мышкой по коврику.
- Это называется обучением компьютерной грамотности? - спросил я,
наблюдая за мечущимися по экрану монстрами.
- Ничто так не улучшает навыки работы с мышью, как компьютерные
игры, невинно отозвался Толик.
- Ну... - я не нашелся, что ответить. Сам я в подобные игры
давным-давно не играл. Как и большинство сотрудников Дозора. Убивать
нарисованную нечисть интересно, пока не встретил ее воочию. Ну, или
прожив сотню-другую лет и приобретя огромный запас цинизма, как
Ольга...
- Толик, я, наверное, сегодня не вернусь, - сказал я.
- Ага, - он без всякого удивления кивнул.
Способности к предвидению у всех нас невелики, но подобные мелочи
мы чувствуем сразу.
- Галя, Лена, пока, - кивнул я девчонкам.
Галя прощебетала что-то вежливое, всем видом демонстрируя
увлеченность работой. Лена спросила:
- Мне можно будет уйти пораньше?
- Конечно.
Мы не врем друг другу. Если Лена просит разрешения, значит, ей и
впрямь надо уйти. Мы не врем. Только иногда лукавим и
недоговариваем...
На столе у шефа царил жуткий беспорядок. Валялись ручки,
карандаши, листки бумаги, распечатанные сводки, тусклые, выработанные
магические кристаллы.
Но венцом безобразия была горящая спиртовка, над которой, в тигле,
жарился белый порошок. Шеф задумчиво помешивал его кончиком дорогого
"Паркера", явно ожидая какого-то эффекта. Порошок игнорировал как
нагрев, так и помешивание.
- Вот, - я положил перед шефом диск.
- Что будем делать? - не поднимая глаз, спросил Борис Игнатьевич.
Он был без пиджака, рубашка помята, галстук съехал на бок.
Я украдкой покосился на диван. Ольги в кабинете не было, но вот
пустая бутылка из-под шампанского и два бокала стояли на полу.
- Не знаю. Я не убивал Темных... этих Темных. Вы же знаете.
- Знаю.
- Но доказать этого не могу.
- По моим расчетам - у нас два-три дня, - сказал шеф. - Потом
Дневной Дозор предъявит тебе обвинение.
- Организовать фальшивое алиби несложно.
- И ты на это согласен? - заинтересовался Борис Игнатьевич.
- Нет, конечно. Я могу задать один вопрос?
- Можешь.
- Откуда все эти данные? Откуда снимки и видеозаписи?
Шеф мгновение помолчал:
- Так я и думал... Ты ведь смотрел и мое досье, Антон. Оно менее
бесцеремонно?
- Нет, пожалуй. Потому я и спрашиваю. Почему вы позволяете
собирать подобную информацию?
- Я не могу это запретить. Контроль осуществляет Инквизиция.
Дурацкий вопрос: "а она действительно существует?" - я сумел
удержать на языке. Но, наверное, мое лицо было достаточно
выразительным.
Шеф еще минуту смотрел на меня, будто ожидая вопросов, потом
продолжил:
- Вот что, Антон. С этого момента ты не должен оставаться один.
Разве что в туалет можешь сходить самостоятельно, а в другое время -
два-три свидетеля рядом. Есть надежда, что произойдет еще одно
убийство.
- Если меня действительно подставляют, то убийства не случится,
пока я не окажусь без алиби.
- А ты окажешься, - шеф усмехнулся. - Не считай меня старым
дураком.
Я кивнул, еще неуверенно, не понимая до конца. - Ольга...
Дверь в стене, которую я всегда считал дверью шкафа, открылась.
Вошла Ольга, поправляя волосы, улыбаясь. Джинсы и блузка обтягивали ее
тело особенно туго, как бывает только после горячего душа. За ее
спиной я заметил огромную ванную с джакузи, панорамное окно во всю
стену - наверняка односторонне прозрачное.
- Оля, справишься? - поинтересовался шеф.
Имелось в виду что-то, о чем они уже поговорили.
- Сама? Нет.
- Я о другом.
- Справлюсь, конечно.
- Становитесь спина к спине, - велел шеф.
Спорить у меня желания не было. Хотя и засосало под ложечкой: я
понял, что произойдет что-то очень серьезное.
