Русская фантастика - Лукьяненко С.

Ночной дозор №2. Свой среди своих

                            Сергей Лукьяненко

                              История Вторая
                             СВОЙ СРЕДИ СВОИХ




    Пролог

    Его звали Максим.
    Имя не слишком редкое,  но и не  обыденное, вроде всяких  Сергеев,
Андреев и Дим.  Вполне благозвучное. Хорошее  русское имя, пусть  даже
корни уходят к грекам, варягам и прочим скифам.
    Внешностью он  тоже был  доволен. Не  слащавая красота  актера  из
сериалов и не обыденное, "никакое"  лицо. Красивый мужик, в толпе  его
выделяли. Опять же  накачанный, но  без переборов, без  вздутых вен  и
ежедневного фанатизма в атлетических залах.
    И с профессией - аудитор в крупной иностранной фирме, и с доходами
- на все прихоти хватает, но рэкетиров можно не бояться.
    Словно когда-то  его  ангел-хранитель определил  раз  и  навсегда:
"Быть тебе немного лучше  всех". Немного, но  лучше. А самое  главное,
Максима это  вполне устраивало.  Лезть  выше, растрачивая  жизнь  ради
более навороченного  автомобиля, приглашения  на великосветский  раунд
или лишней комнаты в квартире... зачем? Жизнь приятна сама по себе,  а
не теми благами, до  которых удастся дотянуться.  В этом жизнь  прямая
противоположность деньгам, которые сами по себе - ничто.
    Конечно, Максим никогда не задумывался  об этом столь прямо.  Одна
из особенностей людей, ухитрившихся занять в жизни именно свое  место,
в том, что  они принимают это  как должное. Все  идет так, как  должно
идти. А  если кто-то  недополучил своего  - только  его вина.  Значит,
проявил леность и глупость. Или имел завышенный уровень притязаний.
    Максиму   очень   нравилась   эта   фраза:   "завышенный   уровень
притязаний". Она  ставила  все  на свои  места.  Объясняла,  например,
почему его умница и красавица  сестра прозябает с алкоголиком-мужем  в
Тамбове. Искала ведь  сама получше да  поперспективнее... ну и  нашла.
Или старый школьный товарищ, второй месяц проводящий в  травматологии.
Хотелось ему  укрупнить бизнес?  Укрупнил.  Хорошо, что  жив  остался.
Культурными людьми  оказались конкуренты  по давным-давно  поделенному
рынку цветных металлов...
    И  лишь  в  одном  Максим  применял  фразу:  "завышенный   уровень
притязаний" - к  себе самому.  Но это  была столь  странная и  сложная
область... как-то  даже задумываться  об этом  не хотелось.  Проще  не
думать, проще смириться с тем странным, что происходило с ним порой по
весне, иногда - осенью  и совсем-совсем редко -  в разгар лета,  когда
жара  обрушивалась  совсем  уж  невыносимая,  вытравляя  из  головы  и
рассудительность, и  осторожность,  и легкие  сомнения  в  психической
полноценности... Впрочем, шизофреником Максим себя никак не считал. Он
прочитал немало  книг,  консультировался  с  опытными  врачами...  ну,
конечно же, не рассказывая деталей.
    Нет, он был нормален.  Видимо, все же  и впрямь существует  такое,
перед чем  разум пасует,  а  обычные человеческие  нормы  неприемлемы.
Завышенные  притязания...  неприятно.   Но  на  самом   ли  деле   они
завышены... Максим сидел  в машине с  заглушенным двигателем, в  своей
аккуратной,  ухоженной   "тойоте",  не   самой  дорогой   и   роскошно
отделанной, но уж куда лучше  большинства машин на московских  улицах.
Даже за несколько шагов в  утреннем полумраке не удалось бы  различить
его за рулем. Он провел так всю ночь, слушая легкие шорохи остывающего
двигателя, озяб, но не позволил  себе включить обогреватель. Спать  не
хотелось, как  обычно  в  таких  случаях. Курить  -  тоже.  Ничего  не
хотелось, и без того хорошо было сидеть, вот так, без движения,  тенью
в припаркованной к обочине машине, и  ждать. Одно обидно - жена  снова
сочтет, что он был  у любовницы. Ну  как ей докажешь,  что нет у  него
любовницы, постоянной  - нет,  и все  прегрешения сводятся  к  обычным
курортным романам, интрижкам на  работе и случайным профессионалкам  в
командировках... да и  то ведь,  не за семейные  деньги купленными,  а
предоставленными клиентами.  Тут  ведь не  откажешься,  обидятся.  Или
гомиком сочтут, в следующий раз мальчиков приведут...
    Мерцающие зеленью  цифры на  часах сменились:  пять утра.  Вот-вот
выползут на работу дворники, район старый, престижный, тут с  чистотой
очень строго. Хорошо еще, ни  дождя, ни снега, кончилась зима,  сдохла
гадина, уступила место  весне, со  всеми ее  проблемами и  завышенными
притязаниями...
    Хлопнула дверь  подъезда. Девушка  вышла на  улицу,  остановилась,
поправляя на плече сумочку,  метрах в десяти  от машины. Дурацкие  эти
дома, без дворов, и работать неудобно, и жить, наверное: что толку  во
всей их  престижности,  если  трубы гнилые,  метровые  стены  плесенью
покрываются и привидения, наверное, заводятся...
    Максим слегка улыбнулся,  выбираясь из  машины. Тело  повиновалось
легко, мышцы не затекли за ночь, будто бы даже прибавилось сил. И  это
было верным знаком.
    Нет, все-таки интересно: а привидения на свете бывают?
    - Галина! - крикнул он.
    Девушка повернулась  к нему.  И это  тоже служило  верным  знаком,
иначе она  бросилась  бы бежать,  ведь  есть что-то  подозрительное  и
опасное в человеке, подкарауливающем тебя ранним утром у подъезда...
    - Я вас не знаю, - сказала она. Спокойно, с любопытством.
    Да, -согласился Максим. - Зато я знаю вас.
    Кто вы?
    Судия.
    Ему   нравилась   именно   эта   форма,   архаичная,   напыщенная,
торжественная. Судия! Тот, кто имеет право судить.
    - И кого вы собрались судить?
    - Вас, Галина,  - Максим  был собран  и деловит.  У него  начинало
темнеть в глазах, и это снова было верным знаком.
    - Неужели? - Она окинула его  быстрым взглядом, и Максим уловил  в
зрачках желтоватый огонек.
    - А получится?
    - Получится, - ответил  Максим, вскидывая руку.  Кинжал уже был  в
ладони, узкий  тонкий  клинок  из дерева,  когда-то  светлого,  но  за
последние три года по темневшего, пропитавшегося...
    Девушка не издала ни звука,  когда деревянное лезвие вошло ей  под
сердце.
    Как всегда,  Максим  испытал  миг страха,  короткий  и  обжигающий
прилив ужаса вдруг  все-таки, несмотря  ни на  что, совершена  ошибка?
Вдруг?
    Левой рукой он коснулся  крестика, простого деревянного  крестика,
что всегда носил на груди. И стоял так, с деревянным кинжалом в  одной
руке, с зажатым  в ладони  крестом в  другой, стоял,  пока девушка  не
начала меняться...
    Это произошло быстро. Это  всегда проходило быстро: превращение  в
животное и обратно - в человека. Несколько мгновений на тротуаре лежал
зверь, черная  пантера  с  застывшим  взглядом,  оскаленными  клыками,
жертва охоты, обряженная в строгий костюм, колготки, туфельки... Потом
процесс пошел обратно, будто качнулся в последний раз маятник.
    Максиму казалось  удивительным  даже  не  это  короткое  и  обычно
запоздалое превращение,  а  то,  что у  мертвой  девушки  не  осталось
никакой раны.  Краткий миг  превращения  очистил ее,  исцелил.  Только
разрез на блузке и пиджаке.
    - Слава  тебе.  Господи, -  прошептал  Максим, глядя  на  мертвого
оборотня. Слава тебе. Господи.
    Он ничего не имел против роли, отведенной ему в этой жизни.
    Но  все-таки  она  была  слишком  тяжела  для  него,  не  имеющего
завышенного уровня притязаний.

    Глава 1


    В это утро я понял, что весна действительно наступила.
    Еще вечером небо было другим. Плыли над городом тучи, пахло  сырым
промозглым ветром и неродившимся снегом. Хотелось забиться поглубже  в
кресло, впихнуть в видик кассету с чем-нибудь красочным. и  дебильным,
то есть американским, выпить  глоток коньяка, да  так и уснуть.  Утром
все изменилось.
    Жестом  опытного  фокусника  на  город  накинули  голубой  платок,
провели над улицами и площадями, будто стирая последние остатки  зимы.
И даже оставшиеся по  углам и канавам комья  бурого снега казались  не
недосмотром наступившей  весны,  а  необходимым  элементом  интерьера.
Напоминанием... Я шел  к метро  и улыбался. Иногда  очень хорошо  быть
человеком. Вот уже неделю я вел именно такую жизнь: приходя на работу,
не поднимался выше  второго этажа, возился  с сервером, который  вдруг
приобрел ряд скверных привычек, ставил девчонкам из бухгалтерии  новые
офисные программы, необходимости в которых ни они, ни я не видели.  По
вечерам  ходил  в  театры,  на  футбол,  в  какие-то  мелкие  бары   и
ресторанчики. Куда  угодно,  лишь бы  было  шумно и  многолюдно.  Быть
человеком толпы еще интереснее, чем просто человеком.
    Конечно, в  офисе Ночного  Дозора, старом  четырехэтажном  здании,
арендованном нами у нашей же дочерней фирмы, людей не было и в помине.
Даже  три  старушки  уборщицы  были  Иными.  Даже  нагловатые  молодые
охранники на  входе,  чья  работа  заключалась  в  отпугивании  мелких
бандитов и коммивояжеров, имели  небольшой магический потенциал.  Даже
сантехник, классический московский сантехник-алкоголик, был магом... и
был бы весьма неплохим магом, не злоупотребляй он спиртным.
    Но  так  уж  повелось,  что  первые  два  этажа  выглядели  вполне
обыденно.  Здесь   дозволялось  бывать   налоговой  полиции,   деловым
партнерам из людей,  бандитам из  нашей крыши... пусть  крышу, в  свою
очередь, контролировал лично шеф, но к чему это знать шестеркам?
    И разговоры  здесь  велись  самые обычные.  О  политике,  налогах,
покупках, погоде,  чужих  любовных  интрижках  и  собственных  амурных
приключениях. Девчонки перемывали  кости мужикам, мы  не оставались  в
долгу.  Завязывались  романы,  плелись   интриги  с  целью   подсидеть
непосредственное начальство, обсуждались виды на премию...
    Через полчаса я доехал до  "Сокола", выбрался наверх. Вокруг  было
шумно, в воздухе - выхлопная автомобильная гарь. И все-таки - весна.
    Наш офис не в худшем московском  районе. Далеко не в худшем,  если
не сравнивать  с  резиденцией Дневного  Дозора.  Но Кремль  при  любом
раскладе не для нас: слишком сильные следы наложило прошлое на Красную
Площадь и  древние  кирпичные  стены.  Может  быть,  когда-нибудь  они
сотрутся. Но пока предпосылок не видно... увы, не видно. ' От метро  я
шел пешком,  тут  было совсем  рядом.  Лица вокруг  хорошие,  согретые
солнцем и весной. За  что я люблю  весну: слабеет ощущение  тоскливого
бессилия. И меньше искусов...
    Один из ребят-охранников курил перед входом. Дружелюбно кивнул,  в
его задачу  не  входила  глубокая  проверка.  Зато  от  меня  напрямую
зависело, будет ли  на компьютере  в их  дежурке доступ  в Интернет  и
парочка свежих игр, или  одна только служебная  информация и досье  на
сотрудников.
    - Опаздываешь, Антон,  - обронил  он. Я с  сомнением посмотрел  на
часы. - Шеф собрал всех в конференц-зале, тебя уже искали.
    Вот это  странно,  меня на  утренние  совещания обычно  не  звали.
Что-то случилось с моим компьютерным хозяйством? Да вряд ли,  вытащили
бы ночью из постели, и все дела, не в первый раз... Кивнув, я  ускорил
шаг.
    Лифт в здании  есть, но  старый-престарый, и на  четвертый этаж  я
предпочел взбежать. На лестничной площадке третьего был еще один пост,
уже посерьезнее. Дежурил  Гарик. При моем  приближении он  прищурился,
посмотрел сквозь  сумрак,  сканируя  ауру  и все  те  метки,  что  мы,
дозорные, несли  на своем  теле. Лишь  потом приветливо  улыбнулся:  -
Давай быстрее.
    Дверь  в  конференц-зал  была   приоткрыта.  Я  заглянул   внутрь:
собралось человек тридцать, в  основном оперативники и аналитики.  Шеф
расхаживал  перед  картой  Москвы,  кивал,  а  Виталий  Маркович,  его
заместитель по коммерческой  части, маг очень  слабый, зато  бизнесмен
прирожденный, говорил:
    - И,  таким  образом,  мы  полностью  перекрыли  текущие  расходы,
никакой необходимости прибегать к...  э... особым способам  финансовой
деятельности у нас  нет. Если собрание  поддержит мои предложения,  мы
можем несколько увеличить  довольствие сотрудников,  в первую  очередь
оперативных   работников,    разумеется.    Выплаты    по    временной
нетрудоспособности, пенсии семьям  погибших тоже  нуждаются в...  э...
некотором увеличении. И мы можем это себе позволить...
    Смешно, что маги, способные превращать свинец в золото, уголь -  в
алмазы,  а  резаную   бумагу  -  в   хрустящие  кредитки,   занимаются
коммерцией. Но  на самом  деле  это удобнее  сразу по  двум  причинам.
Во-первых - дает занятие  тем из Иных,  чьи способности слишком  малы,
чтобы на них существовать. Во-вторых меньше риска нарушить  равновесие
сил.
    При моем появлении Борис Игнатьевич кивнул и сказал:
    - Виталий,  спасибо. Думаю,  ситуация  ясна, никаких  нареканий  к
вашей деятельности нет. Голосовать будем? Спасибо. Теперь, когда все в
сборе...
    Под внимательным взглядом  шефа я прокрался  к свободному  креслу,
сел. Можно  перейти к  основному вопросу.  Оказавшийся рядом  со  мной
Семен наклонил голову и прошептал:
    - Основной вопрос - уплата партийных взносов за март...
    Я не  удержался от  улыбки. Порой  в Борисе  Игнатьевиче и  впрямь
просыпался старый партийный функционер. Меня это смущало куда  меньше,
чем  манера  по  ведения  средневекового  инквизитора  или  отставного
генерала, но, возможно, я и не прав.
    - Основной вопрос - протест  Дневного Дозора, полученный мной  два
часа назад, - сказал шеф.
    До  меня  дошло  не  сразу.  Дневной  и  Ночной  Дозоры  постоянно
заступали друг другу дорогу.  Протесты - .явление еженедельное,  порой
все регулируется на уровне региональных отделений, порой разбирается в
бернском трибунале...
    Потом я понял, что протест, по поводу которого созвано расширенное
собрание Дозора, рядовым быть не может.
    - Суть протеста, - шеф потер переносицу, - суть протеста такова...
Этим утром в районе Столешникова переулка убита женщина из Темных. Вот
краткое описание произошедшего.
    На мои  колени шлепнулось  два листка,  отпечатанных на  принтере.
Всем остальным достались такие же  подарки. Я пробежал глазами  текст:
"Галина Рогова, двадцать четыре года... Инициирована в семь лет, семья
к  Иным  не  принадлежит.   Воспитывалась  под  патронажем   Темных...
наставница - Анна Черногорова, маг  четвертой ступени... В восемь  лет
Галина   Рогова   определена   как   оборотень-пантера.    Способности
средние..."
    Морщась, я проглядывал досье. Хотя, в принципе, морщиться было  не
с чего. Рогова была Темной, но в Дневном Дозоре не работала. Положения
Договора соблюдала. На людей не охотилась. Вообще никогда. Даже те две
лицензии,  которые  ей  предоставляли,  на  совершеннолетие  и   после
свадьбы, не использовала. С помощью магии добилась высокого  положения
в строительной  корпорации "Теплый  Дом", вышла  замуж за  заместителя
директора. Один ребенок,  мальчик... способностей  Иного не  замечено.
Несколько раз использовала способности  Иной для самозащиты, один  раз
убила нападавшего. Но даже в тот раз до людоедства не опустилась...
    - Побольше бы таких оборотней, верно? - спросил Семен. Перелистнул
страницу и хмыкнул. Заинтригованный, я заглянул в конец документа.
    Так. Протокол осмотра. Разрез на блузке и на пиджаке...  вероятно,
удар тонким кинжалом. Заговоренным, конечно, обычным железом  оборотня
не убить... Чему удивился Семен? Вот оно что!
    На теле видимых повреждений не обнаружено. Никаких. Причина смерти
- полная потеря жизненной энергии.
    - Лихо,  - сказал  Семен. -  Помню, в  гражданскую направили  меня
отлавливать оборотня-тигра. А тот, гаденыш, работал в ЧК, и причем  не
последним...
    - Все ознакомились с данными? - спросил шеф.
    - Можно  вопрос? -  с другого  конца зала  поднялась тонкая  рука.
Почти все заулыбались.
    - Спрашивай,  Юля,  - шеф  кивнул.  Самая юная  сотрудница  Дозора
встала, неуверенно  поправила волосы.  Хорошенькая девчонка,  немножко
инфантильная, правда. Но в аналитический отдел ее взяли не зря.
    -  Борис  Игнатьевич,  как  я  понимаю,  осуществлено   магическое
воздействие второй степени. Или первой?
    - Возможно, что и второй, - подтвердил шеф.
    - Значит,  это  могли  сделать  вы...  -  Юля  на  миг  замолчала,
смутившись. - А еще Семен... Илья... или Гарик. Верно?
    - Гарик не смог бы, - сказал шеф. - Илья и Семен - пожалуй.
    Семен что-то пробурчал, будто комплимент был ему неприятен.
    - Возможно еще, что  убийство совершил кто-то  из наших, бывший  в
Москве проездом, -  размышляла вслух  Юля. -  Но ведь  маг такой  силы
незамеченным в  городе не  появится, они  все на  контроле у  Дневного
Дозора. Тогда получается, что надо проверить трех человек. И если  все
они имеют алиби, никаких претензий к нам нет?
    - Юленька, - шеф покачал головой, - нам таких претензий никто и не
предъявляет. Речь  идет о  том, что  в Москве  действует Светлый  маг,
незарегистрированный и  не  ознакомленный с  Договором.  А вот  это  -
серьезно...
    - Тогда - ой, - сказала Юля. - Извините, Борис Игнатьевич.
    - Все правильно. - Шеф кивнул. - Мы сразу перешли к сути  вопроса.
Ребята, мы  кого-то прошляпили.  Прохлопали ушами,  пропустили  сквозь
пальцы. По Москве бродит Светлый маг большой силы. Ничего не  понимает
- и убивает Темных.
    - Убивает? - спросил кто-то из зала.
    - Да. Я поднял архивы. Подобные случаи были зафиксированы три года
назад, весной  и  осенью,  и  два года  назад  -  осенью.  Каждый  раз
отсутствовали физические повреждения,  но имелись  разрезы на  одежде.
Дневной Дозор  проводил расследования,  но  ничего выяснить  не  смог.
Кажется, они списали гибель своих на случайный фактор... теперь кто-то
из Темных понесет наказание.
    - А из Светлых?
    - Тоже.
    Семен кашлянул и негромко произнес:
    - Странная периодичность, Борис...
    - Полагаю, мы не в курсе всех происшествий, ребята. Кто бы ни  был
этим магом,  но  он всегда  убивал  Иных с  невысокими  способностями,
видимо, те допускали какие-то оплошности в маскировке. Очень вероятно,
что рядом жертв  стали неинициированные или  неизвестные Темным  Иные.
Поэтому я предлагаю...
    Шеф обвел зал взглядом:
    -  Аналитический  отдел  -  сбор  криминальной  информации,  поиск
аналогичных случаев.  Учтите, они  могут  не проходить  как  убийства,
скорее  как  смерть   при  невыясненных  обстоятельствах.   Проверяйте
результаты вскрытий,  опрашивайте работников  моргов... думайте  сами,
где можно  найти информацию.  Научная  группа... направьте  в  Дневной
Дозор двух-трех сотрудников, обследуйте труп. Вы должны выяснить,  как
он убивает Темных. Да, кстати, давайте назовем его Дикарь. Оперативная
группа... усиленный патруль на улицах. Ищите его, ребята.
    - Мы все  время занимаемся  тем, что  ищем "кого-то",  -недовольно
буркнул Игорь. - Борис Игнатьевич, ну не могли мы не заметить сильного
мага! Не могли!
    - Возможно,  что он  неинициирован,  - отрезал  шеф.-  Способности
проявляются периодически...
    - По весне и осени, как у любого психа...
    - Да, Игорь,  совершенно верно.  По весне  и по  осени. И  сейчас,
сразу  же  после  совершенного  убийства,  он  должен  нести  какой-то
отпечаток магии. Есть шанс, небольшой, но есть. За работу.
    - Борис,  цель?  - с  любопытством  спросил Семен.  Некоторые  уже
начали вставать, но теперь остановились.
    - Цель - найти Дикаря  раньше Темных. Защитить, обучить,  привести
на нашу сторону. Как обычно.
    - Все понятно. - Семен поднялся.
    - Антон и Ольга, вас я попрошу  остаться, - бросил шеф и отошел  к
окну.
    Выходящие с  любопытством поглядывали  на меня.  Даже с  некоторой
завистью. Особое задание  - всегда интересно.  Я посмотрел через  зал,
увидел Ольгу, улыбнулся одними губами - она улыбнулась в ответ.
    Она теперь ничем не напоминала ту босую, чумазую девушку,  которую
я посреди зимы поил на  кухне коньяком. Прекрасная прическа,  здоровый
цвет  кожи,  в  глазах...  нет,  уверенность  была  и  раньше,  теперь
появилось какое-то кокетство, гордость. С нее сняли наказание.  Пускай
и частично.
    - Антон, мне не нравится  происходящее, - не оборачиваясь,  сказал
шеф.
    Ольга пожала плечами, кивнула - отвечай.
    - Борис Игнатьевич, простите?
    - Мне не нравится протест, заявленный Дневным Дозором.
    - И мне тоже.
    - Ты не понимаешь.  Боюсь, что все остальные  - тоже... Ольга,  ты
хотя бы догадываешься, в чем дело?
    - Очень странно, что Дневной Дозор  в течение нескольких лет не  в
силах выследить убийцу.
    - Да. Помнишь Краков?
    - К сожалению. Полагаешь, нас подставляют?
    - Не исключено... - Борис Игнатьевич отошел от окна.
    - Антон, ты допускаешь подобное развитие ситуации?
    - Я не совсем понимаю, - промямлил я.
    -  Антон,  допустим,  что  в   городе  и  впрямь  бродит   Дикарь,
убийца-одиночка. Он неинициирован. Временами у него происходит всплеск
способностей...  он  обнаруживает  кого-то  из  Темных  и  уничтожает.
Способен Дневной Дозор  его обнаружить? Увы,  поверь мне...  способен.
Тогда встает вопрос,  почему не  отловил и не  обнаружил? Ведь  гибнут
Темные! .
    - Гибнет мелочь, - предположил я.
    - Правильно. Жертвовать  пешками - в  традиции... - шеф  запнулся,
поймав мой взгляд, - в традиции Дозора.
    - Дозоров, - мстительно сказал я.
    - Дозоров, - устало повторил шеф. - Припомнил... Давай подумаем, к
чему может  привести  подобная  комбинация.  Общее  обвинение  Ночного
Дозора в халатности? Ерунда. Мы должны контролировать поведение Темных
и  соблюдение   Договора   известными  Светлыми,   а   не   выискивать
таинственных маньяков. Тут Дневной Дозор сам виноват...
    - Значит, цель провокации - конкретный человек?
    - Молодец, Антон. Помнишь, что  Юля сказала? Подобную акцию  среди
наших могут  провести единицы.  Это доказуемо.  Допустим, что  Дневной
Дозор  решил  обвинить  кого-то  в  нарушении  Договора.  В  том,  что
кадровый, ознакомленный  с Договором  сотрудник собственноручно  чинит
суди расправу.
    - Но это легко опровергнуть. Найти Дикаря...
    - А если Темные найдут его раньше? Но не станут об этом шуметь.
    - Алиби?
    -  А  если  убийства  происходили   в  те  моменты,  когда   алиби
отсутствует?
    - Трибунал, с полным допросом, - мрачно сказал я. Ничего  хорошего
в выворачивании сознания нет, конечно...
    -  Сильный  маг,  а  эти  убийства  совершал  сильный  маг,  может
закрыться даже от  трибунала. Не обмануть,  но закрыться. Более  того,
Антон, перед трибуналом, в  котором присутствуют Темные, это  придется
сделать. Слишком  много знаний  иначе  попадет к  врагам. А  если  маг
закрывается от  дознания, он  автоматически при  знается виновным.  Со
всеми вытекающими последствиями, и для него, и для Дозора.
    - Мрачная картина, Борис Игнатьевич,  - признал я. - Очень.  Почти
как та, что вы описывали мне зимой, во сне. Мальчишка-Иной  чудовищной
силы, прорыв инферно, который всю Москву с пылью смешает...
    - Понимаю. Но я не лгу тебе, Антон.
    - Что от меня-то требуется? - прямо  спросил я. - Ведь это не  мой
профиль. Аналитикам помочь? Так без того все сделаем, что для  расчета
притащат.
    - Антон, я хочу,  чтобы ты просчитал, кто  из наших под ударом.  У
кого есть алиби на все известные случаи, у кого нет.
    Шеф опустил руку в карман пиджака, достал ДВД-диск:
    - Возьми... это полное досье за трехгодичный период. На  четверых,
включая меня. Я сглотнул, принимая диск.
    - Пароли сняты. Но ты сам  понимаешь, видеть это не должен  никто.
Копировать информацию ты права не имеешь. Расчеты и схемы шифруй...  и
не жадничай с длиной ключа.
    - Мне бы понадобился помощник, - неуверенно попросил я. Глянул  на
Ольгу. Впрочем,  какой  она  помощник: ее  знакомство  с  компьютерами
ограничивается сражениями в "Еретика", "Хексен" и тому подобные игры.
    - Мою базу  данных проверяй лично,  - помедлив, сказал  шеф. -  На
остальные можешь привлечь Анатолия. Хорошо?
    - Тогда в чем моя задача? - поинтересовалась Ольга.
    - Ты будешь делать  то же самое,  только путем личных  расспросов.
Допросов, если  уж быть  честным до  конца. И  начнешь с  меня.  Потом
оставшуюся троицу.
    - Хорошо, Борис.
    - Приступай, Антон, - шеф кивнул.  - Приступай прямо сейчас. А  на
остальные дела сажай своих девочек, справятся.
    - Может быть, мне покопаться в данных? - спросил я. - Если вдруг у
кого-то не будет алиби... организовать?
    Шеф покачал головой:
    - Нет.  Ты не  понял.  Я хочу  не  организации фальшивок.  Я  хочу
убедиться, что никто из наших не причастен к этим убийствам.
    - Даже так?
    - Да. Потому что невозможного в этом мире нет. Антон, вся прелесть
нашей работы состоит в том, что я  могу дать тебе такое задание. И  ты
его выполнишь. Невзирая на личности.
    Что-то меня  тревожило,  но  я  кивнул и  пошел  к  двери,  сжимая
драгоценный диск. Лишь в последний миг вопрос оформился, и я  спросил,
поворачиваясь:
    - Борис Игнатьевич...
    Шеф и Ольга мгновенно отстранились друг от друга.
    - Борис Игнатьевич, здесь данные на четверых?
    - Да.
    - На вас, Илью, Семена...
    - И на тебя, Антон.
    - Зачем? - глупо спросил я.
    - Во  время  противостояния на  крыше  ты пробыл  на  втором  слое
сумрака три минуты. Антон... это третий уровень силы.
    - Не может быть, - только и сказал я.
    - Это было.
    - Борис  Игнатьевич, вы  же всегда  говорили, что  я маг  среднего
уровня!
    - Допустим, что мне куда нужнее отличный программист, чем еще один
хороший оперативник.
    В другой момент я испытал бы гордость. Смешанную с обидой, но  все
же гордость. Я ведь  всегда думал, что четвертый  уровень магии -  мой
потолок, да и то достигну я его нескоро. Но сейчас все покрывал страх,
неприятный, липкий, отвратительный страх. Пять лет работы в Дозоре  на
тихой штабной  должности отучили  меня  бояться чего  бы то  ни  было:
властей, бандитов, болезней...
    - Это было вмешательство второго уровня...
    - Здесь слишком тонкая грань, Антон. Возможно, что ты способен  на
большее.
    - Но  магов третьего  уровня у  нас больше  десятка. Почему  среди
подозреваемых я?
    - Потому что  ты задел лично  Завулона. Прищемил хвост  начальнику
Дневного Дозора Москвы. И он  вполне способен организовать для  Антона
Городецкого  персональную   ловушку.  Точнее,   перенастроить   старую
ловушку, стоявшую  в запасе.  Я  сглотнул и  вышел, ничего  больше  не
спрашивая.


    Наша лаборатория тоже на четвертом этаже, только в другом крыле. Я
торопливо прошел по коридору, кивая встречным, но не отвлекаясь.  Диск
я сжимал крепче, чем пылкий юноша руку любимой. Шеф ведь не врал?  Это
может быть удар по мне?
    Наверное, не лгал. Я задал  прямой вопрос и получил прямой  ответ.
Конечно, с  годами  даже самые  Светлые  маги наращивают  некий  запас
цинизма и учатся словесной  эквилибристике. Но последствия прямой  лжи
были бы слишком тяжелыми даже для Бориса Игнатьевича.
    Тамбур - с электронными системами  проверки. Я знал, что все  маги
относятся к технике насмешливо, а Семен однажды продемонстрировал мне,
как легко обмануть голосовой анализатор и сканер сетчатки. И  все-таки
я добился закупки этих дорогих игрушек.  Да, пускай они не защитят  от
Иного. Но я вполне допускал, что однажды нас решат пощупать ребята  из
ФСБ или мафии.
    - Раз,  два,  три,  четыре,  пять... -  буркнул  я  в  микрофон  и
посмотрел в объектив камеры. Несколько секунд электроника  размышляла,
потом над дверью за жегся зеленый огонек доступа.
    В первой комнате никого не оказалось. Гудел вентиляторами  сервер,
пыхтели вмурованные в стену кондиционеры. Все равно было жарко. А ведь
весна только началась...
    В лабораторию  системщиков я  не пошел,  а сразу  двинулся в  свой
кабинет. Ну, не совсем свой, Толик, мой заместитель, тоже обитал  там.
Причем, порою в прямом смысле, частенько оставаясь ночевать на древнем
кожаном диване.
    Сейчас он сидел за столом и задумчиво рассматривал какую-то старую
материнскую плату.
    - Привет, - сказал я, садясь на диван. Диск жег пальцы.
    - Сдохла, - мрачно сказал Толик.
    - Ну и выкинь.
    - Сейчас, мозги  только выну... -  Толик отличался  запасливостью,
выработанной за долгие  годы работы  в бюджетных институтах.  У нас  с
финансированием проблем не было, но он бережно складировал все  старые
и уже никому не  нужные железки. - Нет,  ты подумай, полчаса  возился,
так и не встала...
    - Да  она древняя,  чего ты  с ней  возишься? В  бухгалтерии и  то
машины новее.
    - Отдал бы кому-нибудь... Может, кэш еще снять...
    - Толик, у нас срочная работа, - сказал я.
    - У?
    - Угу. Вот... -  Я поднял диск. -  Здесь досье... полное досье  на
четырех сотрудников Дозора. Включая шефа.
    Толик открыл ящик стола, смахнул туда мамку и посмотрел на диск.
    - Именно. Я буду проверять троих. А ты четвертого... меня.
    - И что проверять?
    -  Вот,  -  я  достал  распечатку.  -  Возможно,  что  кто-то   из
подозреваемых      временами      совершает      убийства      Темных.
Несанкционированные. Здесь указаны все известные случаи. Нам надо либо
исключить возможность этого, либо...
    -А ты их впрямь убиваешь? - заинтересовался Толик. - Уж прости  за
ехидство...
    - Нет. Но ты мне не верь. Давай работать.
    Информацию на  себя я  даже не  стал смотреть.  Скинул все  восемь
сотен мегабайт на компьютер Толика и забрал диск.
    - Если  что интересное  попадется,  тебе рассказывать?  -  спросил
Толик. Я  покосился  на него,  пока  он проглядывал  текстовые  файлы,
теребя левое ухо и размеренно щелкая мышкой.
    - Как хочешь.
    - Ладно.
    Я начал смотреть  досье с материалов,  собранных на шефа.  Вначале
шла шапка  общая информация  о нем.  С каждой  прочитанной строчкой  я
покрывался потом.
    Конечно, подлинного имени и происхождения  шефа даже в этом  досье
не значилось, на  Иных его  ранга вообще  не документировали  подобные
факты. И все-таки я делал открытия каждую секунду. Начать с того,  что
лет шефу  было  больше, чем  я  предполагал. Как  минимум  на  полтора
столетия больше.  А  это значило,  что  он лично  принимал  участие  в
заключении Договора между Светом и Тьмой. Поразительно: все  уцелевшие
с того времени маги занимают посты в главном управлении, а не сидят на
утомительной и нудной должности регионального директора.
    Кроме того, я узнал несколько имен, под которыми шеф фигурировал в
истории Дозора, откуда он родом. Об этом иногда размышляли,  заключали
пари, приводили  "бесспорные" доказательства.  Но почему-то  никто  не
предполагал, что Борис Игнатьевич - родом с Тибета.
    А уж допустить, кому он  был наставником, я не  смог бы и в  самых
смелых фантазиях!
    В Европе шеф работал с пятнадцатого века. По косвенным признакам я
понял, что причиной столь резкой смены местожительства была женщина. И
даже догадался какая.
    ... Закрыв окошко с общими сведениями, я посмотрел на Толика.  Тот
проглядывал  какой-то   видеофрагмент,  конечно   же,  биография   моя
оказалась не столь увлекательной, как жизнеописание шефа. Я  вгляделся
в маленькую движущуюся картинку - и покраснел.
    - На первый  случай у  тебя бесспорное алиби,  - не  оборачиваясь,
сказал Толик.
    - Слушай... - беспомощно начал я. - Да ладно. Мало ли. Я сейчас на
ускоренном прокручу, чтобы всю ночь проверить...
    Я представил,  как  фильм будет  выглядеть  в ускоренном  виде,  и
отвернулся. Нет,  я предполагал,  что руководство  контролирует  своих
сотрудников, особенно молодых. Но не настолько же цинично!
    - Бесспорного алиби  не будет, -  сказал я. -  Сейчас я оденусь  и
выйду.
    - Вижу, - подтвердил Толик.
    - И меня не будет почти полтора часа. Я искал шампанское... и пока
нашел,  немножко   протрезвел   на  воздухе.   Размышлял,   стоит   ли
возвращаться.
    - Не бери  в голову, -  сказал Толик. -  Лучше просмотри  интимную
жизнь шефа.
    Через полчаса работы я  понял, что Толик был  прав. Может быть,  у
меня и есть причины обижаться на беспардонность наблюдателей. Но тогда
ничуть не меньшие - у Бориса Игнатьевича.
    - У шефа алиби, - сказал я.  - Бесспорное. На два случая -  четыре
свидетеля. Еще на один - чуть ли не весь Дозор.
    - Это та охота на свихнувшегося Темного?
    - Да.
    - У тебя даже  на этот случай алиби  нет. Тебя вызвали только  под
утро, и  хронометраж очень  приблизительный. Есть  фотография, как  ты
входишь в офис, вот и все.
    - Значит...
    - Теоретически ты мог убивать Темных. Вполне. Причем... уж извини,
Антон,  но  каждый  случай  убийства  приходится  на  твое  повышенное
эмоциональное   возбуждение.   Словно   бы    ты   не   совсем    себя
контролировал...
    - Я этого не делал.
    - Верю. Что мне делать с файлом?
    - Стирай.
    Толик некоторое время размышлял.
    -  У   меня  здесь   ничего  ценного.   Я  запущу   низкоуровневое
форматирование. Давно пора было диск почистить.
    - Спасибо, - я закрыл досье на шефа. - Все, с остальными справлюсь
сам.
    - Понял, - Толик преодолел справедливое негодование компьютера,  и
тот принялся переваривать сам себя.
    - Сходи к девочкам, - предложил я. - Сделай суровое лицо. Они ведь
там пасьянсы раскладывают, уверен.
    - И то дело, - легко согласился Толик.
    - Когда освободишься?
    - Часа через два.
    - Я загляну.
    Он ушел к нашим  "девочкам", двум молодым программисткам,  которые
занимались, в общем-то, в основном официальной деятельностью Дозора. А
я продолжил работу. На очереди теперь был Семен.


