приземлиться на пол комнаты.
Теперь она была отгорожена от помещения тяжелыми занавесями. Снова
подождала; все было тихо. Раздвинув занавеси, Селина наконец шагнула в
комнату и оказалась в спальне; здесь было три двери. Открытая вела в
ванную. Две другие были закрыты. Из-под одной пробивался слабый свет, под
другой было темно. Решив, что темная дверь, по всей видимости, ведет в
туалет, Женщина-кошка подошла к другой. Медленно повернув ручку и
приподняв ее, чтобы облегчить нагрузку на петли, она осторожно открыла
дверь. Догадка оказалась верной.
Осматривая слабо освещенный коридор, она заметила еще закрытые двери.
Затем коридор загибался за угол и - снова догадалась она - вел в гостиную,
где и был оставлен свет. Селина прислушалась. Она определила все уличные
шумы, бормотание голосов - живых и телевизионных, - проникающих сквозь
стены. Она различила лязг тросов лифта и журчание воды из протекающего
крана. Этот последний звук был самым громким и единственным звуком,
возникающим в квартире Эдди Лобба, и этого было достаточно, чтобы убедить
ее в том, что она может действовать.
Хотя Селина Кайл из месяца в месяц жила тем, что наводила
Женщину-кошку на наркодельцов в городских трущобах, ее второе я как-то
само собой забиралось в неохраняемые квартиры и прихватывало плохо лежащую
собственность. Сначала она брала все, что нравилось, но потом убедилась,
что ее личный вкус не очень-то ценится на черном рынке. Ошибки и неудачи
научили ее тому, что "хорошая вещь" - как правило неприметна и уныла.
Одноцветные изделия ценились больше, чем сияющие всеми цветами радуги;
поделки из витого или кованого металла стоили дороже, чем ярко
раскрашенные статуэтки. Короче, если Селине что-то казалось уродливым,
Женщина-кошка знала, что это стоит взять. Именно такая непостижимая
противоречивость искусства и помогла убедить ее заняться наркодельцами с
их наличностью.
Женщина-кошка предполагала, что квартира Эдди Лобба набита
электронными игрушками, но вряд ли там попадется что-либо интересное для
нее в личном или профессиональном плане. Но, войдя в гостиную, она поняла,
что ошибалась. Похоже, они с Эдди Лоббом были родственными душами.
Зажатый между потолком и диваном, вытянувшись почти во всю длину
комнаты, огромный тигр крадучись обходил свои владения. Бархат, на котором
он был изображен, черный, как Готамское небо, исчезал за мерцанием золота
и слоновой кости на мускулистых боках тигра. Глаза у него были бронзовые,
язык кроваво-красный. Стоя перед ним, Женщина-кошка слышала слабое эхо его
рева.
Что там электронные замки и сенсорные ленточки на окнах - здесь был
настоящий страж владений Эдди Лобба. В мозгу Селины материализовалось
клише: как мог человек, который так любит тигров, быть таким дурным?
Возможно, она сделала неверные выводы. Возможно, это Роза не сумела
оценить врожденную величавость кошек. Возможно, как раз Эдди Лобб был тем
человеком, которого стоило узнать поближе, начать уважать, восхищаться
им... и даже больше того. Она, разумеется, ничего не украдет у него, хотя
глаза ее и выхватывали ценные предметы среди безделушек.
Уходя по коридору, она задумалась над тем, чем Эдди зарабатывает на
жизнь. Точнее, она заинтересовалась, не был ли он грабителем, как она
сама. Она не могла вообразить, как еще можно приобрести все эти ценности.
Она заглянула в двери, расположенные в коридоре. За ними были
кладовки, набитые безымянными коробками, теплыми пальто, ботинками и
другим сезонным барахлом. В Готаме почти никто не мог позволить себе иметь
чердак или подвал. Третья дверь была заперта. Ей ничего не стоило открыть
замок отмычкой, но, поскольку она решила ничего не красть, это было
совершенно не обязательно. Четвертая дверь привела ее туда, откуда она
начала.
