Произошел некоторое время спустя и еще один случай, в котором
опять-таки правым оказался Иуда. В одном иудейском селении, которое он
настолько не хвалил, что даже советовал обойти его стороною, Христа приняли
очень враждебно, а после проповеди его и обличения лицемеров пришли в ярость
и хотели побить камнями его и учеников. Врагов было много, и, несомненно, им
удалось бы осуществить свое пагубное намерение, если бы не Иуда из Карио-та.
Охваченный безумным страхом за Иисуса, точно видя уже капли крови на его
белой рубашке. Иуда яростно и слепо бросался на толпу, грозил, кричал,
умолял и лгал, и тем дал время и возможность уйти Иисусу и ученикам.
Разительно проворный, как будто он бегал на десятке ног, смешной и страшный
в своей ярости и мольбах, он бешено метался перед толпою и очаровывал ее
какой-то странной силой. Он кричал, что вовсе не одержим бесом Назарей, что
он просто обманщик, вор, любящий деньги, как и все его ученики, как и сам
Иуда,-- потрясал денежным ящиком, кривлялся и молил, припадая к земле. И
постепенно гнев толпы перешел в смех и отвращение, и опустились поднятые с
каменьями руки.
-- Недостойны эти люди, чтобы умереть от руки честного,-- говорили
одни, в то время как другие задумчиво провожали глазами быстро удалявшегося
Иуду.
И снова ожидал Иуда поздравлений, похвал и благодарности, и выставлял
на вид свою изодранную одежду, и лгал, что били его,-- но и на этот раз был
он непонятно обманут. Разгневанный Иисус шел большими шагами и молчал, и
даже Иоанн с Петром не осмеливались приблизиться к нему, и все, кому
попадался на глаза Иуда в изодранной одежде, с своим счастливо-возбужденным,
но все еще немного испуганным лицом, отгоняли его от себя короткими и
гневными восклицаниями. Как будто не он спас их всех, как будто не он спас
их учителя, которого они так любят.
-- Ты хочешь видеть глупцов? -- сказал он Фоме, задумчиво шедшему
сзади.-- Посмотри: вот идут они по дороге, кучкой, как стадо баранов, и
подымают пыль. А ты, умный Фома, плетешься сзади, а я, благородный,
прекрасный Иуда, плетусь сзади, как грязный раб, которому не место рядом с
господином.
-- Почему ты называешь себя прекрасным? -- удивился Фома.
-- Потому что я красив,-- убежденно ответил Иуда и рассказал, многое
прибавляя, как он обманул врагов Иисуса и посмеялся над ними и их глупыми
каменьями.
-- Но ты солгал! -- сказал Фома.
-- Ну да, солгал,-- согласился спокойно Искариот.-- Я им дал то, что
они просили, а они вернули то, что мне нужно. И что такое ложь, мой умный
Фома? Разве не большею ложью была бы смерть Иисуса?
-- Ты поступил нехорошо. Теперь я верю, что отец твой -- дьявол. Это он
научил тебя, Иуда.
Лицо Искариота побелело и вдруг как-то быстро надвинулось на Фому --
словно белое облако нашло и закрыло дорогу и Иисуса. Мягким движением Иуда
так же быстро прижал его к себе, прижал сильно, парализуя движения, и
зашептал в ухо:
-- Значит, дьявол научил меня? Так, так, Фома. А я спас Иисуса? Значит,
дьявол любит Иисуса, значит, дьяволу нужен Иисус и правда? Так, так, Фома.
Но ведь мой отец не дьявол, а козел. Может, и козлу нужен Иисус? Хе? А вам
он не нужен, нет? И правда не нужна?
Рассерженный и слегка испуганный Фома с трудом вырвался из липких
объятий Иуды и быстро зашагал вперед, но вскоре замедлил шаги, стараясь
понять происшедшее.
А Иуда тихонько плелся сзади и понемногу отставал. Вот в отдалении
смешались в пеструю кучку идущие, и уж нельзя было рассмотреть, которая из
этих маленьких фигурок Иисус. Вот и маленький Фома превратился в серую точку
-- и внезапно все пропали за поворотом. Оглянувшись, Иуда сошел с дороги и
огромными скачками спустился в глубину каменистого оврага. От быстрого и
порывистого бега платье его раздувалось и руки взмывали вверх, как для
полета. Вот на обрыве он поскользнулся и быстро серым комком скатился вниз,
обдираясь о камни, вскочил и гневно погрозил горе кулаком:
-- Ты еще, проклятая!..