    Через два с половиной часа я оторвался от машины, размял  ладонями
затылок вечно затекает,  когда сидишь, уткнувшись  в монитор,  включил
кофеварку.
    Ни шеф,  ни Илья,  ни  Семен не  подходили на  роль  свихнувшегося
убийцы  Темных.  У  всех  было  алиби  -  причем,  зачастую  абсолютно
железобетонное. Вот,  например,  Семен  ухитрился  провести  всю  ночь
одного убийства на  переговорах с руководством  Дневного Дозора.  Илья
был в командировке на Сахалине - там однажды заварилась такая  горячая
каша, что потребовалась  помощь из  центра... Только  я оставался  под
подозрением. Не то, чтобы я не  доверял Толику. Но все-таки данные  на
себя просмотрел повторно. Все сходилось, ни одного алиби.
    Кофе был  невкусным,  кислым, видно,  давно  не меняли  фильтр.  Я
глотал горячую бурду, глядя  в экран, потом  вытащил сотовый и  набрал
номер шефа.
    - Говори, Антон.
    Он всегда знал, кто ему звонит.
    - Борис Игнатьевич, подозревать можно лишь одного.
    - И кого именно?
    Голос был сухим и официальным. Но почему-то мне казалось, что  шеф
сейчас сидит  на кожаном  диване полуголый,  с бокалом  шампанского  в
одной руке,  ладонью Ольги  в другой,  а трубку  прижимает плечом  или
левитирует возле уха...
    - Но-но... - одернул меня шеф.
    Ясновидец хренов.
    - Кто подозревается?
    - Я.
    - Понятно.
    - Вы же это знали, - сказал я.
    - Почему это?
    - Не было надобности  привлекать меня к обработке  досье. Вы бы  и
сами справились. Значит, хотели, чтобы я сам убедился в опасности.
    - Допустим, - шеф вздохнул. - Что делать будешь, Антон?
    - Сухари сушить.
    - Подходи ко мне в кабинет. Через... э... через десять минут.
    - Хорошо, - я выключил телефон. Вначале я зашел к девчонкам. Толик
по-прежнему был там, и они усердно работали.
    На самом деле никакой надобности в двух никудышных  программистках
Дозор не испытывал. Допуск  по секретности у них  был низкий, и  почти
все приходилось делать  нам. Но куда  еще пристроить двух  очень-очень
слабых волшебниц?  Хоть бы  согласились  жить обычной  жизнью...  нет,
хочется им романтики, хочется службы  в Дозоре... Вот и придумали  для
них работу.
    А в основном они убивали время, лазая по сети и поигрывая в  игры,
причем, наибольшая  популярность приходилось  на долю  пасьянсов  всех
мастей.
    За одной из свободных машин - с  техникой у нас проблем не было  -
сидел Толик. На  коленях у него  пристроилась Юля, ожесточенно  дергая
мышкой по коврику.
    - Это называется обучением компьютерной грамотности? - спросил  я,
наблюдая за мечущимися по экрану монстрами.
    - Ничто так не  улучшает навыки работы  с мышью, как  компьютерные
игры, невинно отозвался Толик.
    - Ну...  - я  не нашелся,  что  ответить. Сам  я в  подобные  игры
давным-давно не играл. Как  и большинство сотрудников Дозора.  Убивать
нарисованную нечисть интересно,  пока не встретил  ее воочию. Ну,  или
прожив сотню-другую  лет  и  приобретя  огромный  запас  цинизма,  как
Ольга...
    - Толик, я, наверное, сегодня не вернусь, - сказал я.
    - Ага, - он без всякого удивления кивнул.
    Способности к предвидению у всех нас невелики, но подобные  мелочи
мы чувствуем сразу.
    - Галя, Лена, пока, - кивнул я девчонкам.
    Галя  прощебетала   что-то  вежливое,   всем  видом   демонстрируя
увлеченность работой. Лена спросила:
    - Мне можно будет уйти пораньше?
    - Конечно.
    Мы не врем друг другу. Если  Лена просит разрешения, значит, ей  и
впрямь  надо   уйти.   Мы   не   врем.   Только   иногда   лукавим   и
недоговариваем...


    На  столе  у  шефа   царил  жуткий  беспорядок.  Валялись   ручки,
карандаши, листки бумаги, распечатанные сводки, тусклые,  выработанные
магические кристаллы.
    Но венцом безобразия была горящая спиртовка, над которой, в тигле,
жарился белый порошок. Шеф  задумчиво помешивал его кончиком  дорогого
"Паркера", явно  ожидая  какого-то эффекта.  Порошок  игнорировал  как
нагрев, так и помешивание.
    - Вот, - я положил перед шефом диск.
    - Что будем делать? - не поднимая глаз, спросил Борис  Игнатьевич.
Он был без пиджака, рубашка помята, галстук съехал на бок.
    Я украдкой покосился на  диван. Ольги в кабинете  не было, но  вот
пустая бутылка из-под шампанского и два бокала стояли на полу.
    - Не знаю. Я не убивал Темных... этих Темных. Вы же знаете.
    - Знаю.
    - Но доказать этого не могу.
    - По моим  расчетам - у  нас два-три  дня, - сказал  шеф. -  Потом
Дневной Дозор предъявит тебе обвинение.
    - Организовать фальшивое алиби несложно.
    - И ты на это согласен? - заинтересовался Борис Игнатьевич.
    - Нет, конечно. Я могу задать один вопрос?
    - Можешь.
    - Откуда все эти данные? Откуда снимки и видеозаписи?
    Шеф мгновение помолчал:
    - Так я и думал... Ты ведь  смотрел и мое досье, Антон. Оно  менее
бесцеремонно?
    - Нет,  пожалуй.  Потому  я  и  спрашиваю.  Почему  вы  позволяете
собирать подобную информацию?
    - Я не могу это запретить. Контроль осуществляет Инквизиция.
    Дурацкий вопрос:  "а  она  действительно существует?"  -  я  сумел
удержать  на   языке.  Но,   наверное,   мое  лицо   было   достаточно
выразительным.
    Шеф еще  минуту  смотрел на  меня,  будто ожидая  вопросов,  потом
продолжил:
    - Вот что, Антон.  С этого момента ты  не должен оставаться  один.
Разве что в туалет можешь сходить  самостоятельно, а в другое время  -
два-три  свидетеля  рядом.  Есть  надежда,  что  произойдет  еще  одно
убийство.
    - Если меня  действительно подставляют, то  убийства не  случится,
пока я не окажусь без алиби.
    - А  ты окажешься,  -  шеф усмехнулся.  -  Не считай  меня  старым
дураком.
    Я кивнул, еще неуверенно, не понимая до конца. - Ольга...
    Дверь в стене,  которую я всегда  считал дверью шкафа,  открылась.
Вошла Ольга, поправляя волосы, улыбаясь. Джинсы и блузка обтягивали ее
тело особенно  туго, как  бывает  только после  горячего душа.  За  ее
спиной я заметил  огромную ванную  с джакузи, панорамное  окно во  всю
стену - наверняка односторонне прозрачное.
    - Оля, справишься? - поинтересовался шеф.
    Имелось в виду что-то, о чем они уже поговорили.
    - Сама? Нет.
    - Я о другом.
    - Справлюсь, конечно.
    - Становитесь спина к спине, - велел шеф.
    Спорить у меня желания  не было. Хотя и  засосало под ложечкой:  я
понял, что произойдет что-то очень серьезное.
    - И откройтесь оба, - потребовал Борис Игнатьевич.
    Я прикрыл глаза, расслабился. Спина Ольги была горячая и  влажная,
даже сквозь блузку. Странное ощущение, стоять, касаясь женщины, только
что занимавшейся любовью... любовью - не с тобой.
    Нет, у меня к  ней не было ни  малейшей влюбленности. Может  быть,
потому, что я помнил ее в нечеловеческом виде, может быть, потому, что
мы очень быстро перешли к  отношениям друзей и партнеров. Может  быть,
из-за столетий, разделивших  наше рождение: что  значит молодое  тело,
когда ты  видишь пыль  столетий на  чужих глазах.  Мы остались  именно
друзьями, не более.
    Но стоять  рядом с  женщиной,  чье тело  еще помнит  чужие  ласки,
прижиматься к ней - странное ощущение...
    - Начали... - сказал шеф, может быть, излишне резко.
    И произнес несколько  слов, смысл  которых я не  понимал, слов  на
древнем языке, звучащем над миром тысячи лет назад... Полет.
    Это и  впрямь  полет: будто  земля  ушла из-под  ног,  будто  тело
утратило вес. Оргазм в невесомости, доза ЛСД прямо в кровь,  электроды
в подкорковые центры удовольствия...
    Меня затопило волной столь безумной и чистой, ничем не оправданной
радости, что мир померк.  Я упал бы, но  сила, бьющая из поднятых  рук
шефа,  держала  меня  и   Ольгу  на  невидимых  ниточках,   заставляла
изгибаться, прижиматься друг к другу.
    А потом ниточки перепутались.


    - Ты уж извини,  Антон, - сказал Борис Игнатьевич.  -  Но у нас не
было времени на колебания и объяснения.
    Я молчал. Тупо,  оглушено молчал,  сидя на  полу и  глядя на  свои
руки: на  тонкие  пальцы  с  двумя серебряными  кольцами,  на  ноги  -
стройные длинные ноги, еще влажные  после ванны и облепленные  слишком
тугими джинсами, в ярких бело-голубых кроссовках на маленьких ступнях.

    - Это ненадолго, - сказал шеф.
    - Какого... - Я хотел выругаться, я дернулся, вскакивая с пола, но
замолчал при  первых  же  звуках  своего  голоса.  Грудного,  мягкого,
женского голоса.
    - Антон, -  спокойно. - Молодой  мужчина, стоящий рядом,  протянул
руку и помог мне подняться.
    Пожалуй, без этого я бы упал. Центр тяжести совершенно  изменился.
Я стал ниже ростом, мир виделся совсем по-другому...
    - Ольга? - спросил я, глядя в свое бывшее лицо.
    Моя партнерша,  а  теперь еще  и  обитатель моего  тела,  кивнула.
Растерянно глядя  в ее...  в свое...  лицо, я  заметил, что  плоховато
выбрился утром. И что на лбу  у меня назревает мелкий красный  прыщик,
достойный подростка в пубертатном возрасте.
    - Антон, спокойно.  Я тоже первый  раз меняю пол.  Почему-то я  ей
поверил. Несмотря на свой возраст,  Ольга могла никогда не попадать  в
столь щекотливую ситуацию.
    - Освоился? - спросил шеф. Я все еще разглядывал себя, то поднимая
к лицу руки, то ловя отражение в стеклах стеллажей.
    - Пошли. -  Ольга потянула  меня за  руку. -  Борис, минутку...  -
Движения были столь  же неуверенны, как  и мои. Даже  более. - Свет  и
Тьма, да как вы, мужики, ходите? - внезапно воскликнула она.
    Вот тогда я захохотал, осознав иронию произошедшего. Меня,  объект
провокации Темных, спрятали,  укрыв в женском  теле! В теле  любовницы
шефа, древней, как собор Парижской Богоматери!
    Ольга буквально впихнула  меня в ванную  - я невольно  порадовался
собственной силе, нагнула над джакузи. И пустила в лицо струю холодной
воды  из  душа,   заранее  заботливо   приготовленного,  лежащего   на
нежно-розовом фаянсе.
    Отфыркиваясь, я вырвался из ее рук. Едва подавил желание  залепить
Ольге или все-таки  себе самому? -  пощечину. Похоже, моторные  навыки
чужого тела начинали просыпаться.
    - У меня не истерика, - зло сказал я. - Это действительно смешно.
    - Точно? - Ольга,  прищурившись, смотрела на  меня. Неужели это  и
впрямь мой  взгляд, когда  я  стараюсь выразить  доброжелательность  в
смеси с сомнением?
    - Совершенно точно.
    - Тогда посмотри на себя.
    Подойдя к зеркалу,  столь же большому  и роскошному, как  и все  в
этой потайной ванной комнате, я уставился на себя.
    Результат  был  странным.  Разглядывая   свое  новое  обличье,   я
совершенно успокоился. Наверное,  окажись я в  ином, но мужском  теле,
шок  был  бы  больше.  А  так  -  ничего,  кроме  ощущения  начавшеюся
маскарада.
    - Ты на меня не воздействуешь? - спросил я. - Ты или шеф?
    - Нет.
    - Значит, это у меня крепкие нервы.
    - У  тебя помада  размазалась, -  заметила Ольга.  И хихикнула.  -
Умеешь красить губы?
    - Сдурела? Нет, конечно.
    - Я научу. Нехитрая наука. Тебе еще очень повезло, Антон.
    - В чем?
    - На  недельку  позже -  и  пришлось бы  учить  тебя  пользоваться
прокладками.
    - Как любой  нормальный мужчина, смотрящий  телевизор, я умею  это
делать в совершенстве. Прокладку надо облить ядовито-синей  жидкостью,
а потом сильно сжать в кулаке.


    Глава 2


    Я вышел  из кабинета  и остановился  на миг,  борясь с  искушением
вернуться.
    В любой  момент я  мог отказаться  от предложенного  шефом  плана.
Стоит лишь вернуться, сказать пару слов - и мы с Ольгой возвратимся  в
свои настоящие тела. Вот только за полчаса разговора мне было  сказано
достаточно, чтобы я согласился, что смена тел - единственный  реальный
ответ на провокацию Темных.
    В конце концов, нелепо ведь отказываться от спасительного  лечения
на основании болезненности уколов.
    Ключи от квартиры Ольги лежали у меня в сумочке. Там же - деньги и
кредитка в маленьком кошельке, косметичка, платочек, прокладка - зачем
только, ведь это мне не должно понадобиться, начатая упаковка конфеток
"тик-так", расческа,  россыпь  мелочи  на  дне,  зеркальце,  крошечный
мобильный телефон...
    А вот пустые карманы джинсов вызывали невольное ощущение потери. Я
секунду рылся в них,  пытаясь найти хотя  бы завалявшуюся монетку,  но
убедился лишь в том, что, подобно большинству женщин, Ольга все носила
в сумочке.
    Казалось бы, пустые карманы -  далеко не самая большая моя  потеря
за сегодняшний день.  И все-таки  эта деталь  вызывала раздражение.  Я
переложил в карман  из сумочки несколько  банкнот и почувствовал  себя
увереннее.
    Жаль только, что Ольга не носит плеера...
    - Привет, -ко мне подошел Гарик. - Шеф свободен?
    - Он... он с Антоном... - ответил я.
    - Что-то случилось, Оля? -  Гарик внимательно смотрел на меня.  Не
знаю, что  он  почувствовал: чужие  интонации,  неуверенные  движения,
новую ауру. Но если даже оперативник,  с которым ни я, ни Ольга  особо
не общались, ощущает подмену - грош мне цена.
    Тем временем Гарик  неуверенно, робко улыбнулся.  Это было  совсем
неожиданно: я никогда  не замечал,  чтобы Гарик  пытался заигрывать  с
сотрудницами  Дозора.  Ему  даже  с  человеческими  женщинами   трудно
знакомиться, он потрясающе невезуч в любовных делах.
    - Ничего.  Поспорили немного,  - я  развернулся, и,  не  прощаясь,
пошел к лестнице.
    Это была версия для Ночного  Дозора, на тот маловероятный  случай,
если среди нас есть их агент. Насколько я знаю, такое случалось  всего
раз или два за  всю историю Дозора, но  мало ли... Пусть все  считают,
что Борис Игнатьевич повздорил со своей давней подругой.
    Ведь и  повод есть,  и повод  немалый. Столетнее  заточение в  его
кабинете,  невозможность   принять   человеческий   облик,   частичная
реабилитация, но с потерей большинства магических способностей. Вполне
достаточные основания  обидеться... По  крайней  мере, я  избавлен  от
необходимости изображать подругу шефа, что было бы уж совсем чересчур.

    Размышляя так, я и спустился  до третьего этажа. Стоило  признать,
что Ольга максимально облегчила мне жизнь. Сегодня она надела  джинсы,
а не обычный юбочный костюм или платье, на ногах были кроссовки, а  не
туфли на высоком каблуке. Даже легкий запах духов не был одуряющим.
    Да  здравствует   мода   "унисекс",   пусть   даже   ее   изобрели
гомосексуалисты...
    Я знал,  что мне  сейчас следует  делать, знал,  как следует  себя
вести. И все-таки это было трудно.  Свернуть не к выходу, а в  боковой
коридор, неприметный и тихий. И окунуться в прошлое.
    Говорят, у больниц есть свой,  незабываемый запах. Конечно. И  это
неудивительно,  странно  было  бы  не  иметь  запаха  хлорке  и  боли,
автоклавам и ранам, казенному белью и безвкусной пище.
    Но откуда, скажите на милость, свой запах у школ и институтов?
    В помещении Дозора обучают  лишь части предметов. Кое-что  удобнее
преподавать в морге,  по ночам,  там у  нас есть  свои люди.  Кое-чему
обучают на местности. Кое-чему - за рубежом, в туристических поездках,
которые оплачивает Дозор. Когда я  проходил обучение, то побывал и  на
Гаити, и в Анголе, и в Штатах, и в Испании.
    Но все-таки для некоторых лекций подходит лишь территория  Дозора,
здание, от фундамента до крыши закрытое магией и охранными заклятиями.
Тридцать лет назад, когда Дозор переехал в это помещение,  оборудовали
три аудитории, каждая на пятнадцать человек. Я до сих пор не  понимаю,
чего  больше  в  этом  размахе:  оптимизма  сотрудников   или  избытка
площади. Даже когда я проходил обучение, а это был очень удачный  год,
нам хватало одной аудитории, да и та наполовину оставалась пустой.
    Сейчас Дозор обучал  четверых Иных.  И лишь  в отношении  Светланы
существовала твердая уверенность,  что она  войдет в наши  ряды, а  не
предпочтет обычную, человеческую жизнь.
    Пусто здесь  было,  пусто и  тихо.  Я медленно  шел  по  коридору,
заглядывая в  пустые  аудитории,  которые  могли  бы  стать  предметом
зависти для  самого обеспеченного  и преуспевающего  университета.  За
каждым столом  - ноутбук,  в каждой  комнате -  огромный  проекционный
телевизор, шкафы  ломятся  от книг...  да  если бы  эти  книги  увидел
историк, нормальный историк, а не спекулянт от истории...
    Никогда им их не увидеть.
    В некоторых книгах слишком много  правды. В других - слишком  мало
лжи. Людям  это  читать  не  стоит,  причем  для  их  же  собственного
спокойствия. Пусть живут с той историей, к которой привыкли.
    Конец коридора  заканчивался  огромным зеркалом,  закрывающим  всю
торцовую стену.  Я искоса  взглянул в  него: по  коридору  вышагивала,
покачивая бедрами, молодая, красивая женщина.
    Запнувшись, я едва  не полетел на  пол, хотя Ольга  и сделала  все
возможное, чтобы  облегчить  мне  жизнь, но  центр  тяжести  тела  она
изменить не  могла. Когда  удавалось забыть  о своем  облике, все  шло
более-менее  нормально,  работали   моторные  навыки.   А  вот   стоит
посмотреть на себя со стороны - и начинаются сбои. Даже дыхание  стало
чужим, как-то не так входил в легкие воздух.
    Я подошел  к последней,  стеклянной, двери.  Осторожно заглянул  в
нее. Занятие как раз заканчивалось. Сегодня они изучали бытовую магию,
я понял это, едва увидел у демонстрационного стенда Полину Васильевну.
Она одна из самых старых сотрудниц Дозора - внешне, а не по подлинному
возрасту. Ее  обнаружили и  инициировали в  возрасте шестидесяти  трех
лет. Ну кто  мог предположить, что  старушка, подрабатывающая в  лихие
послевоенные годы  карточным  гаданием, и  впрямь  обладает  какими-то
способностями? Причем не шуточными, пусть и узконаправленными.
    - И теперь, если вам понадобится спешно привести одежду в порядок,
наставительно говорила Полина Васильевна, - вы сможете это сделать  за
считанные минуты.  Только  не забудьте  заранее  проверить,  насколько
хватает силенок. Иначе конфуз выйдет.
    - А когда часы ударят двенадцать, твоя карета превратится в тыкву,
- громко сказал молодой парень, сидящий рядом со Светланой.
    Парня этого я не знал, на обучении он был второй или третий  день,
но он мне уже заранее не нравился.
    - Именно! - с восторгом заявила Полина, сталкивающаяся с  подобным
остроумием в  каждой партии  учеников. -  Сказки врут  не меньше,  чем
статистика! Но иногда в них можно найти капельку правды.
    Она собрала со  стола аккуратно отглаженный,  элегантный, пусть  и
несколько старомодный  смокинг.  В  таком, наверное,  выходил  в  свет
Джеймс Бонд.
    - Когда он снова станет тряпьем? - деловито спросила Светлана.
    - Через  два  часа,  - так  же  коротко  проинформировала  Полина.
Повесила  смокинг  на  плечики,  вернула  на  стенд.  -  Я  не   особо
напрягалась.
    -  А  сколько  вы  можете  его  поддерживать  в  приличном   виде?
Максимально?
    - Около суток.
    Светлана  кивнула   и  неожиданно   посмотрела  в   мою   сторону.
Почувствовала. Улыбнулась, помахала рукой. Теперь меня заметили все.
    - Прошу вас, госпожа.  - Полина склонила  голову. - Большая  честь
для нас.
    Да, она знала об Ольге что-то, неизвестное мне. Все мы знали о ней
лишь часть правды, лишь шеф, наверное, знал все.
    Я вошел, отчаянно  пытаясь придать походке  меньшее изящество.  Не
помогло. И  парень,  соседствовавший  со  Светланой,  и  парнишка  лет
пятнадцати, который уже полгода топтался  на начальном курсе магии,  и
высокий, тощий кореец, которому могло быть и тридцать, и сорок лет,  -
все они смотрели на меня.
    Однозначно заинтересованно. Вся та  атмосфера тайны, что  окружала
Ольгу, все  слухи и  недомолвки,  в конце  концов,  то, что  она  была
давней-предавней любовницей шефа  - все это  вызывало у мужской  части
Дозора вполне определенную реакцию.
    - Здравствуйте, - сказал я.- Я не помешала?
    Сосредоточившись на правильном употреблении родов, я не следил  за
тоном. В результате  банальный вопрос вышел  томно-загадочным и  будто
обращенным к каждому из присутствующих персонально. Прыщавый мальчишка
впился в меня взглядом, парень  сглотнул, лишь только кореец  сохранил
некоторое подобие хладнокровия.
    - Ольга,  хотите  что-то объявить  студентам?  -  поинтересовалась
Полина.
    - Мне надо поговорить со Светой.
    - Все свободны, - объявила старушка. - Ольга, как-нибудь заглянете
в учебное время? Мои лекции ваш опыт не заменят.
    - Обязательно, - щедро пообещал я. - Дня через три.
    Пусть Ольга отдувается за мои  обещания. Я же вынужден  отдуваться
за выработанную ею сексапильность.
    Вместе со  Светланой  мы пошли  к  выходу. Три  пары  жадных  глаз
буравили мою спину, точнее - не совсем спину.


    Я знал, что у Ольги и Светланы теплые отношения. С той ночи, когда
мы вдвоем объясняли ей правду о мире,  об Иных, о Светлых и Темных,  о
Дозорах, о сумраке,  с того  рассветного часа, когда  она, держась  за
наши руки, прошла сквозь закрытую дверь в помещение оперативного штаба
Ночного Дозора. Да, меня со Светланой связывала мистическая нить, наши
судьбы были  переплетены. Но  я  знал, слишком  хорошо знал,  что  это
ненадолго. Светлана уйдет далеко вперед, туда, куда мне не  добраться,
стань я даже магом первого уровня. Нас держала вместе судьба,  держала
крепко, но лишь  до поры до  времени. А вот  с Ольгой Светлана  просто
дружила, как бы  скептически я не  относился к женской  дружбе. Их  не
сводил вместе рок. Они были свободны.
    - Оля, мне нужно дождаться Антона. - Светлана взяла меня за руку.
    Это не  было движение  младшей сестры,  хватающейся за  старшую  в
поисках поддержки  и самоутверждения.  Жест равного  человека. И  если
Ольга позволяет Светлане  вести себя  на равных, значит,  ей и  впрямь
прочат великое будущее.
    - Не стоит, - сказал я. - Света, не стоит.
    Опять что-то было не так в построении фразы или в тоне. Теперь  на
меня недоуменно  глядела Светлана,  но взгляд  был точь-в-точь  как  у
Гарика.
    - Я тебе все объясню, - сказал я.- Но не сейчас и не здесь. У тебя
дома.
    Защиту на ее  квартиру ставили  на совесть, уж  слишком много  сил
вложил Дозор в  новую сотрудницу. Шеф  даже не стал  спорить со  мной,
могу ли  я  открыться Светлане,  настоял  лишь на  одном:  это  должно
произойти у нее дома.
    - Хорошо.  -  Удивление  в  глазах Светланы  не  исчезло,  но  она
согласно кивнула. - Ты уверена, что Антона не стоит ждать?
    - Абсолютно, - сказал я, ни капельки не лукавя. - Возьмем машину?
    - Ты сегодня пешком?
    Дурак!
    Напрочь  забыл,  что  Ольга  всем  видам  транспорта  предпочитает
подаренный шефом спортивный автомобиль.
    - Так я и  говорю - поедем  на машине? -  спросил я, понимая,  что
выгляжу идиотом. Нет, хуже, идиоткой.
    Ольга кивнула. Недоумение в ее глазах все росло и росло.
    Хорошо хоть,  что  я умею  водить.  Никогда не  испытывал  тяги  к
сомнительной радости  иметь  машину  в  мегаполисе  с  отвратительными
дорогами, но  курс  нашего  обучения  включал  многое.  Кое-чему  учат
обычным образом,  кое-что  -  вколачивают в  сознание  магией.  Водить
машину меня учили как простого человека, а вот если случай зашвырнет в
кабину вертолета или самолета, то тут включатся навыки, о которых я  и
не помню в  обычном состоянии.  Во всяком  случае, в  теории -  должны
включиться.
    Ключи от машины я отыскал в сумочке. Оранжевый автомобиль ждал  на
стоянке  перед  зданием,  под  бдительным  оком  охраны.  Дверцы  были
закрыты, что, учитывая опущенный верх машины, выглядело просто смешно.

