обысках следственного отдела КГБ г. Москвы (подробно об этом в моем
заявлении от XI-1987 г.).
6/IX-82 года мне было предъявлено обвинение по статье 190-1 УК РСФСР. Через
несколько дней мне было устно сообщено, что дело приостановлено. С тех пор
производство по делу не возобновлялось.
В соответствии с ч. V ст. 195 УПК РСФСР и п. 3 ст. УК РСФСР мое дело по ст.
190-1 УК РСФСР, приостановленное и не возобновленное в течение 5-ти лет,
должно быть прекращено.
Следовательно, мне должны возвратить все изъятое при обысках имущество.
Это имущество должно храниться до прекращения дела, и почему следственной
части Вашей прокуратуры потребовалось полгода для выяснения вопроса, где
это имущество, - понять невозможно.
Прошу Вас дать мне исчерпывающий ответ на вопрос, где и когда я могу
получить свое имущество.
21/V-1988 г. С.В.Каллистратова
Заявление
Ваш 18-65-81 Первому заместителю
от 24.06.88 прокурора г. Москвы
Ю.А.Смирнову
от Каллистратовой
Софьи Васильевны <...>
Возвратясь с дачи, я нашла дома подписанное Вами письмо от 24/VI-88 г.
Содержание этого письма указывает на противоправность действий должностных
лиц прокуратуры. Прежде чем обратиться с жалобой в вышестоящие инстанции, я
хочу попытаться добиться от Вас устранения допущенных нарушений.
I. Никакого уведомления о прекращении уголовного дела против меня
31/VIII-1984 г. по основаниям ст. 6 УПК РСФСР я не получала и очень
сомневаюсь, что оно мне было послано. Я прошу: а) Сообщить мне, когда
(точную дату), из какого отделения связи, по какой квитанции (номер и дата)
было отправлено мне извещение. Эти сведения необходимы мне для возбуждения
претензии к почте. б) Выслать мне копию постановления о прекращении
уголовного дела, так как я категорически не согласна с мотивами прекращения
дела (ст. 6 УПК РСФСР) и хочу это постановление обжаловать и требовать
рассмотрения дела в суде по существу.
Обращаю Ваше внимание на то, что я 5 лет ждала истечения сроков,
предусмотренных ч. V ст. 195 УПК РСФСР, п. 3 ст. 48 УК РСФСР для
прекращения приостановленного дела и только в октябре 1987 года обратилась
в прокуратуру с требованием о возврате мне изъятых при обысках вещей и
материалов. 8 месяцев потребовалось Вашему аппарату для разрешения столь
простого вопроса, и в письмах от 4/XI-87 г. и от 7/XII-87 г. начальник
следственного отдела В.П.Конин ни словом не обмолвился о том, что уголовное
дело против меня прекращено еще в 1984 году и что об этом было послано
извещение.
II. В третий раз (теперь уже в Вашем письме) мне сообщается, что пишущие
машинки возвращены моей дочери в апреле 1983 года.
Я уже писала дважды, что до этих машинок мне нет никакого дела, они не мне
принадлежат и не у меня изъяты. Сообщите, где мои машинки, изъятые у меня
при обысках, произведенных следователем УКГБ СССР по г.Москве Капаевым и
переданные впоследствии в следственный отдел прокуратуры г.Москвы. Вы
пишете, что сведений о поступлении в прокуратуру г.Москвы "иных
материалов", "изъятых в ходе других обысков", не имеется. Это неправда. Вас
ввели в заблуждение работники Вашего аппарата. Во-первых, Ваш следователь
Воробьев мне лично сказал, что все изъятое у меня при обысках КГБ передано
ему. Во-вторых, я сама лично видела в кабинете у Ю.А.Воробьева свои пишущие
машинки "Ундервуд" и "Москва", а также чемодан с письмами, адресованными
академику Сахарову, и другие материалы, изъятые у меня при обысках
следователем КГБ Капаевым. В-третьих, следователь Воробьев проводил
экспертизу изъятых у меня машинописных материалов на предмет установления,
какие из них напечатаны на моих машинках "Ундервуд" и "Москва". Акт
экспертизы в деле. Экспертизу нельзя было бы провести, если бы этих машинок
не было у следователя.