И, внезапно сменив быстроту движений угрюмой и сосредоточенной
медленностью, выбрал место у большого камня и сел неторопливо. Повернулся,
точно ища удобного положения, приложил руки, ладонь с ладонью, к серому
камню и тяжело прислонился к ним головою. И так час и два сидел он, не
шевелясь и обманывая птиц, неподвижный и серый, как сам серый камень. И
впереди его, и сзади, и со всех сторон поднимались стены оврага, острой
линией обрезая края синего неба, и всюду, впиваясь в землю, высились
огромные серые камни -- словно прошел здесь когда-то каменный дождь и в
бесконечной думе застыли его тяжелые капли. И на опрокинутый, обрубленный
череп похож был этот дико-пустынный овраг, и каждый камень в нем был как
застывшая мысль, и их было много, и все они думали -- тяжело, безгранично,
упорно.
Вот дружелюбно проковылял возле Иуды на своих шатких ногах обманутый
скорпион. Иуда взглянул на него, не отнимая от камня головы, и снова
неподвижно остановились на чем-то его глаза, оба неподвижные, оба покрытые
белесою странною мутью, оба точно слепые и страшно зрячие. Вот из земли, из
камней, из расселин стала подниматься спокойная ночная тьма, окутала
неподвижного Иуду и быстро поползла вверх -- к светлому побледневшему небу.
Наступила ночь с своими мыслями и снами.
В эту ночь Иуда не вернулся на ночлег, и ученики, оторванные от дум
своих хлопотами о пище и питье, роптали на его нерадивость.
III
Однажды, около полудня, Иисус и ученики его проходили по каменистой и
горной дороге, лишенной тени, и так как уже более пяти часов находились в
пути, то начал Иисус жаловаться на усталость. Ученики остановились, и Петр с
другом своим Иоанном разостлали на земле плащи свои и других учеников,
сверху же укрепили их между двумя высокими камнями, и таким образом сделали
для Иисуса как бы шатер. И он возлег в шатре, отдыхая от солнечного зноя,
они же развлекали его веселыми речами и шутками. Но, видя, что и речи
утомляют его, сами же будучи мало чувствительны к усталости и жару,
удалились на некоторое расстояние и предались различным занятиям. Кто по
склону горы между камнями разыскивал съедобные корни и, найдя, приносил
Иисусу, кто, взбираясь все выше и выше, искал задумчиво границ голубеющей
дали и, не находя, поднимался на новые островерхие камни. Иоанн нашел между
камней красивую, голубенькую ящерицу и в нежных ладонях, тихо смеясь, принес
ее Иисусу, и ящерица смотрела своими выпуклыми, загадочными глазами в его
глаза, а потом быстро скользнула холодным тельцем по его теплой руке и
быстро унесла куда-то свой нежный, вздрагивающий хвостик.
Петр же, не любивший тихих удовольствий, а с ним Филипп занялись тем,
что отрывали от горы большие камни и пускали их вниз, состязаясь в силе. И,
привлеченные их громким смехом, понемногу собрались вокруг них остальные и
приняли участие в игре. Напрягаясь, они отдирали от земли старый, обросший
камень, поднимали его высоко обеими руками и пускали по склону. Тяжелый, он
ударялся коротко и тупо и на мгновение задумывался, потом нерешительно делал
первый скачок -- и с каждым прикосновением к земле, беря от нее быстроту и
крепость, становился легкий, свирепый, всесокрушающий. Уже не прыгал, а
летел он с оскаленными зубами, и воздух, свистя, пропускал его тупую,
круглую тушу. Вот край,-- плавным последним движением камень взмывал кверху
и спокойно, в тяжелой задумчивости, округло летел вниз, на дно невидимой
пропасти.
-- Ну-ка, еще один! -- кричал Петр. Белые зубы его сверкали среди
черной бороды и усов, мощная грудь и руки обнажились, и старые сердитые
камни, тупо удивляясь поднимающей их силе, один за другим покорно уносились
в бездну. Даже хрупкий Иоанн бросал небольшие камешки и, тихо улыбаясь,
смотрел на их забаву Иисус.