    - Ты поведешь? - спросила Светлана.
    Я молча  кивнул. Уселся  за руль,  завел мотор.  Ольга,  помнится,
срывается с места как пуля, но я так не умею.
    - Ольга, с  тобой что-то  не так, -  Светлана наконец-то  решилась
озвучить свои мысли. Выезжая на Ленинградский, я кивнул: - Света,  все
разговоры, когда приедем к тебе.
    Она замолчала.
    Водитель из  меня  неважный.  Ехали мы  долго,  куда  дольше,  чем
следовало.  Но   Светлана  больше   ничего  не   спрашивала,   сидела,
откинувшись, глядя  прямо  перед  собой. То  ли  медитировала,  то  ли
пыталась смотреть  сквозь  сумрак. В  пробках  со мной  несколько  раз
пытались заговаривать из соседних машин - причем, непременно из  самых
дорогих. Видимо,  и  наш вид,  и  наша машина  устанавливали  незримую
дистанцию, которую решался перешагнуть  не каждый. Опускались  стекла,
высовывались  коротко  стриженные   головы,  иногда,  как   неизменный
атрибут, добавлялась  рука  с  мобильником. Вначале  мне  было  просто
неприятно. Потом стало смешно. А  под конец я перестал реагировать  на
происходящее, точно так же, как не реагировала Светлана.
    Интересно, а Ольгу подобные попытки знакомиться забавляли?
    Наверное, да.  После  десятилетий  в  нечеловеческом  теле,  после
заточения в стеклянной витрине.
    - Оля, почему ты увела меня? Почему не захотела ждать Антона?
    Я пожал плечами. Искушение ответить: "Потому что он здесь, рядом с
тобой", - было велико. Да и шансов,  что за нами следят, в общем-то  -
немного. Машина тоже закрыта заклятиями  безопасности, часть из них  я
ощущал, часть была выше моих способностей. Но я удержался.
    Светлана еще  не проходила  курс информационной  безопасности,  он
начинается через  три  месяца  обучения.  На  мой  взгляд,  стоило  бы
проводить его пораньше, но  для каждого Иного приходится  вырабатывать
собственную программу, а это требует времени.
    Вот когда  Светлана пройдет  через  горнило этого  испытания,  она
научится и  молчать, и  говорить. Это  одновременно и  самый легкий  и
самый тяжелый курс обучения.  Тебе просто начинают давать  информацию,
строго   дозированно,   в   определенной   последовательности.   Часть
услышанного будет правдой, часть ложью. Кое-что тебе скажут открыто  и
непринужденно, кое-что  поведают  под  страшным  секретом,  а  кое-что
узнаешь "случайно", подслушаешь, подсмотришь.
    И все, все, что ты узнаешь, будет бродить в тебе, отдаваясь  болью
и  страхом,  рваться  наружу,  разрывая  сердце,  требовать   реакции,
немедленной и безрассудной.  А на лекциях  тебе будут говорить  всякую
чушь, которая, в  общем-то, и не  нужна для жизни  Иного. Ибо  главное
испытание и обучение ведется в твоей душе.
    По-настоящему здесь ломаются  редко. Все-таки это  обучение, а  не
экзамен. И каждому  будет поставлена  лишь та высота,  какую он  может
преодолеть - при полном напряжении сил, оставляя клочья шкуры и брызги
крови на барьере, сплетенном из колючей проволоки.
    Но когда этот  курс проходят те,  кто и впрямь  дорог или хотя  бы
просто симпатичен,  тебя  начнет корежить  и  разрывать на  куски.  Ты
поймаешь странный взгляд в свою сторону и станешь гадать, что же узнал
в рамках курса твой друг? Какую правду? Какую ложь?
    И что  обучаемый узнает  о  себе самом,  о  мире вокруг,  о  своих
родителях и друзьях?
    И  будет  желание   -  страшное,   невыносимое.  Желание   помочь.
Объяснить, намекнуть, подсказать.
    Вот только  никто, прошедший  курс, не  даст этому  желанию  волю.
Потому что  именно этому  учатся, своей  болью постигая,  что и  когда
можно и нужно сказать.
    В общем-то, сказать можно и нужно все. Надо лишь правильно выбрать
время, иначе правда станет хуже лжи.
    - Оля?
    - Ты поймешь, - сказал я. - Только подожди.
    Посмотрев сквозь сумрак, я бросил машину вперед, вписываясь  между
неуклюжим  джипом   и   громоздким   военным   грузовиком.   Щелкнуло,
сложившись, зеркало, задевшее за край грузовика, - мне было все равно.
Первой преодолев  перекресток,  прошипев шинами  на  повороте,  машина
вырвалась на шоссе Энтузиастов.
    - Он любит  меня? - вдруг  спросила Светлана. -  Все-таки, да  или
нет? Ты ведь знаешь, наверное?
    Я вздрогнул,  машина  вильнула, но  Светлана  не обратила  на  это
внимания. Она задала вопрос не в  первый раз, чувствую. Уже был  между
ней и Ольгой разговор, явно тяжелый и неоконченный.
    - Или он любит тебя?
    Все. Сейчас я не смогу молчать.
    - Антон очень хорошо относится к Ольге, - я говорил и о себе, и  о
хозяйке своего тела в третьем  лице. Это нарочито, но выглядит  просто
как сухая отстраненная вежливость. - Боевая дружба. Не более того.
    Если она задаст Ольге вопрос, как та относится ко мне, то обойтись
без лжи будет труднее.
    Но Светлана промолчала. А через минуту на миг коснулась моей руки,
будто прося прощения. Теперь от вопроса не удержался я:
    - Почему ты спрашиваешь?
    Она ответила легко, без колебаний:
    - Я не понимаю.  Антон очень странно  себя ведет. Иногда  кажется,
что он без  ума от  меня. А  иногда -  что я  для него  одна из  сотни
знакомых Иных. Боевой товарищ.
    - Узел судьбы, - коротко ответил я.
    - Что?
    - Вы этого еще не проходили. Света.
    - Тогда ты объясни!
    - Понимаешь, - я гнал машину все быстрее и быстрее, это, наверное,
включились моторные рефлексы чужого тела, - ты понимаешь, когда он шел
к тебе домой, первый раз...
    - Я  знаю,  что подверглась  внушению.  Он рассказал,  -  отрезала
Светлана.
    - Дело  не в  этом.  Внушение было  снято, когда  тебе  рассказали
правду.  Но  когда  ты  научишься  видеть  судьбу,  а  ты   непременно
научишься, и куда лучше меня, ты поймешь.
    - Нам говорили, что судьба изменчива.
    - Судьба поливариантна. Идя к тебе, Антон знал, что в случае удачи
он полюбит тебя.
    Светлана помолчала. Мне  показалось, что у  нее слегка  порозовели
щеки, но,  может быть,  это было  от прорывающегося  в открытый  кузов
ветра.
    - И что с того?
    - Ты знаешь, что это такое? Быть приговоренным к любви?
    - Но разве  это не  так - всегда?  - Светлана  даже вздрогнула  от
негодования. - Когда люди любят друг друга, когда находят среди тысяч,
миллионов Это же всегда - судьба!
    И  я  снова  почувствовал  в  ней  ту  уже  начинающую   исчезать,
бесконечно наивную  девушку, что  даже ненавидеть  могла -  лишь  себя
саму.
    - Нет. Света, ты слышала такую аналогию: любовь - это цветок?
    - Да.
    - Цветок можно вырастить. Света. А можно купить. Или его подарят.
    - Антон - купил?
    - Нет, -  сказал я, слишком  резко, пожалуй, сказал.  - Получил  в
подарок. От судьбы.
    - И что с того? Если это - любовь?
    - Света, срезанные цветы  красивы. Но они  живут недолго. Они  уже
умирают, даже  заботливо поставленные  в  хрустальную вазу  со  свежей
водой.
    - Он боится меня любить, - задумчиво сказала Светлана. - Так? Я не
боялась, потому что не знала этого.
    Я подъехал  к  дому,  лавируя между  припаркованными  машинами.  В
основном "жигули" и "москвичи". Непрестижный район.
    - Зачем я  тебе это  все говорила?  - спросила  Светлана. -  Зачем
допытывалась ответа? И откуда ты знаешь ответы, Ольга? Только  потому,
что тебе четыреста сорок три года?
    Я вздрогнул,  услышав цифру.  Да, богатый  жизненный опыт.  Весьма
богатый.
    На следующий год у Ольги намечается своеобразный юбилей.
    Хотелось бы  верить, что  мое тело,  пусть даже  и четверть  этого
возраста, останется в столь прекрасной физической форме.
    - Пойдем.
    Машину я бросил  без всякого присмотра.  Все равно,  человеческому
существу и  мысли не  придет украсть  ее: охранные  заклятия  надежнее
любой сигнализации. Молча,  по-деловому мы со  Светланой поднялись  по
лестнице, вошли в ее квартиру.
    Тут кое-что изменилось, конечно. С  работы Светлана ушла, зато  ее
стипендия и "подъемные",  выплачиваемые каждому  Иному при  инициации,
намного превосходили  скромные доходы  врача. Телевизор  она  сменила,
непонятно  лишь,  когда   находит  время   его  смотреть.   Роскошный,
широкоэкранный, слишком большой для ее квартиры. Забавно было смотреть
на эту  неожиданно проснувшуюся  тягу к  красивой жизни.  Вначале  она
появляется у всех,  вероятно, как защитная  реакция. Когда мир  вокруг
рушится, когда  прежние  страхи  и  опасения уходят,  а  на  их  место
заступают  другие,   еще  непонятные   и  смутные,   каждый   начинает
осуществлять какие-то  мечты  прежней жизни,  еще  недавно  казавшиеся
нереальными.  Кто-то  кутит  в  ресторанах,  кто-то  покупает  дорогой
автомобиль, кто-то  одевается "от  кутюр". Это  длится недолго,  и  не
потому даже, что  миллионером в Дозоре  не станешь. Сами  потребности,
еще вчера  бывшие  такими  желанными,  начинают  отмирать,  уходить  в
прошлое. Навсегда.
    - Ольга?
    Светлана смотрела мне в глаза. Я вздохнул, собираясь с силами:
    - Я не Ольга.
    Молчание.
    - Я не мог сказать раньше. Только здесь. Твоя квартира защищена от
наблюдения Темных.
    - "Не мог"?
    Суть она ухватила сразу.
    - Не мог, - повторил я. - Это лишь тело Ольги.
    - Антон?
    Я кивнул.
    Как нелепо  мы  сейчас  выглядим! Как  хорошо,  что  Светлана  уже
привыкла к нелепостям. Поверила она сразу.
    - Негодяй!
    Сказано  было   с  той   интонацией,  которая   скорее  пошла   бы
аристократке Ольге.  И пощечина,  которую я  получил, была  из той  же
оперы. Не больно, но обидно.
    - За что? - спросил я.
    - За то, что подслушивал чужой разговор! - выпалила Светлана.
    Сформулировано было  второпях,  но  я понял.  Тем  временем  Света
занесла другую руку, и я, презрев христианские заповеди, увернулся  от
второй пощечины.
    - Света, я обещал беречь это тело!
    - А я нет!
    Светлана глубоко дышала, кусала губы, глаза горели. В такой ярости
я ее не видел и даже не подозревал, что она вообще возможна. Да что же
ее так разозлило?
    - Значит,  боишься любить  срезанные  цветы? -  Светлана  медленно
наступала на меня. - Вот оно что, да?
    До меня дошло. Не сразу, правда.
    - Убирайся! Убирайся вон!
    Я пятился, уже ткнулся спиной в дверь. Но стоило мне остановиться,
как остановилась и Светлана. Качнула головой, выпалила:
    - Ты в  этом теле  и оставайся! Оно  тебе больше  подходит, ты  не
мужик, тряпка!
    Я молчал.  Молчал, потому  что уже  видел, как  все будет  дальше.
Видел, как раскручиваются  перед нами линии  вероятностей, как  плетет
свои дороги насмешливая судьба.
    И когда Светлана заплакала, разом утратив весь боевой пыл,  закрыв
лицо руками, когда я обнял ее за плечи и она с готовностью разрыдалась
на моем  плече,  внутри у  меня  было пусто  и  холодно.  Пронзительно
холодно, будто я вновь стою на заснеженной крыше, под порывами зимнего
ветра.
    Светлана еще  человек.  В  ней  слишком  мало  от  Иного,  она  не
понимает, не видит, как  уходит вдаль дорога,  по которой нам  суждено
идти. И уж  тем более  не видит, как  эта дорога  расходится в  разные
стороны.
    Любовь - счастье, но  лишь когда веришь, что  она будет вечной.  И
пусть это каждый раз оказывается ложью, но только вера дает любви силу
и радость.  А Светлана  всхлипывала  на моем  плече. Многие  знания  -
многие печали. Как бы я хотел не знать неизбежного будущего! Не  знать
- и любить, без оглядки,  как простой, смертный человек. Но  все-таки,
как обидно, что я сейчас не в своем теле.


    Со стороны могло бы показаться, что две закадычные подруги  решили
провести тихий  вечерок за  просмотром  телевизора, чаем  с  вареньем,
бутылочкой сухого  вина и  разговорами на  три вечные  темы: мужики  -
сволочи, носить - нечего, а самое главное - как похудеть.
    - Ты разве любишь булочки? - удивленно спросила Светлана.
    - Люблю. С маслом и вареньем, - мрачно отозвался я.
    - По-моему, кто-то обещал беречь это тело.
    - А что плохого  я ему делаю? Можешь  поверить, организм в  полном
восторге.
    -  Ну-ну,   -   неопределенно   отозвалась   Светлана.   -   Потом
поинтересуйся у Ольги, как она бережет фигуру.
    Я заколебался, но все-таки разрезал очередную булочку на половинки
и щедро намазал вареньем.
    - А кому  пришла в  голову эта  гениальная идея,  спрятать тебя  в
женском теле?
    - Кажется, шефу.
    - Не сомневалась.
    - Ольга его поддержала.
    - Ну еще бы: Борис Игнатьевич для нее царь и бог.
    В этом  я слегка  сомневался, однако  промолчал. Светлана  встала,
пошла к шифоньеру. Открыла, задумчиво посмотрела на вешалку.
    - Халатик наденешь?
    - Чего? - я поперхнулся булочкой.
    - Так  и будешь  ходить  по дому?  Эти  джинсы на  тебе  лопаются.
Неудобно же.
    - А какой-нибудь спортивный костюм найдется? - жалобно спросил я.
    Светлана насмешливо глянула на меня, потом смилостивилась:
    - Найдется.
    Честно  говоря,  подобный  костюм   я  предпочел  бы  увидеть   на
ком-нибудь другом. На  Светлане, например. Коротенькие  белые шорты  и
блузка. То ли в теннис играть, то ли трусцой бегать.
    - Переодевайся.
    - Света, я не думаю, что мы проведем весь вечер в квартире.
    - Ничего. Все равно  пригодится, значит, надо проверить,  подходит
ли размер. Одевайся, я пока схожу, чай подогрею.
    Светлана вышла, а  я торопливо стянул  джинсы. Начал  расстегивать
блузку,  путаясь  в  незнакомых,  слишком  тугих  пуговицах,  потом  с
ненавистью посмотрел на себя в зеркало.
    Симпатичная девушка, что  ни говори. Прямо  хоть фотографируй  для
журнала мягкой эротики.
    Торопливо переодевшись,  я  уселся  на диван.  По  телевизору  шла
мыльная опера  -  поразительно,  что  Светлана  включила  этот  канал.
Впрочем, по остальным, скорее всего, то же самое.
    - Прекрасно выглядишь.
    - Света, ну не надо? - попросил я. - И без того тошно.
    - Ладно, прости, - легко согласилась она, усаживаясь рядом. -  Так
что нам необходимо делать?
    - Нам? - с легким нажимом повторил я.
    - Да, Антон. Ты же не зря пришел ко мне.
    - Тебе я должен был рассказать, в какие неприятности влип.
    -  Допустим.  Но  раз  шеф,  -  слово  "шеф"  Светлана  ухитрилась
произнести чрезвычайно вкусно, с уважением и с иронией одновременно, -
позволил тебе раскрыться передо  мной,  значит, я должна тебе  помочь.
Хотя бы по велению судьбы, - не удержалась она.
    Я сдался.
    - Мне нельзя оставаться одному.  Ни на минуту. Весь план  строится
на  том,  что  Темные   сознательно  жертвуют  своими  пешками,   либо
уничтожают их, либо позволяют умереть.
    - Как в тот раз?
    - Да. Именно. И если эта провокация направлена на меня, то  сейчас
произойдет еще одно убийство.  В тот момент, когда  у меня, ну, по  их
мнению, конечно не будет алиби.
    Светлана смотрела на  меня, подпирая  подбородок руками.  Медленно
покачала головой:
    - И  тогда, Антон,  ты  выскочишь из  этого  тела, как  чертик  из
коробочки. Окажется,  что  ты  никак не  мог  совершать  эти  серийные
убийства. Враг посрамлен.
    - Ага.
    - Ты извини. Я ведь совсем недолго в Дозоре может быть, чего-то не
понимаю.
    Я насторожился. А Светлана, замявшись на секунду, продолжила:
    - Вот  когда все  случилось со  мной. Ведь  как тогда  было?  Меня
пытались инициировать Темные. Они знали, что Ночной Дозор заметит это,
и даже выяснили, что ты можешь вмешаться и помочь.
    - Да.
    - Поэтому  была разыграна  комбинация, с  жертвованием  нескольких
фигур, с  созданием нескольких  ложных центров  силы. И  Ночной  Дозор
поначалу пошел на поводу. Если бы  шеф не затеял свою контригру,  если
бы ты не стал переть вперед, ни на что не обращая внимания...
    - Ты  была бы  сейчас моим  врагом, -  сказал я.  - Училась  бы  в
Дневном Дозоре.
    - Я не о том, Антон.  Я благодарна тебе, всему Дозору  благодарна,
но тебе в первую очередь. Только я сейчас не о том. Ты пойми: то,  что
ты рассказал, столь  же правдоподобно,  как та история.  Ведь как  все
четко складывалось? Парочка  вампиров-браконьеров. Мальчик с  высокими
способностями Иного. Девушка с  сильным проклятием. Глобальная  угроза
для города.
    Я не нашелся, что ответить. Смотрел на нее и чувствовал, как  щеки
заливает краска.  Девушка, которая  и треть  курса-то еще  не  прошла,
новичок в  наших делах,  раскладывает передо  мной ситуацию  так,  как
должен был бы разложить я.
    - Что сейчас происходит? -  Светлана моих терзаний не заметила.  -
Серийный  убийца,  уничтожающий  Темных.  Ты  оказываешься  в   списке
подозреваемых. Шеф немедленно делает хитрый ход: ты с Ольгой меняешься
телами. Да, но насколько этот ход хитрый? Я так понимаю, что  практика
обмена телами  - весьма  распространена. Борис  Игнатьевич ее  недавно
применял, ведь верно? Он когда-нибудь использовал один и тот же  прием
два раза подряд? Против одного и того же противника?
    - Не знаю. Света, детали операций мне не сообщают.
    - Тогда подумай головой. И  еще. Да неужели Завулон такой  мелкий,
мстительный истерик? Ему  ведь сотни  лет, точно?  Он Дневным  Дозором
руководит давным-давно. Если этот маньяк...
    - Дикарь.
    - Если Дикарю и впрямь несколько лет позволяют резвиться на улицах
Москвы, готовя  провокацию, то  станет  ли начальник  Дневного  Дозора
тратить его на такую мелочь? Извини, Антон, но ведь ты и впрямь - цель
не слишком крупная.
    - Я понимаю. Я маг пятого уровня официально. Но шеф сказал, что на
самом деле могу претендовать на третий.
    - Даже с учетом этого.
    Мы посмотрели друг другу в глаза, и я развел руками:
    - Сдаюсь. Светлана,  наверное, ты  права. Но я  рассказал то,  что
знаю. И никаких других вариантов не вижу.
    - Значит, будешь подчиняться распоряжениям?  Ходить в юбке, ни  на
минуту не оставаться  в одиночестве? -  Вступая в Дозор,  я знал,  что
теряю часть свободы.
    - Часть. - Светлана фыркнула. - Хорошо сказал. Ладно, тебе виднее.
Значит, ночь проводим вместе?
    Я кивнул:
    - Да. Но - не здесь. Мне лучше все время быть на людях.
    - А спать?
    - Не спать несколько ночей - несложно. - Я пожал плечами. - Думаю,
тело Ольги тренировано не хуже  моего. Последние месяцы она  постоянно
занималась великосветской жизнью.
    - Антон, я этим фокусам еще не обучена. Когда спать мне?
    - Днем. На занятиях.
    Она  поморщилась.  Я  знал,  что  Светлана  согласится,  это  было
неизбежно. Характер просто не позволил  бы ей отказать в помощи,  даже
случайному человеку, а я, все-таки, случайным не был.
    - Пойдем в "Магараджу"? - предложил я.
    - Что это?
    - Индийский ресторан, очень приличный.
    - Он работает до утра?
    - Нет, к сожалению. Но мы придумаем, куда двинуться дальше.
    Светлана смотрела  на меня  так долго,  что всей  моей  врожденной
толстокожести не хватило. Что я опять сделал не так?
    - Антон, спасибо тебе, - с чувством сказала Светлана. -  Огромное.
Ты меня пригласил в ресторан. Я этого ждала уже месяца два.
    Она поднялась, подошла к шкафу, открыла его, задумчиво  посмотрела
на развешенную одежду.
    - А на твой  размер я ничего приличного  и не подберу, -  заметила
она. Придется тебе снова влезть в джинсы. Пустят в ресторан?
    - Должны, - не  слишком уверенно сказал я.  В конце концов,  можно
будет провести легкое воздействие на персонал.
    - Если  что, я  потренируюсь  во внушении,  - будто  прочитав  мои
мысли, сказала Светлана. - Заставлю пропустить. Это ведь будет  доброе
дело?
    - Конечно.
    - Знаешь. Антон, - Светлана  сняла с плечиков платье, приложила  к
себе,  покачала  головой.  Достала  бежевый  юбочный  костюм,  -  меня
поражает умение  дозорных объяснять  любое воздействие  на  реальность
интересами Добра и Света.
    - Вовсе не любое! - возмутился я.
    - Любое-любое. Надо будет  - и ограбление  станет добрым делом,  и
убийство.
    - Нет.
    - Ты так в этом уверен? А сколько раз тебе приходилось вмешиваться
в сознание  людей?  Вот  даже  наша встреча:  ты  ведь  заставил  меня
поверить, что  мы старые  знакомые. Часто  ты используешь  способности
Иного в жизни?
    - Часто. Но...
    - Представь, ты идешь по улице. У тебя на глазах взрослый  человек
бьет ребенка. Что ты сделаешь?
    - Если  остался  лимит на  вмешательство,  - я  пожал  плечами.  -
Проведу реморализацию. Разумеется.
    - И будешь уверен, что это правильно? Не раздумывая, не вникая?  А
если ребенка  наказывают  за дело?  Если  наказание спасло  бы  его  в
будущем от  больших  неприятностей, а  теперь  он вырастет  убийцей  и
бандитом? А ты - реморализация!
    - Света, ты ошибаешься.
    - И в чем же?
    - Если у меня не будет лимита на парапсихологическое воздействие -
я ведь все равно не пройду мимо.
    Светлана фыркнула:
    - И будешь уверен в своей правоте? Где грань?
    - Грань каждый определяет самостоятельно. Это приходит.
    Она задумчиво посмотрела на меня:
    - Антон, а ведь такие вопросы задает каждый новичок. Верно?
    - Верно. - Я улыбнулся.
    - И  ты привык  на  них отвечать,  знаешь набор  готовых  ответов,
софизмов, примеры из истории, аналогии.
    - Нет, Света. Не в этом  дело. Просто Темные такие вопросы  вообще
не задают.
    - Откуда тебе знать?
    - Темный маг может исцелять.  Светлый маг может убивать, -  сказал
я. - Это правда. Знаешь, в чем все отличие между Светом и Тьмой?
    - Не знаю.  Этому нас  не учат  почему-то. Трудно  сформулировать,
вероятно?
    - Совсем не  трудно. Если ты  думаешь в первую  очередь о себе,  о
своих интересах  - твоя  дорога во  Тьме. Если  думаешь о  других -  к
Свету.
    - И долго туда придется идти? К Свету?
    - Всегда.
    - Это ведь только слова, Антон. Игра словами. Что говорит  опытный
Темный новичку? Быть может, такие же красивые и правильные слова?
    - Да. О  свободе. О  том, что каждый  занимает в  жизни то  место,
которое заслуживает.  О том,  что любая  жалость унижает,  о том,  что
подлинная любовь слепа,  о том,  что настоящая  доброта беспомощна,  о
том, что истинная свобода - свобода от всех.
    - Это - неправда?
    - Нет. - Я  кивнул. - Это  тоже часть правды.  Света, нам не  дано
выбрать абсолютную истину. Она всегда двулика. Все, что у нас есть,  -
право отказаться от той лжи, которая более неприятна. Знаешь, что я  в
первый раз говорю новичкам о сумраке? Мы входим в него, чтобы получить
силы. И плата за  вход - отказ  от части правды,  которую мы не  хотим
принимать. Людям -  проще. В миллион  раз проще, со  всеми их  бедами,
проблемами, заботами,  которые для  Иных вообще  не существуют.  Перед
людьми не вставал выбор: они могут быть и добрыми и злыми, все зависит
от минуты, от окружения, от прочитанной накануне книги, от  съеденного
на обед бифштекса. Вот  почему ими так  просто управлять, даже  самого
злобного  негодяя  легко  повернуть  к  Свету,  а  самого  доброго   и
благородного человека - подтолкнуть во Тьму. Мы же - сделали выбор.
    - Я ведь тоже его сделала, Антон. Я уже входила в сумрак.
    - Да.
    - Почему тогда я не понимаю, где грань, в чем отличие между мной и
какой-нибудь ведьмой,  посещающей черные  мессы?  Почему я  задаю  эти
вопросы?
    - А ты  всегда будешь их  задавать. Вначале -  вслух. Потом -  про
себя.  Это  не  пройдет,  никогда.   Если  ты  хотела  избавиться   от
мучительных вопросов - ты выбрала не ту сторону.
    - Я выбрала то, что хотела.
    - Знаю. И потому - терпи.
    - Всю жизнь?
    - Да. Она  будет долгой, но  ты все равно  никогда не  привыкнешь.
Никогда не избавишься от вопроса: насколько правилен каждый  сделанный
шаг.


    Глава 3


    Рестораны Максим  не  любил.  Опять же  -  из-за  характера.  Куда
веселее и комфортнее он чувствовал себя  в барах и клубах, порой  даже
более дорогих, но не требующих излишней чопорности. Конечно, некоторые
и в самом  роскошном ресторане  ведут себя, как  красные комиссары  на
переговорах с буржуями: ни манер, ни желания их приобрести. Но к  чему
уподобляться новым русским из анекдотов?
    Однако вчерашнюю ночь требовалось загладить. Жена либо поверила  в
"важную деловую  встречу", либо  сделала вид,  что поверила.  Нелегкие
угрызения совести все  равно оставались. Конечно,  если бы она  знала!
Если бы она  только могла  предположить, кто он  на самом  деле и  чем
занимается!
    Максим не мог  ничего сказать. И  оставалось заглаживать  странное
ночное отсутствие  теми  методами, которые  любой  порядочный  мужчина
использует после очередной интрижки. Подарки, внимание, выход в  свет.
Например, в хороший,  престижный ресторан,  с изысканной  экзотической
кухней, иностранной прислугой,  изящным интерьером, необъятной  винной
картой.
    Интересно,  Елена  действительно  считает,  что  накануне  он   ей
изменил? Вопрос занимал Максима, но все-таки не до той степени,  чтобы
задать  его  вслух.  Всегда  надо  оставлять  что-то   недоговоренным.
Возможно, когда-нибудь она узнает правду.  Узнает - и будет  гордиться
им.
    Напрасные надежды, скорее  всего. Он это  понимал. В мире,  полном
порождений  Злобы  и  Тьмы,  он  был  единственным  Светлым   рыцарем,
бесконечно одиноким, не  способным ни с  кем поделиться  открывающейся
порой истиной. Вначале Максим еще надеялся встретить такого же, как  и
он сам: зрячего  в стране слепых,  сторожевого пса, способного  учуять
среди беспечной отары волков в овечьих шкурах.
    Нет. Не  было  их, не  было  никого, способного  встать  рядом.  И
все-таки он не опускал рук.
    - Как ты думаешь, это стоит взять?
    Максим скосил глаза на меню. Что такое "малаи кофта", он не  знал.
Но  это  никогда  не  мешало  ему  делать  выводы.  В  конце   концов,
ингредиенты блюда указаны.
    - Возьми. Мясо под соусом из сливок.
    - Говядина?
    Он не сразу понял, что Елена шутит. Потом ответил на ее улыбку.
    - Обязательно.
    - А если заказать блюдо из говядины?
    - Вежливо откажут,  - предположил  Максим. Обязанность  развлекать
жену была не столь уж тяжелой. Скорее - приятной. И все-таки с большим
удовольствием он сейчас  понаблюдал бы  за залом. Что-то  тут не  так.
Что-то сквозило в полумраке,  холодком отдавалось в спине,  заставляло
щуриться и смотреть, смотреть, смотреть...
    Неужели?
    Обычно между миссиями проходило несколько месяцев, полгода. А так,
чтобы на следующий же день... Но симптомы были слишком знакомы. Максим
опустил  руку  во  внутренний  карман  пиджака,  словно  бы   проверяя
бумажник. На самом  деле его  занимало другое  - маленький  деревянный
кинжал, вырезанный  старательно,  но безыскусно.  Он  сам  выстругивал
оружие, еще в  детстве, не понимая  тогда зачем, но  чувствуя: это  не
просто игрушка. Кинжал ждал. Кто же?
    - Макс? - в голосе Елены прорезалась укоризна. - Где ты витаешь?
    Они чокнулись  бокалами. Плохая  примета, мужу  с женой  чокаться,
денег в семье не будет. Но Максим не страдал суевериями. Кто же?
    Вначале  он  заподозрил  двух   девушек.  Обе  симпатичные,   даже
красивые, но каждая  по своему.  Та, что ниже  ростом -  темноволосая,
крепкая,  с  чуть   угловатыми,  мужскими   движениями,  -   буквально
переполнена энергией.  От  нее  так  и  исходили  сексуальные  флюиды.
Вторая, светловолосая,  более  высокая, -  спокойнее,  выдержаннее.  И
красота совсем другая, умиротворяющая.
    Максим поймал внимательный взгляд жены и отвел глаза.
    - Лесбы, - с презрением сказала жена.
    - Что?
    - Да ты посмотри на них! Та, темненькая, в джинсах, совсем мужик.
    И впрямь. Максим кивнул и придал лицу подобающее выражение.
    Не эти. Все-таки не эти. Кто же тогда, кто? В углу зала  зачирикал
мобильный - сразу же десяток человек непроизвольно потянулись к  своим
телефонам. Максим проследил за звуком - и у него перехватило дыхание.
    Человек, отрывисто и  тихо говорящий  по телефону,  был не  просто
Злом. Он весь был окутан черной пеленой, невидимой людям, но  ощутимой
для Максима.
    От  него  веяло  опасностью,  причем  опасностью  надвигающейся  и
страшной. Заныло в груди.
    -  Знаешь,  Лен,  я  бы  хотел  жить  на  необитаемом  острове,  -
неожиданно для себя самого сказал Максим.
    - Один?
    - С тобой, с детьми. Но чтобы никого. Больше никого.
    Он залпом допил вино, официант немедленно наполнил бокал.
    - Я бы не хотела, - сказала жена.
    - Знаю.
    Кинжал в кармане стал тяжелым и горячим. Накатывало возбуждение  -
резкое, почти сексуальное. Требующее разрядки.


    - Помнишь Эдгара По?  -  спросила Светлана.  Пустили нас легко,  я
даже не ожидал.  То ли правила в ресторане стали  демократичнее, чем я
помнил, то ли с посетителями негусто.
    - Нет. Он слишком давно умер. Вот Семен рассказывал...
    - Да я не о самом По. О его рассказах.
    - "Человек толпы"? - сообразил я.
    Светлана тихо засмеялась.
    - Да.  Ты сейчас  в  его положении.  Вынужден мотаться  по  людным
местам.
    - Пока мне эти места не опротивели.
    Мы взяли по рюмке "Бейлиса", заказали что-то из еды. Наверное, это
наводило официантов на определенные мысли по поводу нашего визита: две
неопытные проститутки в поисках работы, - но мне, в общем-то, было все
равно.
    - А он был Иным?
    - По? Неинициированный скорее всего.

    Есть свойства - существа без воплощенья,
    С двойною жизнью: видимый их лик -
    В той сущности двоякой, чей родник -
    Свет в веществе, предмет и отраженье,

    - тихо произнесла Светлана.
    Я удивленно посмотрел на нее.
    - Знаешь?
    - Как тебе сказать? - я поднял глаза и торжественно произнес:

    Не бойся воплощенного Молчанья,
    Ни для кого не скрыто в нем вреда.
    Но если ты с его столкнешься тенью
    (Эльф безымянный, что живет всегда
    Том, где людского не было следи) ,
    Тогда молись, ты обречен мученью!