Приоткрыв дверь, чтобы проходил свет, Женщина-кошка начала
осматривать комнату. Это была комната Розы. Она узнала ее запах, хотя
присутствие Эдди тоже ясно ощущалось. Над кроватью висело еще одно
бархатное полотно - женщина с обнаженной грудью верхом на тигре.
Женщине-кошке эта картина показалась менее привлекательной, чем та, что
висела в гостиной. Стулья были темные и тяжелые, с плюшевой обивкой и
ножками в виде звериных лап. Кровать была старинная, с витыми столбиками
по углам. В целом стиль комнаты можно было определить как "ранний
борделло" - то, что, по мнению мужчин, должно нравиться женщинам.
Женщина-кошка запоздало сообразила, что свет падал не из двери; она
взглянула вверх и увидела зеркало над кроватью. И поняла, что ей еще не
все известно об Эдди Лоббе. Любопытство ее возрастало; нежелание проникать
дальше в его тайны улетучилось. Она заглянула в кабинет; здесь не было
ничего примечательного и ничего мужского. Высокий гардероб с гнутыми
деревянными дверцами и совершенно неуместными на них массивными запорами.
Приподняв острые когти и просунув кончики пальцев в разрезы, она начала
работать отмычками. Двери распахнулись. Благодаря своему темному костюму
она почти не отразилась в огромном зеркале, мелькнул только оскал на
открытой части лица и блеснула стальная отмычка. Как всякая уважающая себя
кошка, она не любила своего отражения и быстро отвела взгляд.
Она рассмотрела причудливый поднос, уставленный флаконами духов. За
флаконами, ближе к зеркалу, два маленьких шарика мерцали в темноте
собственным светом. Движимая любопытством, Женщина-кошка наклонилась
поближе. Но пальцы ее замерли и задрожали.
Шарики оказались глазами - искусственными глазами, приклеенными к
высушенной голове молодого уссурийского тигра.
Селина знала, что это уссурийский тигр, благодаря Воинам Дикой
Природы, чей ежеквартальный информационный бюллетень был единственной
корреспонденцией, которую она ждала с нетерпением и которую перечитывала
столько раз, что запоминала наизусть. Она узнала о крупных кошках такие
вещи, которых и представить не могла, когда была ребенком, но больше всего
ее поразило то, что ее любимые хищники находились в опасности. Их
традиционные места обитания исчезали. Они не могли отличить добычу, не
принадлежащую никому от домашнего скота. Но, что хуже всего, они
истреблялись браконьерами - алчными охотниками за сокровищами, для которых
слова "виды на грани вымирания" означали "высокий доход".
Она знала, что Эдди Лобб не мог приобрести эту голову - которая, как
она начинала понимать, была шкатулкой - честным путем. Любая торговля
охраняемыми животными - живыми, чучелами или частями их тел - была
незаконной. Однако Женщину-кошку возмутило не то, что это было незаконно.
Ее потрясла аморальность. Эдди Лобб любил тигров, но эта любовь не была
свободной. Не удовлетворяясь картинами или статуэтками, он жаждал самих
тигров. Похоже, его не заботило то, что тигра надо сначала убить, и от
этого он становился таким же грешником, как и те браконьеры, которые
расставляли ловушки или спускали курок.
Селина поддалась искушению. Нужно было дотронуться до головы еще раз.
Она содрогнулась, когда жесткий, колючий мех коснулся ее обнаженных
пальцев. Голова была больше безымянного серого котенка, но морды были
похожи. Не удивительно, что Роза так вопила тогда в кухне.
Почувствовав внезапное головокружение и дрожь в ногах, Женщина-кошка
опустилась на колени, все еще держа шкатулку в вытянутых руках
Как может человек, который любит тигров, быть таким дурным?
А вот так.
А вот как.
Желание немедленно сбежать отсюда вытеснялось все возрастающим
любопытством. Задвинув шкатулку обратно в гардероб, она захлопнула двери,
не заботясь о том, что звук могут услышать, и бросилась в коридор к
запертой двери. Отмычки в дрожащих пальцах были бесполезны. Она собрала
все силы, и толкала двери плечом, пока те не распахнулись. В комнате был
темно, слишком темно даже для ее острых глаз. Она поискала на поясе
фонарик, нашла его, зажгла.