- И откройтесь оба, - потребовал Борис Игнатьевич.
Я прикрыл глаза, расслабился. Спина Ольги была горячая и влажная,
даже сквозь блузку. Странное ощущение, стоять, касаясь женщины, только
что занимавшейся любовью... любовью - не с тобой.
Нет, у меня к ней не было ни малейшей влюбленности. Может быть,
потому, что я помнил ее в нечеловеческом виде, может быть, потому, что
мы очень быстро перешли к отношениям друзей и партнеров. Может быть,
из-за столетий, разделивших наше рождение: что значит молодое тело,
когда ты видишь пыль столетий на чужих глазах. Мы остались именно
друзьями, не более.
Но стоять рядом с женщиной, чье тело еще помнит чужие ласки,
прижиматься к ней - странное ощущение...
- Начали... - сказал шеф, может быть, излишне резко.
И произнес несколько слов, смысл которых я не понимал, слов на
древнем языке, звучащем над миром тысячи лет назад... Полет.
Это и впрямь полет: будто земля ушла из-под ног, будто тело
утратило вес. Оргазм в невесомости, доза ЛСД прямо в кровь, электроды
в подкорковые центры удовольствия...
Меня затопило волной столь безумной и чистой, ничем не оправданной
радости, что мир померк. Я упал бы, но сила, бьющая из поднятых рук
шефа, держала меня и Ольгу на невидимых ниточках, заставляла
изгибаться, прижиматься друг к другу.
А потом ниточки перепутались.
- Ты уж извини, Антон, - сказал Борис Игнатьевич. - Но у нас не
было времени на колебания и объяснения.
Я молчал. Тупо, оглушено молчал, сидя на полу и глядя на свои
руки: на тонкие пальцы с двумя серебряными кольцами, на ноги -
стройные длинные ноги, еще влажные после ванны и облепленные слишком
тугими джинсами, в ярких бело-голубых кроссовках на маленьких ступнях.
- Это ненадолго, - сказал шеф.
- Какого... - Я хотел выругаться, я дернулся, вскакивая с пола, но
замолчал при первых же звуках своего голоса. Грудного, мягкого,
женского голоса.
- Антон, - спокойно. - Молодой мужчина, стоящий рядом, протянул
руку и помог мне подняться.
Пожалуй, без этого я бы упал. Центр тяжести совершенно изменился.
Я стал ниже ростом, мир виделся совсем по-другому...
- Ольга? - спросил я, глядя в свое бывшее лицо.
Моя партнерша, а теперь еще и обитатель моего тела, кивнула.
Растерянно глядя в ее... в свое... лицо, я заметил, что плоховато
выбрился утром. И что на лбу у меня назревает мелкий красный прыщик,
достойный подростка в пубертатном возрасте.
- Антон, спокойно. Я тоже первый раз меняю пол. Почему-то я ей
поверил. Несмотря на свой возраст, Ольга могла никогда не попадать в
столь щекотливую ситуацию.
- Освоился? - спросил шеф. Я все еще разглядывал себя, то поднимая
к лицу руки, то ловя отражение в стеклах стеллажей.
- Пошли. - Ольга потянула меня за руку. - Борис, минутку... -
Движения были столь же неуверенны, как и мои. Даже более. - Свет и
Тьма, да как вы, мужики, ходите? - внезапно воскликнула она.
Вот тогда я захохотал, осознав иронию произошедшего. Меня, объект
провокации Темных, спрятали, укрыв в женском теле! В теле любовницы
шефа, древней, как собор Парижской Богоматери!
Ольга буквально впихнула меня в ванную - я невольно порадовался
собственной силе, нагнула над джакузи. И пустила в лицо струю холодной
воды из душа, заранее заботливо приготовленного, лежащего на
нежно-розовом фаянсе.
Отфыркиваясь, я вырвался из ее рук. Едва подавил желание залепить
Ольге или все-таки себе самому? - пощечину. Похоже, моторные навыки
чужого тела начинали просыпаться.
- У меня не истерика, - зло сказал я. - Это действительно смешно.
- Точно? - Ольга, прищурившись, смотрела на меня. Неужели это и
впрямь мой взгляд, когда я стараюсь выразить доброжелательность в
смеси с сомнением?
- Совершенно точно.
- Тогда посмотри на себя.