-- Что же ты. Иуда? Отчего ты не примешь участия в игре,-- это,
по-видимому, так весело? -- спросил Фома, найдя своего странного друга в
неподвижности, за большим серым камнем.
-- У меня грудь болит, и меня не звали.
-- А разве нужно звать? Ну, так вот я тебя зову, иди. Посмотри, какие
камни бросает Петр.
Иуда как-то боком взглянул на него, и тут Фома впервые смутно
почувствовал, что у Иуды из Кариота -- два лица. Но не успел он этого
понять, как Иуда сказал своим обычным тоном, льстивым и в то же время
насмешливым:
-- Разве есть кто-нибудь сильнее Петра? Когда он кричит, все ослы в
Иерусалиме думают, что пришел их Мессия, и тоже поднимают крик. Ты слышал
когда-нибудь их крик, Фома?
И, приветливо улыбаясь и стыдливо запахивая одеждою грудь, поросшую
курчавыми рыжими волосами. Иуда вступил в круг играющих. И так как всем было
очень весело, то встретили его с радостью и громкими шутками, и даже Иоанн
снисходительно улыбнулся, когда Иуда, кряхтя и притворно охая, взялся за
огромный камень. Но вот он легко поднял его и бросил, и слепой, широко
открытый глаз его, покачнувшись, неподвижнно уставился на Петра, а другой,
лукавый и веселый, налился тихим смехом.
-- Нет, ты еще брось! -- сказал Петр обиженно. И вот один за другим
поднимали они и бросали гигантские камни, и, удивляясь, смотрели на них
ученики. Петр бросал большой камень,-- Иуда еще больше. Петр, хмурый и
сосредоточенный, гневно ворочал обломок скалы, шатаясь, поднимал его и ронял
вниз,-- Иуда, продолжая улыбаться, отыскивал глазом еще больший обломок,
ласково впивался в него длинными пальцами, облипал его, качался вместе с ним
и, бледнея, посылал его в пропасть. Бросив свой камень, Петр откидывался
назад и так следил за его падением,-- Иуда же наклонялся вперед, выгибался и
простирал длинные шевелящиеся руки, точно сам хотел улететь за камнем.
Наконец оба они, сперва Петр, потом Иуда, схватились за старый, седой камень
-- и не могли его поднять, ни тот, ни другой. Весь красный, Петр решительно
подошел к Иисусу и громко сказал:
-- Господи! я не хочу, чтобы Иуда был сильнее меня. Помоги мне поднять
тот камень и бросить.
И тихо ответил ему что-то Иисус. Петр недовольно пожал широкими
плечами, но ничего не осмелился возразить и вернулся назад со словами:
-- Он сказал: а кто поможет Искариоту? Но вот взглянул он на Иуду,
который, задыхаясь и крепко стиснув зубы, продолжал еще обнимать упорный
камень, и весело засмеялся:
-- Вот так больной! Посмотрите, что делает наш больной, бедный Иуда!
И засмеялся сам Иуда, так неожиданно уличенный в своей лжи, и
засмеялись все остальные,-- даже Фома слегка раздвинул улыбкой свои прямые,
нависшие на губы, серые усы. И так, дружелюбно болтая и смеясь, все
двинулись в путь, и Петр, совершенно примирившийся с победителем, время от
времени подталкивал его кулаком в бок и громко хохотал:
-- Вот так больной!
Все хвалили Иуду, все признавали, что он победитель, все дружелюбно
болтали с ним, но Иисус,-- но Иисус и на этот раз не захотел похвалить Иуду.
Молча шел он впереди, покусывая сорванную травинку, и понемногу один за
другим переставали смеяться ученики и переходили к Иисусу. И в скором
времени опять вышло так, что все они тесною кучкою шли впереди, а Иуда --
Иуда-победитель -- Иуда сильный -- один плелся сзади, глотая пыль.
Вот они остановились, и Иисус положил руку на плечо Петра, другой рукою
указывая вдаль, где уже показался в дымке Иерусалим. И широкая, могучая
спина Петра бережно приняла эту тонкую, загорелую руку.
На ночлег они остановились в Вифании, в доме Лазаря. И когда все
собрались для беседы. Иуда подумал, что теперь вспомнят о его победе над
