Она лежала на боку в пыльной канаве. Любопытные гуси, гогоча и вытягивая
шеи, топтались возле, пытаясь ущипнуть за хвостик. Девочка отважно
бросилась на гусака, размахивая палкой и белая стая с шумом разлетелась.
Катя помогла ей встать на ножки, обняла, потихоньку они спустились к
ручью под горкой.
Катя поила ее из горстей водой,и только сейчас она заметила, как
изменилась Лошадка. Бока уже не звенели от ласковых шлепков. Они
пожелтели и сморщились. Огрызочек хвоста, еще недавно так задорно
торчавший вверх, совсем высох. И ножки, такие резвые, такие веселые,
теперь подгибались, и, чтобы не упасть, Лошадка все время ложилась.
- Это все Повар! С его уксусом... - плакала Катя.
-Они сидели в траве у ручья. По воде плыли редкие желтые листики.
-Скорее всего это потому, что осень скоро...- провожая их глазами,
сказала Лошадка. - Сегодня мы с тобой расстанемся.
-Я не хочу! Не уходи! Я теперь всегда буду о тебе заботиться! - замотала
головой Катя.
-Ты смешная девочка... Ведь солнцу ты не говоришь: “Не уходи” - Лошадка
положила голову на вытянутые ножки и закрыла глаза, потом продолжала.
Голос ее тоже стал сухим, будто она говорила шепотом:
- Надо спокойно встречать ночь и ждать утра. Надо спокойно встречать
холода и ждать лета. Надо весело проститься со мной и...
- ... и ждать тебя снова! - закончила , улыбаясь сквозь слезы Катя.
- Да. Правда, это не совсем так... Она встала на ножки и Катя услышала,
что внутри у нее, как в погремушке, что-то зашуршало, загремело,
пересыпаясь.
-Что там? - настороженно притихла Катя.
-Там зернышки. - Лошадка помолчала, прислушиваясь к себе, --Сейчас я в
последний раз, но уже без тебя, буду скакать и бегать, а ты собирай их.
Она вздохнула и близко-близко посмотрела девочке в глаза:
- Дождись весны и посади их на грядку. И тогда у тебя будет целый табун
Огуречных Лошадок.
-Мне не надо табун. Мне нужна только ты одна!
-Ты выберешь из них лучшую! - крикнула на прощанье Огуречная Лошадка. - И
это буду снова я... и уже не я.
Она пригнула голову и помчалась по дороге. Все набирая скорость и
уменьшаясь, пока не превратилась в золотую точку над горизонтом:
- Поскачем! Полетим! Понесемся!
- Поскачем! Полетим! Понесемся!
Часть 2
Тетка Полина шла по темной улице. Моросил дождь. Осенний ветер трепал ее
юбку, а этой негодяйки Алексашеньки и след простыл. Споткнувшись о
корень, Тетка Полина едва удержалась на ногах. Она уцепилась за мокрый
ствол дерева, шляпка съехала ей на глаза и она остановилась, чтобы
отдышаться.
- И где эту оторву носит! - ругалась она, - Ночь на дворе, а она опять
где-то рыщет. Какие это дела у нее на стороне? Гимнастику стала делать по
утрам... Перед зеркалом вертится... Уж не завела ль себе какого-нибудь
козлика рогатого?
Так невесело рассуждая брела она от дома к дому. Поселок спал. Один
-единственный фонарь качался на ветру и тени голых веток шевелились на
земле. Тетка Полина остановилась напротив дачи соседа и прислушалась. Из
гаража доносилось пение: “Трум, трум, тру-ля-ля!” - пел Дачник-Неудачник.
В ночной тишине хорошо было слышно его довольное мурлыкание.
- Изобретает что-то! - догадалась Тетка Полина. -Интересно, что?
Маленькое окошко было под самой крышей. На забор ей влезть не удалось.
Тетка Полина попрыгала, покрутилась, и задрав юбку быстро вскарабкалась
на развесистую липу. Толстый сук как раз нависал над крышей гаража и
Тетка Полина, растянувшись на нем, приникла щекой к мокрому стеклу. Дождь
усилился. С шляпки капало на нос, но Тетка Полина, забыв обо всем, вела
наблюдение. Вот, что она увидела.
