быстро проносятся по всей степи, точно они убегают от кого-то, а
на самом деле они рыщут в поисках добычи; высматривают все, что у
нас делается. Не раз их уже видели совсем неподалеку от Шарукани.
Котян тяжело вздохнул, покачал головой и посмотрел вверх, на
клочок синего неба, видимый в отверстие крыши, сквозь которое
выходил дым от костра.
- Сегодня я получил замечательное известие, не знаю - на
радость или на горе.
- От Бату-хана?
- Сейчас вы все узнаете. Эй, мальчики! Приведите сюда
"божьего человека", которого сторожат в соседнем шатре! - Котян
несколько раз постучал по медным чашкам с водой. - Скорее!
Два подростка, сидевших близ входа, сорвались с места и
убежали. Вскоре они вернулись, поддерживая под локти сухопарого
человека, с клочьями седых волос на лице. Голова его была обернута
куском пестрой ткани. На поясе висела медные и железные приборы,
какие обычно позвякивают у лекарей и коновалов. Лицо его казалось
истощенным, со впалыми щеками, но когда он вскидывал голубые
глаза, в них светилась живая наблюдательность. В одной руке он
держал небольшую книгу в потертом кожаном переплете, в другой -
высокий посох с загнутым концом, каким обычно пастухи ловят
убегающих овец.
- Здравствуй на много лет, великий хан великого куманского
народа! - приветствовал он Котяна.
Котян сейчас же приказал:
- Эй, мальчики, дайте божьему человеку подстилку и принесите
лепешек и кувшин кумыса!
Один из сыновей Котяна взял пеструю ковровую подушку и
положил перед странником. Тот уселся на ней и пробормотал молитву.
- А теперь скажи нам свое имя, кто ты и из какой земли? Зачем
бродишь по свету, такому тревожному в .наши страшные годы?
- Я только слуга божий, по имени Юлиан. Я скитаюсь по этому
грешному свету, излечивая больных и успокаивая душеспасительными
молитвами умирающих. Происхожу я из страны мадьяр, из их славной
столицы Буды. Господь бог и добрые люди мне всюду помогают, жалеют
и не дают умереть с голода. Сейчас я иду от грозного царя татар
Бату-хана.
- Что ж ты хотел мне сказать особенно важное? - спросил хан
Котян.
- Если ты не всем здесь доверяешь, зная их болтливость, то
прикажи лишним покинуть твой шатер.
- Уйдите все! - приказал, нахмурясь, Котян. - Пусть останутся
только два моих старших сына. Толмача мне тоже не надо, - ты
достаточно хорошо говоришь по-кумански.
Сидевшие встали, прижав руки к груди, склонились и мелкими
шажками вышли из шатра. Юлиан начал вполголоса:
- Не смотри на то, что я одет нищим. В моих руках находится
письмо самого великого хана татарского Бату к мадьярскому королю
Беле, которое я получил из собственных рук монгольского владыки
для того, чтобы показать его тебе.
Котян вздрогнул и сразу выпрямился.
- И ты можешь мне его прочесть? Письмо Бату-хана?
- Вот для этого я и пришел к тебе, доблестный хан Котян,
пройдя очень тяжелый и опасный путь.
Юлиан порылся за пазухой и достал небольшой свиток. Он
разгладил его на колене и вопросительно взглянул на Котяна.
- Ну, читай!
- Это письмо, - начал Юлиан, - написано уйгурскими буквами,
но на монгольском, то есть на татарском языке. Бату-хан повелел
передать его мадьярскому королю Беле. Но так как я знал, что при
дворе этого короля не нашлось бы мудреца, который мог бы прочесть
и объяснить такое письмо, то я упросил одного ученого язычника
перевести это загадочное письмо на куманский язык.
- Что же это было за письмо?