III. Вы сообщаете мне, что изъятые у меня при обысках "материалы переданы
для изучения в УКГБ СССР по г.Москве" и обратно не поступали. Неужели Вы не
понимаете, какое свидетельство о беззаконии, совершенном
мосгорпрокуратурой, Вы подписали? Как была решена судьба вещественных
доказательств и изъятого у меня имущества в постановлении о прекращении
дела (ст. 209 УПК РСФСР)? Почему вещи и материалы, принадлежащие лично мне,
являющиеся моей собственностью, подлежащие возврату мне (п. 4 ст. 86 УПК
РСФСР) без моего ведома и согласия передаются в УКГБ СССР по г. Москве "для
изучения"? Какое указание в каком законе или нормативном акте дало право
прокуратуре так бесцеремонно распорядиться моим личным имуществом?
Если прокуратура незаконно распорядилась моим имуществом, то прокуратура же
должна позаботиться о возврате мне моей собственности.
Уголовное дело против меня было возбуждено при полном отсутствии законных
оснований. Меня привлекли к уголовной ответственности за то, что я говорила
и писала то, что сейчас миллион людей говорят с больших и малых трибун,
пишут в журналах и газетах.
Я никакого преступления не совершала, и прекращение моего уголовного дела
по ст. 6 УПК РСФСР - продолжение беззакония.
Я требую выслать мне сведения об отправке извещения о прекращении дела, а
также копию постановления о прекращении уголовного дела.
Я требую вернуть изъятое у меня при обыске имущество. Надеюсь, что для
рассмотрения этих требований не потребуется многомесячной волокиты.
14 августа 1988 г. С.В.Каллистратова
Жалоба на постановление от 31/VIII-84 г.
О прекращении уголовного дела
Ваш 49129/65-81 Прокурору г. Москвы
Л.П.Баранову
от Каллистратовой
Софьи Васильевны <...>
Только теперь мне стало известно, что уголовное дело, по которому мне было
предъявлено обвинение по ст. 190-1 УК РСФСР, возбужденное еще 23/XII-81 г.,
постановлением следователя по особо важным делам Пономарева Г.В. от
31/VIII-84 г. было прекращено по ст. 6 УПК РСФСР. Никакого извещения о
прекращении дела в 1984 г. я не получала. Никаких данных о том, что о
прекращении дела мне было объявлено, в Вашей прокуратуре нет. Моей подписью
на копии постановления, находящейся в наблюдательном производстве,
удостоверено, что с постановлением я ознакомилась только 4/XI-88 г.
Считаю основания прекращения дела неправильными. Обвинение было предъявлено
мне необоснованно, так как никакого преступления я не совершала. Мне
поставлено в вину изготовление, размножение и распространение документов
"нелегальной" Московской группы содействия выполнению Хельсинкских
соглашений в СССР и преступные отношения с аккредитованными в Москве
иностранными корреспондентами. Других обвинений не предъявлено.
Я действительно была членом указанной группы с 1977 г. и активно
участвовала в ее деятельности. Однако эта группа никогда не была
нелегальной, действовала публично, гласно, в пределах, определенных
Конституцией для добровольных ассоциаций и объединений граждан СССР.
Никаких преступных, нелегальных отношений с иностранными корреспондентами у
меня не было. Встречалась я с корреспондентами только на открыто
проводившихся пресс-конференциях, главным образом в квартире академика
А.Д.Сахарова. На этих пресс-конференциях иностранным корреспондентам
открыто передавались документы группы, адресованные не издательству
"Посев", не газете "Русская мысль" и не радиостанции "Свобода", а главам
правительств 35 государств, подписавших Хельсинкские соглашения, в том
числе в Президиум Верховного Совета СССР.
За то, как и кем использовались эти документы на Западе, я по действующим
законам нести ответственности не могу.
