страх и жертвенная покорность неизбежной судьбе.
ШЕСТЬ
Селина вошла в свою квартиру. Котенок выскользнул прежде, чем за ними
захлопнулась дверь. Замок запирался автоматически.
Шкаф на кухне был забит консервированным тунцом. Готовить и
сервировать его было так же просто, как хранить. Она открыла банку и,
склонившись над раковиной, принялась есть, выковыривая содержимое
пальцами.
Голод понемногу ослабевал. Мысли вертелись вокруг миссии. Селина
злилась на старую МаЖо и остальных. Они использовали ее, использовали
котенка и в конце концов оставили без обеда. Это негодование было весьма
поверхностным и улетучилось прежде, чем она успела расправиться с рыбой.
Но в душе залегал гораздо более глубокий пласт гнева, и избавиться от него
было не так просто. Мир кишел людьми, которые не любят кошек. Неприязнь
могла перерасти в ненависть, но у взрослых она редко проявлялась в виде
безумного страха. Розин ужас перед кошками не был последствием детского
испуга.
Слизав с пальцев остатки тунца, Селина поставила полупустую банку на
пол, чтобы доели кошки.
Из всего этого можно было сделать один единственный вывод: причиной
Розиного страха был мужчина, но он каким-то образом сумел перенести ее
страх на невинных кошек.
Знакомое, но не слишком приятное ощущение охватило ее, и она
задержала дыхание. Затем резко выдохнула. Прежде, чем Селина успела
покинуть альков, который домовладелец называл кухней, превращение ее
обычного естества в Женщину-кошку было закончено. По дороге к кровати она
сбрасывала с себя одежду и, подойдя к ней, была уже почти обнажена.
Комбинезон обтянул ее как вторая кожа - так и было задумано. Костюм этот
обошелся ей безумно дорого.
В начале своей карьеры она пыталась использовать подержанные
театральные костюмы. И даже пробовала сама соорудить подобный наряд. Но
все это никуда не годилось. И вот однажды под ее дверь кто-то просунул
коряво написанное письмо. В холле перед дверью никого не оказалось. В
письме был рисунок комбинезона, значилась его цена и указывалось место,
где должна была быть совершена сделка. Селина поначалу испугалась, но все
же решилась попробовать. Она собрала требуемую сумму в золоте и другом
драгоценном барахле, как указывалось в письме, оставила все это на
скамейке в пустынном дворике и две недели спустя, придя вечером домой,
обнаружила кожаный костюм на собственной кровати.
Девушка разгладила комбинезон на руках и ногах, и Селина Кайл
исчезла. Вместо нее посреди комнаты стояла простая, как удар в челюсть,
Женщина-кошка.
- Я вернусь до рассвета, - прошептала она в темноту собравшимся в
кучку зеленым огонькам. - Не ждите меня. - Она вылезла в окно, прошла по
карнизу и скрылась за углом.
Между тунцом и комбинезоном был еще период размышлений, когда Селина
взвешивала иные возможности удовлетворения собственного любопытства. Она
попыталась представить себя в миссии. Двери там никогда не запирались, но
монахини были не столь глупы, чтобы оставаться внизу после наступления
темноты. Если бы Селина пошла туда, ей пришлось бы объясняться с
мускулистыми бывшими наркоманами, обитателями приюта, которые охраняли
миссию с бдительностью новобранцев. Можно, конечно, позвонить матери
Жозефе по телефону, но старая МаЖо вряд ли сидит в офисе по ночам. Кроме
того, Селинин телефон не работал... опять. У одной из кошек - она не знала
какой именно - выработалась стойкая приверженность к жеванию пластиковой
изоляции. Возможно, и для кошки это было не слишком полезно, но для
телефона оказалось просто смертельным.
Ну, допустим, Селина поговорит с матерью Жозефой, что тогда? Если бы
старая МаЖо знала что-то толковое насчет Розы, разве пригласила бы она
Селину на обед с котенком? И потом, хотя монашки и жили в Ист Энде гораздо
дольше, чем Селина, они были женщинами, которые отказались от мужчин. Что
любая из них знала о реальном мире - том мире, где правят мужчины, и где
жили Селина и Роза?
