А вчера, расставаясь у сада,
Подарил ты мне медную брошь...
Ты скажи, а ты скажи, че те надо, че те надо,
Я те дам, я те дам, че ты хошь...
Доводилось ли вам когда-нибудь топить котят? (Ну разумеется, не из
садизма, а из необходимости!). Их надо топить сразу же, пока они не обрели
имя и приметы. Одно дело - спустить в помойное ведро некий объект, с
четырьмя лапами, условно живой, и совсем другое дело - Барсика, который
потешно жмурится, а на задней лапке у него белое пятно.
И что еще характерно. Приехал как-то в таежную дыру, где я как раз
проводил свое босоногое детство, медвежий цирк. Ну и, конечно, ажиотаж
кругом, хотя чего-чего, а медведей мы и без цирка повидали во всяких видах,
а особенно в вареном. Да вот, как раз в этом году в нашем бараке жил
медвежонок, и жрал сгущенку килограммами, а я с ним понарошку боролся.
Ажиотаж тем не менее был, и мне билета не досталось. Я стоял и ревел,
размазывая сопли и слезы, но тут мне сказали, что сегодня же цирк поедет в
поселок Рассвет, и я рванул туда, не спросившись родителей. Градусов было
минус тридцать, а километров - восемь, но я дошел, не поморозившись, и взял
билет, и дождался приезда гастролеров, но тут искра ушла в землю, и я отдал
билет ошалевшему от счастья незнакомому пацану, и заревел от непонятного
унижения, и пошел домой ночной дорогой, опять размазывая леденеющие сопли.
Ехала на ту беду из поселка Рассвет пожарная машина, и меня подсадили.
Пожарники все были пьяные, как сапожники, а особенно шофер, и мы не
вписались в поворот, и перевернулись. Я оказался на самом верху и
вытаскивал всю эту пьянь из машины, а пьянь еще и упиралась.
9
Получив поражение сразу на двух любовных фронтах, моя соседка по столу с
горя умотала в город. Мы с Марьей Ивановной и Надеждой Петровной ведем
светские беседы из серии "для тех, кому за сорок". Они скармливают мне
соседкину порцию. Неплохие, в общем, тетки.
Они говорят:
- о том, что в прошлом году ягоды было много, а грибов мало, но пару
ведер Марья Ивановна все же засолила;
- о том, что дочь у Надежды Петровны невезучая, от одного мужа ушла сама,
а второй ее бросил;
- о том, что под Ойшей было крушение поезда, и разбилась цистерна со
спиртом, так мужики лакали из луж;
- о том, что Надежда Петровна купила себе на базаре кофточку, ну такую
славненькую, а она через неделю полезла;
- о том, что если рис отварить в четырех водах, сливая сразу, как
закипит, в нем сохраняются всякие полезные свойства;
- о том, что... ну, и так далее.
А я тоже по-честному рассказываю им:
- о том, что зарплата у нас не очень плохая;
- о том, что с продуктами у нас неважно;
- о том, что с одеждой у нас получше;
- о том, что... ну, и так далее.
И более того. Я обнаружил, что у Марьи Ивановны неплохой формы рот,
который ее красит, и красил бы еще больше, если б она его не красила. И что
глаза у Надежды Петровны тревожные и синие. И более того. Я даже запомнил,
как зовут нашу многофронтовую подругу. Ее зовут Эмилия. Дурацкое имя. Но
красивое.
10
Я коллекционирую Люсю. Мы проводим вместе все время, свободное от
процедур. Вообще-то мы предпочитаем шататься по лесу. Но, отдавая дань
традиции, пьем чай из трав в "Марале", под дикие крики Ротару: "Только
этого мало!!!!!" И едим мороженое в "Шоколадке", и шашлыки неизвестного
происхождения на улице, а однажды нас даже занесло в видюшник, где
несравненный Чарльз Бронсон выкосил из кольта и пулемета целую армию ихних
американских урок.
И я коллекционирую Люсю. Коллекционирую ее словечки и привычки ("Да
почему?" "Да разве?"). Она курносая, что, по-моему, для рыжих нетипично.
Глаза у нее большие, настолько большие, что кажется, что она постоянно
чем-то удивлена (иногда я склоняюсь к мысли, что мне это не кажется). Ее
губы постоянно норовят растянуться в улыбке, но удерживаются в
полувопросительном изгибе.