- Высокомерное послание Бату-хана, более похожее на
приказанье. В нем говорилось от его имени так. - И старик стал
читать: - "Я - великий хан, посланный небесным владыкой, который
дал мне право возвышать тех, кто преклоняется передо мной, и
поражать гневом тех, кто противится мне. Я удивлен, что ты,
маленький король мадьяр, до сих пор не ответил ни на одно из
посланных мною тебе тридцати писем. Я узнал, что ты, король Бела,
намерен принять к себе весь народ куманов, моих рабов. И я тебе
приказываю не принимать их в твоем королевстве. Им, при их жизни в
шатрах, легко и возможно будет убежать от меня, но как ускользнешь
от меня ты, когда ты имеешь дома, дворцы и целые города? Поэтому
я, великий хан татарский, которому вестник небесного царства дал
высшую власть над вселенной, право оказывать милость мне
покоряющимся и душить моих противников, я удивляюсь тебе,
маленький король мадьяр".
Юлиан обвел всех спокойным взглядом, тщательно свернул письмо
и заговорил снова:
- Я для того и совершил этот путь к тебе и разыскал тебя в
степи, чтобы предостеречь. Несомненно, Бату-хан скоро двинется со
всем своим войском на западные страны и нападет прежде всего на
ваши куманские кочевья. Раз ты не пошел с ним, он тебя не пощадит,
а будет мстить за то, что потерял в твоем народе сильного
союзника. Поэтому советую тебе, - уходи скорей к мадьярам. Король
Бела примет тебя, как брата. Торопись!
Котян сидел, опустив голову. Руки его дрожали. Потом он повел
широкими плечами, точно стряхнул с себя неудобный груз, и
повернулся к сыновьям. Они сидели, видимо потрясенные, впиваясь
взглядом в отца.
- Что вы мне скажете на это письмо? Говори ты, младший,
Кучум!
- Что сказать? Бату-хан говорит, что он написал королю Беле
тридцать писем и не получил от него ответа. Напишет он еще
тридцать первое, чтобы испугать Белу, а сам не двинется места из
своей новой столицы, где ему живется спокойно и хорошо. Он ведь
потерял много своих воинов во время похода на русские княжества.
Он даже не мог дойти до самого богатого города Новгорода и
вернулся обратно. Где ему думать о походе на Мадьярское
королевство! Он пугал, чтобы все трусливые ему покорились.
- А ты мне что скажешь, что посоветуешь, мой старший сын
Мучуган?
- Меня встревожило, очень встревожило это письмо. Спасибо
"божьему человеку", что он принес его нам и предупредил об
опасности. Мне ясно, что Бату-хан, покорив и разорив столько
городов, может считать, что его войска самые сильные в мире. Он
уже попробовал крови и опьянел от своих успехов. Сейчас его войска
отдохнули, и он хочет идти покорять все народы, всю вселенную.
Ведь он и раньше не раз требовал, чтобы мы, куманы, двинулись
вместе с ним, под его начальством, на "вечерние страны".
- Что же ты мне посоветуешь? Что нам делать? - тихо спросил
Котян.
- Выбор ясен. Если нам покориться Бату-хану, это значит
добровольно, без боя, подставить свою голову под отточенный
татарский меч. Нельзя ждать ни одного дня. Мы должны сворачивать
шатры и уходить в Мадьярское королевство. Жадные и хищные татары
помчатся вслед за нами, но там, на мадьярской равнине, когда нам
придется драться с татарами, мы уже будем всегда чувствовать рядом
крепкую дружескую мадьярскую руку.
В шатре стало тихо. Только донеслось отдаленное ржание коня.
- Ты хорошо сказал. Ты сказал, как истинный воин. Верно, сын
мой, колебаний быть не может. Я приказываю немедленно разослать
гонцов во все наши куманские кочевья и объявить: "Сворачивайте
шатры, вьючьте добро и спешно уходите из нашей степи к Карпатским
горам". Уходить надо быстро, ночью. Пока татары узнают и поймут,
что это у нас не обычная перекочевка, а что мы уходим совсем с
нашей дедовской земли, мы будем уже далеко!
Котян встал, схватился за голову и простонал:
- Тяжело! Ой, как тяжело! Прощай, дедовская земля! Отныне мы,
бесприютные скитальцы, пойдем искать себе новую родину!..
Глава третья. РАССКАЗ ТАМБЕРДЫ
Осенью этого крайне засушливого года Бату-хан наконец решил
двинуться со своей многотысячной ордой на запад, "на закат
солнца", для давно им задуманного покорения "второй части
вселенной".
