она его обнаружила. - Моя мать может помочь ему. Идите с Эши.
- Хм-м. Заколдован страхом, да? Это проклятый Инас Йорл, клянусь
кружкой вина. А кто он, что бормочет, укрытый твоей шалью?
Мигнариал стала быстро соображать. То, что случилось с Гансом, было
ужасно. Если обо всем узнают Городские Стражи и разнесут об этом весть,
трудно будет пережить это. И Мигнариал солгала снова. Это ее брат
Энтелоуп, сказала она им, и они сочувственно зашумели, отпустив идти своей
дорогой, а сами пробормотали что-то об этих проклятых колдунах и
сумасшедших именах, которые С'данзо дал своему племени. Оба они
согласились с тем, что сделают обычной обход Ужасной Аллеи и остановятся
около Элекипа, внизу на улице.
Мигнариал провела Ганса еще полквартала и вошла в дом своих
родителей, где они жили и держали лавку. Те спали. Толстая, надутая, как
барабан. Лунный Цветок не стала спрашивать отчета и голосить на весь дом.
Ее муж, неугомонный бродяга, рано ложился спать и настаивал на том, чтобы
она составляла ему компанию.
Всхлипывая, дочь растолкала ясновидящую. Это так называемое
млекопитающее, совместившее в себе таланты и жирное тело, которое могло
выкормить восьмерых детей одновременно, село в кровати. Успокаивающим
движением она дотронулась до дочери. Затем выслушала ее рассказ, слезла с
кровати и приблизилась к Гансу. Мигнариал велела ему оставаться на диване
в лавке.
- Это совсем не Ганс, мама!
- Конечно, нет. Посмотри на колдуна и возненавидь его.
- Во имя Тайана-Спасителя, ужасно видеть и слышать его в таком
виде...
- Подай мне шаль, - сказала Лунный Цветок, снимая с Ганса его оружие,
- и завари-ка чаю, дорогая.
Лунный Цветок держала дрожащего молодого человека и тихо напевала.
Она обхватила его мокрое от слез лицо и прижала к своей необъятной груди.
Она развязала ему руки, взяла их и держала в своих руках, гораздо более
светлых и рябых. И она напевала что-то, приговаривая тихим голосом. Дочь
накинула на нее шаль и пошла готовить чай.
Лунный свет, падавший в комнату, скользил по ноге невысокого мужчины,
ясновидящая сидела рядом с ним, а Ганс, все еще дрожа, постепенно засыпал.
Она держала его руки в своих, пока он не успокоился и не начал дышать
ровно. Мигнариал придвинулась поближе, с широко раскрытыми глазами, она
знала, что мать мысленно отстраняется от них. Обмякает. Глаза ее
стекленеют. Она начала бормотать что-то, большая внешне и маленькая
внутренне женщина, большой котенок во время сеанса ясновидения.
- Рыжая охотничья собака? Большая, как дерево, старая, как дерево...
она парит в воздухе, а с ней рядом бог, но не Ильс. Бог Рэнке, а, это
цербер. Ох, Ганс не просто заколдован, он заколдован богом! А это кто?
Другой бог. Но почему здесь и Тиба, у которой здесь так мало
последователей? Ой!
Она дрожала, и дочь рванулась, чтобы дотронуться до нее, но
удержалась.
- Я вижу Самого Ильса, он скрывает свое лицо... тень высока, как
дерево, еще одна, почти такая же высокая. Тень и ее заложник? Да, но у
меньшей тени нет головы, ой. Она боится, вот в чем дело, у нее нет и лица.
Это Га... - я не произнесу его имени, даже если он спит. Ой, Мигни, на
улице пред сельским рынком лежит труп и... ай! - Она явно с облегчением
вздохнула. - Не Ганс убил ее. Кто-то другой, и Тиба парит над ней. Хм-м. Я
вижу-ви... не скажу, что ви... это исчезает, уходит.
Она опять вздохнула и сидела спокойная, вся покрытая потом, тело ее с
обеих сторон свешивалось со стула. И смотрела на спящего Шедоуспана.
- Он разговаривал с губернатором, родственником Императора, ты это
знала, дорогая моя Мигнариал? И он снова будет разговаривать. Они не
враги, наш Принц и Заложник Теней.
