Очарование было снято: зашумели, заговорили; посыпались догадки,
предположения.
Управляющий, подойдя к последнему окну и раздвинув портьеры, увидел,
что это дверь. Она оказалась запертой, но ключ торчал в замке.
С неприятным скрипом, точно со стоном, замок поддался, и дверь откры-
лась. Ночной свежий воздух ворвался в комнату. Свечи замигали, занавесы
и сухой букет задвигались, точно дух усопшей ворвался в комнату, озлоб-
ленный нарушением покоя.
- Так я и думал, эта комната примыкает к большой дамской спальне, -
заявил Смит. - Отсюда это нетрудно определить: эта сторона дома выходит
к замковой горе и далекого вида на озеро отсюда нет, а за углом будет
большой балкон.
Гарри убедился, что Смит прав. Балкон, на который он сейчас вышел,
был крошечный, точно гнездо ласточки.
Тотчас же нашли и дверь, ведущую в спальню; ее не заметили сразу
только потому, что она представляла художественное произведение и могла
быть принята за картину. Дверь не была заперта, но тем не менее открыть
ее не могли.
- Да это потому, что с той стороны стоит тяжелый шифоньер, тот самый,
в котором мы видели столько вещей. Недаром мне показалось, что он стоит
как-то не у места: занимает лучший простенок, тогда как его место скорее
в углу, - сказал Гарри. - Завтра это разберем, а теперь ужинать. Все эти
новости прибавили мне аппетита.
Все повиновались хозяину и пошли обратно. Возвращаться пришлось через
сад.
VII
После усталости охотничьего дня и новых впечатлений от осмотра ста-
ринных комнат компания весело и охотно принялась за роскошный ужин и до-
рогие вина.
Вначале все были заняты закусками, заливными, паштетами и т.д. и,
только утолив голод, а тем более жажду, начали разговаривать. Против
обычая, об охоте не было и речи, а весь разговор вертелся около та-
инственных комнат и их обитателей. Слышались разные мнения: одни предпо-
лагали, что обитательница комнат умерла, вернее погибла внезапно; дру-
гие, что она была похищена, но все сходились на том, что в таинственных
комнатах произошла трагедия.
Также очень занимал вопрос, почему в таком специальном здании, как
Охотничий дом, оказались жилые покои, да еще прекрасной молодой женщины.
В том, что она была молода и прекрасна, как-то никто не сомневался. Это
казалось очевидным!
- Эта дама была из чужой земли, - вмешался староста.
- А вы как это знаете? Кто вам сказал?
- Моя бабушка говорила, что заморская красавица умерла от тоски по
родине. Что она была очень красива, но не нашей веры и умерла без покая-
ния, оттого ее душа и бродит по дому, не знает покоя и просит молитв
своему Богу.
- Но отчего же она жила здесь, а не в городе или не в замке?
- Этого бабушка не говорила.
- Карл Иванович, быть может, вы можете чтолибо сказать на этот счет.
Вы разбирали сегодня церковный архив?
Оба управляющих и Карл Иванович сидели на дальнем конце стола и не
вмешивались в разговоры почетных гостей.
- Нет, мистер Гарри, ризница еще закрыта и только завтра я получу от
нее ключ.
- Это верно, - подтвердил и староста.
- Вот, если вам угодно, то я приготовил к чтению письма, - предложил
Карл Иванович.
- Да, да, пожалуйста! - вскричала молодежь.
- Вина и сигар, - распорядился лакеям хозяин.
Когда приказание было исполнено, слушатели разместились поудобнее и
закурили. Карл Иванович начал.
ПИСЬМО ВОСЬМОЕ
Извини, Альф, что после последнего письма я сделал такой большой пе-
рерыв. Все эти дни я был сильно занят, так как искал подарок, достойный
моей милой невесты. Ты, конечно, думаешь, что это нетрудно сделать в та-
ком городе, как Венеция. Да, найти возможно, и я нашел.
Один старый еврей, торговец старинными вещами, предложил мне шкатул-
ку, по его словам, принадлежавшую какой-то римской императрице. Он кля-
нется богом Адонаем в верности своих слов. Это, понятно, не важно, но
вещь, правда, из ряда вон выходящая...