Селина спрыгнула на крышу часовни между резными каменными горгульями.
Ее тело изогнулось от кончиков пальцев до шеи, принимая удар от прыжка и
удерживая ее в равновесии, какие бы опасности ни готовило следующее
мгновение. Она отползла в тень, прислушиваясь к уличному шуму, стараясь
понять, не заметил ли кто-нибудь, как она спрыгивает с карниза на крышу
церкви. Ее вполне могли заметить или услышать. Кем бы ни была
Женщина-кошка, никакими сверхъестественными способностями она не обладала,
просто большинство людей не ведает, какие силы таятся в их собственных
телах.
Готам никогда не затихал. В самые спокойные часы звуковой хаос
сливался в неясный гул, в котором все же чуткое ухо могло различить
полицейские сирены, крики о помощи и случайные выстрелы - на этот раз
четыре, из полуавтоматической винтовки среднего калибра, где-то в районе
доков. Женщина-кошка бессознательно оскалилась. Внутренним взором она
видела это легкое, смертельное ружье, несомненно иностранного
производства. Она различала огнестрельное оружие по виду и звуку, но сама
всячески избегала его. От стариков, помнивших шестидесятые годы, она
слышала о Субботних Вечерах, когда использовались хитроумные ружья, чаще
взрывавшиеся в руках хозяина, нежели поражавшие противника. Эти времена
миновали задолго до того, как она спрыгнула с автобуса на окраине Готама.
После войны в Заливе по Субботним Вечерам стали применять армейские
гранаты.
Хотя доки начинались в двух кварталах отсюда, Женщина-кошка подождала
ответных выстрелов. Она не собиралась идти в ту сторону, но кто знает,
куда занесет нелегкая. Умный человек, кем бы он ни был, и как бы ни был
одет, всегда обращает внимание на ночные звуки. В следующее мгновение она
услышала сирену полицейской машины, которая со страшной скоростью неслась
вниз по Девятой авеню, но не в сторону доков.
Селина расслабилась и спустилась на крышу миссии. Она спрыгнула через
слуховое окно на лестницу и замерла, задержав дыхание. Шум прыжка
показался ей самой оглушительным, но никакой тревоги в спящей миссии он не
вызвал.
Два часа спустя, после бесплодных поисков укромного уголка или щели,
где можно было спрятаться, Женщина-кошка вернулась к слуховому окну и
подпрыгнула вверх. Рама прогнулась под ее пальцами, но старое дерево
выдержало вес тела, и она с легкостью выбралась на пустынную крышу.
Сливаясь с ночным небом и чернотой крыши, Селина откинула маску с лица.
Легкий ветерок, подсоленный морем, освежил девушку, и она обдумала свое
затруднительное положение.
Розы д'Онофрео в миссии не было. Вспомнив, как она пыталась забраться
под раковину, Селина засомневалась, что девушка могла прийти в себя и
отправиться домой.
Сигнал скорой помощи - он заметно отличался от вопля полицейской
сирены или рожка пожарной машины - заметался эхом между соседними домами.
До приезда в Готам Селина могла сосчитать секунды от вспышки молнии до
раската грома; сейчас она прислушивалась к удаляющемуся вою сирены и
прикидывала, в какую из крупных больниц везут пострадавшего. Звук удалялся
по прямой, стало быть машина не свернула к Главной Готамской больнице. Она
ехала прямо через нижний город к университетскому медицинскому центру. Кто
там был в ее чреве - тайна, покрытая мраком.
Может монашки отправили Розу в Главную Готамскую? В миссии был свой
изолятор. Селина проверила и его, но там находился один единственный
страшно шумный, но совершенно безобидный пьяница. Сестры оставили бы Розу
в изоляторе, если б не боялись, что она может умереть до утра, а в ночь с
субботы на воскресенье реанимационные службы в городе так перегружены, что
едва ли откликнулись бы на вызов.