Ни в постановлении о предъявлении мне обвинения, ни в постановлении о
прекращении дела не указано ни одного примера того, какие заведомо ложные
измышления содержались в инкриминируемых мне документах. В обвинении
содержится голословное утверждение, что я помещала в документах "заведомо
ложные сведения, которые либо вообще не имели места, либо излагались в явно
искаженном, тенденциозном виде, с целью опорочить советский государственный
и общественный строй и отдельные звенья советской государственной и
общественной системы" (см. текст постановления о прекращении дела). При
этом не сделано даже попытки указать цель, которую я, якобы, стремилась
достичь.
Я, как и другие члены Хельсинкской группы, стремилась не опорочить
советский строй, а привлечь внимание общественности к необходимости
бороться с имевшими в действительности место нарушениями и извращениями,
искажающими социалистический строй. Другими словами, мы говорили и писали
тогда, в годы застоя то, что сейчас пишут во всех газетах и журналах и
говорят с самых высоких трибун. Мы писали в документах только о фактах, в
действительности имевших место, а не "измышляли" клеветнические небылицы.
Содержащиеся в документах оценочные суждения не могут быть признаны
заведомо ложными. Убеждения человека, личная оценка того или иного явления
могут быть спорными, дискуссионными, но по внутренней своей сути не могут
быть заведомо ложным измышлением.
В тексте постановления о прекращении дела после перечня документов группы
написано, какие утверждения с точки зрения обвинения являются
клеветническими измышлениями. Я не знакома с материалами дела. У меня
изъяты при обысках и не возвращены копии документов группы. Поэтому я не
могу подробно проанализировать все эти документы, чтобы показать явное
отсутствие криминала в их содержании. Да наверно, это и не нужно.
Достаточно взять несколько наиболее ярких "измышлений" из текста
постановления о прекращении дела: а) "Фабрикация уголовных дел, осуждение
невиновных" - не только все средства массовой информации полны сегодня этим
"измышлением", но и сами "измышления" официально признаны фактом в
постановлении Президиума Верховного суда СССР, опубликованном в прошлом
году в газете "Известия". б) "Удушение журнала "Поиски"" - неоспоримый
факт, почти все члены этого самодеятельного журнала были арестованы и
осуждены. В издании этого журнала не было ничего криминального, сейчас
такие журналы выходят десятками (если не сотнями). в) "Подавление
независимости Афганистана". Ввод наших войск в Афганистан и участие их там
в гражданской войне - неоспоримый факт. Вопрос о том, вмешательство ли это
в суверенные дела независимого государства или интернациональная помощь, -
это вопрос субъективной оценки, основанной на внутреннем убеждении, и такое
оценочное суждение не может быть признано заведомо ложным. Это осуждение
можно считать дискуссионным, отзвуки дискуссии об Афганистане мы сегодня
читаем в официальной печати. г) "Беззакония, допущенного в отношении
Сахарова" - это не измышление, а факт, удостоверенный отменой всех
дискриминировавших А.Д.Сахарова указов Президиума Верховного Совета СССР.
Нет криминала в том, что я на семь лет раньше громко сказала: "Ссылка
Сахарова без судебного приговора нарушает ст. 159 Конституции СССР".
И так можно опровергнуть обвинение по любому из инкриминируемых мне
документов Московской Хельсинкской группы.
Я не была "социально опасной" и не совершала никаких преступлений. Если
прокуратура г. Москвы придерживается иной точки зрения, то почему же дело
прекращено по основаниям, предусмотренным ст. 6 УПК РСФСР? Мои убеждения не
изменились. Я и сегодня смогу подписаться под любым из вменяемых мне
документов. В сентябре 1982 г. я не "прекратила" свою правозащитную
деятельность, изменились лишь формы этой деятельности. Это изменение
произошло потому, что все члены Московской Хельсинкской группы, кроме
Н.Н.Меймана, были либо так или иначе репрессированы, либо вынуждены
покинуть Родину. После предъявления мне обвинения три члена группы,
находившиеся в Москве, - я, Боннэр и Мейман - составили, размножили и
распространили последний документ группы (даты, номера не помню, но он есть
в моем уголовном деле), которым объявили о том, что группа под давлением
репрессий вынуждена прекратить свою деятельность. Группа прекратила свою
деятельность, но я продолжала и продолжаю бороться с нарушениями
законности.
На основании вышеизложенного прошу: 1) Постановление от 31/III-84 о