- Ох! - Мигнариал посмотрела на него, склонив голову набок. Лунный
Цветок перехватила ее взгляд.
- Сейчас ты пойдешь спать, завтра скажешь мне, что ты так поздно
делала за пределами зоны, Мигни. Ты не приблизишься снова к Гансу,
понятно?
- Да, мама, - Мигнариал бегло встретила ее спокойный взгляд. - Да,
мама, я поняла. - И отправилась спать.
Но Лунный Цветок не спала, она осталась рядом с Гансом. Наутро с ним
было все в порядке, и она рассказала ему все, что видела. Он уже не будет
таким, как раньше, она знала это - тот, кто испытал самый главный страх,
столкнулся лицом к лицу с самим Лордом-Страхом. Но он был снова Гансом и
уже не боялся, и Лунный Цветок была уверена в том, что через несколько
часов он вновь станет щеголем. Она не заметила, что на лице его была
написано выражение мрачной решимости.
В записке, оставленной на маленьком Сторожевом Посту на углу Переулка
Теней и Дороги Ящерицы, говорилось, что "высокий, как дерево, цербер,
прошел между вонючим рынком и кошачьим кладбищем во время пятого ночного
обхода, когда тени сеют страх во все души". Записка была доставлена
Темпусу, который распорядился, чтобы супрефект забыл ее содержание;
поскольку он был настроен свирепо, льстец согласился и все сделал.
Оставшись один, Темпус, используя наводку своего ускользнувшего
друга, вернулся к расшифровке записки. Последняя строка в ней,
по-видимому, могла быть подписью - Шедоуспан. Ганс хотел встретиться с ним
в укромном месте часом позже полуночи. Хорошо. Итак... где? "Вонючий
рынок" мог подразумевать много мест. "Кошачье кладбище", кошачье - значит
амбар? - где не только водились кошки, но куда они собирались,
привлеченные мышами, которых соответственно привлекало зерно? Нет, между
любым амбаром и чем-то, что можно было назвать вонючим рынком,
отсутствовал проход, если не иметь в виду какое-либо зловонное место.
Что воняет больше всего? Очень просто, ответил он сам себе. Кожевники
- нет. Не глупи, сказал он сам себе, подумав. Рыба воняет больше всего
другого. Хм-м. Так это рыбный рынок, внизу, на Улице Красной Глины,
которую еще называли Складской Улицей. Итак, вонючий рыбный рынок и...
кошачье кладбище? Он посмотрел на карту.
А-а. Это просто. Губернатора зовут Китти-Кэт-Котеночек, а склад был
местом хранения. Так что это Губернаторский Склад, около рыбного рынка.
Меньше квартала от Сторожевого Поста на углу Переулка Теней и Дороги
Ящерицы. Мошенника Темпус покачал головой, и спустя несколько часов был
уже там. Он убедился в том, что никто не собирается "помочь" ему, дважды
притворился вором, чтобы последить, не идет ли кто-либо за ним по пятам.
Следом никто не шел. Сморщив нос от зловонного запаха, поскользнувшись на
выброшенной рыбьей голове, он решил, что здесь нужно все тщательно
вычистить и посоветовать осветить это место.
- Я рад, что ты похож на себя, - произнесла тень сзади него.
- Я мечен богом, Ганс, - объяснил Темпус, не поворачиваясь и не
поднимая головы. - Ты помог мне в "Единороге". Я постарался не быть
замеченным здесь, чтобы не компрометировать тебя. Ты оставил записку,
потому что изменил свое мнение?
- Мы заключим сделку.
- Я ценю это. Говорят, ты уже вступал в сделку с моим хозяином.
- Это так же невозможно, как ворваться во Дворец.
- Конечно, Ганс, мне поручено договориться.
- На Фермерской Тропе в западном районе рынка найдена мертвая
женщина, - спокойно сказала тень. На ней была накидка цвета красной глины.
- Да.
- У нее была прогулочная трость, которая производит страшное
воздействие на людей. Ее убийца забрал трость после того, как женщина
применила ее к его товарищу. Он бросил его.
- Труп вора не найден.
- Она не убивает. Ее воздействие... непристойно. - Наступила пауза,
тень содрогнулась! - Я видел, как это происходит. Они были в капюшонах.
- Ты знаешь, кто они такие?