Перед важными решениями Бату-хан обыкновенно ни с кем не
советовался, а сразу объявлял ближайшим помощникам свой приказ.
Так и теперь. Но сперва он долго расспрашивал тех своих багатуров,
которые недавно проезжали по кипчакской степи, вылавливая там
пастухов или неосторожных путников. Он хотел заранее узнать и
понять, что происходит в великой степной равнине, через которую
скоро придется двинуться всему его войску.
Один из сотников, расторопный и смелый Тамберды, по приказу
Бату-хана, побывал в Шарукани, видел там хана Котяна, был им
обласкан и узнал многое. Но Тамберды с большим трудом выбрался из
Шарукани и, встревоженный, примчался обратно к Бату-хану.
Тамберды рассказывал:
- Во всей куманской степи теперь идет крайняя сумятица. Все
куманские племена, раньше кочевавшие там мирно и свободно, теперь
переходят с места на место и гадают: что делать и куда податься?
Они всего боятся, никому не верят и говорят, что татары, когда-то
разгромившие соединенные войска урусов и куманов в битве при
Калке, теперь хотят окончательно добить их, куманов, и отнять все
их стада, богатства и особенно коней, нужных им для задуманного
Бату-ханом похода на "вечерние страны". Всех же куманов, говорят,
Бату-хан сделает своими конюхами и пастухами.
- Верно! - прервал Бату-хан. - Всех куманов давно следует
подогнуть под мое колено и запретить им прикасаться к мечу.
- Что ты прикажешь мне дальше делать? - спросил Тамберды.
- Ты немедленно вернешься обратно и скажешь хану Котяну, что
я повелеваю ему прибыть сюда, а его войску ждать нас и быть
готовым выступить следом за моим доблестным войском. Не теряй
времени! Завтра ты должен быть уже далеко!
Когда некоторое время спустя Тамберды вернулся, Бату-хан
призвал его к себе. Вид у сотника был подавленный.
- Ну, что делает главный, самый сильный и вредный куманский
хан Котян? - спросил Бату-хан. - Почему он сих пор не приехал ко
мне и не объявил на коленях о своей преданности? Он бы мне теперь
пригодился!
- Вай! Вай! Я уже не застал хана Котяна в Шарукани! На
истоптанной земле валялись остывшие угли костров, я видел
отверстия от шатровых кольев, которые еще не успело засыпать
землей, я видел голодных собак, бродивших в поисках пищи, но я не
видел никого из тех, кто мог бы мне рассказать, куда ушел хан
Котян со своими кочевниками.
Бату-хан слушал не прерывая, но лицо его все мрачнело, пальцы
быстро шевелились. Тамберды знал, что это один из признаков
великого гнева Бату-хана. Он упал на четвереньки, охватив голову
руками, а Бату-хан несколько раз силы ударил пяткой его
склонившуюся голову.
- Как ты прозевал это? Отчего так поздно рассказал мне все? -
прошипел Бату-хан. - Я бы успел схватить и раздавить Котяна!
- Где мне было говорить с тобой! Ты всегда знаешь все раньше
и больше нас всех, - простонал Тамберды под тяжелой ногой Бату-
хана. - Ты великий, всезнающий!
Бату-хан задумался. К нему подошел любимый, всегда
добродушный хан Менгу и, спокойно сняв ногу Бату-хана со спины
Тамберды, опустил ее на ковер.
Бату-хан мрачно молчал и продолжал быстро шевелить пальцами.
Но хан Менгу хорошо знал, чем лучше всего можно успокоить
рассерженного монгольского владыку и вернуть ему "веселое сердце".
Он тихо приказал стоявшему у входа в шатер тургауду немедленно
привести из соседней юрты сказочника и певца былин, улигерчи.
Улигерчи, старый, сутулый, с седой реденькой бородкой, быстро
явился. Поклонившись, он без шума уселся на ковре у ног Бату-хана,
слегка проводя пальцами по струнам своего хура.
Бату-хан впился глазами в певца.
- Спой мне, мой старый верный спутник, о том, что меня