С ее губ сорвался изумленный вздох. Желудок судорожно сократился. В
мозгу возникло еще одно клише:
Кошек убивает любопытство.
Комната была непристойной, отвратительной. Других слов нельзя было
подобрать. Сложенные пополам тигриные шкуры покрывали стены. Целая шкура,
с головой, лапами и хвостом, распласталась на полу. Повсюду были головы,
одни набитые опилками, словно живые, другие очищенные до костей черепа.
Стол стоял на тигриных ногах. Спинки стульев были сделаны из тигриных
ребер, а подлокотники - из черепов гепардов. Здесь была еще масса вещей -
не меньше сотни предметов, сделанных из тигриных шкур, зубов или костей, -
но Женщина-кошка и без того увидела слишком много. Мучимая позывами к
рвоте, неспособная дышать или думать, она выползла из комнаты, захлопнув
за собой дверь. Слезы брызнули из глаз. Черная маска не давала им стекать,
растирая по щекам, и они жгли кожу, как кислота.
Женщина-кошка никогда не плакала. Незнакомое ощущение выбило ее из
колеи. Она опустилась на колени и обхватила голову руками. Она молила дать
ей ярость и ненависть, которые укрепили бы ее дух. Огонь поднимался
медленно, восстанавливая силы, осушая слезы. Она надела колпачки на
кончики пальцев и оскалилась в сторону закрытой двери.
Войти еще раз в эту комнату она не могла. Огонь еще недостаточно
разгорелся, поэтому она могла только наброситься на дверь и притолоку,
оставляя в древесине глубокие царапины.
- Ты умрешь, Эдди Лобб, - хриплый шепот Женщины-кошки заполнил
квартиру. - За все это ты умрешь. Ты встретишься с духом каждого тигра,
каждой кошки, которые погибли ради удовлетворения твоей жадности и
тщеславия. Ты будешь молить о пощаде. Но пощады не будет, и смерть станет
лишь началом возмездия.
ДЕСЯТЬ
Женщина-кошка добралась до своей квартиры. И прямиком направилась к
матам для тренировки, даже не сменив костюм. Чуткие к настроению своей
благодетельницы, четвероногие кошки сочли за благо отойти подальше. Из
различных укрытий они следили своими мерцающими зелено-золотистыми глазами
за тем, как двуногая кошка приходила в себя.
Селина намеревалась упражняться, пока не свалится. Но великолепно
натренированное тело работало против нее. Оно привычно совершало почти
магическое превращение из обыкновенного состояния в абсолютную
сосредоточенность. В эти мертвые часы, когда город почти затих, Селина
пыталась добиться физического истощения, но так и не достигла его.
Она уперлась ладонями в пол, выгнула спину, нацелила кончики пальцев
в небо и выпрямила руки, затем согнула их в локтях, пока не уперлась
подбородком в пол. Она повторила это движение - усиленное отжимание -
десять... двадцать... пятьдесят раз и, наконец, вывернула собственное
тело, усевшись в немыслимой позе. К этому времени молочная кислота и
обезвоживание делали каждое движение упражнением в боли, но разум Селины
оставался острым. Образы вещей из квартиры Эдди Лобба с каждым движением
становились все более реальными и живыми, все более ужасающими.
Пот заливал лицо, туманил глаза. Она зажмурила их и тут же открыла с
содроганием. Равновесие было потеряно. Она свернулась клубком и села со
скрещенными ногами, согнув спину. Устало вздохнув, Селина расслабилась,
положила лоб на щиколотки. Ее глаза были открыты, но ничего не видели.
Мысленный же взор был заполнен тиграми, львами, гепардами, пантерами и
леопардами; черепами и костями; и светящимися, вопрошающими глазами.
Как ты отомстишь за нас? - спрашивали они нарастающим хором.
