Павел Андреев. Шесть рассказов
Пыль
Дым
Шанс
Пуля
Старый анекдот
Самый легкий день был вчера!
Павел Андреев. Пыль
c Copyright Павел Андреев, 1998
Автор ждет Ваших отзывов и комментариев,
присылайте их по адресу vova@dux.ru
Оригиналы материалов этой страницы расположены
на сайте "Афганская война 1979-1989 в разделе "Рассказы участников"
http://www.afghanwar.spb.ru/stories/index.htm
Солнце палило почти в макушку. Беготня за неуловимым противником по
виноградникам изматывала нещадно. Группы мальчиков с автоматами по 6-8
человек, выполняя приказы-корректировки групп управления, метались, пытаясь
выдержать дистанцию между друг другом и график выхода в контрольные точки.
Тех стратегов, что рисовали стрелки на картах, по понятным причинам не было
рядом с нами и они не смогли разделить нашего энтузиазма, вызванного
очередной вводной.
Пленный сидел в тени дувала на корточках. Неподалеку, уткнувшись своим
хоботом в мутный поток широкого арыка, стоял наш танк, подорванный этим
тщедушным худым человеком с мотыгой. Его взяли сразу после взрыва, он
прятался в винограднике, в который вели провода от мощного фугаса,
заложенного в тело маленького узкого мостика через широкий арык. Если бы не
война и серьезность случившегося, можно было подумать, что этот человек
хотел подобным образом избавить от ужасных мучений хлипкое, но каким-то
чудом выдерживающее жуткое давление многотонной стальной махины танка, тело
обычного мостика через арык.
Танкисты шустро сновали вокруг танка. Натужно гудели БэТэРы, пытаясь
помочь вытащить танк, оказавшийся в ловушке. Медленно, степенно, скрывая
силу своего течения, нес свои мутно-желтые воды арык. Эфир был наполнен
командами и обрывками фраз из рапортов и приказов. Батальон пытался не
расползтись по зеленке, сохранить порядок в кажущемся хаосе движения
разрозненных групп. Обычное состояние на проческе, когда кто-то попадает
между полупопий аллаха. Обычное "бежим-лежим."
Наша группа из восьми человек вылетела к мосту как раз к моменту
"раздачи слонов". Покрытые пылью, в хрустящих от пота ХэБэ,
обвешанные лифчиками, лентами от ПэКа и "мухами", выдрессированные
дембелем -- старшим сержантом Мишей Шикуновым -- мы, возглавляемые дагестанцем
Алибеком, выполняющим роль дозорного и минной собаки одновременно, видимо,
представляли колоритную картинку должников-интернационалистов.
Наше появление было явно заметно среди царившей деловой суеты
бронегруппы.
Держась в рамках неписанных законов, мы не стали изображать поход к
водопою в период засухи, а чинно продемонстрировали, как можно с толком
использовать себе на пользу подобные минуты отдыха. Быстро построились,
посчитались, "в затылочек" отбежали без лишнего шума в тень уже
подмеченного заранее дувала, соблюдая дистанцию прямого оклика, уважая
голосовые связки командира. Мгновенно легли, уже по заранее утвержденному
порядку определили очередность походов парами к арыку. Чтобы не придавать
праздности нашему присутствию, молодые остались стоять, изображая своими
тремя телами строй из шести человек, пока сержанты, я и Миша, бодро
засеменили с докладом в сторону комбата, стоящего в кружении других
офицеров.
Выслушав степенный, без подробностей и эмоций доклад старшего группы,
комбат, повернувшись спиной к нам обоим, сказал Мише просто и обыденно:
"Прочешешь, сынок, правый фланг до рубежа сушилки, что в 300 метрах от
нас дальше по арыку, там закрепишься и жди продолжения. Там и отдохнешь.
Ваша рота идет дальше. Вы остаетесь с бронегруппой. Все, вперед, сынок
!"
Второго "индейца" нашел Алибек. Когда мы его увидели, он уже
потерял интерес к происходящему и покорно взирал на остальных семерых
русских, что окружили его и с нескрываемым интересом мысленно примеряли его
шикарные кроссовки, веря заверениям Алибека, что денег у духа не оказалось.
