которая по его характеристике "есть законное признание прав народа и тех
форм, в которых он может осуществлять эти свои права".
Активное участие в работах Негласного Комитета принимал вернувшийся
в Россию воспитатель Александра I масон Лагарп, бывший до этого президентом
Гельветической республики, возникнувшей в Швейцарии в результате
французской революции.
Некоторые историки утверждают, что бывший президент Гельветической
республики будто бы убеждал Александра, стремившегося к введению
конституционной монархии, не спешить с введением конституции и говорил, что
для такого большого государствам как Россия необходима твердая,
непоколебимая власть. Но едва ли эта версия отвечает истине. Едва ли бы
такой убежденный республиканец, как Лагарп, ратовал бы за сохранение в
России неограниченной монархической власти.
В работе Негласного Комитета принимали участие также видные масоны
граф А. Р. Варенцов, Трощинский, Завадовский, впоследствии ставшие
министрами.
В июле 1801 года в Негласном Комитете обсуждался проект Грамоты
российскому народу. В составлении этой грамоты, кроме членов Негласного
Комитета, принимал участие также заядлый враг монархии, духовный отец
русской интеллигенции А. Радищев, его покровитель граф А. Р. Воронцов и
масон Сперанский.
Таков был характерный состав Негласного Комитета, который Александр
I называл по имени существовавшего во время французской революции подобного
комитета, - Комитетом общественного спасения, а противники масонов и
русских якобинцев именовали его "Якобинской шайкой".
Негласный Комитет занимался обсуждением различных реформ в течение
всего 1801 года, вплоть до мая 1802 года. Потом он не собирался полтора
года. Затем члены его собрались несколько раз в 1803 году, а потом
Негласный Комитет перестал существовать. Да и необходимость в нем по
существу отпала. Соединенными усилиями масонов на роль реформатора русской
государственности был рекомендован масон М. М. Сперанский и необходимость в
Негласном Комитете отпала.
25 февраля 1803 года Александр I дал указ "О свободных землепашцах".
По этому указу помещики, желавшие освободить крестьян, могли освобождать
крестьян целыми селениями, на основании договоренности с крестьянами.
Министр Внутренних дел получил право утверждать соглашения помещиков с
крестьянами.
Из этого дело ничего не вышло. Те, кто больше всех выступал против
крепостного права, помещики-якобинцы, вроде графа Строганова, заявлявшего
на собраниях Негласного Комитета, что опасность заключается не в
освобождении крестьян, а в удержании их в крепостном состоянии, и не
подумали освободить крестьян. Только граф С. П. Румянцев освободил 5.000
крепостных. В течение царствования Александра было освобождено добровольно
всего лишь 50.000 крестьян. Граф же Строганов, говоривший в Париже во время
французской революции, что он мечтает дожить до такой же революции в России
и больше всех настаивавший на освобождении крестьян, и не подумал отпустить
на волю всех своих крестьян.
Крики о необходимости срочной отмены крепостного права были только
одним из способов расшатывания царской власти со стороны масонов и
якобинцев. Вот, дескать, смотрите, как сидящий на троне тиран не желает
дать свободу миллионам своих подданных. Это только распаляло страсти
масонов, вольтерьянцев и сторонников французской революции против "тирана".
С другой стороны, эти крики вызывали вражду к царю среди той части
дворянства, которая вовсе не желала расставаться с теми выгодами, которые
им давало пользование бесплатным трудом "крещенной собственности". А таких
дворян было много между средних и низших слоев дворянства, которые являлись
приверженцами православия и сторонниками монархии. Затрагивать интересы
этих слоев дворянства и освобождать крестьян против их желания было опасно.
Желание Александра I освободить крестьян наталкивалось на сложную
политическую игру слоев враждебных монархической власти и на материальные
интересы ее убежденных сторонников.
Одного желания Александра I как можно скорее освободить крестьян
было мало. Он должен был считаться с реальной политической обстановкой в
стране. А она, благодаря расцвету масонства, падению влияния православного
и монархического сознания в высших слоях дворянства, в России была очень и
очень напряженной.
VI. ОБЩЕСТВО АЛЕКСАНДРОВСКОЙ ЭПОХИ
Александр I, - как верно отмечает С. Платонов в "Лекциях по русской
истории", - в сущности "мало ценил то общество, которым управлял, только во
время Отечественной войны, патриотизм всех слоев населения вызвал у него
временное уважение к русским".
И надо сказать, что у Александра I было мало оснований уважать
высшие слои денационализированного русского общества, на которое ему
приходилось опираться при управлении обширным государством. Он рано, еще
юношей хорошо узнал нравственную нечистоплотность русских "вольтерьянцев" и
масонов, составлявших двор Екатерины II.
Вспомним его характеристику "Екатерининских орлов", в письме,
написанном своему другу Кочубею 21 февраля 1796 года. "Нет ни одного
честного человека среди них", - писал он. - "Я всякий раз страдаю, когда
должен явиться на придворную сцену. Кровь портится во мне, при виде погони
на каждом шагу за получением высших отличий, нестоящих в моих глазах
медного гроша. Я чувствую себя несчастным в обществе таких людей, которых
не желал бы иметь у себя и лакеями, между тем, они занимают высшие места.
Как, например, Зубовы, Пассек, князья Барятинские, оба Салтыкова, Мятлевы и
множество других, которых не стоит даже называть и которые, будучи надменны
с низшими, пресмыкаются перед теми, кого они боятся".
Еще меньше стал уважать Александр I это "высшее" общество после
того, как представители его вовлекли Александра I, с помощью ряда
провокаций, против его желания, в заговор против отца, клятвенно уверяли,
что к отцу не будет применено никаких насилий, а затем зверски убили его.