Уже сама шкатулка - чудо искусства. Ее перламутровые цветы и золотые
птицы напоминают что-то сказочное. Наружного замка нет, а внутренние
застежки делают честь своему изобретателю.
На крышке с левой стороны есть птица, готовая схватить яблоко. Нужно
вдвинуть это яблоко ей в клюв, и застежки откроются.
В шкатулке несколько отделений, и все они заполнены дамскими украше-
ниями. Почти все великолепной старинной работы, но главную красоту
представляет большой черепаховый гребень, украшенный золотом и желтым
жемчугом. Как бы он был красив в черных кудрях Риты.
Хороша еще булавка из розового сердолика с острым золотым концом, но
что рассказывать! Купить этого сокровища я не мог... Средства, посылае-
мые из дома, были большие для одинокого студента, а теперь я чувствую
всю их мизерность.
Вместо подарка императрицы пришлось купить тряпки: кружева, материи,
ленты и т.д.
Рита, когда открыли сундуки, была в неописуемом восторге. Она то раз-
бирала вещи, то примеряла на себя, то бросалась мне на шею, мечтала
сшить себе такие платья, как видала на старинных портретах в галерее.
Радость Риты радовала и меня, но все же я был забыт для атласа и бар-
хата!
"О, женщины, ничтожество вам имя", - сказал поэт.
Мне ничего не оставалось, как проститься и пораньше идти домой.
А потому займусь окончанием моих воспоминаний.
Итак, до сих пор, если не считать ночного припадка матери и исчезно-
вения собаки, все было просто и естественно.
Теперь же наступает какой-то сумбур. Но слушай.
Жизнь в замке течет мирно. Мать почти совершенно оправилась, только
боится еще оставаться одна. Первые ночи после припадка в ногах ее крова-
ти всю ночь сидел отец, теперь его место заняла наша старая Пепа. Пепа с
давних пор занимает должность экономки в нашем замке.
Днем мать также не остается одна: отец, мы - дети, старик доктор и
посетители не дают ей время задумываться. После обеда она выходит на
площадку в саду и там ложится на кушетку.
Площадка - это лучшее место в нашем саду. Она лежит над обрывом, и
вид с нее превосходный, от людских и заходящего солнца она защищена неп-
роницаемой стеной зеленого душистого хмеля.
Тут же мы играем с Люси в разбойников и строим песчаные пирамиды.
Мать порозовела, но прежняя живость все еще к ней не вернулась. Она по
большей части лежит тихо, устремив глаза вдаль.
Первые дни она скучала о Нетти, судьба которой так и осталась неиз-
вестна, но взять другую собаку мать наотрез отказалась.
Играя с Люси в разбойники, я спрятался в хмеле и слышал часть разго-
вора отца с доктором, конечно, относившуюся к ночному приключению.
- ...У малокровных, а тем более нервных людей это часто бывает, - го-
ворил врач, - наверное, положила футляр на ночной столик и ночью, не от-
давая себе отчета, вздумала одеть ожерелье и, конечно, со сна сильно
уколола шею острой застежкой, а уже от боли явилась галлюцинация змеи и
все пр. Единственное, что меня беспокоит в этом случае, это то, что за-
живают с большим трудом, - прибавил задумчиво доктор.
- Все это так, доктор, но как попало ожерелье в постель? Мы нашли его
на складках одеяла?
- Да говорю вам, она сама его одела!
- Так-то оно так, только странно, футляр оказался на туалете в сосед-
ней комнате...
Доктор молчал.
- Теперь я принял меры, - продолжал отец, - она не увидит больше оже-
релья, я запер его к себе в бюро.
- Поймала, поймала, - лепетала Люси, таща меня из хмеля.
Насколько у нас на горе было тихо, настолько в долине в деревне на-
растала тревога. Там появилась какая-то невиданная эпидемия, которая
уносила молодых девушек и девочек.
Не проходило недели, чтобы смерть не брала одну или даже две жертвы.
Все они умирали скоропостижно. Накануне веселые, жизнерадостные, наутро
были холодными трупами. Наружных знаков насилия не было, и трупы не
вскрывали.