Видимо, ссадина с левой стороны челюсти бедолаги была результатом его
разговора с Алибеком на тему "шкурных вопросов". Кроме каких-то
бумажек у него не оказалось ничего. Даже часов. Хотя, какие часы после
Алибека ?
Наш "толмач" Эргашев вынес приговор нашей находке -- дух,
причем не самый последний, судя по одежде и кроссовкам. Пленный лопотал
что-то про виноград, хозяина виноградника, сбежавшего в Пакистан и про
машину, что должна была приехать за урожаем винограда по сломанному нами
мосту... А вот про мост он пусть комбату расскажет, решили мы.
Комбат пришел в сопровождении связиста и пленного худого дехканина с
мотыгой, пойманного ранее ребятами из бронегруппы. Наш дух стоял с гордо
поднятой головой, на его ногах уже красовались солдатские ботинки без
шнурков, явно не соответствуя его расписной роскошной жилетке с оторванным
зачем-то карманом. Мы уже знали , что раненный при взрыве танкист скончался
в вертолете. Мы так же знали, что он был родом из Волгограда, а это было
одно из крупных землячеств в бригаде. Комбат тоже был родом из Волгограда,
что, очевидно, шансов духам не прибавляло.
Комбат постоял несколько секунд напротив нашего духа. Послушал его
лепет, затем, повернувшись в мою сторону, кивнул мне головой в сторону
сушилки. Я развернул бедолагу и подтолкнул для скорости. Я первым вошел в
сушилку, за мной зашел дух, за ним комбат. В сушилке было темно и сухо.
Темнота создавала иллюзию прохлады. Из стен сушилки торчали палки с
навешанными на них виноградными кистями, обильно присыпанными мелкой белой
пылью. Каждое мое движение поднимало целый рой этих мельчайших частиц и
создавало чудную картину их движения в воздухе в свете солнечных лучей,
пробивавшихся сквозь дырки в стенах сушилки. Комбат остановился и я хорошо
видел его. Дух был между нами и стоял лицом к комбату. "Душман?",
-- без обиняков спросил комбат афганца. "Нис, дуст",
-- афганец сделал удивленное лицо, голова его задергалась в ритм
выговариваемых им со скоростью пулемета слов. "Подойди-ка, сынок",
-- подозвал меня комбат и я , стараясь поднять как можно меньше пыли,
протиснувшись между жердями с виноградом и афганцем, пошел к нему.
"Посмотри за дверью, чтоб не мешали", -- сказал комбат. Я оказался
за его спиной. Афганец что-то лопотал, комбат слушал его рассеянно, зачем-то
глядя по сторонам. "Значит, много наших ребят положил,"- подвел он
итог разговору. Афганец видимо понял перемену, уловив настроение комбата по
интонации сказанного им. Он хотел что-то сказать в ответ, для убедительности
протянул руки к комбату и тут же получил от него жесткий удар
"шито" в живот. Несказанные слова застряли в его горле, задыхаясь,
он схватился за живот и согнулся пополам, продолжая хватать воздух
ртом."Сынок, дай-ка нож", -- комбат протянул руку, обернувшись
вполоборота ко мне. Тут я хочу объяснить, что нож я носил в эРДэ , в
специально пришитом кармане на клапане, что позволяло его доставать ,если
тянуть строго в верх из-за головы -- без ножен и, если тянуть вправо-вверх --
с ножнами. Вот и весь фокус.
Я, не успев понять,что происходит, достал по команде нож в ножнах. Это
было моей ошибкой. Комбат, приняв нож из моих рук, с поворота ударил им духа
по шее. Дух захрипел и опрокинулся от удара на спину, подняв тучу пыли.
Комбат, со словами: "Что ж ты меня позоришь, череп!", швырнул мне,
оголив нож, ножны . Ножны попали прямо мне в лицо, ослепив меня на миг.
Когда вспышка в глазах и искры от нее прошли, я увидел, как комбат, оседлав
тело духа, опрокинутое на спину, раз за разом вгоняет в него нож со словами:
"Где ж у него сердце-то ?". Пыль, что кружилась в этом бешенном
танце смерти в свете солнечных лучей, рожденном движением двух тел,
придавала картине какую-то нереальность. Когда комбат поднялся, я продолжал
стоять, завороженный этим солнечным потоком пыли...