    Секунду мы смотрели друг на друга, потом разом засмеялись.
    - Маленькая литературная дуэль, - ехидно сказала Светлана. - Счет:
один один. Жаль, зрителей нет. А почему По остался неинициированным?
    - Среди  поэтов  вообще  много потенциальных  Иных.  Но  некоторых
кандидатов лучше оставить жить людьми. У По была слишком  неустойчивая
психика, давать  таким особые  способности -  все равно  что  пироману
подарить канистру с напалмом.  Я даже не  рискну предположить, на  чью
сторону он встал бы. Скорее всего, ушел бы в сумрак навсегда, и  очень
быстро.
    - А как они там живут? Те, кто ушел?
    - Не знаю, Светлана. Да и никто не знает, пожалуй. Иногда их можно
встретить в сумеречном  мире, но  общения, в  привычном понимании,  не
случается.
    - Я хотела бы  узнать, - Светлана задумчиво  оглядела зал. - А  ты
заметил здесь Иного?
    - Старик за моей спиной, что говорит по сотовому?
    - Какой же он старик?
    - Глубокий. Я же смотрю не глазами.
    Светлана  прикусила   губу,  сощурилась.   У  нее   уже   начинали
просыпаться маленькие амбиции.
    - Пока не получается, - призналась  она. - Даже не пойму,  Светлый
он или Темный.
    - Темный.  Не из  Дневного Дозора,  но Темный.  Маг средней  силы.
Кстати, он нас тоже заметил.
    - И что мы будем делать?
    - Мы? Ничего.
    - Он же Темный!
    - Да, а мы - Светлые. Что с того? Как работники Дозора, мы  вправе
проверить у него документы. Они наверняка в порядке.
    - А когда мы вправе будем вмешаться?
    - Ну,  если  он сейчас  встанет,  взмахнет руками,  превратится  в
демона и начнет откусывать всем головы...
    - Антон!
    - Я  вполне  серьезен. У  нас  нет никаких  прав  мешать  честному
Темному магу отдыхать.
    Официант принес  наш заказ,  мы замолчали.  Светлана ела,  но  без
всякого аппетита. Потом обронила, обиженно, как капризный ребенок:
    - И долго Дозор будет так пресмыкаться?
    - Перед Темными?
    - Да.
    - Пока  мы  не  получим  решающего  преимущества.  Пока  у  людей,
становящихся Иными, даже мимолетного колебания не будет, что  выбрать,
Свет или Тьму. Пока Темные не  вымрут от старости. Пока они не  смогут
подталкивать людей ко Злу с той легкостью, как сейчас.
    - Но это ведь капитуляция, Антон!
    -  Нейтралитет.  Статус  кво.  Обе  стороны  в  цейтноте,  что  уж
скрывать.
    - Знаешь, Дикарь, который в  одиночку наводит ужас на Темных,  мне
куда симпатичнее.  Пусть  он  нарушает Договор,  пусть  даже  невольно
подставляет нас! Ведь он борется с Тьмой, понимаешь ты, борется!  Один
против всех!
    - А  ты не  думала, почему  он убивает  Темных, но  не выходит  на
контакт с нами?
    - Нет.
    - Не видит он нас, Светлана. В упор не видит.
    - Он ведь самоучка.
    - Да.  Талантливый  самоучка.  Иной  с  хаотически  проявляющимися
способностями. Способный увидеть Зло.  Не способный разглядеть  Добро.
Тебя это все равно не пугает?
    - Нет, - мрачно сказала Светлана.  - Извини, но не пойму, куда  ты
клонишь, Оль, извини, Антон. Ты заговорил совсем как она.
    - Ничего.
    - Темный куда-то пошел, - глядя через мое плечо, сказала Светлана.
- Сосать чужие силы, творить злобные заклинания. А мы не вмешиваемся.
    Я слегка обернулся.  Увидел Темного -  внешне ему,  действительно,
было от силы лет тридцать. Со вкусом одетый, обаятельный. За столиком,
где он сидел,  осталась молодая  женщина и  двое детей  - мальчик  лет
семи, девочка чуть младше.
    - Отлить он пошел,  Света. Пописать. А  его семья, кстати,  вполне
обычная. Никаких способностей. Их тоже предлагаешь ликвидировать?
    - Яблочко от яблоньки...
    - Скажи об этом Гарику. Его отец - Темный маг. До сих пор жив.
    - Бывают исключения.
    - Вся жизнь состоит из исключений.
    Светлана замолчала.
    - Я знаю этот зуд. Света. Творить Добро, преследовать Зло. Сразу и
навсегда. Я сам такой. Но если ты не поймешь, что это тупик -  кончишь
сумраком.  И  кто-то  из  нас  будет  вынужден  прервать  твое  земное
существование.
    - Зато я успею.
    - Ты  знаешь,  как  будут  выглядеть  твои  действия  со  стороны?
Психопатка, убивающая  нормальных,  хороших людей  налево  и  направо.
Леденящие душу  описания в  газетах.  Звучные прозвища  -  "московская
Борджиа", например.  Ты заронишь  в человеческие  сердца столько  Зла,
сколько бригада Темных магов за год не сотворит.
    - Почему у вас на все готов ответ? - с горечью спросила Светлана.
    - Да  потому,  что  мы  прошли  через  ученичество.  И  выжили.  В
большинстве своем - выжили!
    Подозвав официанта, я попросил меню. Сказал:
    - По коктейлю? И двинемся отсюда? Выбирай.
    Светлана кивнула, изучая винную карту. Официант, смуглый, высокий,
нерусский парень, ждал. Он  всякого навидался, и  две девицы, одна  из
которых вела себя как мужчина, его тоже не смущали.
    - "Альтер Эго", - сказала Светлана.
    Я с сомнением покачал головой - коктейль был из самых крепких.  Но
спорить не стал.
    - Два коктейля и счет.
    Пока бармен готовил  коктейль, а  официант возился  со счетом,  мы
сидели в тягостном молчании. Наконец Светлана спросила:
    - Хорошо, с поэтами все понятно.  Они - потенциальные Иные. А  как
со злодеями? Калигула, Гитлер, маньяки-убийцы?
    - Люди.
    - Все?
    - Как правило.  У нас  - свои злодеи.  Их имена  ничего не  скажут
людям, а у вас скоро начнется курс истории.
    "Альтер Эго"  оказался  правильным. Два  тяжелых,  несмешивающихся
слоя колыхались в бокале:  черный и белый,  сладкий сливочный ликер  и
горькое темное пиво.
    Я расплатился наличными,  не люблю  оставлять электронных  следов,
поднял бокал.
    - За Дозор.
    - За  Дозор, -  согласилась Света.  - И  за твою  удачу, чтобы  ты
выбрался из этой истории.
    Мне очень  захотелось  попросить  ее постучать  по  дереву.  Но  я
смолчал. Выпил коктейль - в два глотка, вначале мягкая сладость, потом
легкая горечь.
    - Здорово, - сказала Света. - Знаешь, а мне здесь нравится.  Может
быть, еще посидим?
    - В Москве много приятных мест.  Давай найдем такое, где не  будет
черных магов на отдыхе?
    Света кивнула:
    - Кстати, а он не появляется.
    Я взглянул  на часы.  Да,  отлить за  это  время можно  было  пару
ведер.
    А самое неприятное  заключалось в том,  что семья мага  продолжала
сидеть за столиком. И женщина уже явно волновалась.
    - Света я сейчас.
    - Не забывай, кто ты! - шепнула она вслед.
    Да. И впрямь,  войти вслед за  Темным магом в  туалет было бы  для
меня несколько странно.
    Все-таки я  пошел  через  зал, на  ходу  взглянув  сквозь  сумрак.
Логично было  бы увидеть  ауру  мага, но  вокруг была  серая  пустота,
расцвеченная обычными аурами:  довольными, озабоченными,  похотливыми,
пьяными, радостными. Не через канализацию же он просочился!
    Лишь  за   стенами  здания,   уже  где-то   рядом  с   белорусским
посольством, мелькнул слабенький  огонек - аура  Иного. Но не  Темного
мага, гораздо слабее и другой раскраски. Куда он делся?
    В узком коридоре, кончающемся двумя дверьми, было пусто. Мгновение
я еще колебался - ну, мало ли, вдруг мы его просто не заметили,  вдруг
маг ушел через  сумрак, вдруг  он обладает такой  силой, что  способен
телепортироваться. Потом открыл дверь мужского туалета.
    Здесь было очень  чисто, очень светло,  слегка тесновато и  сильно
пахло цветочным освежителем воздуха.
    Темный маг лежал  у самой двери,  и раскинутые руки  даже не  дали
открыть ее  до  конца. Лицо  мага  было растерянное,  непонимающее,  в
раскрытой  ладони  я  увидел  блеск  тонкой  хрустальной  трубки.   Он
схватился за оружие, но слишком поздно.
    Крови не  было. Ничего  не было,  и когда  я вновь  глянул  сквозь
сумрак, то не нашел в пространстве ни малейших следов магии.
    Словно Темный  маг  умер  от банального  сердечного  приступа  или
инсульта, словно он мог так умереть.
    И была еще одна деталь, начисто отвергающая эту версию.
    Маленький разрез  на  воротнике  рубашки.  Тонкий,  будто  бритвой
оставленный. Словно  в  горло вонзили  нож,  слегка зацепив  при  этом
одежду. Вот только на коже не было никаких следов от удара.
    - Гады - прошептал я, не зная кому адресуя проклятие. - Гады!
    Вряд ли существовала худшая  ситуация, чем та,  в которую я  влип.
Сменить тело,  отправиться "со  свидетелем" в  людный ресторан,  чтобы
стоять вот так, в полном одиночестве, над трупом Темного мага, убитого
Дикарем.
    - Идем, Павлик - послышалось сзади.
    Я обернулся - женщина, сидевшая за столиком с Темным магом,  вошла
в коридорчик, держа за руку сына.
    - Не хочу, мам! - капризно выкрикнул ребенок.
    - Зайдешь,  скажешь  папе, что  мы  скучаем, -  терпеливо  сказала
женщина. В следующий миг она подняла голову и увидела меня.
    - Позовите кого-нибудь! - отчаянно  закричал я. - Позовите!  Здесь
человеку плохо! Уведите ребенка и позовите кого-нибудь!
    В зале  меня  явно услышали,  голос  у Ольги  был  сильный.  Сразу
нахлынула тишина, только тягучая  народная музыка продолжала  звучать,
но невнятный шум голосов стих.
    Конечно же, она  меня не  послушалась. Кинулась,  отпихнув меня  с
дороги, рухнула  над телом  мужа, запричитала,  именно запричитала,  в
голос,  уже   осознавая   случившееся,  хотя   руки   что-то   делали,
расстегивали порванный воротник  рубашки, тормошили неподвижное  тело.
Потом женщина принялась хлестать мага  по щекам, будто надеялась,  что
он притворяется или всего лишь в обмороке.
    - Мама,  ты  зачем  папу  бьешь?  -  тонко  выкрикнул  Павлик.  Не
испуганно, а  удивленно, видно,  никогда не  видел скандалов.  Дружная
была семья.
    Я взял мальчика за плечо и осторожно стал отводить в сторону. А  в
коридор уже впихивались люди. Я  увидел Свету - ее глаза  расширились,
она сразу все поняла.
    - Уведите  ребенка, -  попросил я  официанта. -  Кажется,  человек
умер.
    - Кто нашел тело? - очень спокойно спросил официант. Без малейшего
акцента, совсем не так, как прислуживая за столиком.
    - Я.
    Официант кивнул, ловко передавая мальчика - тот уже начал плакать,
осознавая,  что  в  его  маленьком  и  уютном  мире  произошло  что-то
неправильное какой-то женщине из ресторанной прислуги.
    - А что вы делали в мужском туалете?
    - Дверь была  открыта, я увидела,  как он лежит,  - не  раздумывая
соврал я.
    Официант кивнул, признавая возможность такого события. Но при этом
крепко взял меня за локоть.
    - Вам придется подождать милицию, сударыня.
    Светлана уже протолкалась  к нам,  прищурилась, услышав  последние
слова. Вот только  этого нам  не хватает: чтобы  она принялась  лишать
окружающих памяти!
    - Конечно, конечно. - Я сделал шаг, и официанту невольно  пришлось
отпустить руку и пойти  вслед за мной. -  Светка, там такой ужас,  там
труп!
    - Оля.  -  Света среагировала  правильно.  Обняла меня  за  плечи,
кинула на официанта негодующий взгляд и потащила в зал ресторана.
    В этот  миг между  нами, протискиваясь  сквозь жадную,  любопытную
толпу, пронесся  мальчик. С  ревом кинулся  к матери,  которую в  этот
момент пытались  увести  от  тела.  Воспользовавшись  замешательством,
женщина вновь приникла к мертвому мужу и принялась его трясти:
    - Вставай! Гена, вставай! Вставай!
    Я почувствовал, как  вздрогнула Светлана, взглянув  на эту  сцену.
Прошептал:
    - Ну? Огнем и мечом искореняем Темных?
    - Зачем ты  это сделал?  Я бы и  так поняла!  - яростно  прошипела
Светлана.
    - Что?!
    Мы посмотрели друг другу в глаза.
    - Не ты? - неуверенно спросила Света. - Извини, я верю.
    Вот теперь я понял, что влип окончательно.


    Особого интереса  ко мне  следователь не  проявлял. В  его  глазах
читалось уже  сформировавшееся мнение  - естественная  смерть.  Слабое
сердце, злоупотребление наркотиками, да все что угодно. Не было, да  и
не могло  быть  у него  никакого  сочувствия к  человеку,  посылающему
дорогие рестораны.
    - Труп так и лежал?
    - Так и лежал, - устало подтвердил я. - Ужасно!
    Следователь пожал  плечами.. Ничего  ужасного в  трупе, тем  более
даже не  обагренном  кровью,  он не  видел.  Но  все-таки  великодушно
подтвердил:
    - Да, тяжелое зрелище. Кто-либо находился поблизости?
    - Никого. Но потом появилась женщина, жена трупа, с ребенком.
    Косая улыбка вознаградила меня за нарочито бессвязную речь.
    - Спасибо, Ольга. Возможно, с вами еще свяжутся. Вы не собираетесь
покидать город?
    Я энергично  замотал  головой.  Милиция меня  не  тревожила  ни  в
малейшей мере.
    А вот шеф, скромно сидящий за угловым столиком, - весьма.
    Оставив меня в покое, следователь удалился к "жене трупа". А Борис
Игнатьевич немедленно  направился к  нашему  столику. Видимо,  он  был
прикрыт каким-то  легким  отвлекающим  заклятием,  на  него  никто  не
обращал внимания.
    - Доигрались? - только и спросил он.
    - Мы? - уточнил я на всякий случай.
    - Да. Вы. Точнее - ты.
    - Я выполнял все данные мне инструкции, - закипая, прошептал я.  -
И этого мага пальцем не тронул!
    Шеф вздохнул.
    - Не сомневаюсь.  Но с  какой дури ты,  кадровый работник  Дозора,
зная всю ситуацию, поперся за Темным в одиночку?
    - Кто мог предвидеть? - возмутился я. - Кто?
    - Ты.  Если  уж мы  пошли  на подобные  меры,  на  беспрецедентную
маскировку. Какие были инструкции? Ни на минуту не оставаться  одному!
Ни на минуту! Есть, спать - вместе со Светланой. Душ принимать вдвоем!
И в туалет  ходить вместе! Чтобы  каждый, каждый миг  ты был... -  шеф
вздохнул и замолчал.
    - Борис Игнатьевич, - неожиданно  вступила в разговор Светлана.  -
Теперь это не имеет значения. Давайте думать, что делать дальше.
    Шеф с легким удивлением посмотрел на нее. Кивнул:
    - Девочка  права.  Давайте думать.  Начнем  с того,  что  ситуация
ухудшилась катастрофически.  Если раньше  на Антоне  лежало  косвенное
подозрение, то теперь он буквально  пойман за руку. Не качай  головой!
Тебя увидели стоящим над свежим  трупом. Трупом Темного мага,  убитого
тем же  способом,  что  и  все предыдущие  жертвы.  Защитить  тебя  от
обвинения - не  в наших силах.  Дневной Дозор обратится  в трибунал  и
потребует чтения твоей памяти.
    - Это  ведь очень  опасно?  - спросила  Светлана.  - Да?  Но  зато
выяснится, что Антон невиновен.
    - Выяснится. А попутно Темные узнают всю информацию, к которой  он
был  допущен.  Светлана,  ты  представляешь,  сколько  знает   ведущий
программист Дозора?  Пускай  кое-что  он  сам  не  осознает,  взглянул
мимолетно на данные,  обработал и  забыл. Но среди  Темных будут  свои
специалисты. И когда оправданный Антон выйдет из зала суда,  допустим,
что он выдержит  выворот сознания.  Дневной Дозор будет  в курсе  всех
наших операций. Понимаешь, что произойдет? Методики обучения и  поиска
новых  Иных,   разбор  боевых   операций,  сети   людей-осведомителей,
статистика потерь, анкетные данные сотрудников, финансовые планы...
    Они разговаривали обо мне,  а я сидел, будто  бы и непричастный  к
происходящему. И  дело было  вовсе не  в циничной  откровенности, а  в
самом факте: шеф  советовался со  Светланой, начинающим  магом, не  со
мной, потенциальным магом третьей ступени.
    Если сравнивать  происходящее  с  шахматной  партией,  то  позиция
выглядела до обидного просто. Я был офицером, обычным хорошим офицером
Дозора. А Светлана - пешкой. Но пешкой, уже готовящейся превратиться в
ферзя.
    И вся беда, которая могла приключиться со мной, отступала для шефа
перед возможностью дать Светлане небольшой практический урок.
    - Борис Игнатьевич, вы же  знаете, что я не позволю  просматривать
свою память, - сказал я.
    - Тогда ты будешь осужден.
    - Знаю. А еще  могу поклясться, что к  смерти этих Темных не  имею
никакого отношения. Но доказательств у меня нет.
    - Борис  Игнатьевич,  а  если предложить,  пусть  Антону  проверят
память только за сегодняшний день! - радостно воскликнула Светлана.  -
Вот и все, и они убедятся...
    - Память  нельзя  нарезать  дольками.  Света.  Она  выворачивается
целиком. Начиная с первого мига жизни. С запаха материнского молока, с
вкуса около плодных вод. - Шеф сейчас говорил подчеркнуто жестко. -  В
том-то и беда. Даже если бы Антон не знал никаких секретов, представь,
что это такое, вспомнить и пережить заново - все! Колыхание в  темной,
вязкой жидкости,  сдвигающиеся стены,  проблеск света  впереди,  боль,
удушье, необходимость пережить собственное рождение. И дальше, миг  за
мигом -  ты  слышала, что  перед  смертью вся  жизнь  пробегает  перед
глазами?  Так   и   при   выворачивании  памяти.   При   этом   где-то
глубоко-глубоко остается память  о том, что  все это уже  происходило.
Понимаешь? Трудно сохранить здравый рассудок.
    - Вы так говорите, - неуверенно произнесла Светлана. - Будто...
    - Я через  это прошел.  Не на  допросе. Больше  века назад,  тогда
Дозор только изучал эффекты  выверта памяти, потребовался  доброволец.
Потом меня приводили в норму около года.
    - А как? - с любопытством спросила Светлана.
    - Новыми  впечатлениями.  Тем, что  я  не переживал  ранее.  Чужие
страны, непривычные блюда, неожиданные встречи, непривычные  проблемы.
И все равно, шеф криво улыбнулся. - Иногда я ловлю себя на мысли:  что
вокруг? Реальность или воспоминания? Живу я или валяюсь на хрустальной
плите в офисе Дневного  Дозора и мою  память раскручивают, как  клубок
пряжи. Он замолчал.
    Вокруг  сидели  за   столиками  люди,   сновали  официанты.   Ушла
опергруппа, унесли тело Темного мага,  за его вдовой и детьми  приехал
какой-то мужчина, видимо, родственник. Больше  никому не было дела  до
произошедшего. Кажется,  даже  наоборот -  посетителям  прибавилось  и
аппетита, и  жажды  к жизни.  И  на  нас никто  не  обращал  внимания:
мимолетно наложенное шефом заклятие заставляло  всех отводить глаза. А
если - все это уже было?
    Если это  я, Антон  Городецкий, системный  администратор  торговой
фирмы "Нике",  по  совместительству  - маг  Ночного  Дозора,  лежу  на
хрустальной  плите,  испещренной   древними  рунами?   И  мою   память
разматывают, разглядывают, препарируют, все равно кто. Темные маги или
Трибунал смешанного состава. Нет!
    Не может этого быть. Я не чувствую того, о чем говорил шеф. Нет  у
меня дежа  вю. Никогда  я не  оказывался в  женском теле,  никогда  не
находил мертвых тел в общественных туалетах.
    - Напряг я вас,  - сказал шеф. Потянул  из кармана тонкую  длинную
сигару. Ситуация ясна? Что будем делать?
    - Я готов  исполнить свой долг,  - сказал я.  - Погоди, Антон.  Не
надо бравировать.
    - Я не бравирую. Дело  даже не в том,  что я готов защищать  тайны
Дозора. Я просто не выдержу такого допроса. Лучше умереть.
    - Мы ведь не умираем, как люди.
    - Да, нам приходится хуже. Но я готов.
    Шеф вздохнул.
    - Извините, девочки. Антон, давайте подумаем не о последствиях,  а
о предпосылках к случившемуся. Иногда полезно заглянуть в прошлое.
    - Подумаем, - без особой надежды сказал я.
    - Дикарь браконьерствует в городе уже несколько лет. По  последним
данным аналитического  отдела, эти  странные убийства  начались три  с
половиной года назад.  Часть жертв  - явные  Темные. Часть,  вероятно,
потенциальные. Никто из убитых не стоял выше четвертой ступени.  Никто
не работал в Дневном  Дозоре. Весьма забавно, что  почти все они  были
умеренными Темными,  насколько это  слово вообще  допустимо.  Убивали,
воздействовали на людей, но гораздо реже, чем могли бы.
    - Их подставляли, - сказала Светлана. - Верно?
    - Наверняка.  Дневной  Дозор  не трогал  этого  психопата  и  даже
подсовывал ему  своих, тех,  кого не  жалко. Зачем?  Главный вопрос  -
зачем?
    - Чтобы обвинить нас в халатности, - предположил я.
    - Цель не оправдывает средства.
    - Чтобы подставить кого-то из нас.
    - Антон, из всех  сотрудников Дозора алиби  на моменты убийств  не
имеешь только ты. Зачем Дневному Дозору охотиться на тебя?
    Я пожал плечами.
    - Месть Завулона. - Шеф с сомнением покачал головой.
    - Нет. Ты  с ним столкнулся  недавно. А удар  был рассчитан три  с
половиной года назад. Вопрос остается: зачем?
    - Может  быть,  Антон  потенциально  очень  сильный  маг?  -  тихо
спросила  Светлана.  -   И  Темные   это  поняли.   На  свою   сторону
перетаскивать уже поздно, решили его уничтожить.
    - Антон сильнее, чем  он считает, - резко  ответил шеф. - Но  выше
второй ступени ему не подняться никогда.
    - Если  враги  видят  варианты  реальности дальше,  чем  мы?  -  я
посмотрел шефу в глаза.
    - И что?
    - Я могу быть слабым магом, могу быть средним или сильным. Но если
мне достаточно будет просто что-то сделать и этим изменить  равновесие
сил? Сделать что-то простое, не связанное с магией? Борис  Игнатьевич,
ведь Темные пытались увести меня от  Светланы - значит, они видели  ту
ветвь реальности, в которой я смогу ей помочь! А если они видят что-то
еще?  Что-то  в  будущем?  И  видят  давно,  и  давно  готовятся  меня
нейтрализовать? Причем по сравнению с этим борьба за Свету - мелочь?
    Вначале  шеф  слушал  внимательно.  Потом  поморщился  и   покачал
головой:
    - Антон, у тебя мания  величия. Извини. Я просматриваю линии  всех
работников Дозора,  от ключевых  и до  сантехника дяди  Шуры. Ну  нет,
прости уж, - нет у тебя в будущем великих свершений. Ни на одной линии
реальности.
    - Борис Игнатьевич, а вы абсолютно уверены, что не ошиблись?
    Все-таки он меня разозлил.
    - Нет, конечно. Я  ни во что  не верю абсолютно.  Даже в себя.  Но
очень, очень мало шансов, что ты прав. Поверь.
    Я поверил.
    По сравнению с шефом мои способности близятся к нулю.
    - Значит, мы не знаем главного - причины?
    - Да.  Удар нацелен  на  тебя, теперь  уже сомнений  нет.  Дикарем
управляют, очень тонко и изящно. Он считает, что воюет со Злом, а  сам
давным-давно стал марионеткой на ниточках.  Сегодня его привели в  тот
же ресторан, куда пришел ты. Подсунули жертву. И ты влип.
    - Тогда - что делать?
    - Искать Дикаря. Это последний шанс, Антон.
    - Мы же его фактически убьем.
    - Не мы. Мы его только найдем.
    - Все равно. Как бы он ни был плох, как бы сильно не  заблуждался,
но он наш! Он воюет со Злом, как умеет. Ему надо просто все объяснить.

    - Поздно, Антон.  Поздно. Мы проморгали  его появление. Теперь  за
ним тянется такой след... Помнишь, как кончила та вампирша?
    Я кивнул:
    - Упокоение.
    - А ведь она совершила куда  меньше преступлений - с точки  зрения
Темных. И тоже не понимала происходящего. Но Дневной Дозор признал  ее
вину.
    - Случайно  ли   признал?  -  спросила  Светлана. - Или - создавая
прецедент?
    - Кто знает? Антон, ты должен найти Дикаря.
    Я вскинул глаза.
    - Найти и отдать Темным, - жестко сказал шеф.
    - Почему я?
    - Потому что только для тебя это морально допустимо. Под ударом  -
именно ты. Ты лишь  обороняешься. Для любого  из нас отдать  Светлого,
пусть даже  стихийного, самоучку,  обманутого, будет  слишком  большим
шоком. Ты выдержишь.
    - Не уверен.
    - Выдержишь. И учти, Антон. У тебя есть только эта ночь.  Дневному
Дозору  больше  незачем  тянуть,   утром  тебе  предъявят   формальное
обвинение.
    - Борис Игнатьевич!
    - Вспомни! Вспомни, кто был в ресторане? Кто пошел вслед за Темным
магом в туалет?
    - Никто. Я уверена,  я все время поглядывала,  не выйдет ли он,  -
вмешалась Светлана.
    - Значит, Дикарь  ждал мага  в туалете.  Но выйти  он был  должен.
Помните? Света, Антон?
    Мы молчали.  Я -  не помнил.  Я старался  не смотреть  на  Темного
мага.
    - Вышел  один человек,  -  сказала Светлана.  - Такой,  ну...  Она
задумалась.  Никакой,  абсолютно  никакой.  Средний  человек,   словно
смешали миллион лиц и вылепили одно  общее. Я мельком увидела и  сразу
же забыла.
    - Вспоминай, - потребовал шеф.
    - Борис Игнатьевич, не могу. Просто человек. Мужчина. Средних лет.
Я даже не поняла, что он - Иной.
    - Он стихийный Иной.  Он даже не входит  в сумрак, балансирует  на
самом краю. Света, вспомни! Лицо или какие-то особые приметы.
    Светлана потерла пальцем лоб:
    - Когда  он вышел,  сел  за столик,  там была  женщина.  Красивая,
русоволосая. Она подкрашивалась, я еще  заметила, что косметика у  нее
фирмы "Люмене", я сама иногда такой пользуюсь, недорогая, но хорошая.
    Несмотря ни на что, я улыбнулся.
    - И она недовольная была, - добавила Света. - Улыбалась, но криво.
Словно хотела еще посидеть, а пришлось уходить.
    Она опять задумалась.
    - Аура женщины! - резко выкрикнул шеф. - Ты помнишь ее! Кидай  мне
слепок!
    Он повысил голос и сменил тон.  Конечно, никто в ресторане его  не
услышал. Но по лицам людей прошли судорожные гримасы, официант, несший
поднос, споткнулся, уронил бутылку вина и два хрустальных фужера.
    Светлана тряхнула головой - шеф ввел ее в транс так непринужденно,
словно она была простым человеком. Я видел, как расширились ее  зрачки
и легкая радужная полоска протянулась между лицами девушки и шефа.
    - Спасибо, Света, - сказал Борис Игнатьевич.
    - У меня получилось? - удивленно спросила девушка.
    - Да. Можешь  считать себя  магом седьмой ступени.  Я сообщу,  что
зачет принял лично. Антон!
    Теперь я посмотрел в глаза шефу. Толчок.
    Струящиеся нити энергии, неведомой людям. Образ.
    Нет, я  не видел  лица  подруги Дикаря.  Я  видел ауру,  что  куда
больше.  Синевато-зеленые  слои,   перемешанные,  будто  мороженое   в
вазочке, маленькое коричневое пятнышко, белая полоса. Аура  достаточно
сложная, запоминающаяся и, в целом, симпатичная. Мне стало не по себе.

    Она любит его.
    Любит и на что-то  обижается, считает, что он  ее разлюбил, и  все
равно терпит, и готова терпеть дальше.
    По следу этой женщины  я найду Дикаря. И  сдам его трибуналу -  на
верную смерть.
    - Н-нет, - сказал я.
    Шеф смотрел на меня с сочувствием.
    - Она же ни в чем не виновата! И она его любит, вы же видите!
    Ныла в ушах заунывная музыка, и никто из людей не отреагировал  на
мой крик. Хоть по  полу катайся, хоть под  чужие столики ныряй -  ноги
подожмут и продолжат поглощать индийские блюда.
    Светлана смотрела на нас. Она запомнила ауру, но вот  расшифровать
ее не смогла: это уже шестая ступень.
    - Тогда погибнешь ты, - сказал шеф.
    - Я знаю за что.
    - А ты не думал о тех, кто любит тебя, Антон?
    - Этого права у меня нет.
    Борис Игнатьевич криво усмехнулся:
    - Герой!  Ах, какие  мы  все герои!  Ручки  у нас  чистые,  сердца
золотые, ноги  по дерьму  не  ступали. А  женщину, что  отсюда  увели,
помнишь? Детей  ревущих   помнишь?  Они-то  не Темные.  Обычные  люди,
которых мы  обещали защищать.  Сколько мы  взвешиваем каждую  плановую
операцию? Почему аналитики, пусть  я и кляну их  каждый миг, с  седыми
головами в пятьдесят лет ходят?
    Как недавно я  отчитывал Светлану, отчитывал  уверенно и  властно,
так теперь шеф хлестал меня по щекам.
    - Ты Дозору  нужен, Антон! Света  - нужна! А  вот психопат,  пусть
даже добрый - не  нужен! Кинжальчик в руки  взять да по подворотням  и
туалетам Темных отлавливать - просто.  О последствиях не думать,  вину
не взвешивать. Где наш фронт, Антон?
    - Среди людей, - я опустил взгляд.
    - Кого мы защищаем?
    - Людей.
    - Нет абстрактного Зла, ты-то должен это понимать! Корни -  здесь,
вокруг нас,  в  этом стаде,  что  жует  и веселится  через  час  после
убийства! Вот за что ты должен бороться. За людей. Тьма - это гидра, и
чем больше голов отсечешь, тем больше их вырастет! Гидр голодом морят,
понимаешь? Убьешь сотню Темных на их место встанет тысяча. Вот  почему
Дикарь - виновен!  Вот почему  ты, именно  ты, Антон,  найдешь его.  И
заставишь явиться на суд. Добровольно или принуждением.
    Шеф вдруг замолчал. Резко поднялся:
    - Уходим, девочки.
    Я уже не замечал подобного обращения. Вскочил, подхватил  сумочку,
непроизвольным, рефлекторным движением. Шеф зря дергаться не станет.
    - Быстро!
    Неожиданно я  понял, что  мне надо  посетить то  самое место,  где
встретил смерть незадачливый Темный  маг. Но даже  не рискнул об  этом
заикнуться. Мы двинулись к выходу так поспешно, что охрана  непременно
остановила бы, будь она способна нас увидеть.
    - Поздно, - тихо сказал шеф у самых дверей. - Заболтались.
    В ресторан вошли,  будто просочились,  трое. Два  крепких парня  и
девушка.
    Девушку я знал. Алиса Донникова. Ведьмочка из Дневного Дозора.  Ее
глаза округлились, когда она увидела шефа.
    А следом двигались два неуловимых, невидимых, идущих сквозь сумрак
силуэта.
    -  Прошу  задержаться,  -  хрипло,  будто  у  нее  разом  в  горле
пересохло, сказала Алиса.
    - Прочь, -  шеф слегка повел  ладонью, и Темных  стало отжимать  в
стороны, к стенам. Алиса  накренилась, пытаясь сопротивляться  упругой
стене, но силенки были неравны.
    - Завулон, взываю! - взвизгнула она. Ого. Ведьмочка-то в любимицах
главы Дневного Дозора, раз имеет право вызова!
    Из сумрака вынырнули еще двое Темных. На взгляд я определил их как
боевых магов третьей-четвертой ступени. Конечно, до Бориса Игнатьевича
им далеко, да и я способен помочь шефу, но протянуть время они сумеют.
Шеф это тоже понял.
    - Что вам надо? - властно спросил он. - Это время Ночного Дозора.
    - Совершено  преступление. -  Глаза  у Алисы  горели. -  Здесь,  и
недавно. Убит наш брат, убит кем-то из... - ее взгляд буравил то шефа,
то меня.
    - Из кого? - с надеждой спросил шеф.
    Ведьма на провокацию не поддалась. Рискни она, при своем статусе и
не в  свое время,  бросить  Борису Игнатьевичу  такое обвинение  -  он
размазал бы ее по стене.
    Причем ни  на  секунду  не  задумался  бы  о  взвешенности  такого
поступка.
    - Кем-то из Светлых!
    - Ночной Дозор не имеет понятия о преступнике.
    - Мы официально просим содействия.
    Да. Теперь  отступать  было  некуда. Отказ  в  содействии  другому
Дозору - почти объявление войны.
    - Завулон, к  тебе взываю!  - повторно выкрикнула  ведьма. У  меня
родилась робкая  надежда, что  глава Темных  ее не  слышит или  чем-то
занят.
    - Мы готовы к сотрудничеству, - сказал шеф. В голосе его был лед.
    Я оглянулся на зал, поверх широких  плеч магов - Темные уже  взяли
нас в кольцо, явно намереваясь держать у самых дверей. Да, в ресторане
творилось что-то небывалое. Народ жрал.
    Чавканье стояло такое,  будто за столиками  сидели свиньи.  Тупые,
остекленевшие взгляды,  в  пальцах  сжаты  столовые  приборы,  но  еду
загребают ладонями,  давятся,  фыркают,  отплевываются.  Благообразный
пожилой человек, мирно  ужинавший в окружении  трех охранников и  юной
девицы, хлебает  вино прямо  из бутылки.  Симпатичный юноша,  явно  из
"яппи", и его милая подружка вырывают друг у друга тарелку,  обливаясь
жирным оранжевым  соусом. Официанты  носятся от  столика к  столику  и
мечут, мечут  едокам тарелки,  чашки, бутылки,  жаровни, вазочки...  У
Темных свои методы отвлечения посторонних.
    - Кто-либо из  вас присутствовал  в ресторане  в момент  убийства?
торжествующе спросила ведьма.
    Шеф помолчал.
    - Да.
    - Кто?
    - Мои спутницы.
    - Ольга,  Светлана. -  Ведьма пожирала  нас взглядом.  - Здесь  не
присутствовал Иной, сотрудник Ночного  Дозора, чье человеческое имя  -
Антон Городецкий?
    - Кроме нас, здесь  не было сотрудников  Дозора! - быстро  сказала
Светлана.
    Хорошо, но  слишком быстро.  Алиса  нахмурилась, понимая,  что  ее
вопрос был сформулирован слишком расплывчато.
    - Тихая ночь, не правда ли? - донеслось от дверей. Завулон  явился
на зов.
    Я смотрел на него, обречено  понимая, что высшего мага не  обманет
маскировка. Он мог не распознать в Илье шефа, но старого лиса на  один
фокус дважды не поймать.
    - Не слишком тихая,  Завулон, - просто сказал  шеф. - Отгони  свое
быдло, или я сделаю это за тебя.
    Темный маг выглядел точно так же, будто время остановилось,  будто
ледяную зиму  не сменила  теплая, хоть  и запоздалая,  весна.  Костюм,
галстук, серая рубашка, старомодные узкие туфли. Впалые щеки,  тусклый
взгляд, короткая стрижка.
    - Я знал, что мы встретимся, - сказал Завулон.
    Смотрел он на меня. Только на меня.
    - Как глупо. -  Завулон покачал головой. -  Зачем тебе это  нужно,
а?
    Он сделал шаг, Алиса шмыгнула прочь с его пути.
    - Хорошая работа, достаток, удовлетворенное самолюбие, все радости
мира - в твоих руках, надо лишь вовремя придумать, что будет Добром на
этот раз. И все-таки - неймется. Я не понимаю тебя, Антон.
    - А я не понимаю тебя, Завулон. - Шеф преградил ему дорогу. Темный
маг неохотно посмотрел на него:
    - Значит, стареешь. В теле твоей любовницы, - Завулон хихикнул,  -
Антон Городецкий.  Тот,  кого  мы  подозреваем  в  серийных  убийствах
Темных. Давно он  там прячется,  Борис? И  ты не  заметил подмены?  Он
опять хихикнул.
    Я окинул  взглядом Темных.  Они еще  не сообразили.  Им нужна  еще
секунда, полсекунды.
    Потом я  увидел,  как Светлана  поднимает  руки и  на  ладонях  ее
пульсирует колдовской желтый огонь.
    Зачет на пятый уровень силы принят,  вот только в этой схватке  мы
проиграем. Нас трое. Их  - шестеро. Если Светлана  ударит - спасая  не
себя, меня,  уже утопшего  в  дерьме с  головой, начнется  побоище.  Я
прыгнул вперед.
    Как хорошо, что у  Ольги такое тренированное  и крепкое тело.  Как
хорошо, что все мы - и  Светлые, и Темные, отвыкли полагаться на  силу
рук и ног, на простой, незатейливый мордобой. Как здорово, что  Ольга,
лишенная большей части своей магии, этим искусством не пренебрегает.
    Завулон согнулся и издал  хрипящий звук, когда мой  - или Ольги  -
кулак вонзился  ему в  живот.  Ударом ноги  я  подрубил ему  колени  и
кинулся на улицу
    - Стой! - взвыла Алиса.
    С восторгом, с ненавистью и любовью одновременно. Ату его, ату!
    Я бежал по Покровке в сторону Земляного Вала, сумочка колотила  по
спине. Хорошо,  что я  не на  каблуках. Оторваться,  затеряться,  курс
выживания в  городе  мне всегда  нравился,  вот только  он  был  таким
коротким,  совсем  коротким,  кто  же  думал,  что  сотруднику  Дозора
придется прятаться  и убегать,  а не  ловить прячущихся  и  убегающих.
Сзади раздался свистящий вой. Отпрыгнул  я на одних рефлексах, еще  не
соображая,  что  происходит.   Багровая  огненная  струя,   извиваясь,
пронеслась  вдоль  по  улице,  попыталась  остановиться  и   завернуть
обратно, но  инерция  была  слишком велика:  заряд  врезался  в  стену
здания, на миг раскалив камни добела. Да ведь это! ..
    Я оступился, упал, оглянулся. Завулон снова наводил боевой  посох,
но двигался очень медленно, словно что-то сковывало его, тормозило. Он
же бьет на поражение!
    От меня горстки пепла не осталось бы, зацепи меня "Плеть Шааба"!
    Значит, шеф был все-таки не прав. Дневному Дозору не нужно то, что
в моей голове. Им надо меня уничтожить.
    Темные  бежали  следом,  Завулон  нацеливал  оружие,  шеф  обнимал
вырывающуюся Светлану. Я вскочил и снова кинулся бежать, уже  понимая,
что уйти  не  удастся.  Одна  радость  -  на  улице  никого  не  было,
инстинктивный, неосознанный страх вымел прохожих прочь, едва  началась
наша разборка. Никто не пострадает.
    Взвизгнули  тормоза.   Я   обернулся  и   увидел,   как   дозорные
разбегаются, уступая дорогу  бешено несущейся  машине. Водитель,  явно
решивший,  что  попал  в  самый  центр  бандитской  разборки,  на  миг
остановился, потом прибавил скорости. Остановить? Нет, нельзя.
    Я отскочил  на  тротуар, присел,  прячась  от Завулона  за  старой
припаркованной "волгой",  пропуская случайного  водителя.  Серебристая
"тойота" пронеслась мимо  и с  тем же  пронзительным воплем  сгорающих
тормозных колодок остановилась.
    Дверца со стороны водителя распахнулась,  и мне махнули рукой.  Не
бывает такого!
    Это  лишь  в  дешевых   боевиках  убегающего  героя   подхватывает
случайная машина.
    Додумывал я, уже распахивая заднюю дверцу и запрыгивая внутрь.
    - Быстрее,  быстрее!  -  закричала  женщина,  рядом  с  которой  я
оказался. Но торопить водителя нужды не было - мы уже неслись  вперед.
Сзади полыхнуло, и  еще один  заряд "Плети"  понесся следом,  водитель
вильнул, пропуская огненную струю. Женщина завизжала.
    Как им видится происходящее? Пулеметным огнем? Ракетными  залпами?
Выстрелом из огнемета?
    - Зачем,  зачем  ты  возвращался! -  Женщина  попыталась  податься
вперед, в явном желании ударить водителя по спине.
    Я уже  приготовился  перехватить  руку, но  рывок  машины  откинул
женщину раньше.
    - Не надо, - мягко сказал я и получил негодующий взгляд.
    Еще бы. Какую женщину обрадует появление в машине симпатичной,  но
растрепанной незнакомки, за которой гонится толпа вооруженных бандитов
и ради которой муж вдруг подставляется под огонь.
    Впрочем, прямая опасность уже  миновала. Мы выскочили на  Земляной
Вал и теперь шли в сплошном  потоке машин. И друзья, и враги  остались
позади.
    - Спасибо, - сказал я коротко стриженному затылку водителя.
    - Вас не зацепило? - Он даже не обернулся.
    - Нет. Спасибо большое. Почему вы остановились?
    - Потому что он дурак! - взвизгнула моя соседка. Она  отодвинулась
в другой конец салона, сторонясь меня, как зачумленной.
    - Потому что не мудак, - ровно ответил мужчина. - За что вас  так?
Ладно, не мое дело.
    - Пытались изнасиловать, - наугад брякнул я.
    Да уж,  прекрасная  версия.  Прямо в  ресторане,  на  столике:  не
Москва, при  всех  ее бандитских  радостях,  а салун  на  Очень  Диком
Западе.
    - Куда вас отвезти?
    - Сюда.  - Я  посмотрел на  горящую букву  над входом  метро. -  Я
доберусь.
    - Мы можем отвезти вас домой.
    - Не надо. Спасибо, вы и так сделали больше, чем могли.
    - Хорошо.
    Спорить он  не  стал, уговаривать  -  тоже. Машина  тормознула,  я
выбрался наружу. Посмотрел на женщину, сказал:
    - Спасибо вам огромное.
    Она фыркнула, рванулась, захлопнула дверцу. Ну вот.
    И все-таки подобные  случаи доказывают,  что в  нашей работе  есть
какой-то смысл.
    Я  непроизвольно   оправил  волосы,   отряхнул  джинсы.   Прохожие
настороженно поглядывали на меня, но не шарахались: значит, не так  уж
и страшно выгляжу. Сколько  у меня времени?  Минут пять, десять,  пока
погоня возьмет след? Или шефу удастся их задержать?
    Хорошо  бы.  Потому   что  я,  кажется,   начинаю  понимать,   что
происходит.
    И у меня есть шанс, пусть крошечный, но шанс. Я пошел к метро,  на
ходу доставая из сумочки Олин мобильник. Начал было набирать ее номер,
потом ругнулся и набрал свой. Пять гудков, шесть, семь.
    Сбросив звонок,  я набрал  номер своего  мобильного. На  этот  раз
Ольга взяла сразу:
    - Алло?  -  резко  произнес  незнакомый,  хрипловатый  голос.  Мой
голос.
    - Это я, Антон,  - выкрикнул я.  Проходящий мимо парень  удивленно
глянул в мою сторону.
    - Дубина!
    Иного я от Ольги и не ждал.
    - Где ты, Антон?
    - Готовлюсь забраться под землю.
    - Всегда успеешь. Чем я могу помочь?
    - Ты уже в курсе?
    - Да. Я общаюсь с Борисом параллельно.
    - Мне надо вернуть свое тело.
    - Где встречаемся?
    Я секунду подумал.
    - Когда я попытался сбить черный вихрь со Светланы, потом вышел на
станции.
    - Поняла. Борис объяснил. Давай так - плюс три станции по  кольцу,
вверх и налево. Ага, она отсчитывает по схеме.
    - Ясно.
    - В центре зала. Я буду там через двадцать минут
    - Хорошо.
    - Тебе что-нибудь принести?
    - Принеси. Меня. Остальное - как хочешь.
    Сложив телефон, я еще раз оглянулся и быстро пошел к станции.