Вначале на случаи смерти не обращали внимания, но частая повторность
при одинаковых условиях взволновала умы. Всюду затоплялись лампадки и
загорали ночники, а те, у кого были девочки-подростки, ложились спать в
их комнатах или же девочек клали с собою в кровать.
Болезнь приутихла, точно испугалась. Но вот пропала дочка старосты,
девочка лет тринадцати, поднялась тревога. Подруги сказали, что она пош-
ла в соседнее поле за васильками. Бросились туда и у самой межи нашли
труп ребенка. Васильки были еще зажаты в ее ручке. Лицо было испуганное,
а на шее заметили две небольшие ранки. По просьбе отца труп также не
вскрывали.
Дня через три погибла дочь зажиточного крестьянина. Веселая восьми-
летняя девочка, общая любимица семьи. Она находилась всегда вблизи мате-
ри, а с наступлением неведомой опасности мать, что называется, не спус-
кала с нее глаз.
В роковой день мать работала на огороде, а вблизи ее резвился ребе-
нок, в кустах смородины, перекликаясь с нею. Не слыша некоторое время
смеха ребенка, женщина его окликнула, и, не получив ответа, бросилась в
кусты. Там все было тихо. Побежав в сад, который сейчас же примыкал к
огороду, несчастная мать наткнулась на свою девочку.
Ребенок был мертв. Ручки были еще теплые, и глазки два раза широко
открылись и затем сомкнулись навеки. На шее ребенка было две ранки и
кровь обильно залила платье.
На этот раз вмешались уже власти. Труп вскрывали, но ничего не нашли,
кроме ранок на шее, но ведь эти ранки могли явиться от укола о сук или
шип, когда ребенок падал.
Опросы и допросы не повели ни к чему, разве только затемнили дело.
Явились свидетели, которые говорили, что видели черную большую кошку,
которая шмыгнула в рожь, когда поднимали с поля дочь старосты. Находи-
лись и такие, что уверяли, что это была не кошка, а зеленая большая яще-
рица.
Но общее мнение было то, что кто-то скрылся во ржи. При последнем же
случае даже этого не могли сказать. Домик был крайний с конца деревни, и
сбежавшиеся люди не видели ни одного живого существа.
Только нищенка старуха, сидевшая у ворот деревенской околицы, видела
одного пожилого, хорошо одетого господина, который прошел из деревни по
направлению замка.
Загадка осталась загадкой. Тревога все росла; девочек-подростков обе-
регали; но, несмотря на это, ужас охватывал даже самых спокойных и урав-
новешенных, так как в то же время не знали, откуда может прийти беда. А
все это еще усугублялось тем, что время в деревне было рабочее, тяжелое.
Понемногу тревога перешла и в замок. Между дворней были люди, имевшие
в деревне и родню и знакомства. По приказу отца от матери скрывали появ-
ление эпидемии. Иногда, когда ветер был со стороны деревни, к нам ясно
доносились удары погребального колокола. Мать вздрагивала и бледнела.
Всем, даже нам, детям, становилось жутко. Все крестились. Разговоры на
минуту смолкали. Но тотчас же отец, доктор и др. старались отвлечь вни-
мание матери от печальных звуков. Многие заметили, что при первом же
ударе колокола старый американец как-то съеживался и не шел, а прямо бе-
жал в свою сторожку.
Прошла неделя, и разразилась новая беда.
У одной вдовы крестьянки была дочь восемнадцати лет. Красавица, хохо-
тунья, кумир всех деревенских женихов. Домик их был окружен садом, одна
сторона которого выходила на большую дорогу. По приказу матери девушка и
молодая работница собирали в саду крыжовник.
Со стороны дороги подошел пожилой, высокий господин и попросил че-
го-либо напиться. Просьбу свою он сопровождал серебряной монетой в руку
служанки.
Ничего не подозревая, она бросилась в ледник за квасом.
Возвратись через четверть часа, она нашла свою госпожу лежавшей без
чувств на садовой дорожке. Незнакомца нигде, не было.
Служанка подняла страшный крик. Сбежались соседи, мать, работники, а
когда приподняли новую жертву, то на песке дорожки осталось темное кро-
