увидят, но слишком поздно, что замысел их не химера, а действительность,
что они намерены быть не посмешищем дня, а памятными в истории, и что эта
секта, ничто иное, как потаенный враг правительства и государей". (18)
Ростопчин предупреждал Александра I, что русские масоны и русские
якобинцы распускают о нем ложные слухи о том, что Александр будто бы
разрешил проникнуть в Россию Наполеону с тем, чтобы опираясь на
наполеоновскую армию дать всем свободу.
"Все злые слухи, - писал Ростопчин Александру I в средине августа, -
распускаемых с целью обвинить Вас, все это идет от мартинистов, и всех
неистовее университет, состоящий из якобинцев-профессоров и воспитанников".
Уже в 1812 году среди профессоров имелись предатели типа Милюкова,
во время войны сеявшие смуту в умах "передовых людей" того времени.
Недаром бывший масон Жозеф-де-Местр, семнадцать лет проведший в
Петербурге и хорошо знавший представителей русского высшего слоя, заявил,
что "Россию погубит Пугачев, который выйдет из университета". Это
предсказание, как мы знаем, в точности исполнилось.
Русские якобинцы ждали Наполеона, как силу, которая сломит остатки
самодержавной власти Александра I и утвердит конституционный образ
правления, о котором русская аристократия не переставала мечтать со времени
смерти Петра I. Русские масоны и "прогрессивно" мыслящие военные еще во
время нашествия Наполеона готовы были изменить русскому царю, как это они
сделали спустя сто лет в 1917 году во время войны с Германией.
Сын откупщика Верещагин, убитый по приказу Ростопчина, да, наверное,
и другие распространяли листовки с речью Наполеона Государям Рейнского
союза, в которой были такие слова:
"Не пройдет и шести месяцев, как две северные столицы, Москва и
Петербург, узрят в своих стенах победителей всего мира".
В. И. Бакунина в письме, написанном ей во время Отечественной войны
своей подруге, пишет, что есть немало лиц, ждущих победы Наполеона.
"Наполеон, пишет она, слишком хорошо обо всем осведомлен. Вот еще несчастие
для России - иметь столько предателей. Их подозревают, но боятся еще
называть".
В. И. Бакунина пишет следующее о поведении графа Ростопчина в
Москве: "Не могу не сказать вам несколько слов о гр. Ростопчине, который
замечательно ведет себя в Москве. Все обожают его за его популярность, он
так умело и так умно себя ведет, что не оставляет ничего желать. Однажды
ему доложили, что одна известная владелица модного магазина держала весьма
вольные речи и не говорила ни о чем ином, как о предстоящем приходе
Бонапарта, о свободе, которую он дарует всем, и пр., и пр. Эти слова были
доложены гр. Ростопчину, который с трудом поверил им, так как эта женщина,
всем известная и очень богатая, рисковала все потерять. Тем не менее он ее
вызвал, спросил ее, неужели она держала подобные речи. Она, ничуть не
смущаясь, подтвердила. Он тогда спросил ее, раз она так уверена в его
приходе в Москву, какой дорогой придет он. "Можайской, граф". - "Можайской?
Хорошо же - чтобы достойно принять его, сударыня, вы будете так добры
поддерживать ее в порядке и чистоте". Она попробовала было сопротивляться,
но он присудил ее к неделе работы. Она попросила у него позволения
переодеться. Он сказал: "Нет, сударыня, я слишком вежлив, чтобы заставить
вас снять ваше нарядное платье и причинить вам это затруднение. Именно в
этом наряде, в сопровождении двух драгун, вы отправитесь на шоссе". Когда
какая-то кн. Голицына явилась к нему просить за эту женщину, он сказал ей,
что это невозможно, но что, раз княгиня так уж за нее заступается, он
разрешит ей присоединиться к ней". (19)
Наполеон хотел разбить по одиночке русские армии и остановиться на
зимовку в Москве. В Москве из числа русских масонов и якобинцев Наполеон
всегда бы нашел нужное ему количество предателей, из которых он смог бы
создать правительство для захваченной им территории.