    Глава 4


    Я стоял в центре Новослободской.  Обычная картина, еще не в  самый
поздний  час:  девушка   ждет,  может  быть,   парня,  может  быть   -
приятельницу. В моем  случае - и то и другое.  Под  землей меня  найти
труднее, чем на поверхности. Даже лучшие маги Темных не смогут  засечь
мою ауру - сквозь слои грунта, сквозь древние могилы, на которых стоит
Москва, среди толпы,  в напряженном потоке  людей. Конечно,  прочесать
станции тоже нетрудно: на каждую по Иному с моим образом, и все. Но  я
надеялся, что полчаса или час до этого хода Дневного Дозора у меня еще
имеется. Как  же  все  оказывается  просто.  Как  изящно  складывается
головоломка. Я  покачал головой,  улыбнулся и  тут же  поймал на  себе
вопросительный взгляд  молодого  панковатого  парня.  Не,  дружок,  ты
ошибаешься. Это сексапильное тело улыбается собственным мыслям.
    В общем-то, стоило сообразить сразу,  едва на мне стали  сходиться
нити  интриги.  Шеф  прав,  конечно.  Я  не  представляю  собой  такой
ценности,  чтобы  задумывать  многолетнюю,  опасную  и   разорительную
комбинацию. Все дело в другом, совсем в другом.
    Нас пытаются взять на  наших же слабостях. На  доброте и любви.  И
берут или почти берут.
    Мне  вдруг  захотелось  курить,  очень  сильно,  даже  рот  слюной
наполнился. Странно, я редко баловался табаком, наверное, это  реакция
организма Ольги. Я представил ее лет сто назад - изящную даму с тонкой
папиросой в  мундштуке где-нибудь  в литературном  салоне, в  компании
Блока  или  Гумилева.  Улыбающуюся,  обсуждающую  вопросы   масонства,
народовластия, стремления к духовному совершенству. А, в конце концов!
    - У вас  не будет сигареты?  - спросил я  проходящего мимо  парня,
одетого достаточно хорошо, чтобы не курить "Золотую Яву".
    Взгляд был удивленный, но мне протянули пачку "Парламента".
    Я взял сигарету, улыбкой поблагодарил и раскинул над собой  легкое
заклятие. Взгляды людей поползли в стороны. Вот и хорошо.
    Сосредоточившись, я поднял температуру кончика сигареты до двухсот
градусов и затянулся. Будем ждать. Будем нарушать маленькие незыблемые
правила.
    Люди текли  мимо,  обходя  меня  на  расстоянии  метра.  Удивленно
принюхивались, не  понимая, откуда  идет табачный  запах. А  я  курил,
стряхивая  пепел  под   ноги,  разглядывая  стоящего   в  пяти   шагах
милиционера, и пытался просчитать свои шансы.
    Выходило не так уж и плохо. Даже наоборот. И это меня смущало.
    Уж если комбинацию готовили три года, то вариант с моим прозрением
должны были учесть. И иметь ответный ход, вот только какой?
    Удивленный взгляд я  поймал не  сразу. А когда  сообразил, кто  на
меня смотрит, то вздрогнул. Егор.
    Мальчишка, слабенький Иной, влипший полгода назад в большую  драку
Дозоров. Подставленный обеими  сторонами. Открытая  карта, которая  до
сих пор не роздана игрокам, впрочем, за такие карты и не дерутся.
    Его  способностей   хватило,   чтобы  преодолеть   мою   небрежную
маскировку. А  сама  встреча  меня  даже  не  удивила.  В  мире  много
случайностей, но, помимо этого, есть еще и предопределенность.
    - Привет, Егор, - не раздумывая, сказал я.
    И раздвинул заклятие, вбирая его в круг невнимания.
    Он вздрогнул,  оглянулся.  Уставился  на меня.  Конечно,  Ольгу  в
человеческом обличье он не видел. Только в образе белой совы.
    - Кто вы и откуда меня знаете?
    Да, он  повзрослел. Не  внешне, внутренне.  Я не  понимал, как  он
ухитряется все это время не  определяться до конца, не становиться  ни
на сторону Света,  ни на сторону  Тьмы. Ведь он  уже входил в  сумрак,
причем входил при таких обстоятельствах, что мог стать кем угодно.  Но
его аура по-прежнему оставалась чистой, нейтральной.
    Своя судьба. Как хорошо иметь свою судьбу.
    - Я Антон Городецкий,  работник Ночного Дозора, - просто сказал я.
    - Помнишь меня?
    Конечно же, он помнил.
    - Но..?
    - Не обращай внимания. Это маскировка, мы умеем менять тела.
    Я подумал, не стоит ли  вспомнить курс иллюзий и временно  вернуть
себе прежний облик. Но это не  понадобилось - он поверил. Может  быть,
оттого, что помнил перевоплощения шефа.
    - Что вам от меня нужно?
    - Ничего. Я жду здесь  товарища, девушку, которой принадлежит  это
тело. Мы встретились совершенно случайно.
    - Ненавижу ваши Дозоры! - выкрикнул Егор.
    - Как угодно. Я действительно тебя не выслеживал. Хочешь - уходи.
    Вот в это ему  поверить оказалось куда труднее,  чем в смену  тел.
Мальчик подозрительно оглянулся, насупился.
    Конечно  же,  ему  трудно  было  уйти.  Он  прикоснулся  к  тайне,
почувствовал силы, стоящие над человеческим миром. И отказался от этих
сил, пусть лишь на время.
    Но представляю, как ему хотелось научиться - хотя бы мелочам, хотя
бы фокусничанью  с  пирокинезом и  телекинезом,  внушению,  исцелению,
проклятию, не  знаю, чему  именно, но  наверняка хотелось.  Не  просто
знать, но и уметь.
    - Вы действительно меня не выслеживали? - спросил он наконец.
    - Не выслеживал. Мы не умеем врать - впрямую.
    - А откуда мне знать, может  быть, это тоже ложь, - отводя  глаза,
пробормотал мальчишка.
    Логично.
    - Ниоткуда, - согласился я. - Если хочешь - поверь.
    - Я бы хотел, - все так же  глядя в пол, сказал он. - Но я  помню,
что там было, на крыше. Мне ночами снится.
    - Ты можешь не бояться той  вампирши, - сказал я. - Она  упокоена.
По приговору суда.
    - Знаю.
    - Откуда? - удивился я.
    - Мне звонил ваш начальник. Тот, который тоже тела менял.
    - Я не знал.
    - Звонил однажды, когда больше никого дома не было. Он сказал, что
вампиршу казнили. А еще сказал,  что, поскольку я потенциальный  Иной,
пусть не определившийся, я  убран из списков людей.  И на меня  жребий
больше никогда не выпадет, я могу не бояться.
    - Да, конечно, - подтвердил я.
    - А я его спросил, остались ли в списках мои родители.
    Вот тут я  не нашелся,  что сказать.  Я понимал,  каким был  ответ
шефа.
    - Ладно,  пойду.  - Егор  отступил  на шаг.  -  А у  вас  сигарета
догорела.
    Я бросил окурок, кивнул.
    - Откуда ты? Уже поздно.
    -  Тренировки,   я   плаванием  занимаюсь.   Нет,   скажите,   это
действительно вы?
    - Фокус с разбитым стаканом помнишь?
    Егор слабо  улыбнулся. Самые  дешевые  трюки производят  на  людей
наибольшее впечатление.
    - Помню. А вот... - Он замолчал, глядя мимо меня.
    Я обернулся.
    Странно видеть себя со стороны.  Парень с моим лицом, идущий  моей
походкой, в  моих  джинсах и  свитере,  на  поясе дискмен,  в  руке  -
маленькая сумка. Улыбка - легкая, едва заметная, тоже моя. Даже глаза,
фальшивое зеркало, мои.
    - Привет, Антон, - сказала Ольга. - Добрый вечер, Егор.
    То, что мальчик оказался здесь, ее не удивило. Она вообще казалась
очень спокойной.
    - Здравствуйте. -  Егор смотрел  то на нее,  то на  меня. -  Антон
сейчас в этом теле?
    - Точно.
    - Вы симпатичная. А откуда вы меня знаете?
    - Я  тебя видела,  когда находилась  в менее  симпатичном теле.  А
теперь извини, у Антона большие проблемы. Нам надо их решать.
    - Мне уйти?  - Егор  словно забыл,  что только  что собирался  это
сделать.
    - Да. И не сердись, здесь сейчас будет жарко, очень жарко.
    Мальчишка посмотрел на меня.
    - За  мной охотится  Дневной  Дозор, -  пояснил  я. -  Все  Темные
Москвы.
    - Почему?
    - Долгая история. Так  что и впрямь,  езжай домой. Прозвучало  это
грубо, и Егор, нахмурившись, кивнул. Покосился на платформу - как  раз
подъезжал поезд.
    - Но вас ведь защитят? - ему все-таки трудно было соотносить,  кто
из нас в каком теле. - Ваш Дозор?
    - Попробует, - мягко ответила Ольга. - А теперь иди, пожалуйста. У
нас мало времени, и его становится все меньше.
    - До свидания. - Егор развернулся  и побежал к поезду. На  третьем
шаге он вышел за границу круга невнимания, и его едва не сбили с ног.
    - Останься мальчик, я бы решила, что он придет на нашу сторону,  -
глядя ему вслед, сказала Ольга. - Посмотреть бы вероятности, почему вы
пересеклись в метро.
    - Случайность.
    - Случайностей нет. Эх, Антон, когда-то я читала линии  реальности
легко, как открытую книгу.
    - Я не отказался бы от хорошего предвидения.
    - Настоящее предвидение по заказу  не делается. Ладно, к делу.  Ты
хочешь вернуть тело обратно?
    - Да. Прямо здесь.
    - Как хочешь. - Ольга протянула руки - мои руки - и взяла меня  за
плечи.   Ощущение   было   дурацкое,   двойственное.   Она,    видимо,
почувствовала то же  самое, усмехнулась:  - Ну  что же  ты так  быстро
влип, Антон? У меня такие экстравагантные планы были на вечер.
    - Может  быть, мне  надо поблагодарить  Дикаря, что  нарушил  твои
планы?
    Ольга собралась, перестала улыбаться.
    - Хорошо. Работаем.
    Мы стали друг  к другу  спиной, раскинули крестом  руки. Я  поймал
пальцы Ольги, свои же пальцы.
    - Верни мне мое, - сказала Ольга.
    - Верни мне мое, - повторил я.
    - Гесер, мы возвращаем твой дар.
    Я вздрогнул, когда сообразил, что она назвала подлинное имя  шефа.
И какое имя!
    - Гесер, мы возвращаем твой дар! - резко повторила Ольга.
    - Гесер, мы возвращаем твой дар!
    Ольга перешла  на древний  язык, речь  ее была  мягкой и  певучей,
произношение такое, будто он ей родной. Но я с болью почувствовал, как
тяжело дается ей магическое усилие,  небольшое, в общем-то, на  уровне
второй ступени силы.
    Смена облика - как взвод  пружины. Наши сознания держатся в  чужих
телах  лишь  благодаря   энергии,  затраченной  Борисом   Игнатьевичем
Гесером. Стоит  отказаться от  вложенной им  силы -  и мы  вернемся  в
прежний облик.  Будь  кто-нибудь  из  нас  магом  первого  уровня,  не
понадобился  бы  даже   физический  контакт,  все   произошло  бы   на
расстоянии.
    Голос Ольги взвился: она произнесла финальную формулу отказа.
    Мгновение ничего не  происходило. Потом  меня скрутило  судорогой,
дернуло, перед глазами все  поплыло и посерело,  будто я погружался  в
сумрак. На  миг  я увидел  станцию  - всю,  целиком,  пыльные  цветные
витражи, грязный  пол,  медленные  движения  людей,  радуги  аур,  два
бьющихся тела, будто распятых друг на друге.
    Потом меня втолкнуло, вдавило, вжало в телесную оболочку.
    - А-а-а, - прошипел  я, падая на пол,  в последний миг  подставляя
руки.
    Мышцы дергались, в  ушах звенело. Обратный  переход оказался  куда
менее комфортным, может быть, потому, что проводил его не шеф.
    - В порядке? - вяло спросила Ольга. - Ой, ну ты и сволочь.
    - Что? - Я посмотрел на  девушку. Ольга уже, морщась, вставала:  -
Ты мог, пардон, в туалет заглянуть?
    - Только с разрешения Завулона.
    - Ладно, забыли. Антон, у нас еще с четверть часа. Рассказывай.
    - Что именно?
    - То, что понял. Давай. Ты не просто хотел вернуться в свое  тело,
ты выработал какой-то план.
    Я кивнул,  выпрямился, отряхнул  испачканные ладони.  Похлопал  по
коленям, отряхивая  джинсы.  Под  мышкой жал  слишком  туго  затянутый
ремень, поддерживающий кобуру, надо будет ослабить. Людей в метро  уже
было немного,  основные потоки  схлынули. Зато  у оставшихся,  уже  не
занятых лавированием  в  толпе,  появилось  время  думать:  вспыхивали
радуги аур, доносились отголоски чужих эмоций.
    Насколько же урезаны способности Ольги! В ее теле мне  требовалось
напрячься, чтобы  видеть тайный  мир человеческих  чувств. И  в то  же
время - это так просто, это совсем просто. Этим даже нельзя гордиться.

    - Я не нужен  Дневному Дозору, Оля.  Абсолютно. Я обычный  средний
маг.
    Она кивнула.
    - Но охота  направлена на  меня. Сомнений  уже нет.  Значит, я  не
добыча, но  приманка.  Как стал  приманкой  Егор, когда  добычей  была
Света.
    - Ты только сейчас это понял? - Ольга покачала головой. - Конечно.
Ты приманка.
    - Для Светланы?
    Волшебница кивнула.
    - Я понял только сегодня, - признался я. - Час назад, когда  Света
захотела противостоять Дневному Дозору, она поднялась до пятого уровня
силы. Разом. Начнись  схватка -  ее бы  убили. Нами  ведь тоже  просто
управлять, Оля. Людей можно  раскачивать в разные  стороны, к Добру  и
Злу, Темных - ловить на их же подлости, на себялюбии, на жажде  власти
и славы. А нас - брать на любви. Вот тут мы беззащитны, как дети.
    - Да.
    - Шеф в курсе? - спросил я. - Оля?
    - Да.
    Она выдавливала слова, будто ей сдавило горло. Не верю! Не  бывает
стыда у  Светлых магов,  проживших  тысячи лет.  Они спасали  мир  так
часто, что знают  все этические  отговорки назубок.  Не бывает  стыдно
Великим Волшебницам,  пусть даже  бывшим. Их  самих предавали  слишком
часто. Я засмеялся.
    - Оля, вы поняли сразу? Как только пришел протест от Темных?  Идет
охота на меня, но ее цель - заставить сорваться Светлану?
    - Да.
    - Да, да, да! И при этом вы не предупреждаете ни меня, ни ее?
    - Светланке  надо взрослеть.  Перепрыгивать через  ступеньки. -  В
глазах Ольги вспыхнул огонек. - Антон, ты мой друг. И я скажу  честно.
Пойми, нет сейчас времени полноценно выращивать Великую. А она  нужна,
нужна более, чем  ты можешь себе  представить. У нее  хватит сил.  Она
закалится, научится  собирать  и применять  силу,  а самое  главное  -
научится ее сдерживать.
    - А если я  погибну - это  только прибавит ей  воли и ненависти  к
Тьме?
    - Да.  Но ты  не  погибнешь, я  уверена.  Дозор ищет  Дикаря,  все
подняты на  ноги. Мы  предъявим  его Темным,  обвинение с  тебя  будет
снято.
    - Зато погибнет неинициированный вовремя Светлый маг.  Несчастный,
одинокий, затравленный, уверенный, что он в одиночку борется с Тьмой.
    - Да.
    - Сегодня ты со мной во всем соглашаешься, - я говорил без  всякой
злости. Ольга, а вдруг то, что вы делаете, - подлость?
    - Нет,  - в  ее голосе  не было  сомнений. Значит,  ставки  совсем
высоки.
    - Сколько времени мне надо продержаться, Светлая?
    Она вздрогнула.
    Когда-то давно, очень давно, это  была принятая форма обращения  в
Дозоре. Светлый, Светлая, почему  же слова утратили прежнее  значение,
почему теперь они  звучат так же  нелепо, как обращение  "джентльмены"
среди грязных бомжей у пивного ларька?
    - Хотя бы до утра.
    - Ночь - больше не наше время. Сегодня все Темные выйдут на  улицы
Москвы. И они будут в своем праве.
    - Лишь до тех пор, пока мы не найдем Дикаря. Продержись.
    - Ольга.  -  Я  шагнул  к  ней,  коснулся  ладонью  щеки,  на  миг
совершенно забыв о нашей разнице в возрасте - что такое тысячи лет  по
сравнению с бесконечной ночью, о разнице в силах, разнице в знаниях. -
Ольга, ты сама-то веришь, что я доживу до утра?
    Волшебница молчала. Я кивнул. Говорить больше было не о чем.

    Интересно, интересно,
    Себя потерять на рассвете.
    Стучаться в прозрачные двери
    И знать, что никто не ответит.

    Щелкнув кнопкой, я  запустил плеер в  случайный режим. Не  потому,
что песня не отвечала настроению, наоборот.
    Люблю ночное метро. Сам не знаю за что. Не на что смотреть,  кроме
как на опостылевшие рекламы и усталые, однообразные человеческие ауры.
Гул мотора,  порывы воздуха  в приоткрытые  окна, толчки  на  рельсах.
Тупое ожидание своей станции. Все равно люблю.
    Нас так  просто  ловить на  нашей  любви! Я  вздрогнул,  поднялся,
подошел к двери. В  общем-то, я собирался проехать  до конца ветки.  -
Рижская, следующая станция - Алексеевская.

    Опять молчат напряженно,
    Все об одном,
    Сегодня клуб прокаженных
    Открывает сезон.
    Пойдет.

    Уже ступив  на эскалатор,  я почувствовал  впереди легкое  дыхание
силы. Пробежал  взглядом по  встречной ленте  - и  почти сразу  увидел
Темного.
    Нет, это не был кадровый сотрудник Дневного Дозора, повадки не те.
Мелкий маг, четвертого-пятого  уровня, скорее даже  пятого: он  сильно
напрягался, сканируя  окружающих. Совсем  еще  юноша, лет  двадцати  с
небольшим, с длинными светлыми волосами, в мятой распахнутой курточке,
лицо приятное, хоть и напряженное.
    Ну как тебя угораздило войти во Тьму? Что случилось перед тем, как
ты впервые  шагнул  в сумрак?  Поссорился  с подружкой?  Разругался  с
родителями? Сессию в  институте завалил  или двойку  в школе  получил?
Ногу в троллейбусе отдавили?
    А самое страшное,  что внешне  ты не изменился.  Может быть,  даже
стал лучше. Твои друзья с удивлением  заметили, как весело и хорошо  с
тобой в компании, как  везет, если начнешь дело  вместе с тобой.  Твоя
девушка обнаружила в тебе массу скрытых прежде достоинств. Родители не
нарадуются на  поумневшего  и посерьезневшего  сына.  Преподаватели  в
восторге от талантливого студента.
    И никто  не  знает, какую  плату  ты взимаешь  с  окружающих.  Как
отзовутся твоя доброта, твои шутки, твое сочувствие.
    Прикрыв глаза, я облокотился на поручень. Я устал, я слегка  пьян,
я ни на что не обращаю внимание, я слушаю музыку.
    Взгляд  Темного   скользнул   по   мне,   ушел   ниже,   задрожал,
останавливаясь.
    Не было  у меня  времени  подготовиться, сменить  облик,  исказить
ауру. Не ожидал я, все-таки, что поиск в метро уже начат.
    Холодное,  пронизывающее,   как  порыв   ветра,  касание.   Парень
сравнивал меня с эталонным образом, разосланным, наверное, всем Темным
Москвы. Неумело  сравнивал,  забыв  о  защите,  не  замечая,  как  мое
сознание скользнуло  по пробитой  в сумраке  дорожке и  коснулось  его
мыслей.
    Радость. Восторг.  Ликование.  Нашел.  Добыча.  Дадут  часть  силы
добычи. Оценят.  Повысят.  Слава.  Расквитаться.  Не  ценили!  Поймут.
Заплатят.
    Я все-таки ждал,  что хотя  бы в  уголке сознания  будут и  другие
мысли. О  том, что  я враг,  что я  противостою Темным.  Что я  убивал
подобных ему. Нет. Ничего. Он думал только о себе. Прежде чем  молодой
маг  оттащил  неуклюжие  щупальца,  я  выдернул  свои.  Так.  Большими
способностями он не обладает, связаться с Дневным Дозором из метро  не
сможет. Да и не захочет. Я  для него затравленный зверь, причем  зверь
неопасный, кролик, а не волк. Давай, дружок.
    Я вышел из  метро, скользнул  в сторону  от двери  и поискал  свою
тень. Смутный  силуэт  заколебался над  землей,  и я  шагнул  в  него.
Сумрак.
    Прохожие стали призрачной  дымкой, машины  поползли как  черепахи,
свет фонарей потемнел, стал давящим, тяжелым. Тишина, звуки сместились
в глухой, едва уловимый рокот.
    В общем-то я поспешил, пока еще маг поднимется вслед за мной... Но
я чувствовал  силу, я  был накачан  ею под  завязку. Наверняка  работа
Ольги. В моем облике она вернула прежние способности и наполнила  тело
энергией, не воспользовавшись  ни каплей.  Ей и мысли  такой в  голову
прийти не могло, несмотря на весь искус.
    "Где грань, ты  поймешь сама",  - сказал я  Светлане. Ольга  знает
грань давным-давно, и куда лучше, чем я.
    Я прошел вдоль стены, заглянул сквозь бетон на наклонную шахту, на
ленты эскалаторов.  Темное пятно  ползло  вверх. Довольно  резво,  маг
спешил, бежал по ступенькам, но  из человеческого мира пока не  вышел.
Экономит силы. Ну давай, давай. Я замер.
    Навстречу мне  скользило над  землей клубящееся  облачко,  сгусток
тумана, обретший подобие человеческой фигуры. Иной. Бывший Иной.
    Может быть, он был наш. А  может быть, и нет. Темные после  смерти
тоже уходят  куда-то. Но  теперь это  было просто  туманное,  размытое
облачко, вечный странник сумерек.
    - Мир тебе, павший, - сказал я. - Кто бы ты ни был.
    Колеблющийся  силуэт   остановился   передо  мной.   Язык   тумана
выпростался из тела и потянулся ко мне
    Да что  ему  надо?  Случаи, когда  сумеречные  обитатели  пытались
общаться с живыми, по пальцам пересчитать можно!
    Рука - если это  можно считать рукой  - дрожала. Белесые  туманные
ниточки отрывались, растворялись в сумраке, сыпались на землю.
    - У меня очень мало  времени, - сказал я. -  Падший, кто бы ты  ни
был в жизни. Темный или Светлый, мир тебе. Чего ты хочешь от меня?
    Словно порыв ветра развеял клубы белого дыма. Призрак  повернулся,
вытянутая рука, -  теперь я  уже не сомневался,  что он  действительно
протягивал мне руку, - указала сквозь сумрак куда-то к северо-востоку.
Я проследил  направление: он  указывал на  тонкий, игольчатый  силуэт,
тлеющий в небе.
    - Да, Башня, я понял! Что это значит?
    Туман начал расплываться. Еще миг - и сумрак вокруг стал таким  же
пустым, каким он обычно и бывает.
    Меня пробила дрожь. Мертвый пытался общаться со мной. Друг он  или
враг? Советовал или предостерегал? Не понять.
    Я посмотрел  сквозь стены  павильона, сквозь  землю -  Темный  был
почти на самом верху,  но еще на  эскалаторе. Так, попытаемся  понять,
чего хотел призрак?  Идти к  башне я не  собирался, у  меня был  готов
другой, рискованный,  но неожиданный  маршрут. Значит,  предостерегать
меня от Останкинской башни смысла не имело.
    Указание? Но  от  кого  полученное? Друг  или  враг,  вот  главный
вопрос. Не стоит надеяться, что за гранью жизни различия стерты,  наши
мертвые нас не покинут в бою.
    Мне придется решить. Придется, но не сейчас. Я побежал к выходу из
метро, на бегу доставая из подмышечной кобуры пистолет.
    Вовремя: Темный  маг  показался  из дверей  и  немедленно  влез  в
сумрак.  Достаточно  легко,  вот  только  я  видел,  что  дало   такую
возможность. Всплески чужих аур, темные искры, разлетевшиеся в  разные
стороны.
    Будь я  в человеческом  мире,  я увидел  бы, как  искажаются  лица
людей: от внезапной боли в сердце  или от сердечной боли, что  гораздо
тяжелее.
    Темный маг  озирался,  выискивая  мой  след.  Вытягивать  силы  из
окружающих он умел, а вот с техникой был не в ладах.
    - Тихо,  - сказал  я, и  ствол пистолета  прижался к  позвоночнику
мага. - Тихо. Ты меня уже нашел. Вот только рад ли этому?
    Другой рукой я сжал его запястье, не давая возможность  произвести
пассы. Все эти нагловатые молодые маги пользуются стандартным  набором
заклинаний, наиболее простых и мощных. А они требуют слаженной  работы
двумя руками. Ладонь мага стала влажной.
    - Пойдем, - сказал я. - Потолкуем.
    - Ты, ты... - Он все никак не мог поверить в произошедшее. - Ты  -
Антон! Ты - вне закона!
    - Допустим. А тебе сейчас это поможет?
    Он повернул  голову  - в  сумраке  его лицо  исказилось,  потеряло
привлекательность и добродушие.  Нет, он еще  не обрел  окончательного
сумеречного  облика,  подобно  Завулону.  И  все  же  лицо  уже   было
нечеловеческим. Слишком отвисшая  челюсть, широкий,  будто у  лягушки,
рот, узкие мутные глазки.
    - Ну и  урод же  ты, приятель.  - Я еще  раз толкнул  его в  спину
стволом. - Это пистолет. Он заряжен серебряными пулями, хоть это и  не
обязательно. В  сумеречном мире  он сработает  ничуть не  хуже, чем  в
человеческом,  медленнее,   но   тебя   это   не   спасет.   Наоборот,
почувствуешь, как пуля  рвет кожу, ползет  между мышечными  волокнами,
дробит кость, рвет нервы.
    - Ты этого не сделаешь!
    - Почему?
    - Тогда тебе нипочем не отмазаться!
    - Правда? Значит, пока - шансы есть? Знаешь, мне все более и более
хочется нажать на спуск. Пошли, гаденыш.
    Помогая движению пинками, я завел мага в узкий проход между  двумя
ларьками. Синий  мох,  в изобилии  росший  на их  стенах,  задергался.
Сумеречной флоре очень хотелось попробовать наших эмоций: моей ярости,
его страха.  И  в  то  же  время  даже  безмозглым  растениям  хватало
инстинкта самосохранения. Темный маг им был наделен с избытком.
    - Слушай,  чего ты  от меня  хочешь? -  выкрикнул он.  - Нам  дали
ориентировку, велели тебя  искать! Я лишь  выполнял приказ! Я  Договор
чту, дозорный!
    - Я  больше не  дозорный, -  толчком  я отправил  его к  стене,  в
ласковые объятия мха. Пусть высосет немножко страха, а то не удастся и
поговорить. Кто ведет охоту?
    - Дневной Дозор.
    - Конкретно?
    - Начальник, я не знаю его имени.
    Это почти наверняка правда. Впрочем, я его знаю.
    - Тебя направили конкретно к этой станции метро?
    Он заколебался.
    - Говори.
    - Я нацелил ствол в живот мага.
    - Да.
    - Одного?
    - Да.
    - Врешь. Впрочем, не важно. Что приказано было сделать,  обнаружив
меня?
    - Наблюдать.
    - Врешь. И это важно. Подумай и ответь снова. Маг молчал, кажется,
синий мох излишне постарался.
    Я спустил курок, и пуля с радостным пением преодолела  разделявший
нас метр. Маг даже  успел ее увидеть  - глаза округлились,  приобретая
более человеческую форму, он дернулся, но слишком поздно.
    - Пока это только ранение, - сказал я. - Даже не смертельное.
    Он корчился  на земле,  зажимая  рваную рану  на животе.  Кровь  в
сумраке казалась почти прозрачной. Может быть, иллюзия, а может  быть,
личная особенность этого мага.
    - Отвечай на вопрос!
    Взмахнув рукой, я  поджег синий мох  вокруг. Хватит, теперь  будем
играть  на   страхе,  боли,   отчаянье.  Хватит   милосердия,   хватит
снисхождения, хватит разговоров. Это Тьма.
    - Приказано сообщить и по возможности уничтожить.
    - Не задержать? Именно - уничтожить?
    - Да.
    - Ответ принимается. Средство связи?
    - Телефон, просто телефон.
    - Давай.
    - В кармане.
    - Кидай.
    Он неуклюже  полез  в  карман  -  ранение  не  смертельное,  запас
сопротивляемости у мага был  еще высок, но  боли он испытывал  адские.
Такие, какие ему и положены.
    - Номер? - поймав мобильник, спросил я.
    - На кнопке экстренного вызова.
    Я взглянул на экранчик.
    Судя по первым цифрам, телефон  может стоять где угодно. Такой  же
мобильник.
    - Это оперативный штаб? Где он находится?
    - Я не... - Он замолчал, глядя на пистолет.
    - Вспоминай, - подбодрил я.
    - Мне сказали, что сюда приедут в течение пяти минут.
    Так!
    Я посмотрел  назад,  на  горящую в  небе  иглу.  Вполне  подходит,
вполне. Маг шевельнулся.
    Нет, я не провоцировал его, отведя взгляд. Но когда он потянул  из
кармана жезл  -грубый, короткий,  явно не  собственноручной работы,  а
купленную дешевку, я испытал облегчение.
    - Ну? -  спросил я,  когда он замер,  так и  не решившись  поднять
оружие. Давай!
    Парень молчал, не шевелился. Попробуй он атаковать - я бы всадил в
него всю обойму. Вот это было  бы уже фатально. Но наверняка их  учили
поведению при конфликте со Светлыми.  И он понимал, что безоружного  и
беззащитного мне убить трудно.
    - Сопротивляйся,  -  сказал я.  -  Борись!  Сукин сын,  ты  же  не
смущался, когда ломал чужие судьбы, когда нападал на беззащитных!  Ну?
Давай!
    Маг облизнул  губы  -  язык  у  него  оказался  длинным  и  слегка
раздвоенным. Я вдруг понял, к какому сумеречному облику он придет рано
или поздно, и мне стало противно.
    - Сдаюсь на твою милость, дозорный. Требую снисхождения и суда.
    - Стоит мне отойти, и ты сумеешь связаться со своими, - сказал  я.
- Или вытянешь из окружающих  достаточно сил, чтобы реанимироваться  и
добрести до телефона. Ведь так? Мы оба это знаем.
    Темный улыбнулся и повторил:
    - Требую снисхождения  и суда,  дозорный! Я  покачивал пистолет  в
руках, глядел  в  ухмыляющееся  лицо.  Они  всегда  готовы  требовать.
Никогда - отдавать.
    - Мне  всегда  так трудно  было  понять нашу  собственную  двойную
мораль, сказал  я. -  Так тяжело  и неприятно.  Это приходит  лишь  со
временем,  а  у  меня  его  так  мало.  Когда  приходится  придумывать
оправдания. Когда нельзя  защищать всех.  Когда знаешь,  что в  особом
отделе ежедневно подписывают лицензии на людей, отданных Тьме. Обидно,
да?
    Улыбка сползла с его лица. Он повторил, как заклинание:
    - Требую снисхождения и суда, дозорный.
    -  Я  сейчас  не  дозорный,  -  ответил  я,  Пистолет  задергался,
застучал, лениво  заходил затвор,  выплевывая гильзы.  Пули ползли  по
воздуху, будто маленький, злой осиный рой.
    Он крикнул лишь один раз, потом две пули разнесли в клочья  череп.
Когда пистолет щелкнул и замолчал, я медленно, машинально  перезарядил
обойму.
    Изорванное, исковерканное тело лежало передо мной. Оно уже  начало
выходить из сумрака, и грим Тьмы смывался с молодого лица.
    Я провел  рукой в  воздухе, сдергивая,  сжимая что-то  неуловимое,
текущее сквозь  пространство. Самый  верхний  слой. Кальку  с  обличья
Тсмного мага.
    Завтра его  найдут.  Хорошего,  славного,  всеми  любимого  юношу.
Зверски убитого.  Сколько Зла  я принес  сейчас в  мир? Сколько  слез,
ожесточения, слепой ненависти? Какая цепочка потянется в будущее?
    А сколько  Зла я  убил?  Сколько людей  проживут дольше  и  лучше?
Сколько  слез  не  прольется,  сколько  злобы  не  накопится,  сколько
ненависти не родится?
    Может быть,  я перешагнул  сейчас тот  барьер, который  переходить
нельзя.
    Может быть, понял следующую грань, которую необходимо преступать.
    Я опустил пистолет в кобуру и вышел из сумрака. Останкинская башня
иглой буравила небо.
    - Поиграем совсем без правил, - сказал я. - Совсем-совсем без.
    Машину удалось поймать сразу, даже не вызывая у водителей приступа
альтруизма. Может быть, потому  что на мне  теперь была надета  личина
мертвого Темного мага, очень обаятельная личина?
    - Давай  к  телебашне,  -  попросил  я,  забираясь  в  потрепанную
"шестерку". - И побыстрей бы, пока вход не закрыли.
    -  Веселиться  едешь?  -  улыбнулся  сидящий  за  рулем   мужчина,
суховатый, в очках,  чем-то похожий на  постаревшего Шурика из  старых
комедий.
    - Еще как, - ответил я. - Еще как.


