрактных
идей". Ключевский же, наоборот, утверждает, что в противовес Александру I,
хорошо знавшему различные абстрактные идеи и очень плохо русскую
действительность, Николай I уже с юности очень хорошо знал не только
парадную сторону, но и изнанку русской жизни.
Николай I был государственным деятелем-реалистом. В то время, когда
его старшие братья Александр и Константин изучали европейские политические
и социальные идеи, Николай изучал русскую жизнь. "Он имел случай
познакомиться с ходом дел, просто и прямо присмотреться к людям, делавшим
государственные дела, и получил обильный запас житейских наблюдений и
сведений. До 18 лет он не имел определенной службы, но каждое утро проводил
по часу и более во дворцовой приемной, теряясь в толпе военных и
гражданских сановников, ждавших очереди аудиенции или доклада. Сановники
эти не стеснялись присутствием младшего великого князя, никогда не
предназначавшегося к престолу; среди откровенных бесед, шуток и интриг,
какие здесь велись и завязывались, Николай, при своей наблюдательности,
получал характеристические сведения о людях и хорошо видел, как дела
разделывались. Все эти сведения сводились к одному общему впечатлению, что
надо не только иметь программу действий, но и следить за всеми
подробностями исполнения. Таким образом Николай смотрел на ход дел с иной
точки зрения, какая недоступна была его старшему брату: последний
рассматривал все сверху, Николай имел возможность взглянуть на
государственный механизм в России снизу" (В.Ключевский. Курс Рус. истории.
1922. часть V, стр. 217).
Миф о том, что узкое доктринерство Имп. Николая I является
следствием его полной неподготовленности к роли государственного деятеля,
является тоже чистейшим образцом политического мифотворчества русской
интеллигенции. Из исследования проф. М. Полиектова "Николай I" (Биография и
обзор царствования), являющегося наиболее объективным исследованием эпохи
Николая I, узнаем, что Имп. Николай I не только был хорошо подготовлен к
управлению Государством, но с 1814 года, то есть за 11 лет до восшествия на
престол, принимал активное участие в проведении внешней политики,
присутствовал на многих европейских конгрессах, на которых обсуждались
важнейшие международные проблемы того времени. Начиная же с 1822 г.,
Александр I, часто оставляет его своим заместителем и он принимает
деятельное участие в управлении Государством.
К управлению Государством Николай I был подготовлен несравненно
лучше, чем любой из современных ему и нынешних президентов, вроде Трумана и
ему подобных политиков.
XXII
Кто мудр, не плачет о потерях, лорды,
Но бодро ищет, как исправить вред.
Пусть, бурей сломлена, упала мачта,
Канат оборван и потерян якорь,
И половина моряков погибла, -
Все же кормчий жив...
В. Шекспир. Генрих IV.
М. Цейтлин, как и все представители Ордена Русской Интеллигенции
искажает историческую правду утверждая, что Николай I пугался "всякого
новшества" и что "Все, что было неподвижного, косного, устойчивого в
русской жизни, обретало в нем символ вождя". (Декабристы, стр. 178).
Стремления к изменению основ государственной жизни, и даже к решительному
изменению, у Николая I были. "Имп. Николай I, - пишет С. Платонов в
"Лекциях по русской истории", - вступив на престол был бодрым человеком,
серьезно смотревшим на выпавший жребий быть русским царем". "Подавив
оппозицию, - пишет Платонов, - желавшую реформ (точнее желавшую произвести
в России решительную политическую революцию. - Б. Б.), - правительство
само стремилось к реформам и порвало с внутреннею реакцией последних лет
Императора Александра" (Стр. 680). С. Платонов повторяет по существу только
следующую оценку В.Ключевского:
"Царствование Николая, - пишет В.Ключевский, - обыкновенно считают
реакцией, направленной не только против стремлений, которые были заявлены
людьми 14 декабря, но и против всего предшествовавшего царствования. Такое
суждение едва ли вполне справедливо: предшествовавшее царствование в разное
время преследовало неодинаковые стремления, ставило себе неодинаковые
задачи. Как мы видели, в первую половину его господствовало стремление дать
империи политический порядок, построенный на новых основаниях, а потом уже
подготовить частные отношения, согласуя их с новым политическим порядком;
говоря проще, в первой половине господствовала надежда, что можно дать
стране политическую свободу, сохранив на время рабство, потом, когда
обнаружилась нелогичность этой задачи, надо было перейти от первой ее
половины ко второй, т.е. предварительной перестройке частных общественных
отношений. Но тогда уже не хватило энергии, и вторая задача разрешалась без
надежды и без желания разрешить ее. Эту вторую задачу усвоил себе преемник
Александра. Отказавшись от перестройки государственного порядка на новых
основаниях, он хотел так устроить частные общественные отношения, чтобы на
них можно было потом выстроить новый государственный порядок". (Курс рус.
