не видят? Неужели они не понимают, как мы прославимся, если в самом деле
научимся летать?
Мне все равно, что они обо мне думают. Я покажу им, что значит ле-
тать. Пусть я буду одиноким Изгнанником, если им так хочется. Но он по-
жалеют об этом, еще как пожалеют..."
Вдруг он услышал голос, и хотя это был очень тихий голос, Флетчер так
испугался, что вздрогнул и застыл в воздухе:
- Не сердись на них, Флетчер! Изгнав тебя, они причинили вред только
самим себе, и когда-нибудь они увидят то, что видишь ты. Прости их и по-
моги им понять.
На расстоянии дюйма от конца его правого крыла летела ослепительно
белая, самая белая чайка на свете, она скользила рядом с Флетчером без
малейших усилий, не шевеля ни перышком, хотя Флетчер летел почти на пре-
дельной скорости.
На мгновение у молодого Флетчера все смешалось в голове.
"Что со мной происходит? Я сошел с ума? Я умер? Что это значит?"
Негромкий спокойный голос вторгался в его мысли и требовал ответа.
- Чайка Флетчер Линд, ты хочешь летать?
- ДА, Я ХОЧУ ЛЕТАТЬ!
- Чайка Флетчер Линд, так ли ты сильно хочешь летать, что готов прос-
тить Стаю и учиться, и однажды вернуться к ним, и постараться помочь им
узнать то, что знаешь сам?
Такому искусному, такому ослепительному существу нельзя было солгать,
какой бы гордой птицей ни был Флетчер, как бы сильно его не оскорбили.
- Да, - сказал он едва слышно.
- Тогда, Флетч, - обратилось к нему сияюшее создание с ласковым голо-
сом, - давай начнем с Горизонтального Полета...
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.
Джонатан медленно кружил над Дальними Скалами; он наблюдал. Этот нео-
тесанный молодой Флетчер оказался почти идеальным учеником. В воздухе он
был сильным, ловким и подвижным, но главное - он горел желанием нау-
читься летать.
Только что он мелькнул рядом - с оглушительным шумом взьерошенный се-
рый комок вынырнул из пике и пронесся мимо учителя со скоростью 150 миль
в час. Внезапный рывок, и вот он уже выполняет другое упражнение - шест-
надцативитковую вертикальную замедленную бочку - и считает витки
вслух:...
- восемь... девять... десять... ой, Джонатан, я выхожу за пределы
скорости... одиннадцать... я хочу останавливаться так же красиво и точ-
но, как ты... двенадцать... черт побери, я никак не могу сделать... три-
надцать... эти последние три витка... без... четырн... а-а-а!
Очередная неудача - Флетчер "сел на хвост" - вызвала особенно бурный
взрыв гнева и ярости. Флетчер опрокинулся на спину, и его безжалостно
закрутило и завертело в обратном штопоре, а когда он наконец выровнялся,
жадно хватая ртом воздух, оказалось, что он летит на сто футов ниже сво-
его наставника.
- Джонатан, ты попусту тратишь время! Я тупица! Я болван! Я зря ста-
раюсь, у меня все равно ничего не получится!
Джонатан взглянул вниз и кивнул.
- Конечно, не получится, пока ты будешь останавливаться так резко. В
самом начале ты потерял сорок миль в час! Нужно делать то же самое,
только плавно! Уверенно, но плавно, понимаешь, Флетчер?
Джонатан снизился и подлетел к молодой чайке.
- Попробуем еще раз вместе, крыло к крылу. Обрати внимание на оста-
новку. Останавливайся плавно, начинай фигуру без рывков..
К концу третьего месяца у Джонатана появилось еще шесть учеников -
все шестеро - Изгнанники, увлеченные новой странной идеей: летать ради
радости полета.
Но даже им легче было выполнить самую сложную фигуру, чем понять, в
чем заключается сокровенный смысл их упражнений.
- На самом деле каждый из нас воплощает собой идею Великой Чайки -
всеобьемлющую идею свободы, - говорил Джонатан по вечерам, стоя на бере-
гу, - и безошибочность полета - это еще один шаг, приближающий нас к вы-
ражению нашей подлинной сущности. Для нас не должно существовать никаких
преград. Вот почему мы стремимся овладеть высокими скоростями, и малыми
скоростями, и фигурами высшего пилотажа......