    Глава 5


    В башню  еще  пускали. Я  купил  билет, особо  доплатив  за  право
посещения ресторана,  прошел  по  зеленому  полю,  окружающему  башню.
Последние  пятьдесят  метров  дорожка   шла  под  хиленьким   навесом.
Интересно, для чего он построен?  С древнего сооружения порой  сыпется
раскрошившийся бетон?
    Навес кончался маленькой будочкой пропускного пункта. Я  предъявил
паспорт, прошел через подкову металлоискателя - кстати, неработающего.
Вот и все формальности, вот и вся охрана стратегического объекта.
    Сейчас меня одолевали сомнения. Странная, что ни говори, была идея
двинуться сюда. Я не чувствовал поблизости концентрации Темных. А если
уж они  здесь  были, то  хорошо  закрывались -  значит,  мне  придется
столкнуться   с    магами    второго-третьего    уровня.    Совершенно
самоубийственное занятие.
    Штаб.  Оперативный   штаб   Дневного   Дозора,   развернутый   для
координации охоты,  охоты на  меня.  Куда еще  должен был  сообщать  о
замеченной добыче неопытный Темный маг?
    Но лезть  в штаб,  туда,  где не  меньше десятка  Темных,  включая
опытных охранников. Самому засовывать голову в петлю - это глупость, а
не геройство, если остались еще хоть какие-то шансы уцелеть. А я очень
надеялся, что шансы остались.
    Снизу, из-под бетонных лепестков  опор телебашня производила  куда
более сильное впечатление, чем издали. А ведь наверняка большая  часть
москвичей ни  когда в  жизни  и не  подымалась на  обзорную  площадку,
воспринимая башню лишь  как непременный силуэт  в небе, утилитарный  и
символический, но никак не место отдыха. Здесь, как в аэродинамической
трубе замысловатой конструкции,  гулял ветер,  и на  самом крае  слуха
бился едва уловимый тягучий звук - голос башни.
    Я постоял, глядя вверх, на решетки и проемы, изъеденный раковинами
бетон, на удивительно  грациозный, гибкий  силуэт. Она  ведь и  впрямь
гибкая: бетонные кольца на натянутых тросах. Сила в гибкости. Только в
ней. Потом я вошел в стеклянные двери.


    Странное дело:  мне казалось,  что желающих  посмотреть на  ночную
Москву с высоты трехсот  тридцати семи метров  должно быть в  избытке.
Нет.  Даже  в  лифте  я  поднимался  один,  точнее  -  с  женщиной  из
обслуживающего персонала.
    - Думал, будет много народа, - сказал я, дружелюбно улыбаясь. -  У
вас всегда так вечером?
    - Нет, обычно шумно, - женщина ответила без особого удивления,  но
нотку недоумения в голосе  я все же  почувствовал. Коснулась кнопок  -
стали сходиться  двойные, шлюзовые  двери.  Мгновенно заложило  уши  и
прижало к полу - лифт рванулся вверх, быстро, но поразительно мягко. -
Часа два, как поток схлынул.
    Два часа.
    Вскоре после моего  бегства из  ресторана. Если в  этот момент  на
башне развернули оперативный штаб, нет ничего удивительного, что сотни
людей, собиравшихся ясным, теплым весенним днем подняться в заоблачный
ресторан, внезапно изменили свои  планы. Пусть люди  не видят, но  они
чувствуют.
    И им, пусть даже никак  непричастным к происходящему, хватает  ума
не приближаться к Темным.
    Конечно, на мне облик Темного мага. Весь вопрос в том,  достаточно
ли подобной  маскировки?  Охранник сравнит  мой  облик с  вложенным  в
память списком, все сойдется, и он ощутит наличие Силы.
    Станет ли  он копать  глубже? Станет  ли проверять  профили  Силы,
выяснять, Темный я или Светлый, на какой ступени нахожусь?
    Пятьдесят на пятьдесят. С одной стороны, это необходимо. С другой,
всегда и всюду охранники пренебрегают подобным занятием. Разве что  им
нестерпимо скучно, или они едва-едва  приступили к работе и еще  полны
рвения.
    В конце концов, пятьдесят шансов из  ста - очень и очень много  по
сравнению с шансами спрятаться от Дневного Дозора на улицах города.
    Лифт остановился.  Я даже  додумать все  толком не  успел,  подъем
занял секунд двадцать.  Такую бы скорость,  да в обычных  многоэтажных
домах.
    - Приехали, - почти весело сказала женщина. Похоже, я был чуть  ли
не последним на  сегодня посетителем  Останкинской башни.  Я вышел  на
обзорную площадку.  Обычно здесь  полно  людей. Сразу  можно  отличить
только что поднявшихся от пробывших достаточно долго: по неуверенности
движений, смешной осторожности при подходе к круговому окну, по  тому,
как они блуждают вокруг вмонтированных в пол окон из броневого стекла,
носком ноги боязливо пробуя их на прочность.
    Сейчас я оценил общее количество посетителей в два десятка. Совсем
не было детей, и я почему-то ясно представил себе внезапные  истерики,
начинающиеся с  ними на  подступе к  башне, растерянных  и  обозленных
родителей. Дети чувствительнее к Темным.
    И те, кто был  на площадке, казались растерянными,  придавленными.
Их не  занимала ни  раскинувшаяся внизу  Москва, расцвеченная  огнями,
яркая, привычно-праздничная,  пусть  это пир  во  время чумы,  но  это
все-таки красивый пир.  Сейчас это  никого не  радовало. Дыхание  Тьмы
царило вокруг, невидимое даже для  меня, но ощутимое, давящее,  словно
угарный газ, у которого  нет ни вкуса, ни  цвета, ни запаха. Я  глянул
себе под ноги,  поймал тень и  шагнул в нее.  Охранник стоял рядом,  в
двух шагах,  на стеклянном  окне, врезанном  в пол.  Пялился на  меня,
приятельски, но  чуть  удивленно. Он  держался  в сумраке  не  слишком
уверенно, и я понял, что для охраны оперативного штаба отрядили далеко
не лучшие  силы. Крепкий,  молодой, в  строгом сером  костюме и  белой
рубашке, в  неярком галстуке  - банковский  работник, а  не  служитель
Тьмы.
    - Привет,  Антон, -  сказал  маг. На  миг  у меня  сбило  дыхание.
Неужели я настолько глуп? Чудовищно, нестерпимо наивен?
    И меня  ждали, заманивали,  кинули на  весы еще  одну пешку,  даже
привлекли ~ неведомо как, кого-то, давным-давно ушедшего в сумрак.
    - Зачем ты здесь?
    Сердце стукнуло и восстановило ритм. Все проще, гораздо проще.
    Убитый Темный маг был моим тезкой.
    - Кое-что заметил. Надо посоветоваться.
    Охранник нахмурился. Не та  манера говорить, вероятно. И  все-таки
он еще не понимал.
    - Антон, колись. А то не пропущу, сам знаешь.
    - Ты обязан пропустить, - наугад брякнул я. В нашем Дозоре  любой,
кто знал расположение оперативного штаба, мог туда прийти.
    - С чего  вдруг? -  он улыбался,  но правая  рука начала  движение
вниз.
    Жезл на его поясе был заряжен до отказа. Костяной жезл,  затейливо
вырезанный из  берцовой кости,  с  маленьким рубиновым  кристаллом  на
конце. Если даже я увернусь, закроюсь - такой выброс Силы  переполошит
всех Иных вокруг.
    Я поднял с пола свою тень и вошел на второй слой сумрака. Холод.
    Клубящийся туман, вернее, не туман, облака. Несущиеся над  землей,
влажные, тяжелые облака.  Здесь уже  не было  Останкинской башни,  мир
утратил последнее подобие человеческого. Я шагнул вперед - по облачной
вате, по набухающим каплям, по невидимой дорожке. Время замедлило  бег
- на самом  деле я падал,  но так медленно,  что это пока  не в  счет.
Высоко в небе, мутными пятнами  пробивая обданную завесу, светили  три
луны -  белая, желтая  и  кроваво-алая. Впереди  зародилась,  набухла,
ощетинилась иглами разрядов  молния, поползла  сквозь облака,  выжигая
ветвящийся канал.
    Я подошел к неясной тени, мучительно медленно тянущейся к поясу, к
жезлу. Перехватил руку - тяжелую,  неподатливую, холодную как лед.  Не
удержать. Надо вырываться обратно, на Первый слой сумрака, и  вступать
в схватку. С некоторыми шансами победить.
    Свет и Тьма, но я же не оперативник! Я никогда не рвался выйти  на
передний край! Оставьте мне ту работу, что я люблю и умею делать!
    Но и  Свет,  и  Тьма  молчали, как  молчат  они  всегда,  если  их
призываешь. И только насмешливый голос, который звучит порой в  каждой
душе, шепнул: "Никто не обещал тебе чистой работы".
    Я посмотрел под ноги.  Мои ступни были  уже сантиметров на  десять
ниже, чем у Темного  мага. Я падал,  я был лишен  всякой опоры в  этой
реальности, здесь не было никаких телебашен и никаких аналогов для нее
- не существует столь тонких скал и столь высоких деревьев.
    Как хочется иметь руки чистыми, сердце горячим, а голову холодной.
Но почему-то эти три фактора не уживаются вместе. Никогда. Волк,  коза
и капуста - где безумный перевозчик, что запихнет их в одну лодку?
    И  где  тот  волк,  что,  закусив  козой,  откажется   попробовать
лодочника?
    - Бог весть, -  сказал я. Голос завяз  в облаках. Я опустил  руку,
подхватывая  тень   Темного   мага,  вялую   тряпку,   размазанную   в
пространстве. Потянул тень вверх, набросил  на тело и впихнул  Темного
на второй уровень сумрака.
    Он  закричал,  когда  мир   вокруг  утратил  подобие   надежности.
Наверное, ему никогда не  доводилось погружаться глубже первого  слоя.
Энергию на эту экскурсию затрачивал я,  но вот сами ощущения были  ему
внове.
    Опершись на плечи Темного, я толкнул его вниз. А сам пополз вверх,
безжалостно топча согнутую спину.
    "Великие маги всегда поднимаются по чужим плечам"
    - Су-ука! Антон, сука!
    Темный даже не понял, кто  я такой. Не понял  до тех пор, пока  не
повернулся, уже лежа навзничь, служа опорой для моих ног, повернулся и
увидел мое лицо.  Здесь, на  втором слое  сумрака, грубая  маскировка,
конечно, не работала. Его глаза  расширились, он издал короткий  хрип,
взвыл, цепляясь за мою ногу.
    Но ведь он еще не понимает, что я делаю, зачем я это делаю.
    Я ударил его, несколько раз подряд, топча каблуками пальцы и лицо.
Все это нестрашно  для Иного,  но я  и не  пытался нанести  физические
повреждения. Ниже, ниже,  падай, смещайся, по  всем слоям  реальности,
сквозь человеческий мир и сумрак,  сквозь зыбкую ткань пространств.  У
меня нет  времени,  да  и  способностей нет,  чтобы  держать  с  тобой
полноценную дуэль,  по  всем законам  Дозоров,  по тем  правилам,  что
придуманы для юных Светлых,  с их верой в  Добро и Зло, в  нерушимость
догм, в неотвратимость расплаты.
    А когда  я  решил,  что  Темный  утоптан  достаточно  глубоко,  то
оттолкнулся от  распластанного  тела,  подпрыгнул  в  холодном  мокром
тумане и выдернул себя из сумрака.
    Сразу - в человеческий мир. Сразу - на обзорную площадку.
    Я возник на стеклянной плите, сидящий на корточках,  задыхающийся,
сдерживающий внезапный кашель,  мокрый с головы  до ног. Дождь  чужого
мира пах нашатырем и гарью.
    Легкий вздох  пронесся  вокруг  - люди  шарахались,  отступали  от
меня.
    - Все хорошо! -  прохрипел я. - Слышите?  Их глаза никак не  могли
согласиться. Стоявший  у  стены  человек в  форме,  охранник,  честный
служака телебашни, окаменел лицом и тянул из кобуры пистолет.
    - Это для  вашего блага,  - сказал  я, заходясь  в новом  приступе
кашля. - Вы поняли меня?
    Я позволил  Силе  вырваться и  коснуться  их разума.  Лица  начали
разглаживаться, успокаиваться. Люди медленно отворачивались, приникали
к окнам. Охранник застыл, оставив руку на расстегнутой кобуре.
    Только тогда я позволил себе посмотреть под ноги. И оцепенел.
    Темный был здесь. Темный кричал,  глаза его превратились в  черные
пятаки, распахнутые болью  и ужасом.  Он висел под  стеклом, висел  на
кончиках пальцев, завязших  в стекле, тело  раскачивалось как  маятник
под ударами  ветра, рукав  рубашки намок  от крови.  Жезл  по-прежнему
оставался на поясе: маг забыл о нем. Сейчас для него оставался  только
я, по  ту сторону  тройного бронированного  стекла, в  сухой,  теплой,
светлой скорлупе  обзорной площадки,  по ту  сторону Добра  и Зла.  Я,
Светлый маг, сидящий над ним и глядящий в обезумевшие от боли и страха
глаза.
    - А ты думал, мы всегда деремся честно? - спросил я.
    Почему-то мне казалось, что он  услышит, даже сквозь стекло и  рев
ветра. Встал  и  ударил каблуком  по  стеклу. Раз,  другой,  третий  -
неважно, что удар не дойдет до вросших в стекло пальцев.
    Темный маг  дернулся, рванул  рукой, уводя  ее от  приближающегося
каблука, непроизвольно, повинуясь  инстинктам, а не  разуму. Плоть  не
выдержала.
    На миг  стекло окрасилось  кровью, но  ее тут  же сорвало  ветром.
Остался лишь  силуэт  Темного  мага,  уменьшающийся,  кувыркающийся  в
потоке воздуха. Его  тащило куда-то  к бару  "Три поросенка",  модному
заведению у подножия башни.
    Невидимые  часы,  тикающие  в  моем  сознании,  щелкнули  и  разом
сократили оставшееся время наполовину.
    Я сошел  со  стекла, побрел  по  кругу, глядя  не  на людей  -  те
расступались сами,  а в  сумрак.  Нет, охраны  здесь больше  не  было.
Остается решить, где сам штаб.  Вверху, в служебных помещениях  башни,
среди аппаратуры? Не думаю. Скорее, в более комфортной обстановке.
    Еще один охранник стоял у лестницы, ведущей вниз, в рестораны. Мне
хватило одного взгляда,  чтобы понять: на  него уже воздействовали,  и
совсем недавно. Хорошо, хоть воздействовали весьма поверхностно.
    И очень хорошо, что вообще  сочли нужным воздействовать. Это  ведь
палка о двух концах.
    Охранник открыл рот, готовясь заорать.
    - Молчать! Пошли! - коротко велел я.
    Так и не произнеся ни слова, охранник двинулся за мной.
    Мы вошли в туалет -  маленький бесплатный аттракцион башни,  самый
высокий писсуар и пара унитазов в  Москве, не угодно ли оставить  свой
след среди облаков.  Я повел  ладонью - из  одной кабинки,  застегивая
штаны, выпорхнул прыщавый  подросток, мужчина у  писсуара крякнул,  но
прервался и с остекленевшими глазами побрел прочь.
    - Раздевайся, - велел я охраннику и стал стягивать мокрый свитер.


    Кобура  осталась  полурастегнутой,  "орел  пустыни"  куда   больше
старины "Макарова". Но  меня это  не особо  волновало. Главное,  форма
пришлась почти впору
    - Если ты услышишь выстрелы, - сказал я охраннику, - то спустишься
вниз и выполнишь свой долг. Понимаешь?
    Он кивнул.
    - Обращаю тебя к  Свету, - произнес я  формулу вербовки. -  Отринь
Тьму, защити Свет. Даю тебе взор отличать Добро от Зла. Даю тебе  веру
идти за Светом. Даю тебе отвагу сражаться с Тьмой.
    Когда-то я  думал,  что никогда  не  смогу использовать  право  на
привлечение волонтеров. Какая,  в подлинной Тьме,  может быть  свобода
выбора? Как можно ввязать человека в наши игры, если сами Дозоры  были
созданы в противовес этой практике?
    Сейчас я действовал  без колебаний.  Воспользовался той  лазейкой,
что оставили Темные, поручив охраннику охранять их штаб, ну, просто на
всякий случай, как держат в  квартире маленькую собачку, не  способную
кусать, но  умеющую тявкать.  И этот  поступок дал  мне право  качнуть
охранника в  другую сторону,  потащить за  собой. Ведь  он не  был  ни
добрым, ни  злым,  был самым  обычным  человеком, с  умеренно  любимой
женой, пожилыми родителями, которым он не забывал помогать,  маленькой
дочкой и почти  взрослым сыном  от первого брака,  слабенькой верой  в
Бога,  запутанными  моральными  принципами,  несколькими  стандартными
мечтами, - обычный хороший человек.
    Кусочек пушечного мяса между армиями Света и Тьмы.
    - Свет с тобой, - сказал я. И маленький, жалкий человечек  кивнул,
просветлев лицом. В глазах вспыхнуло обожание. Точно так же, несколько
часов назад,  он  смотрел на  Темного  мага, отдавшего  ему  небрежный
приказ и вручившего мою фотографию.
    Через минуту охранник,  в моей  мокрой и вонючей  одежде, стоял  у
лестницы. А я шел вниз, Пытаясь понять, что же собираюсь делать,  если
в штабе находится Завулон? Или другой маг его уровня?
    Тут моих способностей не хватит даже на секундную маскировку.
    Бронзовый Зал.  Я  вышел  из  дверей,  взглянул  на  этот  нелепый
кольцевой "вагон-ресторан". Кольцо, с установленными на нем столиками,
медленно вращалось.
    Почему-то я считал, что Темные  разместят свой штаб в Золотом  или
Серебряном зале. И был даже слегка удивлен открывшейся картиной.
    Официанты плыли, как снулые рыбины, разнося по столикам  спиртное,
которое, в  общем-то,  тут  запрещено.  Прямо  передо  мной  за  двумя
столиками были развернуты компьютерные терминалы, подключенные к  двум
мобильным телефонам. Тянуть кабели к бесчисленным коммуникациям  башни
не стали,  отметим,  значит,  штаб развернут  ненадолго.  Три  молодых
длинноволосых  парня  сосредоточенно  работали  -  пальцы  прыгают  по
клавиатуре, по экранам ползут строчки, в пепельницах дымятся сигареты.
Я никогда не видел Темных программистов, но это, конечно, были простые
операторы, а не системные администраторы. И они ничем не отличались от
любого нашего мага, усаженного в штабе за подключенный к сети ноутбук.
Может быть, даже выглядели пристойнее некоторых.
    - Сокольники накрыты полностью, - сказал один из парней. Негромко,
но  голос  прокатился  по  всему  ресторанному  кольцу,  и   официанты
вздрогнули, сбиваясь с шага.
    - Таганско-Краснопресненская линия  - под  контролем, -  отозвался
другой.  Парни  переглянулись  и  засмеялись.  Наверное,  у  них  было
маленькое соревнование:  кто  быстрее отрапортует  о  своих  участках.
Ловите меня, ловите!
    Я двинулся по ресторану, направляясь к бару. Не обращайте на  меня
внимания. Беспомощный человек-охранник, один из тех, кто был мимоходом
определен на роль  сторожевых шавок.  А вот  сейчас охранник  возжелал
выпить пива: у него полностью  пропало чувство ответственности Или  же
он решил проверить безопасность новых хозяев. Отправлен взвод в ночной
дозор приказом короля. Тарам-пампам, тара-ра-ра...
    Немолодая  женщина  за  пивной  стойкой  механическими  движениями
протирала кружки. Когда  я остановился, она  принялась молча  наливать
мне пиво.  В  ее  глазах  было  пусто  и  темно,  она  превратилась  в
марионетку, и короткую ослепительную вспышку ярости удалось подавить с
трудом. Нельзя. Нет прав  на эмоции. Я тоже  автомат. Куклы чувств  не
имеют.
    А потом я  увидел девушку,  сидящую на  высоком крутящемся  пуфике
напротив бара, и у меня вновь упало сердце.
    Как я мог не  подумать об этом?  Любой оперативный штаб  требуется
заявить  противнику.  В   любой  оперативный   штаб  будет   направлен
наблюдатель. Это часть Договора, это  одно из правил игры, выгодное  -
пусть выгода лишь кажущаяся обеим сторонам.  И в нашем штабе, если  он
развернут, сидит кто-то из Темных. Здесь сидела Тигренок.
    Вначале взгляд девушки скользнул по мне без всякого любопытства, и
я уж было решил, что все обойдется. Потом ее глаза вернулись.
    Она уже  видела человека-охранника,  облик  которого я  принял.  И
что-то не совпало в отложенных в память чертах. Вызвало тревогу. Миг -
и она  посмотрела на  меня сквозь  сумрак. Я  стоял, не  двигаясь,  не
пытаясь  укрыться.  Девушка  отвела  взгляд,  посмотрела  на  сидящего
напротив мага. Не слабого мага, я оценил его возраст примерно в  сотню
лет, а  уровень силы  -  не меньше,  чем  третий. Не  слабого,  просто
самодовольного.
    - Все равно ваши действия  являются провокацией, - ровным  голосом
сказала она. - Дневной Дозор уверен, что Дикарь - это не Антон.
    - А кто же тогда?
    - Неизвестный  нам, неполноценный  Светлый маг.  Светлый,  который
контролируется Темными.
    -  Зачем,  девочка?  -  искренне  удивился  маг.  -  Объясни  мне,
пожалуйста. Зачем нам губить своих, пусть не самых ценных.
    - "Не  самых ценных"  - ключевая  фраза, -  меланхолично  сообщила
Тигренок.
    - Допустим.  Будь у  нас возможность  уничтожить главу  московских
Светлых, но он,  как всегда,  вне подозрений. А  потерять два  десятка
своих ради одного единственного Светлого средней руки? Несерьезно. Или
ты держишь нас за дураков?
    - Я держу вас  за умных. Пожалуй, более  умных, чем я, -  Тигренок
улыбнулась нехорошей улыбкой.  - Но я  всего лишь оперативник.  Выводы
будут делать другие, и они их сделают, не сомневайтесь.
    - Мы же  не требуем немедленной  казни! - Темный  улыбнулся. -  Мы
даже   сейчас    не    исключаем   возможность    ошибки.    Трибунал,
квалифицированное и беспристрастное разбирательство, справедливость  -
вот все, чего мы хотим!
    - А ведь очень странно, что  ваш глава, используя Плеть Шааба,  не
смог зацепить  Антона. -  Девушка  качнула пальцем  полупустую  кружку
пива.  -  Удивительно.  Его  любимое  оружие,  которым  он  владеет  в
совершенстве сотни лет. Словно Дневному Дозору сам факт поимки  Антона
не интересен.
    - Милая  девочка,  - Темный  маг  наклонился через  столик,  -  вы
непоследовательны!  Не  стоит  обвинять  нас  сразу  в  том,  что   мы
преследуем невинного, законопослушного  Светлого, и в  том, что мы  не
пытаемся его поймать!
    - Почему же?
    - Такой  мелкий садизм.  - Маг  захихикал. -  Я получаю  искреннее
удовольствие от беседы,  неужели вы считаете  нас бандой  свихнувшихся
кровожадных психопатов?
    - Нет, мы считаем вас бандой хитрых мерзавцев.
    - Давай начнем сравнивать наши  методы, - Темный, похоже,  оседлал
любимого  конька. - Давай   сравнивать  урон   от  действия   Дозоров,
нанесенный простым людям, нашей кормовой базе.
    - Это для вас люди - корм.
    - А  для вас?  Или  Светлые теперь  происходят  от Светлых,  а  не
выдергиваются из толпы?
    - Для нас люди - корни. Наши корни.
    - Пусть будут корни. Зачем спорить из-за слов? Но тогда это и наши
корни, девочка. И они посылают нам все больше соков, не буду скрывать,
в этом нет тайны.
    - Нас тоже не становится меньше. И в этом тайны нет.
    - Конечно.  Бурное  время,  стрессы,  нагрузки  -  люди  живут  на
пределе, а с него легко сорваться.  Хоть в чем-то мы пришли к  единому
выводу! - Маг захихикал.
    - Пришли,  - согласилась  Тигренок. В  мою сторону  она больше  не
смотрела, разговор ушел в вечную, неразрешимую тему, где ломали  копья
и головы философы обеих сторон, не то что два скучающих мага, Темный и
Светлый. Я понял, что все необходимое для меня Тигренок уже  сообщила.
Или же  все,  что  считала  возможным сказать.  Я  взял  кружку  пива,
поставленную передо  мной.  Выпил в  несколько  размеренных,  глубоких
глотков. Пить и впрямь хотелось. Охота притворна?
    Да. И это я  понял давно. Главное, что  я должен был узнать,  наши
это тоже понимают. Дикарь не пойман?
    Разумеется. Иначе со мной уже вышли бы на связь. По телефону,  или
ментально, для  шефа  это  труда  не  составит.  Убийца  был  бы  сдан
Трибуналу,  Светлана   не   разрывалась  между   желанием   помочь   и
необходимостью не ввязываться в драку, а  я смог бы посмеяться в  лицо
Завулону.
    Ну как,  как  возможно  найти  в  огромном  городе  человека,  чьи
способности проявляются спонтанно? Вспыхнут - и погаснут. От  убийства
до убийства, от одной напрасной победы  над Злом до другой? Если он  и
впрямь известен Темным это тайна самого высшего звена руководства.
    И никак  не этих  Темных,  играющих в  бирюльки. Я  с  отвращением
оглянулся.
    Это же несерьезно!
    Охранник, которого я так легко убил. Маг третьей ступени,  который
с  азартом  пикируется  с  нашей  наблюдательницей  и  не  смотрит  по
сторонам. Эти юнцы за терминалами, кричащие в полный голос: -  Цветной
бульвар проверен!  Полежаевская  под контролем!  Да,  это  оперативный
штаб. Такой же нелепый и не квалифицированный, как и неопытные Темные,
охотящиеся на меня по городу. Да, сеть наброшена, но никого не волнует
количество дырок в  ней. Чем больше  я буду вырываться  из облав,  чем
сильнее трепыхаться, тем лучше для  Тьмы. По большому счету,  конечно.
Светлана не выдержит. Сорвется. Попытается помочь, почувствовав в себе
рождение настоящей Силы. Никто из наших не сможет ее удержать - прямо.
И с ней покончат. - Волгоградский проспект.
    Я же  их  всех сейчас  могу  перерезать и  перестрелять!  Всех  до
единого! Это отбросы Тьмы, неудачники, лохи, либо лишенные перспектив,
либо имеющие слишком много недостатков. Их Темным не просто не жаль  -
они мешают, путаются  под ногами.  Дневной Дозор -  не богадельня,  на
которую мы иногда похожи. Дневной Дозор избавляется от лишних,  причем
обычно нашими руками. Выигрывая себе на этом козыри, право на ответные
действия, на изменение баланса.
    И та сумрачная фигура,  что указала мне  на Останкинскую башню,  -
порождение Тьмы. Перестраховка, вдруг не догадаюсь, куда идти воевать.