Мы так и не переспали, и уже явно не переспим. Как-то вот все идет в
таком стиле, что секс туда не вписывается. Мы хохмим, и язвим друг над
другом, и играем в флирт, но это никак не флирт. Люсю я близко не
подпускаю. Хотя, может быть, я ее даже и люблю (но очень странною любовью).
А точнее, как раз поэтому. Тем, кто меня любил - трудно позавидовать. Но
стократ хуже пришлось тем, кому я ответил взаимностью.
А разговор без хохмочек у нас был всего один. Мы шли по ореховой аллее, и
рядом гремели разудалые танцы, и я взял Люсю под руку и прибавил шагу.
- А почему ты не любишь танцы? - спросила она.
И так все это сработало - и аллея, и шум танцевальный, и лицо ее, вполне
серьезное - что я сказал чистую правду. Я сказал, что от танцев пахнет
ложью, что эта та же водка, та же работа; и то, и другое, и третье - чтобы
забыться, чтобы не думать. Но водка - это хоть честно, работа - это хоть
полезно. А танцы... Я нечасто чувствую себя одиноким, но на танцах -
всегда. Я ухожу куда-нибудь в поле, мордой в небо - и у-у-у-у-!
- Вот! - сказала Люся. -Точно!
- Э! - сказал я. - Да мы с тобой одной крови - ты и я!
- Похоже на то, что так.- сказала она.
- Ну представь - во время пикника на обочине подпивший таукитянин на спор
принимает облик чьего-нибудь папаши или там голубя. И вводит в заблуждение
чью-то там мамашу. И в результате появляется на свет этакий жук в
муравейнике. И все ему здесь ну так дико!
- Как Штирлицу!
- Во-во! А жить-то надо - тут! И что остается делать? Он изучает нехитрую
технологию жизни землян. Мимикрирует. Приучается в компании бичей
изъясняться изысканным матом. И шпарить почти что по латыни на
интеллигентской попойке.
- И дамам говорить любезности, если надо.
- И дамам. Но это не он. Это скафандр. Отличный скафандр из добротной
четырехслойной непробиваемой иронии. Боевая раскраска, как у американского
пехотинца. А внутри - он, во всей таукитянской наготе: шесть щупалец...
- Жутко удобная штука!
- ...восемь глаз...
- Из которых не менее пяти смотрят внутрь...
- Что, знакомо?
- Еще как!
- И вот представь - в скафандре хорошо, но уж очень плохо. например,
любовью заниматься в скафандре...
- Бр-р-р, - сказала Люся.
- И время от времени приходится из него вылезать, совершая
самоубийственную попытку контакта цивилизаций...
- А скафандр-то уже сросся с телом!
- И все-то ты понимаешь...
11
Я очки снимаю с носа,
И гляжу на них я косо,
И с размаху их бросаю в набежавшую волну!
Вяло дужками вращая,
Тускло стеклами сверкая,
Все одиннадцать диоптрий отправляются ко дну.
И гляжу я напряженно
Глазом невооруженным
В мир, который мне доселе был неведомым почти
Без очков не видно дали,
Но очки мне в детстве дали,
Может быть, не те, что надо, мне подсунули очки!
По корыстным по мотивам
Искажали перспективу,
Да и с цветом, очевидно, тоже что-нибудь не так...
Подозрительно красиво,
Поразительно фальшиво.
Я носил очки полжизни. Ну какой же я дурак!
Я собою очень гордый,
Я держусь почти что лордом,
Жалко только, в этом мире я не вижу ни черта!
И знакомлюсь с чем-то твердым
Регулярно, прямо мордой.
Что-то, братцы, очень странно исполняется мечта!
...Я глазам своим не верю,
Я бегу скорей на берег,
И с размаху я бросаюсь в набежавшую волну,
Нацепив на шею камень,
За своими за очками...
Без очков мне жизни нету:
Не найду - так утону!
12
Что-то я рассказывать устал. Тем более, что и рассказывать больше нечего.
Перейдем-ка сразу к эпилогу.
Эпилог.
Мы ждем автобус и болтаем ни о чем. Я не дал Люсе ни адреса, ни телефона.
Один из немногих мудрых поступков в моей жизни.
Автобус, наконец, пришел. И прощание, было дело, проходило в нужном
стиле, но Люся чуть все не испортила: на полуслове, на полусмехе, бросилась
мне на шею - и ну рыдать! Я сказал: "Ну, ну" и отодрал ее от себя со всей
твердостью, на которую только был способен. Она села в автобус, и он уехал.