- Сейчас нет. Но я могу запросто узнать. Ты хочешь заполучить эту
трость?
- Да.
- Сколько этих отвратительных штук еще... используется?
- Думаю две. Один умный парень хорошо сделал, что сосчитал количество
людей, выходивших из лавки с покупкой, и записал имена тех, кого знал. Так
что за сделка, Ганс?
- Лучше бы мне иметь дело с ним.
- Я хотел бы, чтобы ты мне доверял. Нужно время, чтобы договориться о
разговоре с ним.
- Я доверяю тебе, Темпус, так же, как ты доверяешь мне. Добудь мне от
него что-нибудь в письменном виде. С подписью. Передай это С'данзо,
Лунному Цветку. Это стоит мне времени, отвлекает от работы...
- Работы?
- ...и мне нужна компенсация. Сейчас.
"Ах, проклятый надменный мальчишка", - подумал Темпус и, не говоря ни
слова, звякнул тремя монетами, роняя их. Он был уверен, что ухо Ганса по
звуку отличит золото от меди или серебра. Еще он бросил вниз маленький
кусок поросячьей кишки, зашитые с одной стороны и раскрытый с другой.
- Ух! - произнес он.
- Мне нужна помощь в том, чтобы вернуть себе кое-что, принадлежащее
мне, Темпус. Мой труд, это все. То, что подлежит возврату, мое, я тебе это
гарантирую.
- Я помогу тебе сам.
- Нам нужны будут инструменты, лошадь, веревка, силы...
- Идет. Я все запишу, все будет сделано. Ты сделаешь одолжение мне, я
тебе. Договор между нами заключен?
- То же сделали он и я. Я хочу, чтобы эта бумага была подписана и
передана ясновидящей С'данзо. Хорошо, Темпус. Договорились.
- До полудня. Спокойной ночи. Заложник Теней.
- Спокойной ночи, Человек-Тень. Ты ведь не сказал "Заложник", правда?
- Нет. - Темпус повернулся, пошел назад между строениями по
направлению к свету, к менее зловонному месту. Позади него беззвучно
исчезли в тени три золотые монеты и маленький пакетика наркотиком, который
он уронил.
На следующий день сразу после рассвета Ганс обнял Лунный Цветок и
сделал вид, что нашел золотую монету в ее ухе.
- Я искала тебя, а не монету, - сказала она ему.
- Понимаю. Но посмотри, в другом твоем ухе есть еще одна штучка для
Мигнариал. Я даю тебе золото, потому что нашел его, а не потому, что ты
мне помогла. Сегодня тебе передадут записку для меня.
Лунный Цветок спрятала обе монеты под шалью, в том месте, которое она
называла сокровищницей.
- Не хмурься. Мигни получит свою монету. А ты сделаешь кое-что для
меня, Ганс, если это что-то я предпочту вместо монеты?
Расслабившись, он с серьезным видом кивнул головой.
- Без вопросов.
- Моя дочь очень молода, и считает тебя очень романтичным человеком.
Сделай вид, что она твоя сестра.
- Но ты же не можешь этого по-настоящему хотеть. Цветок Страсти, -
сказал он, намекая на то, какого рода детство он пережил. К такому он
прибегал редко. - Она дочь моего друга, и я не буду звать ее кузиной.
Кроме того, она видела меня... в таком виде. Я, наверное, не смогу больше
смотреть ей в глаза.
Она взяла в свои руки его худые беспокойные руки вора, который
гордился тем, что никогда не причинял вреда тем, кого обворовывал.
- Увидишь, Ганс, увидишь. Это было божественное колдовство, и не надо
этого стесняться. Теперь ты будешь осторожен?
- Буду.
Она внимательно смотрела ему в глаза.
- Но ты уже собираешься его разыскать?
- Собираюсь.
Поклонники самой древней богини Тиба с капюшонами на головах
направлялись к своему маленькому храму. Это был их путь. И правительству
так было легче держать их под наблюдением, Гансу тоже было легко
затесаться между ними. Слегка опустив плечи, немного припадая на одну ногу
под скучной коричневой робой - и он уже вовсе не был ловким вором со
скользящей походкой.
Служба была скучной, да ему никогда и не нравился запах ладана. От
него хотелось чихать и спать одновременно. В той мере, в какой он вообще