    А  настоящие   действия   координирует   один-единственный   Иной.
Завулон.
    Никакой злобы ко  мне у  него и в  помине нет,  конечно же.  Зачем
такие сложные и  вредные эмоции  в серьезной партии?  Он подобных  мне
пачками ел на завтрак,  сдвигал с игровой доски  и обменивал на  своих
пешек.
    Когда он сочтет, что партия сыграна, что надо разыгрывать финал?
    - Огонька  не будет?  - спросил  я, отставляя  кружку и  подцепляя
валяющуюся на  стойке  пачку сигарет.  Кто-то  ее забыл,  может  быть,
убежавший в беспамятстве посетитель ресторана, может быть, Темный.
    У Тигренка нехорошо вспыхнули глаза, она напряглась. Я понял,  что
еще миг и  волшебница пойдет в  боевую трансформацию. Она,  наверняка,
тоже оценила силы противника  и имела серьезные  надежды на успех.  Но
этого не понадобилось.
    Темный маг,  старый маг  третьего  уровня, небрежно  протянул  мне
зажигалку. "Ронсон"  мелодично  щелкнул, выпуская  язычок  пламени,  а
Темный продолжил:
    -  Все  ваши  постоянные  обвинения  Тьме  -  в  двойной  игре,  в
коварстве, в провокациях - имеют одну цель. Замаскировать  собственную
нежизнеспособность. Непонимание мира, его законов. Непонимание  людей,
в конце  концов! Стоит  лишь  признать, что  прогноз со  стороны  Тьмы
гораздо точнее, а  следование естественным  позывам человеческой  души
приводит ее на нашу сторону, - и что станется с вашей моралью? С вашей
жизненной философией? А?
    Я прикурил, вежливо кивнул и пошел к лестнице. Тигренок растерянно
глядела мне вслед. Ну пойми же, догадайся сама, почему ухожу. Все, что
я мог тут узнать, я уже узнал. Точнее - почти все.
    Склонившись над  коротко  стриженным  очкариком,  влипшим  в  свой
ноутбук, я деловито спросил:
    - Какие районы закроем последними?
    - Ботанический, ВДНХ, - не поднимая глаз, ответил тот.
    Курсор скользил по экрану, Темный отдавал приказания,  наслаждался
властью, передвигал  по карте  Москвы алые  точечки. Оторвать  его  от
процесса было бы труднее, чем от любимой девушки. Они ведь тоже  умеют
любить.
    - Спасибо, -  сказал я  и опустил непотушенную  сигарету в  полную
пепельницу. - Очень помог.
    - Фигня, - не оглядываясь, отмахнулся оператор.
    Высунув язык,  он подцеплял  на  карте очередную  точку:  рядового
Темного, вышедшего  на облаву.  Чему ты  радуешься, дурачок,  те,  кто
правит бал, на твоей карте никогда не покажутся. Играл бы в  солдатики
лучше, с тем же самым упоением властью.
    Я скользнул  на винтовую  лестницу. Та  ярость, с  которой я  ехал
сюда, убивать и, скорее всего, быть убитым, - исчезла. Наверное, так в
какой-то момент  боя солдатом  овладевает ледяное  спокойствие. Так  у
хирурга перестают  дрожать руки,  когда  больной начинает  умирать  на
операционном столе. Какие варианты  ты предусматривал, Завулон? Что  я
начну биться в сетях  облавы, и на эти  трепыхания слетятся Светлые  и
Темные, все, и особенно - Светлана? Проехали.
    Что я сдамся или буду  пойман, и начнется неторопливый,  затяжной,
выматывающий процесс, который кончится  безумной вспышкой Светланы  на
Трибунале? Проехали.
    Что   я   начну   схватку   со   всем   оперативным   штабом    из
магов-неудачников, перебью их,  но окажусь в  западне на высоте  трети
километра, а Светлана бросится к башне. Проехали.
    Что я пройду по штабу, выясню, что о Дикаре здесь никто и ничто не
знает, и постараюсь потянуть время? Возможно.
    Кольцо сжимается,  я знаю.  Оно закрылось  по окраинам,  по  МКАД,
потом началось  рассечение города  на районы,  отсекание  транспортных
магистралей.  Сейчас   еще   не  поздно  побегать  по  ближайшим,   не
простреливаемым окрестностям,  найти укрытие,  попробовать  затаиться:
ведь единственный совет,  что мог  дать мне шеф,  - держаться,  тянуть
время, пока Ночной Дозор мечется и ищет Дикаря.
    Ты ведь не случайно выдавливаешь  меня в тот район, где  произошла
наша маленькая зимняя потасовка. Верно? Я не могу не вспомнить о  ней,
значит, так или иначе буду действовать под влиянием воспоминаний.
    Обзорная была уже пуста.  Совсем. Последние посетители сбежали,  и
персонала не  было  -  только рекрутированный  мной  человек  стоял  у
лестницы, сжимая в руке пистолет, горящими глазами глядя вниз.
    - Переодеваемся снова, - велел я. - Прими благодарность от  Света.
Потом забудешь все, о чем  мы говорили. Пойдешь домой. Будешь  помнить
только то, что день был обычный, как вчера. Никаких происшествий.
    -  Никаких  происшествий!  -   с  готовностью  выпалил   охранник,
выбираясь из моей одежды.
    Людей так легко повернуть к Свету или Тьме, но наиболее всего  они
счастливы, когда им позволяют быть самими собой.


    Глава 6

    Выйдя из башни,  я остановился, засунул  руки в карманы.  Постоял,
глядя на  бьющие  в  небо  лучи  прожекторов,  на  освещенную  будочку
пропускного пункта.
    Только две вещи я не понимал  в той игре, что вели сейчас  Дозоры,
точнее руководство Дозоров.  Ушедший в сумрак  - кто он  был, на  чьей
стороне? Предупреждал меня или запугивал? Мальчик Егор - случайна  или
нет наша встреча? Если  не случайна -  то что в  ней, узел судьбы  или
очередной ход Завулона?
    Про сумеречных обитателей я  не знал почти  ничего. Может быть,  и
сам Гесер не знал. А вот о Егоре можно подумать.
    Он - несданная карта в игре. Пусть даже шестерка, но козырная, как
все мы. А мелкие козыри тоже бывают нужны. Егор уже побывал в  сумраке
- первый раз, пытаясь увидеть  меня, вторично - спасаясь от  вампирши.
Нехороший расклад, если  честно. Оба раза  его вел страх,  и, что  там
говорить, его будущее  почти предрешено.  Он может  еще несколько  лет
продержаться на грани между  человеком и Иным, но  дорога ведет его  в
Темные. Правде лучше смотреть  в глаза. Скорее всего  он Темный. И  не
играет никакой роли, что покамест  Егор - обычный, хороший  мальчишка.
Если я  выживу,  мне  еще  предстоит  при  встрече  требовать  у  него
документы или предъявлять свои.
    Скорее всего, Завулон может на него воздействовать. Направить в ту
же точку,  где  нахожусь  и  я.  Это  подводит  к  мысли,  что  и  мое
месторасположение он прекрасно чувствует. Но к этому я готов.
    Вот только был ли смысл в нашей "случайной" встрече?
    Учитывая сказанное  оператором: район  ВДНХ пока  не  прочесывают,
был. Мной  могла  овладеть  шальная  мысль  использовать  мальчишку  -
затаиться у него дома или послать за помощью. Я мог направиться к  его
дому. Верно?
    Слишком сложно.  Чрезмерно.  Меня  легко взять  и  так.  Что-то  я
упускаю, что-то самое главное.
    Я шел к дороге, уже не оглядываясь на башню, вместившую на сегодня
бутафорский   штаб   Темных,   почти   забыв   об   изувеченном   теле
мага-охранника, валяющемся сейчас где-то у  ее подножья. Чего от  меня
хотят? Чего? Начнем с этого.
    Послужить приманкой.  Попасться  Дневному  Дозору. Да  еще  и  так
попасться, чтобы сомнений  в вине  не оставалось;  и это,  фактически,
произошло.
    А дальше - не выдержит Светлана. Мы можем защитить и ее саму, и ее
родных. Мы лишь не в силах вмешаться в ее собственные решения. И  если
она начнет спасать  меня, выдергивать из  подземелий Дневного  Дозора,
отбивать на Трибунале, ее уничтожат, быстро и без колебаний. Вся  игра
построена ради ее неверного хода. Вся игра была затеяна  давным-давно,
когда Темный маг Завулон увидел в будущем появление Великой Волшебницы
и ту роль, которую предстоит сыграть мне. И были заготовлены  ловушки.
Первая провалилась. Вторая  уже раскрыла хищную  пасть. Возможно,  что
впереди еще и третья.
    Но при чем  тут паренек,  пока не  способный проявлять  магические
способности?
    Я остановился. Он ведь Темный, не так ли?
    Кто у нас убивает Темных? Слабых, неумелых, не желающих  развивать
себя?
    Еще один навешенный на меня труп, но какой смысл?
    Не знаю. Но то, что мальчишка  обречен и что встреча в метро  была
не случайной,  я  знал абсолютно  ясно.  Ко  мне то  ли  опять  пришло
предвидение, то ли очередной фрагмент головоломки встал на  отведенное
место. Егор погибнет.
    Я вспомнил,  как  он  смотрел на  меня  на  перроне,  насупившись,
одновременно желая  и спросить  что-то, и  обругать, в  очередной  раз
выкрикнуть ту правду о  Дозорах, которая пришла  к нему слишком  рано.
Как повернулся  и побежал  к поезду.  "Вас ведь  защитят? Ваш  Дозор?"
"Попробует".
    Конечно, попробует. Будет  до последнего искать  Дикаря. Вот он  и
ответ!
    Я остановился, сжимая голову ладонями. Свет и Тьма, как же я глуп!
Как непроходимо наивен!
    Пока  Дикарь  жив,  капкан  не  захлопнут.  Мало  выдать  меня  за
психопата-охотника, за браконьера от  Светлых. Важно еще и  уничтожить
настоящего Дикаря. Темные, или, по  крайней мере, Завулон, знают,  кто
он. Более того - умеют им управлять. Подбрасывают добычу, тех, от кого
не  видят  особого  прока.  Сейчас   у  Дикаря  не  просто   очередное
героическое сражение  с Тьмой:  он с  головой ушел  в схватку.  Темные
валятся на  него  со  всех сторон:  вначале  женщина-оборотень,  потом
Темный маг в ресторане, сейчас  - мальчик. Наверное, ему кажется,  что
мир сошел с ума, что  близится Апокалипсис, что силы Тьмы  захватывают
мир. Не хотел бы я оказаться на его месте.
    Женщина-оборотень была  необходима, чтобы  заявить нам  протест  и
продемонстрировать, кто под ударом.
    Темный маг  -  чтобы обложить  меня  полностью и  иметь  право  на
формальное обвинение и арест.
    Мальчик - чтобы наконец-то уничтожить сыгравшего свою роль Дикаря.
Вмешаться в последний момент, взять над трупом, убить, пресекая  побег
и со противление:  он же  не понимает, что  мы воюем  по правилам,  он
никогда не  сдастся, не  отреагирует  на приказ  неведомого  "Дневного
Дозора".
    После смерти  Дикаря у  меня не  останется никакого  выхода.  Либо
соглашаться на выверт памяти,  либо уходить в  сумрак. В любом  случае
Светлана сорвется. Я поежился.
    Холодно.  Все-таки  холодно.  Мне  показалось,  что  зима   умерла
насовсем, только показалось.
    Вскинув руку, я  остановил первую же  машину. Заглянул водителю  в
глаза и приказал:
    - Поехали.
    Импульс был  достаточно  силен,  он даже  не  спросил,  куда  надо
ехать.

    Мир близился к концу.
    Что-то  сдвинулось,   стронулось,   шевельнулись   древние   тени,
прозвучали глухие  слова забытых  языков,  дрожь сотрясла  землю.  Над
миром всходила Тьма.
    Максим стоял на балконе, курил, краем уха слыша ворчание Лены. Оно
не прекращалось вот уже несколько часов, с того мига, когда  спасенная
девушка выскочила из машины  у метро. Максим услышал  о себе все,  что
только мог  представить, и  немножко того,  что представить  был не  в
состоянии.
    То, что он дурак  и бабник, готовый  подставляться под пули  из-за
смазливой мордочки и длинных ног,  Максим воспринял спокойно. То,  что
он наглец и сволочь, кокетничающий при жене с затасканной и некрасивой
проституткой, -  было  чуть  оригинальнее. Особенно  учитывая,  что  с
неожиданной пассажиркой он обменялся лишь парой слов.
    Теперь  в  ход   пошла  полная   чушь.  Вспоминались   неожиданные
командировки, те  два  случая,  когда  он  заявлялся  домой  пьяным...
действительно  пьяным.   Делались  предположения   о  количестве   его
любовниц, о непроходимой тупости  и мягкотелости, мешающих  служебному
росту и хоть мало-мальски приличной жизни.
    Максим покосился через плечо. Лена ведь даже не накручивала  себя,
что странно. Сидела  на кожаном диване  перед здоровенным  телевизором
"Панасоник" и  говорила, говорила  почти искренне.  Она и  впрямь  так
думает?
    Что у него толпа  любовниц? Что он  спас незнакомую девушку  из-за
красивой фигурки, а не из-за свистящих в воздухе пуль? Что они  плохо,
бедно  живут?  Они,  купившие  три  года  назад  прекрасную  квартиру,
обставившие ее как игрушку, на Рождество ездившие во Францию?
    Голос  жены  был  уверенный.  Голос  был  обвиняющий.  Голос   был
страдающий.
    Максим щелчком  отправил сигарету  вниз. Посмотрел  в ночь.  Тьма,
Тьма надвигается.
    Он  убил  -  там,   в  туалете.  Темного   мага.  Одно  из   самых
отвратительных порождений вселенского Зла.  Человека, несущего в  себе
злобу и страх. Выкачивающего из окружающих энергию, подминающего чужие
души, превращающего белое  в черное, любовь  в ненависть. Как  обычно,
один на один с целым миром.
    Вот  только   раньше  такого   не   случалось.  Два   дня   подряд
наталкиваться на эти  дьявольские отродья: либо  они вылезли из  своих
зловонных нор, либо его зрение становится лучше. Вот и сейчас.
    Максим смотрел с высоты десятого этажа  и видел не ночной город  в
россыпи огней. Это -  для других. Для людей  слепых и беспомощных.  Он
видел сгусток  Тьмы,  болтающийся  над  землей.  Невысоко,  на  уровне
десятого  -  двенадцатого  этажа,  пожалуй.  Максим  видел   очередное
порождение Тьмы. Как всегда. Как  обычно. Но почему так часто,  почему
подряд?  Уже  третий!  Третий  за  сутки!  Тьма  мерцала,  колебалась,
двигалась. Тьма жила. А за спиной Лена усталым, несчастным,  обиженным
голосом перечисляла  его грехи.  Встала,  подошла к  балконной  двери,
словно сомневаясь, что Максим слышит. Хорошо, пусть так. Хоть детей не
разбудит, если, конечно, они спят. Почему-то Максим сомневался.
    Если бы  он  действительно верил  в  Бога. По-настоящему.  Но  той
слабой веры, что  согревала Максима после  каждой акции очищения,  уже
почти не осталось. Не может быть Бога в мире, где процветает Зло.
    Но если бы он был или хотя бы в душе Максима оставалась  настоящая
вера. Он  упал бы  сейчас  на колени,  на грязный,  крошащийся  бетон,
вскинул руки  к сумрачному,  ночному  небу, к  небу, где  даже  звезды
горели тихо и печально. И закричал  бы: "За что? За что, Господи?  Это
выше моих сил, выше меня! Сними с меня этот груз, прошу тебя, сними! Я
не тот, кто нужен! Я слаб".
    Кричи - не  кричи. Не  он возложил  на себя  этот груз.  Не ему  и
снимать. Пылает,  разгорается впереди  черный огонек.  Новое  щупальце
Тьмы.
    - Лена, извини - он отстранил  жену, шагнул в комнату. - Мне  надо
уехать.
    Она замолчала на полуслове, и в глазах, где только что стояло лишь
раздражение и обида, мелькнул испуг.
    -  Я  вернусь,  -  он  быстро  пошел  к  двери,  надеясь  избежать
вопросов.
    - Максим! Максим, подожди!
    Переход от ругани к мольбе был молниеносным. Лена кинулась  вслед,
схватила за руку, заглянула в лицо - жалко, заискивающе.
    - Ну прости, прости  меня, я так  испугалась! Прости, я  глупостей
наговорила, Максим!
    Он  смотрел   на   жену,   мгновенно   утратившую   агрессивность,
капитулировавшую, готовую  на все,  лишь  бы он,  глупый,  развратный,
подлый, не вышел из  квартиры. Неужели что-то появилось  в его лице  -
что-то, испугавшее Лену  сильнее, чем бандитская  разборка, в  которую
они встряли?
    - Не пущу! Не пущу тебя никуда! На ночь глядя! ..
    - Со мной  ничего не случится,  - мягко сказал  Максим. - И  тише,
дети проснутся. Я скоро вернусь.
    - Не думаешь о себе, так подумай о детях! Обо мне подумай! -  Лена
молниеносно сменила тактику. - А  если номер машины запомнили? А  если
сейчас явятся: ту стерву искать? Что мне делать?
    - Никто не явится,  - Максим почему-то знал,  что это правда. -  А
если вдруг  - дверь  крепкая. Кому  звонить -  ты тоже  знаешь.  Лена,
пропусти.
    Жена застыла поперек дверей, распростерши руки, запрокинув голову,
почему-то зажмурившись, будто ожидая, что он сейчас ударит.
    Максим осторожно поцеловал ее в щеку и отодвинул с дороги. Вышел в
прихожую, сопровождаемый совсем  уж растерянным  взглядом. Из  комнаты
дочери слышалась  неприятная, тяжелая  музыка  - не  спит,  магнитофон
включила, лишь чтобы заглушить их злые голоса, голос Лены.
    - Не надо! -  умоляюще прошептала жена  вслед. Он накинул  куртку,
мимолетно проверив, все ли на месте во внутреннем кармане.
    - Ты о нас совсем не думаешь! - будто по инерции, уже ни на что не
надеясь, сдавленно  выкрикнула Лена.  Музыка  в комнате  дочери  стала
громче.
    - А вот это неправда, - спокойно сказал Максим. - Как раз о вас  я
и думаю. Берегу.
    Он спустился на один пролет,  не хотелось ждать лифта, прежде  чем
его догнал выкрик  жены, неожиданный:  она не любила  выносить сор  из
избы и никогда не ругалась в подъезде.
    - Лучше бы ты любил, чем берег!
    Максим пожал плечами и ускорил шаг.

    Вот здесь я стоял, зимой.
    Все было так же,  глухая подворотня, шум  машин за спиной,  слабый
свет фонарей. Только холоднее гораздо. И все казалось простым и ясным,
как для молоденького  американского полицейского,  вышедшего в  первое
патрулирование.
    Охранять закон. Преследовать Зло. Защищать невиновных.
    Как было бы  здорово, оставайся все  и всегда таким  же простым  и
ясным, как в двенадцать или двадцать лет. Если бы в мире и впрямь было
лишь  два  цвета:  черный  и   белый.  Вот  только  самый  честный   и
простодушный полицейский,  воспитанный  на  громких  звездно-полосатых
идеалах, рано или поздно поймет: на улицах есть не только Тьма и Свет.
Есть еще  договоренности, уступки,  соглашения. Информаторы,  ловушки,
провокации. Рано или поздно  приходится сдавать своих, подбрасывать  в
чужие карманы пакетики с героином, бить по почкам, аккуратно, чтобы не
оставалось следов.
    И  все -  ради  тех,  самых  простых,   правил.  Охранять   закон.
Преследовать Зло. Защищать невиновных. Мне тоже пришлось это понять. Я
прошел  по  узкой  кирпичной  кишке,  поддел  ногой  обрывок   газеты,
валявшийся у стены. Вот здесь истлел несчастный вампир.  Действительно
несчастный, виновный лишь  в том,  что позволил себе  влюбиться. Не  в
вампиршу, не в человека, а в жертву, в пищу.
    Вот здесь  я  плеснул из  чекушки  водкой, обжигая  лицо  женщины,
которую мы же, Ночной Дозор, отдали на пропитание вампирам.
    Как они. Темные, любят говорить: "Свобода"! Как часто мы объясняем
себе самим, что у свободы есть границы.
    И все  это,  наверное,  абсолютно  правильно.  Для  тех  Темных  и
Светлых, что просто живут среди людей, превосходя их по  возможностям,
но ничем не  отличаясь по стремлениям.  Для тех, кто  выбрал жизнь  по
правилам, а не противостояние.
    Но стоит лишь выйти  на рубеж, тот незримый  рубеж, где стоим  мы,
дозорные, разделяя Тьму и Свет...
    Это война. А война  преступна всегда. Всегда,  во все времена..  в
ней будет  место не  только  героизму и  самопожертвованию, но  еще  и
предательству, подлости, ударам в спину. Иначе просто нельзя  воевать.
Иначе - ты заранее проиграл.
    Да что же это такое, в конце концов! За что стоит драться, за  что
вправе я  драться, когда  стою на  рубеже, посредине,  между Светом  и
Тьмой? У меня соседи - вампиры! Они никогда, во всяком случае.  Костя,
- никогда не убивали.  Они приличные люди с  точки зрения людей.  Если
смотреть по их деяниям - они куда честнее шефа или Ольги.
    Где же грань? Где  оправдание? Где прощение? Я  не знаю ответа.  Я
ничего не в силах сказать, даже  себе самому. Я уже плыву по  инерции,
на старых убеждениях и догмах. Как могут они сражаться постоянно,  мои
товарищи, оперативники Дозора? Какие объяснения дают своим  поступкам?
Тоже не знаю. Но их  решения мне не помогут.  Тут каждый сам за  себя,
как в громких лозунгах Темных.
    И самое неприятное:  я чувствовал,  что, если не  пойму, не  смогу
нащупать этот рубеж, я обречен. И не только я один. Погибнет Светлана.
Ввяжется в безнадежную  попытку спасти  ее шеф.  Рухнет вся  структура
московского Дозора.  "Оттого, что  в кузнице  не было  гвоздя". Я  еще
постоял, опираясь рукой  о грязную кирпичную  стену. Вспоминал,  кусая
губы, пытаясь найти ответ. Не было его. Значит - судьба.
    Пройдя уютным, тихим двором, я вышел к "дому на ножках". Советский
небоскреб   вызывал    какое-то    подспудное    уныние,    совершенно
неоправданное, но  яркое. Похожее  чувство я  иногда испытывал,  когда
проезжал  в  поезде  мимо  заброшенных  деревень  или  полуразрушенных
элеваторов. Неуместность, слишком сильный замах, кончившийся ударом по
воздуху.
    - Завулон, - сказал я, - если ты слышишь...
    Тишина, обычная тишина  позднего московского вечера  - рев  машин,
кое-где музыка из окон, и безлюдье.
    - Ты все равно не  мог рассчитать все, -  произнес я в пустоту.  -
Никак не мог. Всегда есть развилки реальности. Будущее не  определено.
Ты это знаешь. И я тоже знаю.
    Я пошел  через  дорогу, не  оглядываясь  по сторонам,  не  обращая
внимания на машины. Я ведь на задании, верно? Сфера отстранения!
    Звякнул,  застывая  на  рельсах,  трамвай.  Машины  сбавили   ход,
объезжая пустоту, в центре которой был я. Все перестало существовать -
только здание,  на  крыше  которого  мы вели  бой  три  месяца  назад,
темнота, проблески энергии, невидимой человеческим взором.
    И эта мощь, которую дано узреть немногим, нарастала.
    Здесь был  центр тайфуна,  я  не ошибся.  Меня вели  именно  сюда?
Прекрасно. Я  пришел.  Завулон,  ты  все-таки  помнишь  то  маленькое,
постыдное поражение.  Не можешь  не помнить,  как получил  пощечину  в
присутствие своих же рабов.
    Помимо всех высоких целей - я понимаю, что для него они высоки,  -
в нем кипит  еще одно  желание, бывшее  когда-то простой  человеческой
слабостью,  а   ныне   неизмеримо   усиленное   сумраком.   Отомстить.
Расквитаться.
    Переиграть бой заново. Помахать кулаками после драки.
    Во всех вас,  великих магах, и  Светлых и Темных,  есть эта  черта
пресыщенность обычной  схваткой, стремление  победить изящно.  Унизить
противника.  Вам  скучны  простые  победы,  они  в  прошлом.   Великое
противостояние выродилось  в  бесконечную шахматную  партию.  Как  для
Гесера, великого Светлого  мага, что с  таким удовольствием  издевался
над Завулоном, приняв чужой облик.
    Для меня противостояние еще не стало  игрой. Может быть, в этом  и
скрыт  мой   шанс.  Я   достал  из   кобуры  пистолет,   снял  его   с
предохранителя. Вдохнул глубоко-глубоко, будто готовясь нырнуть. Пора.

    Максим чувствовал, что в этот раз все решится быстро.
    Не будет ночного  бдения в  засаде. Долгого  выслеживания тоже  не
будет. Озарение в этот раз пришло слишком яркое, и не только  ощущение
чужого, враждебного присутствия, а еще и четкая наводка на цель.
    Он  доехал   до  перекрестка   улицы  Галушкина   и   Ярославской,
остановился во дворе многоэтажного здания. Посмотрел на тлеющий черный
огонек, медленно перемещающийся внутри здания.
    Темный маг - там. Максим уже воспринимал его реально, почти зримо.
Мужчина. Слабые способности. Не оборотень, не вампир, не инкуб. Именно
Темный маг.  Учитывая невысокую  силу, проблем  не будет.  Проблема  в
другом.
    Максим  мог  только  надеяться  и  молиться,  что  это  не   будет
происходить так  часто.  День за  днем  уничтожать порождения  Тьмы  -
тяжело не только физически. Есть еще и тот, самый страшный миг,  когда
кинжал пронзает сердце врага. Миг, когда все вокруг начинает  дрожать,
балансировать, краски тускнут, звуки  мерк нут, движения  замедляются.
Что  он  сделает,   если  однажды   ошибется?  Если   не  врага   рода
человеческого ликвидирует, а убьет обычного человека? Он не знал.
    Но ведь нет выхода, раз только  он в целом мире способен  отличить
Темных от  простых людей.  Если только  в его  руки вложено  -  Богом,
судьбой, случаем, оружие.
    Максим достал  деревянный кинжал.  Посмотрел на  игрушку с  легкой
тоской и смятением. Не он выстругивал когда-то этот кинжал, не он  дал
ему громкое звучное имя "мизерикорд".
    Им было тогда  по двенадцать  лет, ему  и Петьке,  его лучшему  и,
пожалуй, единственному в детстве, да что уж скрывать, единственному  в
жизни, другу.  Они  играли  в  какие-то  рыцарские  баталии,  недолго,
правда,  в   их  детстве   было  много   развлечений  и   без   всяких
компьютеров-дискотек. Играли всем  двором, одно-единственное  недолгое
лето, выстругивая мечи и  кинжалы, рубясь вроде бы  в полную силу,  но
осторожно. Хватало ума понять, что и деревяшкой можно выбить зубы  или
порезаться до крови. Странное дело, с Петькой они всегда оказывались в
разных лагерях. Может быть, потому, что  тот был чуть младше и  Максим
слегка стеснялся юного друга, глядящего на него восторженными  глазами
и ходящего следом молчаливым влюбленным  хвостиком. И это было  совсем
обыденно, когда  в  очередной  баталии  Максим  выбил  из  рук  Петьки
деревянный меч - тот ведь почти не отбивался от него - и закричал: "Ты
пленен!"
    Только потом случилось что-то странное. Петька молча протянул  ему
этот кинжал и  сказал, что  доблестный рыцарь должен  покончить с  его
жизнью этим "мизерикордом",  а не  унижать пленением.  Это была  игра,
конечно же,  игра, вот  только  что-то дрогнуло  в Максиме,  когда  он
ударил, изобразил удар деревянным кинжалом. И был нестерпимо  короткий
миг, когда  Петька смотрел  то на  его руку,  остановившую  игрушечное
оружие у замызганной  белой футболки, то  ему в глаза.  А потом  вдруг
буркнул: "Оставь, это тебе трофей будет".
    Максим принял деревянный кинжал с удовольствием, без колебаний.  И
как трофей, и  как подарок.  Вот только  почему-то никогда  не брал  с
собой  в  игру.  Хранил   дома,  старался  забыть,  словно   стеснялся
неожиданного подарка  и  собственной  слюнявости.  Но  помнил,  всегда
помнил. И даже когда вырос, женился, когда стал подрастать собственный
ребенок, -  не забыл.  Игрушечное оружие  валялось вместе  с  детскими
фотоальбомами, конвертиками с  прядками волос, прочей  сентиментальной
ерундой. До того дня, когда Максим впервые почувствовал присутствие  в
мире Тьмы.
    Тогда деревянный кинжал  будто позвал его.  И обернулся  подлинным
оружием, беспощадным, безжалостным, непобедимым.
    А Петьки уже нет. Их развела юность: разница в один год велика для
детей, но для подростков это настоящая пропасть. Потом развела  жизнь.
Они улыбались  друг  другу  при  встрече,  жали  руки,  несколько  раз
хорошенько выпили  вместе, вспоминая  детство. Потом  Максим  женился,
переехал, связь почти прервалась.  А этой зимой, совершенно  случайно,
донеслось известие. Сказала мать,  которой он регулярно, как  положено
хорошему сыну, звонил  по вечерам. "А  Петю помнишь? Вы  с ним  такими
друзьями были в детстве, не разлей вода".
    Он помнил. И сразу понял, к чему такое вступление.
    Разбился насмерть.  Упал с  крыши  какого-то высотного  здания,  и
зачем его туда  понесло посреди  ночи? Может быть,  хотел покончить  с
собой, может быть, напился, только  врачи говорят, что трезвым был.  А
может быть,  убили. Работал-то  в какой-то  коммерческой  организации,
получал немало, родителям помогал, на хорошей машине ездил.
    "Наркотиков обкурился", - жестко сказал тогда Максим. Так  жестко,
что мать даже не решилась спорить. "Обкурился, он всегда  странноватый
был".
    И сердце  не  екнуло,  не  сжалось.  Вот  только  вечером  он  сам
почему-то напился.  А потом  пошел  и убил  женщину, чья  Темная  сила
вынуждала окружающих бросать любимых и возвращаться к законным  женам,
убил немолодую ведьму, сводницу  и разлучницу, которую  безрезультатно
выслеживал уже две недели.
    Петьки нет, много лет  нет того мальчика, с  которым он дружил,  и
три месяца, как нет Петра Нестерова, которого он видел раз в год, а то
и реже. А подаренный кинжал остался.
    Наверное, не зря она была, их неловкая детская дружба.
    Максим поиграл в ладони деревянным кинжалом. Ну почему, почему  он
один? Почему нет рядом друга, способного снять хотя бы часть тяжести с
плеч? Так много Тьмы вокруг, и так мало Света.
    Почему-то вспомнилась последняя,  вдогонку выпаленная фраза  Лены:
"Лучше бы ты любил, чем берег".
    "А это не одно и тоже?" - мысленно отпарировал Максим.
    Да нет, наверное,  не одно.  Только вот что  делать человеку,  для
которого любовь -  сражение, который  бьется против, а  не за?  Против
Тьмы, а не за Свет. Не за Свет, а против Тьмы.
    - Я  страж,  -  сказал  Максим.  Самому  себе,  вполголоса,  будто
стесняясь говорить вслух. Это шизики сами с собой разговаривают. А  он
не шиз, он нормальный,  он более чем нормален,  он видит древнее  Зло,
ползущее в мир.
    Ползущее или  давным-давно здесь  поселившееся? Это  сумасшествие.
Нельзя, никак нельзя сомневаться. Если он потеряет хотя бы часть своей
веры, позволит себе расслабиться или искать несуществующих  союзников,
ему  конец.  Деревянный  кинжал  не  обернется  светоносным   клинком,
изгоняющим Тьму.  Очередной маг  сожжет его  колдовским огнем,  ведьма
зачарует, оборотень разорвет  в клочки.  Страж и судия!  Он не  должен
колебаться.
    Клочок Тьмы,  болтающийся  на  девятом этаже  вдруг  пополз  вниз.
Сердце зачастило:  Темный  маг  шел  навстречу  своей  судьбе.  Максим
выбрался из  машины, бегло  осмотрелся.  Никого. Как  обычно,  что-то,
скрытое в нем, разгоняет  случайных свидетелей, освобождает поле  боя.
Поле боя? Или эшафот? Страж и судия? Или палач?
    Да какая разница! Он служит  Свету! Знакомая сила наполняла  тело,
будоражила. Держа руку  за отворотом пиджака,  Максим шел к  подъезду,
навстречу спускающемуся в лифте Темному магу.
    Быстро, все  надо сделать  быстро. Все-таки  еще не  совсем  ночь.
Могут увидеть. А никто  и никогда не поверит  в его рассказ, в  лучшем
случае  светит  психушка.  Окликнуть.  Назваться.  Выхватить   оружие.
Мизерикорд. Милосердие.  Он  страж и  судия.  Рыцарь Света.  Вовсе  не
палач! Этот двор  - поле боя,  а не эшафот!  Максим остановился  перед
дверью подъезда. Услышал шаги. Щелкнул замок.
    И ему захотелось  взвыть от  обиды и  ужаса, закричать,  проклиная
небеса, судьбу и  свой небывалый  дар. Темный  маг оказался  ребенком.
Тоненький, темноволосый мальчишка. Самый  обычный внешне - вот  только
Максиму был виден дрожащий вокруг ореол Тьмы.
    Ну почему? Еще  никогда такого  не случалось. Он  убивал женщин  и
мужчин, молодых и старых, но никогда еще не попадались дети, продавшие
душу Тьме.  Максим  даже. не  задумывался  об  этом, то  ли  не  желая
признавать саму  возможность  подобного,  то  ли  заранее  отказываясь
принимать решение.  Может быть,  он  остался бы  дома, зная,  что  его
будущей жертве всего двенадцать лет.
    Мальчик стоял в дверях подъезда,  недоуменно глядя на Максима.  На
какой-то миг ему показалось, что  пацан сейчас развернется и  бросится
назад, захлопнув тяжелую кодовую дверь: ну беги же, беги!
    Мальчик сделал  шаг вперед,  придержал  дверь, чтобы  не  хлопнула
слишком сильно. Посмотрел в глаза  Максиму - чуть насупившись, но  без
всякого страха. Совсем непонятно. Он  не принял Максима за  случайного
прохожего, он  понял, что  его  поджидали. И  сам идет  навстречу.  Не
боится? Уверен в своей Темной силе?
    - Вы Светлый, я вижу, - сказал мальчишка. Негромко, но уверенно.
    - Да - слово далось с трудом, вылезло из горла неохотно,  упираясь
и отводя глаза. Проклиная себя за слабость, Максим протянул руку, взял
мальчишку за плечо: - Я судия. Он все равно не испугался.
    - Я видел сегодня Антона.
    Какого Антона? Максим промолчал, недоумение отразилось в глазах.
    - Вы из-за него ко мне пришли?
    - Нет. Из-за тебя.
    - Зачем?
    Мальчишка держался чуть  вызывающе, будто  у него  был когда-то  с
Максимом долгий спор, будто Максим в чем-то виноват и обязан сознавать
свою вину.
    - Я судия, - повторил Максим.
    Ему захотелось  повернуться и  убежать. Все  складывалось не  так,
неправильно!  Темный  не  мог   оказаться  ребенком,  ровесником   его
собственной дочери.  Темный  маг  должен  был  обороняться,  нападать,
убегать, но не стоять с обиженным видом, будто он имеет на это  право.
Будто что-то может служить ему защитой.
    - Как тебя зовут? - спросил Максим.
    - Егор.
    - Мне  крайне  неприятно, что  так  получилось, -  Максим  говорил
искренне. И никакого садистского удовольствия от оттягивания  убийства
не испытывал.- Черт возьми.  У меня дочка твоих  лет! - Почему-то  это
обижало больше всего.- Но если не я, так кто же?
    - О чем вы? - мальчик попытался сбросить его руку.
    Это придало решимости.
    Мальчик-девочка, взрослый-ребенок. Какая  разница! Тьма  и Свет  -
вот все различие.
    - Я должен спасти тебя, - сказал Максим. Свободной рукой он достал
из кармана кинжал. - Должен - и спасу.