И, будь я героем нашего времени, или хотя бы героем наших фильмов, я бы,
может быть, кинулся бы вслед и загнал бы чьего-нибудь "жигуленка". Но я
пошел в свою комнату и лег спать. Во сне жизнь проходит немного быстрее.
Опубликовано : Сборник "Полночное солнце", изд.КрасГУ, 1994г
c Алексей Бабий 1990
Алексей Бабий
СТАЛКЕР
рассказ
За окном строят дом. И, как всегда, медленно строят. И на кухню
приходится входить по-прежнему: немного боком, и сидеть приходится спиной к
окну. Жена вертела пальцем у виска: не все ли равно, где сидеть. Не все
равно. Поди, объясни ей сталкерские тонкости. Окно - это опасность. Не
всякое, но именно это. В ясную погоду из него виден трамплин, а это
запрещено инструкцией 1/34. Вот достроят дом, закроют сопку, и будем сидеть
где угодно. И даже можно будет летним вечером облокотиться на подоконник,
подставить лицо последним лучам солнца и тихо покейфовать, не заботясь о
блокировке. Опасность бывает трех видов. Первый - стационарные физические
зоны: трамплин, пляж, автобус номер три, конференц-зал, кафе "Льдинка" и
прочее, всего около двухсот. С ними все довольно просто. Фонил стул в
кабинете - попросил завхоза убрать. Фонит столик в буфете, тот, что в углу
- ни под каким предлогом туда не садишься. Кафе "Льдинка" огибается за два
квартала. В центре города вообще довольно много зон, и иногда приходится,
по инструкции, прокладывать головоломный путь там, где напрямую - пять
минут ходу.
Зона опасна потенциально: можно проходить ее раз и два и три без
последствий. Но в "цатый" раз она схватит за горло. Неожиданно. Это всегда
бывает неожиданно, хотя потом, при разборе, оказывается, что это не было
случайно. Что была проявлена халатность и безответственность, и зона этим
воспользовалась.
Инструкция 2/130. Использование автобуса номер три.
1. Использование разрешается только в режиме блокировки.
2. Запрещается находиться:
- в "Икарусе" на передней площадке;
- в "Лиазе" - на задней в углу.
3. Ориентация: две остановки - влево по ходу, потом две - вправо, далее и
до выхода - влево.
4. Запрещается проезд до конечной остановки как в ту, так и в другую
стороны.
Эта инструкция, как и другие, досталась потом и кровью, сбоями и ошибками.
После разработки инструкцию следует прочно забыть, а затем неукоснительно
соблюдать. Это существенно. Инструкция должна быть забыта, поскольку она
сама становится частью зоны. Ориентируясь в автобусе, обходя стороной
конференц-зал, садясь спиной к трамплину - делай это автоматически. Не дай
Бог осознать, что это - зона, что ты ее обходишь и по какой инструкции
обходишь. Не дай Бог осознать, что сегодня восемнадцатое (точнее, ты можешь
это знать и подписывать документы: "18.04", но ты не должен осознавать
это).
Это - самое трудное, если не считать блуждающих зон. Вы попробуйте хотя
бы пять минут НЕ ДУМАТЬ о белом слоне, и тогда вы кое-что поймете. Но не
все. Представьте теперь, что этот белый слон топочет за вами с целью
раздавить, а вы, НЕ видя его и НЕ слыша, а главное, НЕ думая о нем, должны
от него увернуться. Вот это и есть суть сталкерской жизни. "Да и нет не
говорите, черно с белым не носите. Вы поедете на бал?" - "Ни в коем случае.
Я следую к месту работы, используя автобус номер три в соответствии с
инструкцией 2/130, которую забыл, включая ее номер. Дата, которую я не
осознаю, - восемнадцатое апреля. Блокировка осуществляется посредством
чтения газеты "КоммерсантЪ". Блуждающие зоны отсутствуют. Расчетное время
прибытия на рабочее место - 8.25".
Вот так. Это называется - четкая работа. Как в компьютерной игре, когда
ведешь нарисованного человечка через лабиринты и опасности. Только там
знаешь, сколько "жизней" дано твоему человечку, и после ошибки просто
начинаешь все заново. Тут - никогда не знаешь, удастся ли на этот раз