Дачник-Неудачник делал из железок какую-то машину-немашину, а непонятное
что-то: к жестяному бочонку на четырех кривых ножках он прилаживал
самоварную трубу, загнутую наподобие морды. На морде мигали
глазки-лампочки. Труба качалась, не хотела прилаживаться. Изобретатель
кряхтел, сопел но все же винтики вошли в нужные дырочки. И Тетка Полина
вдруг у видела в этой железяке что-то похожее на свою козу, только без
рогов и хвоста.
- Вот ты где! - услышала она ехидное блеяние Алексашеньки. - Ночь -
полночь, я все копыта сбила, тебя разыскивая, а ты по деревьям лазишь да
в чужие окна бе-е-льма пялишь!
Тетка Полина от неожиданности соскользнула с мокрого дерева и полетела во
тьму.
В толстом махровом халате и теплых шерстяных носках Повар уютно
покачивался в кресле-качалке. Дождь за окном, а у него тепло. На плите
шкворчит сковорода, закипает чайник, а на коленях мурчит кот. Но самое
приятное было не это, а вот что: Повар читал свой любимый журнальчик
“Чудеса и приключения”. Инотересна-а-а! И чего только не бывает на свете!
И обо всем пишут, пишут, пишут! А на последней странице призывают писать
всех, кто был свидетелем какого-нибудь чуда.
- И напишу! И еще как напишу! - заволновался Повар. - Огурец-то этот
ходячий - чудо? Еще какое! Может, и меня напечатают.
Повар согнал на пол кота, выпил большую кружку крепкого чаю и достал с
полки толстую чистую тетрадь.
Только в марте, когда почернели и осели сугробы, Дачник- Неудачник
выкатил из гаража свой мотоцикл, и, веером разбрызгивая весеннюю грязь,
умчался в город. Вслед за ним и Повар с большим кожаным портфелем поехал
в редакцию журнала “Чудеса и приключения”. А вернулись с целой толпой
журналистов, ученых, студентов, астрологов и прочих деловых людей.
И вскоре все телевизоры во всех квартирах всех стран и континентов
заговорили об одном и том же чуде - об Огуречной Лошадке.
Наступила весна. Катя приехала на дачу и бегом, раньше всех ворвалась в
дом.
- Зернышки! Как же я забыла! Там, в кармашке красного
платьица..."Посади!" Ведь, Лошадка сказала ясно: "Посади, и у тебя будет
целый табун огуречных лошадок..." Открыв дверцу скрипучего гардероба она
сразу же увидела свое платьице, - красное в горошек. Катя сунула руку в
карман и нащупала крепко завязанный узелком носовой платок.
- Вот они! Целы! Надо сейчас же их посадить, - решила Катя и побежала в
сад. Она нашла возле сарая лопату и уже собиралась устроить грядочку, как
вдруг у ее ног зашевелилась трава и черный гладенький крот открыл дверку
своей норки.
- И как это я не заметила ее раньше? - ахнула Катя,- вот же, у самой ноги
не кочка, а зеленая крыша, и не сучечек, а труба торчит. Такая маленькая,
и фонарик у входа.
Крот деловито вытащил на свет лопату, маленькую тачку и подслеповато
прищурился на девочку: опасно или нет, может, сбежать?
- Не бойся, - шепнула Катя, - я...
Она не успела сказать, что любит кротиков и рада его видеть, как вдруг
Крот моментально дал задний ход: фьють - и нет его вместе с тачкой.
- Он тебя не знает, вот и испугался! - сказал кто-то очень тоненьким,
скрипучим голоском. Это был Муравей.
В полосатой тельняшечке, в кепочке набочок, он сидел на еловой шишке и
болтал ножками.
- Привет! Узнаешь старых друзей?
- Конечно! Здравствуй, Муравей. Катя не верила своим глазам: все снова,
как раньше. Продолжается!
Муравей свистнул, и из травы вылезли муравьята, очень похожие на папу:
девочки и мальчики. Мальчики в трусиках, девочки в юбочках и с куколками
в лапках.
- Вот, знакомься, - моя семья. И приобнял жену Муравьиху. -Уходим мы
отсюда,- доверительно сказал он. - Житья не стало: дым, чад...Кроты уже
перебрались поближе к лесу. Вон, последние уходят, и муравей кивнул вслед
Кроту, который снова вытащил свою тачку из норы и торопливо покатил ее,
виляя между камешками на дороге.
- И нам пора! Увидимся! - крикнул Муравей и исчез в траве.
Странно это все, странно, как во сне, подумала Катя.
- Катя! - крикнула из дома бабушка, - помоги мне сумки разобрать! Куда ты
подевалась?