А его ученики, измученные дневными полетами, засыпали. Им нравились
практические занятия, потому что скорость пьянила и потому что трениров-
ки помогали утолять жажду знания, которая становилась все сильнее после
каждого занятия. Но ни один из них, даже Флетчер Линд, не мог себе
представть, что полет идей - такая же реальность, как ветер, как полет
птицы.
- Все ваше тело от кончика одного крыла до кончика другого, - снова и
снова повторял Джонатан, - это не что иное, как ваша мысль, выраженная в
форме, доступной вашему зрению. Разбейте цепи, сковывающие вашу мысль, и
вы разобьете цепи, сковывающие ваше тело...
Но какие бы примеры он ни приводил, ученики воспринимали его слова
как занятную выдумку, а им больше всего хотелось спать.
Хотя прошел только месяц, Джонатан сказал, что им пора вернуться в
Стаю.
- Мы еще не готовы! - воскликнул Генри Кэльвин. - Они не желают на
видеть! Мы изгнанники! Разве можно навязывать свое присутствие тем, кто
не желает тебя видеть?
- Мы вправе летать, куда хотим, и быть такими, какими мы созданы, -
ответил ему Джонатан; он поднялся в воздух и повернул на восток, к род-
ным берегам, где жила Стая.
Несколько минут ученики в растерянности не знали, что делать, потому
что Закон Стаи гласил: "Изгнанники никогда не возвращаются", и за деять
тысяч лет этот Закон ни разу не был нарушен. Закон говорил: оставайтесь;
Джонатан говорил: полетим; и он уже летел над морем в миле от них. Если
они задержатся еще немного, он встретится с враждебной Стаей один на
один.
- Почему мы должны подчиняться Закону, если нас все равно изгнали из
Стаи? - растерянно спросил Флетчер. - А если завяжется бой, от нас будет
гораздо больше пользы там, чем здесь.
Так они прилетели в то утро с запада - восемь чаек в строю, двойным
ромбом, почти касаясь крыльями друг друга. Они пересекли Берег Совета
Стаи со скоростью сто тридцать пять миль в час: Джонатан впереди, Флет-
чер плавно скользил у его правого крыла, а Генри Кэльвин отважно боролся
с ветром у левого. Потом, сохраняя строй, они все вместе медленно накре-
нились вправо... выровнялись... перевернулись вверх лапами... выровня-
лись, а ветер безжалостно хлестал всех восьмерых.
Будничные громкие ссоры и споры на берегу внезапно стихли, восемь ты-
сяч глаз уставились, не мигая, на отряд Джонатана, как будто чайки уви-
дели гигантский нож, занесенный над их головами. Восемь птиц одна за
другой взмыли вверх, сделали мертвую петлю и, сбавив скорость до преде-
ла, не качнувшись, опустились на песок. Затем Джонатан как ни в чем не
бывало приступил к разбору ошибок.
- Начнем с того, - сказал он с усмешкой, - что вы все заняли свое
место в строю с некоторым опозданием...
Одна и та же мысль молнией облетела Стаю. Все эти птицы - Изгнанники!
И они вернулись! Но это... этого не может быть! Флетчер напрасно опасал-
ся драки: Стая оцепенела.
- Подумаешь, Изгнаннки, конечно, Изгнанники, ну и пусть Изгнанники! -
сказал кто-то из молодых. - Интересно, где они научились так летать?
Понадобился почти час, чтобы все члены Стаи узнали о Приказе Старей-
шего: НЕ ОБРАЩАТЬ НА НИХ ВНИМАНИЯ. Чайка, которая заговорит с Изгнанни-
ком, сама станет Изгнанником. Чайка, которая посмотрит на Изгнанника,
нарушит Закон Стаи.
С этой минуты Джонатан видел только серые спины чаек, но он, казалось
не замечал того, что происходит. Он проводил занятия над Берегом Совета
и впервые старался выжать из своих учеников все, на что они были способ-
ны.
- Мартин! - разносился по небу его голос. Ты говоришь, что умеешь ле-
тать на малой скорости. Говорить мало, это надо еще доказать. Л_Е_Т_И!
Незаметный маленький Мартин Уильям так боялся вызвать гнев своего
наставника, что, к собственному изумлению, научился делать чудеса на ма-
лой скорости.
Он располагал перья таким образом, что при малейшем ветерке поднимал-
ся до облаков и опускался на землю без единого взмаха крыльев.