Я так и запомнил этого духа. Косые лучи солнца сквозь дыры в стене
пронзают темноту сушилки. Гроздья винограда, собранные чьими-то заботливыми
руками, несмотря на войну и разруху. Подбитый танк. Взорванный мост. Арык с
сильным, но медленным течением. Погибший танкист. Наша группа, уставшая,
потная, вся в пыли. Комбат с воспаленными глазами. Кажущаяся прохлада
сушилки. Тело мертвого духа. Нож в моих руках со следами чужой, густеющей на
глазах крови. И пыль. Везде пыль. Мелкая, всепроникающая. Витающая над всем
происходящим. Медленно оседающая в черную лужу крови. И лишь в контрасте
солнечных лучей и темноты сушилки виден ее танец, наполненный глубоким, как
мне тогда показалось, смыслом. Мы все песчинки в шлейфе каких-то движений
судьбы. Кого-то она заставляет подняться и кружиться в этом танце света и
темноты, а кто-то остается неподвижным и безучастным, как тот дехканин с
мотыгой, не подозревающий о том, что ему тоже придется принять уже
уготованную ему судьбой участь:
Танк удалось вытащить и его утащили в бригаду прибывшие на помощь
танкисты. Батальон к вечеру все-таки вышел из зеленки , выполнил
поставленную задачу, прочесав район.
Мы спали в БэТэРах. Наспех умытые и накормленные. Утром нас ждал марш в
другой район боевых действий. Шел третий день бригадного рейда. Я спал в
родном БэТэРе. Мне ничего не снилось. И лишь спустя семь месяцев я стал
бояться снов, просыпаясь на госпитальной койке от войны, что приходила ко
мне по ночам. Война стерла грань между Победой и Поражением. И то и другое я
сейчас воспринимаю как очередное испытание жизнью. А тогда я был ей не
нужен, потому что принадлежал ей с потрохами, как и все спящие рядом со
мной. Со временем все покроется пылью...
Зеленка -- зона обильной растительности, виноградники и т.п.
ПК -- пулемет Калашникова, калибр 7.62 мм
"Муха" -- ручной гранатомет
"Нис(т), дуст..." -- "Нет, друг..." (яз. дари)
эРДэ -- рюкзак десантника
(с) Павел Андреев, 1998
Павел Андреев. Дым
c Copyright Павел Андреев, 1998
Автор ждет Ваших отзывов и комментариев,
присылайте их по адресу vova@dux.ru
Оригиналы материалов этой страницы расположены
на сайте "Афганская война 1979-1989 в разделе "Рассказы участников"
http://www.afghanwar.spb.ru/stories/index.htm
Прапорщик-морпех, недавно прибывший на замену "Пиночету" (прапорщику
Шульге, милейшему человеку, волею судеб применившему свое двойное высшее
образование на горячем песке Регистана в засадном батальоне, и покинувшему
эту дикую страну с тоской от неисполненных до конца желаний -- столько добра
в караванах сгорает, а рынки на ридной хохлядчине пустуют), пытаясь
пошатнуть неколебимую веру бойцов 2-го засадного батальона в то, что без
"Пиночета" на караван лучше не ходить -- трое суток без воды "тянуть
пустышку" -- себя не уважать -- объявил войну наркоманам, подрывающим боевую
мощь подразделения, проводившего Шульгу и неизвестно что приобретшего в лице
целеустремленного морпеха, тоскующего без моря на бескрайних пляжах
Регистана. Топор войны был отрыт и немедленно раскрашен в боевые цвета.
Раннее утро. Солнышко только встало, но уже жарко. Палатки пустуют,
ветераны, дембеля -- все в тени или на арыке. Молодые, ошалев от жары,
небоевых задач и количества желающих ставить новые задачи, разбежались по
бригаде, делая вид, что работают. В общем, тоска -- пустыня, стоят
выгоревшие палатки, солнце в макушку, тишина, от людей только тени остались.
И в этой богом забытой дыре, широко расставив ноги, в черном берете, как в
пиратском флаге, морпех стоит в ожидании, что сейчас на него вылетит дружная