Селина вновь натянула маску. Чем ломать голову над тем, где теперь
Роза, лучше проникнуть в офис старой МаЖо и поискать ответ там. Мать
Жозефа доверяла Господу, святым заступникам и никому больше. Замок на
двери офиса был истинным произведением искусства, но и он быстро сдался
тонким стальным отмычкам, которые Женщина-кошка извлекла из потайного
кармана на поясе. Она вошла в офис и бесшумно закрыла за собой дверь.
Глаза ее привыкли к темноте - она могла держать телефонную книгу и без
напряжения читать с расстояния вытянутой руки.
На столе царил беспорядок - хороший признак; когда она вошла сюда с
котенком, стол был неестественно чистым. Заложив руки за спину,
Женщина-кошка склонилась над столом, стараясь ничего не трогать.
- Что это?
Почерк у старой МаЖо был словно прописи приходской школы. Каждое
словечко будто напечатано; беда заключалась в том, что большинство из них
было написано не по-английски. Через минуту Селина решила, что это латынь.
- Даже Папа не говорит на латыни...
Но это была латынь и оставалась латынью, как бы пристально Селина на
нее не смотрела. Девушка почувствовала острую потребность сбросить эти
бумажки со стола на пол и сломать, раздавить здесь все, что можно. Именно
такие побуждения всегда втравливали ее в неприятности. Она тихо согнула
пальцы, осторожно вонзив стальные когти в черную кожу перчаток на ладонях.
- Спокойно, - прошептала Женщина-кошка. - Если старая МаЖо пишет на
каком-то немом, мертвом языке, это еще не значит, что ты не сможешь
выяснить, куда она дела Розу.
На столе матери Жозефы стоял телефон: хлипкая электронная штучка с
множеством кнопок и одной мигающей красной лампочкой.
- Спокойно. Думай. Думай.
Стальной коготь дотронулся до ближайшей от лампочки кнопки.
- Алло? Алло? Служба доктора Галлан. Если вы в офисе, сестра,
пожалуйста, снимите трубку, - гнусавый женский голос сделал драматическую
паузу. - Доктор Галлан просила вам передать, что она получила вашу
записку. Она ушла, и мы хотели бы знать, куда она направляется. Она
сказала, что вы можете дать номер, по которому с ней можно связаться.
Позвоните нам, - и женщина продиктовала свой номер.
Женщина-кошка улыбнулась, запоминая его, пока аппарат автоматически
отключался. Затем подняла трубку и нажала другую кнопку. Послышалась
быстрая мелодия из десяти нот. Селина не была музыкальным гением. Она не
могла определить высоту звуков, и ей пришлось бы нажимать кнопку
повторного набора несколько раз, чтобы запомнить мелодию, но она была
почти уверена, что это не был номер доктора Галлан.
На том конце провода послышались длинные гудки - один, второй...
двенадцатый. Женщина-кошка собиралась уже положить трубку, когда телефон
ожил.
- Кровь Великомучеников слушает.
Селина опешила от такого загадочного приветствия. К счастью,
заспанная женщина на том конце провода решила попробовать еще раз:
- Сестры Чистого Сердца, монастырь Крови Великомучеников, Дом
настоятельницы. Могу я помочь вам?
- Надеюсь, что можете, - ответила женщина в черном комбинезоне. Все
встало на свои места, когда она вспомнила, что католические ордена
создавались как военные организации. Здешние сестры являлись солдатами
армии Чистого Сердца; старая МаЖо была их командиром; миссия в Ист Энде
представляла укрепление на передовой. А монастырь Крови Великомучеников
был не просто другой крепостью, а штабом армии. - Я пытаюсь отыскать Розу
д'Онофрео.
- Розу д'Онофрео? Я не знаю...
В голосе звучала не растерянность, а настороженность. Женщина-кошка
сменила тактику. "Прошу прощения. На самом деле я ищу доктора Галлан. Это
ее служба вас беспокоит. Мы ее потеряли. Мы знаем только, что перед