    Глава 7

    Вначале я узнал машину. Потом - вышедшего из нее Дикаря.  Накатила
тоска, тяжелая, беспросветная. Это был мужчина, спасший меня, когда  в
облике Ольги я бежал из "Магараджи".
    Должен я  был  догадаться?  Наверное, будь  больше  опыта,  больше
времени, больше хладнокровия.  Женщина, что  ехала с  ним, всего-то  -
посмотреть ее ауру,  Светлана ведь  описала ее очень  подробно. Я  мог
узнать женщину, а значит - и  Дикаря. Мог закончить все еще в  машине.
Вот только - как закончить? Я нырнул в сумрак, когда Дикарь  посмотрел
и мою сторону. Кажется, это сработало, он двинулся дальше, к подъезду,
в котором я когда-то сидел у мусоропровода и мрачно беседовал с  белой
совой.
    Дикарь шел убивать Егора. Все, как я и думал. Все, как рассчитывал
Завулон. Капкан  был передо  мной,  туго растянутая  пружина  начинала
сжиматься. Оставалось сделать шаг и порадовать Дневной Дозор  успешным
завершением операции. Где же ты сам, Завулон?
    Сумрак давал мне время. Дикарь все  шел и шел к дому,  неторопливо
переставляя ноги, а я озирался,  выискивал вокруг Тьму. Хотя бы  след,
хотя бы дыхание, хотя бы тень...
    Напряжение магии  вокруг  было чудовищное.  Здесь  сходились  нити
реальностей, рвущихся  в  будущее.  Перекресток ста  дорог,  точка,  в
которой мир решает, куда он пойдет. Не из-за меня, не из-за Дикаря, не
из-за мальчика. Все мы - часть капкана. Все мы статисты, одному ведено
сказать "кушать  подано", другому  изобразить  падение, третьему  -  с
гордо поднятой головой  ступить на эшафот.  Вторично эта точка  Москвы
становилась ареной незримой битвы. Но я не видел Иных - ни Темных,  ни
Светлых. Только Дикарь, но он даже сейчас не воспринимался Иным,  лишь
на груди  его  искрился сгусток  Силы.  Вначале я  подумал,  что  вижу
сердце. Потом  понял, что  это оружие,  то самое,  которым он  убивает
Темных.
    Да что же такое,  Завулон? Меня охватила  обида, нелепая обида.  Я
пришел! Я ступаю в твою ловушку, смотри, нога уже занесена, сейчас все
произойдет, где же ты?
    Или Темный маг прятался так искусно, что мне не по силам было  его
обнаружить, или его здесь вообще не было!
    Я проигрывал. Проигрывал еще до развязки, потому что не мог понять
замысел врага. Здесь должна быть  засада. Темным ведь надо  уничтожить
Дикаря, едва тот убьет Егора. Как убьет?
    Ведь я  уже здесь.  Я  объясню ему  все происходящее,  расскажу  о
Дозорах, которые следят друг за другом, о Договоре, что заставляет нас
хранить нейтралитет, о людях  и Иных, о мире  и сумраке. Расскажу  ему
все, как рассказывал Светлане, и он поймет. Поймет ли?
    Если он и самом деле  не умеет видеть Свет!  Мир для него -  серая
безмозглая овечья отара. Темные - волки, что кружат вокруг, выхватывая
барашков пожирнее. А  он сам  - сторожевой пес.  Не способный  увидеть
пастухов, ослепленный  страхом  и  яростью, кидающийся  из  стороны  в
сторону, один против всех.
    Он не поверит,  не позволит  себе поверить. Я  бросился вперед,  к
Дикарю. Дверь подъезда уже  была открыта, и  Дикарь говорил с  Егором.
Почему он вышел так поздно, в  ночь, этот глупый пацан, уже  прекрасно
знающий, какие  силы  правят  нашим  миром?  Неужели  Дикарь  способен
подманивать свои жертвы?
    Говорить бесполезно. Напасть из сумрака. Скрутить. И только  потом
объяснять!
    Сумрак взвизгнул  на  тысячу  раненых голосов,  когда  на  бегу  я
врезался в невидимый барьер. В трех  шагах от Дикаря, уже занося  руку
для удара,  я  ударился о  прозрачную  стену, распластался  на  ней  и
медленно сполз на землю, тряся звенящей головой.
    Плохо. Ой как плохо! Он не понимает сути Силы. Он маг-самоучка, он
психопат от  Добра. Но  когда идет  на дело  - закрывается  магическим
барьером. Непроизвольно, но мне от этого не легче.
    Дикарь  что-то  сказал  Егору.  И  вытащил  руку  из-за   отворота
пиджака.
    Деревянный кинжал.  Что-то я  слышал про  эту магию,  одновременно
наивную и могучую, но сейчас не время вспоминать.
    Я выскользнул из своей тени, вошел в человеческий мир и прыгнул на
Дикаря со спины.


    Максима сбили  с  ног,  когда  он занес  кинжал.  Мир  вокруг  уже
окрасился серым, движения мальчишки стали замедленными, он видел,  как
неторопливо опускаются ресницы, в последний раз перед тем, как  широко
распахнуться от боли.  Ночь превратилась  в сумрачный  подиум, где  он
привык вершить  суд  и  выносить  приговор,  который  ничто  не  могло
остановить.
    Его остановили. Сбили, швырнули на асфальт. В последний миг Максим
успел подставить руку, перекатился, вскочил.
    На сцене появился третий персонаж. Как Максим его не заметил?  Как
тот подкрался к нему, занятому важной работой, всегда огражденному  от
зрителей и лишних участников самой Светлой в мире силой, что вела  его
в бой?
    Мужчина -  молодой,  чуть  младше  Максима,  пожалуй.  В  джинсах,
свитере, с  сумкой  через  плечо  - сейчас  он  небрежно  ее  сбросил,
шевельнув плечом. С пистолетом в руке! Как нехорошо.
    - Остановись, -  сказал мужчина, словно  Максим собирался  куда-то
бежать. Выслушай меня.
    Случайный  прохожий,  принявший  его  за  банального  маньяка?   А
пистолет,  а  та  ловкость,  с  которой  он  подкрался   незамеченным?
Спецназовец в штатском? Такой стрелял бы или добил, не дал подняться с
земли.
    Максим вгляделся в незнакомца,  обмирая от страшной догадки.  Если
это еще один Темный,  ему никогда не  доводилось сталкиваться сразу  с
двумя. Тьмы не было. Вот не было, и все, вовсе!
    - Кто ты? -  спросил Максим, почти  забывая о мальчишке-маге.  Тот
медленно отступал к неожиданному спасителю.
    - Дозорный. Антон Городецкий, Ночной Дозор. Выслушай меня.
    Свободной рукой Антон поймал пацана и задвинул за спину. Намек был
вполне прозрачен.
    - Ночной Дозор? - Максим все пытался уловить в незнакомце  дыхание
Тьмы. Не находил, и это пугало еще больше. - Ты из Тьмы?


    Он ничего не понимал. Пытался зондировать меня: я чувствовал  этот
свирепый, неукротимый и в  то же время неумелый  поиск. Даже не  знаю,
возможно ли было закрыться.  В этом человеке,  или Ином, тут  годились
оба  понятия,  чувствовалась  какая-то  первобытная  сила,   безумный,
фанатичный напор. Я и не закрывался.
    - Ночной Дозор? Ты из Тьмы?
    - Нет. Как тебя зовут?
    - Максим,  - Дикарь  медленно подходил  ближе. Вглядывался,  будто
чувствовал, что мы уже встречались, вот только я имел другой облик.  -
Кто ты?
    - Работник  Ночного Дозора.  Я все  объясню, выслушай  меня. Ты  -
Светлый маг. Лицо Максима дрогнуло, окаменело. - Ты убиваешь Темных. Я
знаю  это.  Сегодня  утром   ты  убил  женщину-оборотня.  Вечером,   в
ресторане, прикончил Темного мага.
    - Ты тоже?
    Может быть, мне  показалось. Может  быть, в его  голосе и  вправду
дрогнула надежда. Я демонстративно засунул пистолет в кобуру.
    - Я Светлый маг. Не очень сильный, правда. Один из сотен в Москве.
Нас много, Максим.
    У него даже глаза расширились, и я понял, что попал в цель. Он  не
был  безумцем,  вообразившим  себя   Суперменом  и  гордящимся   этим.
Наверное, ничего  он  так  сильно  не хотел  в  жизни,  как  встретить
соратника.
    - Максим, мы не заметили тебя вовремя, - сказал я. Неужели удастся
решить все миром, без кровопролития,  без безумной схватки двух  белых
магов? - Это  наша вина. Ты  принялся воевать в  одиночку, ты  наломал
дров. Максим, все еще исправимо. Ты ведь не знал о Договоре?
    Он не слушал меня, ему плевать было на неведомый Договор. То,  что
он не один, было для него главным.
    - Вы боретесь с Тьмой?
    - Да.
    - Вас много?
    - Да.
    Максим опять  посмотрел на  меня,  и вновь  пронизывающее  дыхание
сумрака сверкнуло в его глазах. Он пытался увидеть ложь, увидеть Тьму,
увидеть злобу и ненависть - то, что только и дано было ему видеть,
    - Ты ведь не  Темный, - почти  жалобно сказал он. -  Я вижу. Я  не
ошибался, никогда!
    - Я дозорный, - повторил я. Оглянулся - никого. Что-то  отпугивало
людей. Наверное, это тоже было частью способностей Дикаря.
    - Этот мальчик...
    - Тоже Иной, - быстро ответил я. - Еще не определившийся, либо  он
станет Светлым, либо...
    Максим покачал головой:
    - Он Темный.
    Я взглянул на Егора. Мальчишка медленно поднял глаза.
    - Нет, - сказал я.
    Аура была видна отчетливо  - яркая чистая радуга,  переливающаяся,
обычная для совсем маленьких детей, но не для подростков. Своя судьба,
несформированное будущее.
    - Темный, - Максим покачал головой. - Ты не видишь? Я не ошибаюсь,
никогда. Ты остановил меня и не дал уничтожить посланника Тьмы.
    Наверное, он не  врал. Ему  дано немногое  - зато  в полной  мере.
Максим умеет видеть Тьму, выискивать самые крошечные ее пятна в  чужих
душах. Более того, как  раз такую, зарождающуюся  Тьму он видит  лучше
всего.
    - Мы не убиваем всех Темных подряд.
    - Почему?
    - У нас перемирие, Максим.
    - Как может быть перемирие с Тьмой?
    Меня пробил озноб: в его голосе не было ни тени сомнения.
    - Любая война хуже мира.
    - Только не эта,  - Максим поднял руку  с кинжалом. - Видишь?  Это
подарок моего друга. Он погиб, и, может быть, - из-за таких, как  этот
мальчик. Тьма коварна!
    - Ты мне это говоришь?
    - Конечно.  Может быть,  ты и  Светлый, -  его лицо  скривилось  в
горькой усмешке. - Только тогда Свет ваш давно потускнел. Нет прощения
Злу. Нет перемирия с Тьмой.
    - Нет прощения Злу? -  теперь и я был зол.  И еще как. - Когда  ты
заколол в туалете Темного мага, почему бы тебе было не остаться еще на
десять минут? Не  посмотреть, как  будут кричать его  дети, как  будет
плакать жена? Они - не Темные, Максим! Они обычные люди, у которых нет
наших сил! Ты выхватил из-под пуль девушку...
    Он  вздрогнул,  но  лицо  его  все  равно  не  утратило  каменного
спокойствия.
    - Молодец! А то, что ее готовы были убить из-за тебя, из-за твоего
преступления? Этого ты не знаешь?
    - Это война!
    - Ты сам породил свою войну, -  прошептал я. - Ты сам ребенок,  со
своим детским кинжалом. Лес рубят -  щепки летят, да? Все дозволено  в
великой борьбе за Свет?
    - Я борюсь не  за Свет, -  он тоже понизил голос. - Не за Свет,  а
против Тьмы. Но это все, что Мне дано. Понимаешь? И не думай, для меня
это не лес, и не щепки. Я не  просил этой силы, я не мечтал о ней.  Но
если уж она пришла, я не могу иначе.
    Да кто же его упустил?
    Почему мы не нашли Максима сразу, как только он стал Иным?
    Из него вышел  бы прекрасный  оперативник. После  долгих споров  и
объяснений. После  месяцев  обучения, после  годов  тренировок,  после
срывов, ошибок, запоев,  попыток покончить  с собой.  В конце  концов,
когда  не  сердцем,   ибо  это   ему  не  дано,   а  своим   холодным,
бескомпромиссным разумом он понял  бы правила противостояния.  Законы,
по которым Свет и Тьма ведут войну, законы, по которым нам  приходится
отворачиваться от оборотней, преследующих жертву, и убивать своих,  не
сумевших отвернуться.
    Вот он стоит передо мной, Светлый маг, за несколько лет  уложивший
больше Темных, чем оперативник  со столетним стажем работы.  Одинокий,
затравленный. Умеющий ненавидеть и не способный любить.
    Я повернулся,  взял Егора  за плечи,  тот так  и стоял,  тихо,  не
высовываясь, напряженно  слушая  наш  спор.  Вытолкнул  вперед,  перед
собой. Сказал:
    - Он Темный маг? Наверное. Я боюсь, что ты прав. Пройдет несколько
лет, и этот мальчик ощутит свои возможности. Он будет идти по жизни, а
вокруг него поползет Тьма. С каждым шагом ему будет все легче и  легче
жить. Каждый его шаг оплатит чужая боль. Помнишь сказку про Русалочку?
Ведьма дала ей ноги, она шла, а в ступни словно вонзались  раскаленные
ножи. Так это про нас, Максим! Мы  всегда идем по ножам, и к этому  не
привыкнуть. Только Андерсен  не все рассказы.  Ведьма могла сделать  и
по-другому. Русалочка идет, а ножи колют других. Это - путь Тьмы.
    - Моя боль со  мной, - сказал Максим.  И безумная надежда, что  он
способен понять, вновь коснулась меня. -  Но это не должно, не  вправе
ничего менять.
    - Ты готов его  убить? - я качнул  головой, показывая на Егора.  -
Максим, скажи? Я работник  Дозора, я знаю грань  между Добром и  Злом.
Даже убивая Темных, ты можешь плодить Зло. Скажи - ты готов убить?
    Он не колебался.  Кивнул, посмотрел мне  в глаза -  умиротворенно,
радостно.
    - Да. Не только готов, я  никогда не отпускал порождения Тьмы.  Не
отпущу и сейчас. Невидимый капкан щелкнул.
    Я не удивился  бы, увидев сейчас  рядом Завулона. Вынырнувшего  из
сумрака и одобрительно похлопывающего Максима по плечу. Или насмешливо
улыбнувшегося мне.
    А в следующий миг я понял, что Завулона здесь нет. Нет и не было.
    Поставленный капкан не нуждается в наблюдении. Он сработает и сам.
Я попался,  причем у  любого работника  Дневного Дозора  есть на  этот
момент безупречное алиби.
    Либо я  позволяю Максиму  убить  мальчика, который  станет  Темным
магом. И превращаюсь в пособника, со всеми вытекающими последствиями.
    Либо я вступаю в  схватку. Уничтожаю Дикаря  - все-таки наши  силы
несравнимы.   Своей   собственной   рукой   ликвидирую   единственного
свидетеля, и, мало того, убиваю Светлого мага.
    Максим ведь не отступит. Это его война, его маленькая голгофа,  на
которую он себя тащил несколько лет. Либо он победит, либо погибнет. И
зачем Завулону  самому  лезть  в схватку?  Он  все  сделал  правильно.
Вычистил ряды Темных от  балласта, подставил меня, нагнал  напряжение,
даже "изобразил  движение",  постреляв  мимо.  Вынудил  меня  кинуться
навстречу Дикарю. А сейчас Завулон далеко. Может быть, и не в  Москве.
Возможно, что он  наблюдает за происходящим:  существует достаточно  и
технических, и  магических средств,  позволяющих  это. Наблюдает  -  и
смеется.
    Я влип.
    Что бы я ни совершил, меня  ждет сумрак. Злу вовсе не  обязательно
уничтожать Добро своими руками. Куда как проще позволить Добру  самому
вцепиться в себя.
    И единственный шанс, который у  меня еще оставался, был  исчезающе
крошечным и чудовищно полным. Не успеть.
    Позволить Максиму убить мальчишку, да нет, не позволить, просто не
суметь помешать. После этого он  успокоится. После этого он пойдет  со
мной в штаб Ночного Дозора, выслушает, поспорит, стихнет,  задавленный
железными  аргументами  и  беспощадной   логикой  шефа,  поймет,   что
совершил, сколь хрупкое равновесие нарушил. И сам отдастся  Трибуналу,
где у него есть пусть исчезающе маленький, но все-таки есть шанс  быть
оправданным.
    Я ведь не оперативник.  Я сделал все, что  мог. Даже сумел  понять
игру Тьмы, комбинацию, придуманную кем-то неизмеримо более мудрым. Мне
просто не  хватило  сил, времени,  реакции.  Максим взмахнул  рукой  с
кинжалом. Время  вдруг стало  тягучим  и медленным,  будто я  вошел  в
сумрак. Вот  только краски  не  поблекли, даже  ярче  стали, и  сам  я
двигался в том же ленивом кисельном потоке. Деревянный кинжал скользил
к груди  Егора, меняясь,  то  ли обретая  металлический блеск,  то  ли
окутываясь серым  пламенем; лицо  Максима было  сосредоточенным,  лишь
закушенная губа  выдавала напряжение,  а  мальчишка вообще  ничего  не
успел понять, даже не пытался отстраниться.
    Я откинул Егора в сторону - мышцы не повиновались, им не  хотелось
совершать  столь  нелепое  и  самоубийственное  движение.  Для   него,
маленького Темного мага, взмах кинжала был смертью. Для меня - жизнью.
Всегда ведь так было, есть и будет
    Что для Темного жизнь  - для Светлого смерть,  и наоборот. Не  мне
менять... Я успел.
    Егор упал,  влетев  головой в  дверь  подъезда, плавно  осел  -  я
толкнул слишком сильно, мне  важно было спасти,  а не беспокоиться  об
ушибах. Во взгляде Максима мелькнула  почти детская обида. И  все-таки
он еще способен был разговаривать:
    - Он враг!
    - Он ничего не совершил!
    - Ты защищаешь Тьму.
    Максим не спорил  с тем, кто  я, Темный или  Светлый. Он  все-таки
умел это видеть.
    Просто он сам  был белее  белого. И  перед ним  никогда не  стояло
альтернативы - кто должен жить, а кто умереть.
    Взмах кинжала  - уже  не на  мальчишку нацеленного,  а метящего  в
меня.  Я  уклонился,  нашел  взглядом  тень,  потянул  -  та  послушно
метнулась навстречу.
    Мир посерел, звуки стихли, движения замедлились. Ворочающийся Егор
стал совсем  неподвижен, машины  неуверенно ползли  по улице,  рывками
проворачивая колеса, ветви деревьев забыли  о ветре. Только Максим  не
замедлился.
    Он шел вслед за мной, сам того не понимая. Соскользнул в сумрак  с
той же  непринужденностью,  с  которой человек  ступает  с  дороги  на
обочину.  Сейчас  ему  было  все   равно:  он  черпал  силы  в   своей
убежденности, в своей ненависти, светлой-пресветлой ненависти, в злобе
белого цвета.  Он даже  не  палач Темных.  Он инквизитор.  Куда  более
грозный, чем вся наша Инквизиция.
    Я вскинул  руки,  растопыривая  пальцы в  знаке  Силы,  простом  и
безотказном, ах, как смеются молодые Иные когда им впервые  показывают
этот прием: "пальцы  веером". Максим  даже не остановился  - его  чуть
шатнуло, он упрямо склонил голову и  снова пошел на меня. Уже  начиная
понимать, я отступал, лихорадочно вспоминая магический арсенал.  Агапэ
- знак любви, он не верит в любовь. Тройной ключ - порождающий веру  и
понимание, он не верит мне.
    Опиум  -  сиреневый  символ,  дорога  сна,  я  почувствовал,   как
смежаются мои собственные веки.
    Вот как он  побеждает Темных.  Его неистовая  вера, замешанная  на
скрытых  способностях  Иного,  работает,  словно  зеркало.  Возвращает
нанесенный  удар.  Подтягивает  до  уровня  противника.  А  вместе  со
способностью видеть Тьму и  дурацким магическим кинжалом почти  дарует
неуязвимость. Нет, конечно, все ему не отразить. Удары возвращаются не
сразу. Знак Танатоса или белый меч скорее всего сработают.
    Вот только убив его, я убью и себя. Отправлю единственной дорогой,
что  всем  нам  суждена:  в  сумрак.  В  тусклые  сны,  в   бесцветные
наваждения, в вечный мглистый  холод. Мне не  хватит сил признать  его
врагом, тем врагом, каким он так легко счел меня.
    Мы кружили  друг  против  друга,  иногда  Максим  делал  выпады  -
неумелые, он  толком и  не сражался  никогда, он  привык убивать  свои
жертвы быстро и  легко. И  где-то далеко-далеко  я слышал  насмешливый
смех Завулона. Мягкий, вкрадчивый  голос: "Решил сыграть против  Тьмы?
Играй. Тебе дано все. Враги, друзья, любовь и ненависть. Выбирай  свое
оружие. Любое. Ты ведь все равно знаешь итог. Теперь - знаешь".
    Может быть, я сам придумал этот голос. А может быть, он и  вправду
звучал.
    - Ты же  и себя убиваешь!  - крикнул я.  Кобура колотила по  телу,
словно напрашиваясь, предлагая выхватить пистолет и послать в  Максима
рой маленьких  серебряных  ос.  С  той же  легкостью,  как  в  сторону
собственного тезки.
    Он не слышал - ему это было не дано. Света, ты так хотела  узнать,
где наши  барьеры, где  граница, на  которой мы  должны  остановиться,
сражаясь с  Тьмой. Почему  тебя нет  сейчас здесь  - ты  бы увидела  и
поняла.
    Только нет никого вокруг,  ни Темных, которые вдоволь  насладились
бы дуэлью,  ни  Светлых, что  могли  бы помочь,  навалиться,  скрутить
Максима, прервать наш  смертельный сумеречный  танец. Только  неуклюже
поднимающийся мальчишка,  будущий Темный  маг,  и неумолимый  палач  с
окаменевшим лицом  -  непрошеный  паладин Света.  Причинивший  зла  не
меньше, чем дюжина оборотней или вампиров.
    Я сгреб  холодный туман,  струящийся сквозь  пальцы. Позволил  ему
всосаться в пальцы. И влил чуть больше Силы в правую руку.
    Белый огненный клинок  вырос из  ладони. Сумрак  шипел, сгорая.  Я
поднял белый меч, простое и безотказное оружие. Максим замер.
    - Добро, Зло, - какая-то  новая, кривая ухмылка появилась на  моем
лице. Иди ко мне. Иди, и я  убью тебя. Ты можешь быть трижды  Светлым,
но суть-то не в этом.
    На другого это подействовало бы. Наверняка. Я представляю, что это
такое: впервые увидеть возникающий из ничего огненный клинок. А Максим
пошел ко мне.
    Он так и прошел разделявшие нас пять шагов. Спокойно, не  хмурясь,
не глядя на белый меч.  А я стоял, все повторяя  про себя то, что  так
легко и уверенно выпалил вслух.
    Потом деревянный  кинжал вошел  мне  под ребра.  Далеко-далеко,  в
своем логове, глава Дневного Дозора Завулон зашелся в смехе.
    Я рухнул на колени, потом - навзничь. Прижал ладонь к груди.  Было
больно, пока только больно. Сумрак возмущенно взвизгнул,  почувствован
живую кровь, и стал расступаться. Как обидно-то!
    Или это и  есть мой единственный  выход? Умереть? Светлане  некого
будет спасать. Она  пройдет свой  путь, долгий  и великий,  хотя и  ей
однажды предстоит войти в сумрак навсегда.
    Гесер, может  быть, ты  это знал?  На это  и надеялся?  Мир  обрел
краски.  Темные,  ночные  краски.  Сумрак  недовольно  выплюнул  меня,
отверг. Я полусидел-полулежал, зажимая кровоточащую рану.
    - Почему ты еще жив? - спросил Максим.
    Снова была обида  в его голосе,  он разве что  губы не надул.  Мне
захотелось улыбнуться,  но  боль  мешала.  Он  поглядел  на  кинжал  и
неуверенно занес его снова В следующий миг Егор оказался рядом. Встал,
заслоняя меня от Максима. Вот тут боль не помешала мне засмеяться.
    Будущий Темный маг спасал одного Светлого от другого!
    - Я жив, потому что  твое оружие лишь против  Тьмы, - сказал я.  В
груди нехорошо  булькало.  Кинжал не  достал  до сердца,  но  разорвал
легкое. - Не знаю, кто тебе его  дал. Но это оружие Тьмы. Против  меня
оно - не более, чем щепка, хоть и это больно.
    - Ты Светлый, - сказал Максим.
    - Да.
    - Он Темный, - кинжал неторопливо нацелился на Егора.
    Я кивнул.  Попытался  оттащить  мальчишку в  сторону;  тот  упрямо
мотнул головой и остался стоять.
    - Почему?  -  спросил Максим.  -  Ну  почему, а?  Ты  Светлый,  он
Темный...
    Впервые за все время и он улыбнулся, пускай и невесело:
    - А кто тогда я? Скажи?
    - Полагаю - будущий  Инквизитор, - раздалось  из-за моей спины.  -
Почти уверен в этом. Талантливый, беспощадный, неподкупный Инквизитор.

    Я скосил глаза и сказал:
    - Добрый вечер, Гесер.
    Шеф участливо кивнул мне.  Светлана стояла за  его спиной, лицо  у
нее было белее мела.
    - Ты потерпишь минут пять? - спросил шеф. - Потом я займусь  твоей
царапиной.
    - Конечно, потерплю, - согласился я.
    Максим смотрел на шефа - остановившимися, полубезумными глазами.
    - Полагаю, тебе  не стоит  бояться, - обращаясь  к нему,  произнес
шеф. - Да, обычного  браконьера Трибунал казнил  бы. Слишком много  на
твоих руках темной Крови, а  Трибунал обязан беречь равновесие. Но  ты
великолепен, Максим. Такими  не разбрасываются. Ты  станешь над  нами,
над Светом и Тьмой, и даже  неважно будет, с какой стороны ты  пришел.
Только не обольщайся, это не власть. Это каторга. Брось кинжал!
    Максим швырнул оружие на  землю, словно оно  жгло ему пальцы.  Вот
что такое настоящий маг. Не мне чета.
    - Светлана, ты выдержала, - шеф посмотрел на девушку. - Что я могу
сказать? Третий  уровень,  по  самоконтролю  и  выдержке.  Вне  всяких
сомнений.
    Я оперся на Егора и попытался подняться. Мне очень хотелось пожать
шефу  руку.  Он  опять  сыграл   по  своему.  Использовал  всех,   кто
подвернулся под руку. И обыграл-таки Завулона - как жалко, что тот  не
присутствует!  Как  бы  я  хотел   увидеть  его  лицо,  лицо   демона,
превратившего мой первый весенний день в бес конечный кошмар.
    - Но... - Максим попытался что-то сказать, замолчал.
    На него  тоже свалилось  слишком много  событий. Мне  вполне  были
понятны его чувства.
    - Я был  уверен, Антон,  абсолютно уверен,  что и  ты, и  Светлана
справитесь,- мягко сказал  шеф. - Самое  страшное для волшебниц  такой
силы, какая дана ей, потеря самоконтроля. Потеря критериев в борьбе  с
Тьмой, излишняя  поспешность или,  наоборот, нерешительность.  И  этот
этап обучения никак нельзя затягивать.
    Светлана наконец-то сделала шаг мне навстречу Осторожно подхватила
под руку. Взглянула на Гесера - и на миг ее лицо исказилось яростью.
    - Не надо, - сказал я. -  Света, не надо. Он ведь прав. Я  сегодня
это понял, впервые понял.  Где граница в нашей  борьбе. Не сердись.  А
это, - я отнял ладонь от груди, - всего лишь царапина. Мы же не  люди,
мы гораздо прочнее.
    - Спасибо, Антон, - сказал шеф. Перевел взгляд на Егора: - И тебе,
малыш, спасибо. Очень  неприятно, что  ты встанешь  по другую  сторону
баррикад. Но я был уверен, что за Антона ты все-таки вступишься.
    Мальчик сделал было шаг к шефу, и я сжал его плечо. Вот только  не
надо, чтобы он чего-нибудь  ляпнул! Он же  не понимает всей  сложности
этой игры! Не понимает, что все, совершенное Гесером, - лишь  ответный
ход.
    - Я об  одном жалею, Гесер,  - сказал  я. - Только  об одном.  Что
здесь нет  Завулона.  Что  я  не  увидел  его  лица,  когда  вся  игра
провалилась.
    Шеф ответил не сразу.
    Наверное, ему было трудно это сказать.  Вот только и я не рад  был
услышать.
    - А  Завулон  здесь  ни при  чем,  Антон.  Ты уж  извини.  Но  он,
действительно, совсем  ни  при  чем. Это  полностью  операция  Ночного
Дозора.

Ваша оценка:	Подпишусь под каждым словом (+3) Понравилось (+2) Нормально (+1) Посредственно (-1) Ерунда какая-то (-2) Чушь собачья (-3)
Комментарий:
Подпись:	(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
Сайт:

Комментарии (5)