А Чарльз-Роланд поднялся на Великую Гору Ветров на высоту двадцать
четыре тысячи футов и спустился, посиневший от холодного разреженного
воздуха, удивленный, счастливый и полный решимости завтра же подняться
еще выше.
Флетчер, который больше всех увлекался фигурами высшего пилотажа,
одолел шестнадцативитковую вертикальную замедленную бочку, а на следую-
щий день превзошел самого себя: сделал тройной переворот через крыло, и
ослепительные солнечные зайчики разбежались по всему берегу, откуда за
ним украдкой наблюдала не одна пара глаз.
Джонатан ни на минуту не разлучался со своими учениками, каждому ус-
певал что-то показать, подсказать, каждого подстегнуть и направить. Он
летал вместе с ними ночью, и при облачном небе, и в бурю - летал из люб-
ви к полетам, а чайки на берегу тоскливо жались друг к другу.
Когда тренировки кончались, ученики отдыхали на песке, и со временем
они научились слушать Джонатана более внимательно. Он был одержим каки-
ми-то безумными идеями, которых они не понимали, но некоторые его мысли
были им вполне доступны.
Ночами позади кружка учеников постепенно начал образовываться еще
один круг: в темноте любопытные чайки долгими часами слушали Джонатана,
и, так как ни одна из них не хотела видеть своих соседей и не хотела,
чтобы соседи видели ее, перед восходом солнца все они исчезали.
Прошел месяц после Возвращения, прежде чем первая Чайка из Стаи пе-
реступила черту и сказала, что хочет научиться летать. Это был Терренс
Лоуэлл, который тут же стал проклятой птицей, заклейменным Изгнанни-
ком... и восьмым учеником Джонатана.
На следующую ночь от Стаи отделился Кэрк Мейнард; он проковылял по
песку, волоча левое крыло, и рухнул к ногам Джонатана.
- Помоги мне, - проговорил он едва слышно, будто собирался расстаться
с жизнью. - Я хочу летать больше всего на свете...
- Что ж, не будем терять время, - сказал Джонатан, - поднимайся в
воздух, и начнем.
- Ты не понимаешь. Крыло. Я не могу шевельнуть крылом.
- Мейнард, ты свободен, ты вправе жить здесь и сейчас так, как тебе
велит твое "я", твое истинное "я", и ничто не может тебе помешать. Это
Закон Великой Чайки, это - Закон.
- Ты говоришь, что я могу летать?
- Я говорю, что ты свободен.
Так же легко и просто, как это было сказано, Кэрк Мейнард расправил
крылья - без малейших усилий! - и поднялся в темное ночное небо. Стая
проснулась, услышав его голос; с высоты пяти тысяч футов он прокричал во
всю силу своих легких:
- Я МОГУ ЛЕТАТЬ! СЛУШАЙТЕ! Я МОГУ ЛЕТАТЬ!
На восходе солнца почти тысяча чаек толпилась вокруг учеников Джона-
тана и с любопытством смотрела на Мейнарда. Им было безразлично, видят
их или нет, они слушали и старались понять, что говорит Джонатан.
Он говорил об очень простых вещах: о том, что чайка имеет право ле-
тать, что она свободна по самой своей природе и ничто не должно стеснять
ее свободу - никакие обычаи, предрассудки и запреты.
- Даже если это Закон Стаи? - раздался голос из толпы чаек.
- Существует только один истинный закон - тот, который позволяет
стать свободным, - сказал Джонатан. - Другого пути нет.
- Разве мы можем научиться летать как ты? - донесся до Джонатана дру-
гой голос. - Ты особенный, ты талантливый, ты необыкновенный, ты непохож
на других.
- Посмотрите на Флетчера! На Лоуэлла! На Чарльза-Роланда! На Джади
Ли! Они тоже особенные, тоже талантливые и необыкновенные? Не больше,
чем ты, не больше, чем я. Единственное их отличие, одно-единственное от-
личие состоит в том, что они начали понимать, кто они, и начали вести
себя, как подобает чайкам.
Его ученики, за исключением Флетчера, беспокойно задвигались. Они не
были уверены, что дело обстоит именно таким образом. Толпа росла с каж-
дым днем, чайки прилетали, чтобы расспросить, высказать восхищение, по-
издеваться.
- В Стае говорят, что ты Сын Великой Чайки, - сказал Флетчер однажды