Подойдя к зеркалу, столь же большому и роскошному, как и все в
этой потайной ванной комнате, я уставился на себя.
Результат был странным. Разглядывая свое новое обличье, я
совершенно успокоился. Наверное, окажись я в ином, но мужском теле,
шок был бы больше. А так - ничего, кроме ощущения начавшеюся
маскарада.
- Ты на меня не воздействуешь? - спросил я. - Ты или шеф?
- Нет.
- Значит, это у меня крепкие нервы.
- У тебя помада размазалась, - заметила Ольга. И хихикнула. -
Умеешь красить губы?
- Сдурела? Нет, конечно.
- Я научу. Нехитрая наука. Тебе еще очень повезло, Антон.
- В чем?
- На недельку позже - и пришлось бы учить тебя пользоваться
прокладками.
- Как любой нормальный мужчина, смотрящий телевизор, я умею это
делать в совершенстве. Прокладку надо облить ядовито-синей жидкостью,
а потом сильно сжать в кулаке.
Глава 2
Я вышел из кабинета и остановился на миг, борясь с искушением
вернуться.
В любой момент я мог отказаться от предложенного шефом плана.
Стоит лишь вернуться, сказать пару слов - и мы с Ольгой возвратимся в
свои настоящие тела. Вот только за полчаса разговора мне было сказано
достаточно, чтобы я согласился, что смена тел - единственный реальный
ответ на провокацию Темных.
В конце концов, нелепо ведь отказываться от спасительного лечения
на основании болезненности уколов.
Ключи от квартиры Ольги лежали у меня в сумочке. Там же - деньги и
кредитка в маленьком кошельке, косметичка, платочек, прокладка - зачем
только, ведь это мне не должно понадобиться, начатая упаковка конфеток
"тик-так", расческа, россыпь мелочи на дне, зеркальце, крошечный
мобильный телефон...
А вот пустые карманы джинсов вызывали невольное ощущение потери. Я
секунду рылся в них, пытаясь найти хотя бы завалявшуюся монетку, но
убедился лишь в том, что, подобно большинству женщин, Ольга все носила
в сумочке.
Казалось бы, пустые карманы - далеко не самая большая моя потеря
за сегодняшний день. И все-таки эта деталь вызывала раздражение. Я
переложил в карман из сумочки несколько банкнот и почувствовал себя
увереннее.
Жаль только, что Ольга не носит плеера...
- Привет, -ко мне подошел Гарик. - Шеф свободен?
- Он... он с Антоном... - ответил я.
- Что-то случилось, Оля? - Гарик внимательно смотрел на меня. Не
знаю, что он почувствовал: чужие интонации, неуверенные движения,
новую ауру. Но если даже оперативник, с которым ни я, ни Ольга особо
не общались, ощущает подмену - грош мне цена.
Тем временем Гарик неуверенно, робко улыбнулся. Это было совсем
неожиданно: я никогда не замечал, чтобы Гарик пытался заигрывать с
сотрудницами Дозора. Ему даже с человеческими женщинами трудно
знакомиться, он потрясающе невезуч в любовных делах.
- Ничего. Поспорили немного, - я развернулся, и, не прощаясь,
пошел к лестнице.
Это была версия для Ночного Дозора, на тот маловероятный случай,
если среди нас есть их агент. Насколько я знаю, такое случалось всего
раз или два за всю историю Дозора, но мало ли... Пусть все считают,
что Борис Игнатьевич повздорил со своей давней подругой.
Ведь и повод есть, и повод немалый. Столетнее заточение в его
кабинете, невозможность принять человеческий облик, частичная
реабилитация, но с потерей большинства магических способностей. Вполне
достаточные основания обидеться... По крайней мере, я избавлен от
необходимости изображать подругу шефа, что было бы уж совсем чересчур.
Размышляя так, я и спустился до третьего этажа. Стоило признать,
что Ольга максимально облегчила мне жизнь. Сегодня она надела джинсы,
а не обычный юбочный костюм или платье, на ногах были кроссовки, а не
туфли на высоком каблуке. Даже легкий запах духов не был одуряющим.
Да здравствует мода "унисекс", пусть даже ее изобрели
гомосексуалисты...
Я знал, что мне сейчас следует делать, знал, как следует себя