Граф Ростопчин, губернатор Москвы, - также несправедливо
оклеветанный историками, как и граф Аракчеев, совершенно верно
охарактеризовал создавшуюся политическую ситуацию, когда писал:
"Трудно найти в России половину Пожарского, но целые сотни есть
готовых идти по стопам Робеспьера и Сантера".
II
Известный историк Отечественной войны генерал Харкевич пишет, что
выдающиеся военные умы эпохи Александра I пришли "к одному выводу
относительно наиболее целесообразного способа борьбы с Наполеоном. Наполеон
стремится к быстрому решению участи войны, ищет боя - нужно затягивать
войну, уклоняться от решительных действий. Французская армия совершает
быстрые марши, живет реквизициями - нужно лишать ее средств продовольствия,
действуя на нее пространством и неблагоприятным временем года, и, только
когда противник будет ослаблен, переходить к энергическим действиям всеми
силами".
Еще в 1807 году Барклай-де-Толли говорил известному историку Нибуру,
что если бы ему пришлось быть во время войны главнокомандующим, он бы
завлек французскую армию к Волге и только там дал генеральное сражение.
Когда Барклай-де-Толли оказался главнокомандующим, он так и поступил.
Дождавшись соединения русских армий, он решил их вести к Москве.
Доброжелатели Наполеона из кругов "французской партии" поняли, чем
грозит Наполеону этот верный замысел Барклая-де-Толли и начали против него
клеветническую кампанию. Его начали обвинять в измене.
Масонам французской ориентации необходимо было во что бы то ни стало
удалить Барклая. Дело было в том, что "немец" Барклай, принадлежавший к
давно уже обрусевшей немецкой семье, примыкал к..."русской партии",
возглавляемой Аракчеевым. Барклая необходимо было оклеветать и во что бы то
ни стало добиться его удаления с поста главнокомандующего и поставить
"своего". Этого удалось добиться. Барклай был смещен и на его место
назначен Кутузов (масон высоких степеней, участник заговора против Павла
I).
Единственного целесообразного плана ведения войны с Наполеоном, то
есть, заманивания армии Наполеона вглубь России, сохранение боевой силы
русской армии и энергичного преследования разложившейся армии Наполеона
сохраненной русской армией, Кутузов не выполнил. Ни первую часть плана -
(отступление с целью сохранения боевой силы); ни вторую часть - (активное
преследование Наполеона).
Сражение, данное Кутузовым под Бородино разрушало первую часть
плана: дав сражение Наполеону, Кутузов потерял почти половину бывшей в его
распоряжении армии. Потеря половины боевой силы не дала возможности
выполнить и вторую часть плана - активное преследование Наполеона после
отступления из Москвы. Оправдываясь в слабом преследовании отступающих
французов, Кутузов всегда ссылался на то, что ему нужно время, чтобы
привести в порядок войска, сильно пострадавшие во время битвы под Бородино.
"Бородинское сражение, - утверждает Керсновский в "Истории русской
армии", - оказалось преждевременным. С ним поторопились на два месяца. Его
следовало дать ни в конце августа, а в конце октября, когда французская
армия была в достаточной степени подточена изнутри. Имей Кутузов тогда в
строю те десятки тысяч, что погибли бесцельно в бородинском бою, будь жив
Багратион - генеральное сражение было дано где-нибудь под Вязьмой - и тогда
не ушел бы ни один француз, а Наполеон отдал бы свою шпагу Платову..." (ч.
I, стр. 233).
III
Масоны Александровской эпохи в своих воспоминаниях всячески
стараются очернить действия Ростопчина. Издеваются над издаваемыми им
листовками для народа, которыми он старался поднять патриотический дух,
подчеркивают непоследовательность его действий, то, дескать, он не дает
выезжать населению и увлекается утопической идеей создать ополчение из
жителей Москвы, то спешно выгоняет всех и решает сжечь Москву. Но никто из
современников не желает установить связь между "непоследовательностью"
Ростопчина и непоследовательностью Кутузова. Что должен был делать
Ростопчин если Кутузов сообщил ему что он будет защищать Москву? Как
главнокомандующий Москвы он должен был помочь Кутузову в этом намерении
даже в том случае, если бы считал это решение и ошибочным. Так Ростопчин и
поступил.