Катя сунула платок с семечками в карман и улизнула на улицу.
Оглядываясь по сторонам, она шла и не узнавала родной поселок. Везде
как-то все суетилось. Спешно мели и подчищали дорожки в садах,
перекрашивали заборы меняли названия улиц и переулков. Катя помнила., что
улица, по которой шла, прошлой весной называлась “ Ул.Пер.див.” то есть
“Улица Перекопской дивизии”. Теперь же на табличке значилось: “
Ул.Ог.Лош.” то есть “ Улица Огуречной Лошадки”. И на маленькой площадке
перед входом в парк раньше посреди клумбы бил фонтанчик из разинутого
ротика золотой рыбки. А теперь, посреди розочек стояла на постаменте
бронзовая Огуречная Лошадка. Будто остановившись и присев на задних ногах
перед прыжком, она вскинула вверх передние копытца. А на спине у нее
сидела девочка, тоже бронзовая, в ромашковом венке, и ее голые пятки
весело торчали вверх. “ Это, кажется, я.” - остановилась Катя.
Возле памятника толпились иностранцы. Три группы. И экскурсоводы на трех
языках: украинском, карабахском и удмуртском объясняли что к чему и
почему.
- И когда это все успело сделаться? Может, она где-то здесь? Ведь,
говорят же о ней все: на базаре, на станции, в магазине. Спросить бы у
кого, узнать! Думала Катя, бродя по дорожкам парка. Может быть, она не
пропала? Надо позвать ее. Катя оглядывалась, ища глазами, где бы сорвать
травинку, - узкую и остренькую, чтобы натянуть ее струной в ладонях и
дунуть хорошенько. Вдруг она появится!
Но травы, высокой сочной травы не было. Там где мощно кустились репейники
и осот, там, где еще в прошлом году было ослепительно много одуванчиков,
теперь щетинилась побритая под машинку жесткая травка. Газончики,
газончики, а на них белые столы и стулья под пестрыми зонтами: кафе,
бистро и реклама, реклама.
Вдруг, она увидела разноцветные ветряки и вертушки над крышей знакомого
дома. Вот кто мне нужен - Дачник - Неудачник. Он всегда интересовался
Лошадкой больше всех.
Дачник-Неудачник давал интервью иностранцам. Седые фрау и герры щелкали
фотоаппаратами направо и налево, жужжали кинокамерами, заглядывая в
каждый закоулок невероятно интересной дачи. Вот когда пробил звездный час
Дачника-Неудачника. Он ходил большими шагами вокруг своего
сарая-мастерской. Размахивал руками, объясняя, откуда Огуречная Лошадка
разбегалась и как взлетала над забором. Он давал автографы и принимал
красивые позы на фоне памятного монумента, сооруженного им посреди двора.
Это была конструкция! Маленький бочонок из под пива с самоварной трубой
вместо головы.
Катя, удивляясь все больше и больше, вошла в калитку, раскрытую настежь.
Хозяин, не переставая улыбаться иностранцам, распахнул свои объятия Кате
навстречу.
- Да вот же она! Эта чудесная девочка, подружка моей Огуречной Лошадки! -
и, притянув Катю к себе, он широко улыбнулся сразу во все видеокамеры и
фотоаппараты.
- Пустите меня! - Катя вырвалась и пустилась бежать.
Дом Повара сиял, как новогодняя елка, вспыхивая зеленым и красным
неоновым светом. Нож и вилка, торчащие из рекламной курицы над входом
давали понять, что здесь вам подадут много и вкусно. Жирный дух шашлыка
поднимался к небесам, заглушая запах скошенной травы.
Повар, все такой же тощий, у раскрытого окна своей кухни деловито стучал
ножом и на весь переулок пахло жареным. Заметив Катю, он заулыбался и
замахал руками, приглашая ее зайти.
Во дворе у Повара толпились туристы. Он угощал их рассольником и
огуречным салатом “Лучший друг”. При этом он успевал помешивать
поварешкой в большом котле и раздавать автографы. В витрине посреди
закусок красовалась его новая книга - бестселлер “Зеленый пришелец.” На
обложке Катя узнала себя верхом на Огуречной Лошадке. Бежать отсюда!
Немедленно!
Дорога привела ее к старому заброшенному аэродрому. Здесь они с Огуречной
Лошадкой много раз скакали, разгоняясь прежде чем взлететь. Только здесь