Ист. 1937 г. стр. 334).
Николай I имел более трезвый реалистический взгляд, чем Александр I
и его главный помощник по переустройству государственного управления масон
Сперанский. Прежде, чем видоизменять вид государственных учреждений
необходимо было покончить с крепостным правом и видоизменить
взаимоотношения между различными общественными классами. Утверждение С. Г.
Пушкарева, автора книги "Россия в XIX веке" (Чеховское Из-во), что
"напуганный декабристским восстанием и революционным движением в Европе, он
свои главные заботы и внимание посвящал сохранению того социального порядка
и того административного устройства, которые уже давно обнаружили свою
несостоятельность и которые требовали не мелких починок и подкрасок, но
полного и коренного переустройства", - нельзя признать верным (стр. 42).
Уже во время следствия над участниками заговора декабристов Николай
I понял, что внутреннее положение России весьма ненормально. Он внимательно
прислушивался к критическим замечаниям, которые делали допрашиваемые
декабристы по поводу существовавших в России порядков. Как внимательно
относился Николай I к критике своих политических врагов доказывает тот
факт, что он поручил секретарю Следственной Комиссии Боровкову (между
прочим, масону) составить на основе допросов декабристов, их писем и
записок, свод их мнений о внутреннем положении России. Когда сводка была
Боровковым составлена, Николай I прочитал ее и велел прочесть ее и всем
высшим государственным чиновникам.
Если бы Николай I хотел сохранить существующее административное
устройство и социальный порядок, то зачем ему было тогда интересоваться
критикой декабристов. Тот, кто считает что-нибудь существующее хорошим и не
подлежащим изменению, обыкновенно не считает нужным считаться с мнением
осуждающих это хорошее. А Николай Первый считал необходимым принять во
внимание даже мнение своих заклятых врагов, которые намеревались убить его
и всех членов Императорской Семьи.
Даже советский исследователь М. Гус в книге "Гоголь и Николаевская
Россия" и тот сообщает, что "На столе Николая лежал составленный по его
указанию свод высказываний декабристов о положении России и о ее нуждах"
(стр. 17).
XXIII
После восстановления патриаршества, важнейшим вопросом определявшим
успех национального возрождения был вопрос об освобождении крепостного
крестьянства. Освобождение крестьянства привело бы к восстановлению
самоуправления в селах и городах. Восстановление же самоуправления
подорвало бы основы бюрократической системы, созданной Сперанским,
обессилило бы бюрократизм. В результате воссоздалась бы, с поправками на
современность, политическая структура Московской Руси. Но общество не
желало ни освобождать крестьян, ни поддерживать Имп. Николая в
преобразовании системы управления государством. "...Вступая на престол, -
пишет С. Платонов, - Император Николай знал, что перед ним стоит задача
разрешить крестьянский вопрос и что крепостное право в принципе осуждено,
как его державными предшественниками, так и его противниками -
декабристами. Настоятельность мер для улучшения быта крестьян не отрицалось
никем. Но по-прежнему существовал страх перед опасностью внезапного
освобождения миллионов рабов. Поэтому опасаясь общественных потрясений и
взрыва страстей освобождаемой массы, Николай твердо стоял на мысли
освободить постепенно и подготовить освобождение секретно, скрывая от
общества подготовку реформы".
И это было единственно возможное решение при сложившейся внутри
России обстановке. Если бы Имп. Николай I принял решение освободить
крестьян силой, то это почти наверняка привело бы к ожесточенной
гражданской войне или к новому дворцовому перевороту.
"Император Николай знал, - пишет Платонов, - что его брат и