Он довел до сведения населения намерение Кутузова защищать Москву и
призывал его создать народное ополчение. Попытка Ростопчина создать
ополчение из жителей Москвы всегда высмеивается.
"Он увлекался с одной стороны неисполнимой мыслью в критическую
минуту раздать московскому простонародью оружие, хранившееся в Московском
арсенале и подкрепить этим импровизированным ополчением русские армии", -
пишет Власенко в книге "1812 год" изданной к столетию отечественной войны.
Почему мысль создать народно ополчение в Москве была неисполнимой,
когда тогда подобного рода ополчение создавалось по указу Александра I во
всей стране? И в намерении Ростопчина раздать оружие жителям Москвы вовсе
не было ничего фантастического. Если крестьянские партизанские отряды вели
успешную борьбу, располагая только вилами и топорами, то почему жители
Москвы не могли вести борьбу в Москве с помощью настоящего оружия? Где тут
логика? Ведь попытка защищать Москву все же была сделана. Эта попытка П. Г.
Власенко презрительно названа "попытка черни защищать Москву".
"Впрочем, оставалось много простонародья, веровавшего воззваниям
Ростопчина и ожидавшего, что граф поведет москвичей навстречу врагу".
"Во всяком случае несколько сот москвичей под влиянием горькой обиды
за Москву, воззваний Ростопчина и винных паров, решились защищать город,
забрали оружие из арсенала и встретили французские войска, вступавшие в
Кремль беспорядочным ружейным огнем. Однако, залп из 2-х орудий и атаки
улан оказалось достаточным чтобы напугать "храбрецов" и заставить их
просить пощады".
В любой стране, люди павшие смертью у стен исторической святыни были
бы прославлены, как славные патриоты. Но г. Власенко, творение которого
одобрено в предисловии С. Платоновым, именует простых москвичей павших
смертью храбрых в воротах Кремля "чернью", дискредитируя их патриотические
побуждения, заявляя, что они действовали под влиянием "винных паров" и
иронически называет их "храбрецами".
В начале книги Власенко приложена цветная репродукция с картины
Репина "Защитники Кремля". Репин, известный своими "прогрессивными
взглядами", тоже употребил свою кисть для дискредитации героического
подвига погибших в воротах Кремля москвичей. У освещенного пламенем пожаров
Кремля вы видите дикие, зверские, бессмысленные рожи оборванцев,
каторжников. В картине нет ничего героического, от нее веет дикостью и
бессмысленностью.
После подобного изображения защитников Кремля, можно ли верить
господину Власенко, когда он по обычаю своих предшественников всячески
старается дискредитировать Ростопчина.
IV
"Если вы Москву оставите, она запылает за вами, - сказал Ростопчин
Ермолову незадолго до оставления Москвы русскими войсками".
И Ростопчин сдержал свое слово. Поняв, что Кутузов решил оставить
Москву без боя, Ростопчин приказал населению Москвы покинуть ее.
Наполеон во время завоевательных походов, как известно, снабжал свою
армию всегда за счет продовольствия, отбираемого у местного населения.
Поэтому, уничтожение продовольствия и всего, что было нужно для Наполеона
было важным стратегическим приемом борьбы против Наполеона. Если нельзя
было уничтожить Наполеона до вступления в Москву, - то Москву необходимо
было сдать ему в таком состоянии, чтобы он не смог в ней найти ни
необходимого ему продовольствия, ни жилищ, ни населения, среди которых он
мог бы найти "бояр" для создания угодливого ему "русского правительства".
Должна быть сдана не Москва, а развалины Москвы. Это понимали
многие. Должен бы, казалось, понимать это и Кутузов, но благодаря его