Можно ли было уважать таких людей и верить им?
Во все царствование Александра I политическая обстановка была очень
напряженной. В начале царствования Александр был орудием в руках двух
крупных сил - русского масонства и европеизированной аристократии,
зараженной масонскими идеями и идеями французской революции, проистекавшими
из масонства. Ведущей политической силой было, конечно, русское масонство и
политические течения, возникшие под его влиянием в аристократическом
обществе и среди офицеров гвардии.
Общество Александровской эпохи напоминало телегу, которую тащат в
разные стороны лебедь, рак и щука. Яркую характеристику духовной смуты,
царившей в душах дворянства и русского образованного общества в эпоху
Александра I дал проф. И. Ильин в речи, произнесенной в 1937 году в Риге по
случаю 100-летней годовщины со дня смерти Пушкина:
"Россия заканчивает собирание своих территориальных и
многонациональных сил, но еще не расцвела духовно: еще не освободила себя
социально и хозяйственно, еще не развернула целиком своего
культурно-творческого акта, еще не раскрыла красоты и мощи своего языка,
еще не увидела ни своего национального лика, ни своего
безгранично-свободного духовного горизонта. Русская интеллигенция еще не
родилась на свет, а уже литературно западничает и учится у французов
революционным заговорам. Русское дворянство еще не успело приступить к
своей самостоятельной, культурно-государственной миссии; оно еще не имеет
ни зрелой идеи, ни опыта, а от 18 века оно уже унаследовало преступную
привычку терроризировать своих государей дворцовыми переворотами. Оно еще
не образовало своего разума, а уже начинает утрачивать свою веру и с
радостью готово брать "уроки чистого атеизма" у доморощенных или заезжих
вольтерьянцев..."
"...Русское либерально-революционное дворянство того времени
принимало себя за "соль земли" и потому мечтало об ограничении прав
монарха... Оно не понимало, что России необходимо мудрое, государственное
строительство и подготовка к нему, а не сеяние революционного ветра, не
разложение основ национального бытия; оно не разумело, что воспитание
народа требует доверчивого изучения его духовных сил, а не сословных
заговоров против государя..."
"Пользуясь замешательством и всеобщей растерянностью правительства в
первые дни после катастрофы, - пишет друг детства Александра I, князь Адам
Чарторыйский, - генерал-от-кавалерии граф Пален возымел мысль захватить в
свои руки ослабленные бразды правления".
Пален решил принять на себя роль опекуна юного Государя,
возведенного на престол его вероломством и предательством.
Убив Павла I, русское масонство, единственная организованная в то
время политическая сила, крепко держало в своих руках его сына. После
убийства Павла I масоны пытались снова ограничить власть царя. Известно,
что Пален и Зубовы напомнили Александру о его обещании ввести конституцию.
Декабрист Лунин сообщил следственной комиссии, что Н. П. Панин и Пален
хотели ввести конституцию. Это намерение заговорщиков не удалось только
благодаря противодействию командира Преображенского полка генерал-майора
Талызина, генерала Уварова и полковника князя П. Волконского.
Но все заговорщики масоны-дворяне и дворяне, не бывшие масонами,
были единодушны в своем желании восстановить уничтоженные Павлом I
сословные привилегии дворянства. И Александру I пришлось удовлетворить их
желание, хотя сам он был против этой меры.
2 апреля 1801 года, через месяц после убийства отца, Александр I
восстановил Жалованную грамоту дворянства, хотя известны его слова, что он
"восстановил дворянскую грамоту, уничтоженную Павлом, против своей воли, и
эта исключительность дарованных ею прав, всегда ему была противна".
Как указывает известный исследователь эпохи Александра I, Великий
Князь Николай Михайлович, - "дворянство было всегда ненавистно Александру,
и корень ненависти к нему связывался не с крепостным правом, а с ролью
дворянства в событии 11 марта, не забытым в течении всей его жизни".
Александр I относился к участникам заговора против его отца со
смешанным чувством антипатии и боязни. Он ненавидел их и в то же время
опасался, что они могут организовать заговор и против него, убить и его.
Масонам и якобинцам дворянам не удалось добиться введения
конституции. И формально Александр I был полновластным властителем, но
фактически он не был таковым. Всю жизнь ему приходилось считаться с
желаниями тех, которые с помощью подлых интриг и провокаций вовлекли его в
заговор против отца. Проживи он немного больше и ему пришлось бы подавлять
масонско-дворянский заговор декабристов, созревший еще при его жизни.
В дневнике за 1834 год Пушкин записывает: "...Третьего дня обед у
Австрийского посланника... Сидя втроем с посланником и его женой,
разговорился я об 11 марта. Недавно на бале у него был цареубийца Скарятин;
Финкельман не знал за ним этого греха. Он удивляется странностям нашего
общества. Но покойный Государь был окружен убийцами его отца...
...Государь, ныне царствующий, первый у нас имел право казнить
цареубийц или помышления о цареубийстве; его предшественники принуждены
были терпеть или прощать".
Правильность взгляда Пушкина, что Александр I до конца жизни не мог
наказать убийц своего отца и принужден был терпеть их, подтверждает и
заместитель французского посла граф Буальконт в августе 1822 года:
"...Где можно видеть людей прекрасно воспитанных и принадлежащих к
сливкам общества, но восхваляющих убийц Павла I, и где лучшим тоном людей
высшего света были их намеки на то, что и они имели отношение к ужасному
преступлению".
Это было написано всего за 28 месяцев до смерти Александра I. Как
мог Александр I уважать подобное общество, которым ему пришлось управлять,
но которое упрямо стремилось управлять им.
VII. ЗОЛОТОЙ ВЕК РУССКОГО МАСОНСТВА
