как бы ни звучала его подлинная фамилия, то это, без всякого сомнения,
воспоминания человека, знавшего не понаслышке людей из высшего руководства,
которые, по своему положению, должны были в то время заниматься операцией по
изъятию потерпевшего катастрофу корабля. И рассказчик должен был находиться
среди людей, прилетевших в Розуэлл из Вашингтона и проделавших дальнейший
путь на машинах. В том, что он был в курсе всего не по рассказам других, -
сомневаться не приходится: это от него узнали фамилию хирурга, о которой
никто из исследователей и не слыхивал, и лишь последовавшая за этим проверка
подтвердила, что именно этот хирург имел все права и основания по занимаемой
должности проводить столь секретное вскрытие. От таинственного Джека Б.
получат и описание некоторых особенностей рельефа местности и проселочной
дороги, ведущей к месту катастрофы.
Так кто же? На основании известного мне думается, что таким человеком мог
быть не только оператор, но и человек, стоявший над оператором, отвечавший
за его работу и обеспечивавший пересылку отснятой пленки в Вашингтон.
Упоминавшиеся выше трое американских военных кинооператоров, восставшие
против фильма, отмечают, что секретные киноматериалы никогда не
обрабатывались в одиночку и что хотя количество кадров в стандартном ролике
и хорошо известно, тем не менее его пропускают через "счетчик кадров". Но из
сказанного этими операторами видно, что они никогда не интересовались
историей Манхэттенского проекта, в котором никому бы не пришло в голову
включать в "секрет" лишних людей только ради игры со счетчиком кадров, если
любому грамотному человеку понятно, что, например, десятиметровый
стандартный кусок пленки с оставленными неэкспонированными ракордами в
начале и в конце и не имеющий склеек внутри содержит ровно столько кадров,
сколько могло уместиться в кусок. А украсть при большом желании можно как
коробку N5, содержащую, допустим, 12346 кадров, так и просто ту же коробку
N5, не заботясь о количестве этих кадров. На этом стоит мир. Причем стоит
давно и основательно. А весь подлинный секрет "секрета" заключается всего
лишь в человеческом факторе: один думает только о выполнении своего долга,
другой, долго не думая, тянет все, что плохо лежит. В случае с фильмом
произошла ошибка в подборе человека... Какого? Снимавшего? Или отвечавшего
на месте за секретность? Он, кстати, мог в чем-то помогать оператору в
процессе работы.
(В эпизоде "В палатке" видна спина человека, роль которого трудно
определить. А при съемке обломков, что происходило, судя по всему, на месте
катастрофы, мы видим человека (голова за кадром), поворачивающего предметы
перед камерой. Этим персонажем вполне мог быть наш гипотетический гарант
гостайны. Ибо предположить, что на месте катастрофы оказались люди, которым
просто нечего было делать, как только вертеть обломки перед объективом или
толкаться в маленькой палатке, могут только упоминавшиеся кинооператоры,
привыкшие, как показывает их послужной список, действовать в окружении
ребят "на подхвате".) ***
Так кто же этот загадочный продавец? И почему мы думаем, что фильм продал
оператор? Потому что нам это внушили.
В истории, предложенной Рэем Сантилли и продавцом кинодокумента, все вроде
на месте, но что-то мешает. Мешает, потому что нет логики.
Рассмотрим лежащие на поверхности варианты.
Первый. Некто, похитивший с места работы нечто очень ценное, не станет
рассказывать, продавая похищенное, о своей работе в ограбленном им же
магазине (складе, научном институте, лаборатории), указывая к тому же
конкретную дату.
Если только нам преподнесли подлинный рассказ подлинного кинооператора,
проводившего съемки, "заигравшего" кинодокумент, продавшего катушки с
пленкой, принадлежащей американскому правительству, и при этом
намеревающегося спокойно дожить свой век в Соединенных Штатах, то после
появления в газетах информации о сделке с фильмом о вскрытии продавец мог бы
любоваться солнцем Флориды ровно столько минут, сколько потребовалось бы на
дорогу ближайшему к его дому агенту спецслужбы. Потому что найти адрес
человека, проводившего уникальную по уровню секретности съемку, а затем и
поговорить по душам (даже если он будет орать о правах человека) для
сотрудников АHБ, ЦРУ, ФБР или еще чего-нибудь специального и покруче - это
дело минут.
Возможное возражение: арест оператора равносилен признанию подлинности
кинодокумента. В громком скандале не заинтересованы те, кто проморгал
операцию.
Контрвозражение. Громкого скандала и не было бы. Никто не стал бы
арестовывать оператора - дело уже сделано, - однако полученные за фильм
деньги имеют смысл только в том случае, если ими можно воспользоваться. В
данном случае продавец (предатель, с точки зрения его родины) лишился бы
этого смысла на счет раз-два. Потому что иногда случается куча неприятностей
- происходят, например, несчастные случаи со смертельным исходом со всеми,
входящими в цепочку, близкую к деньгам, начиная с самого продавца. И при
просчете может получиться, что это деньги не на свадьбу внучке, как
рассказывал продавец, а на похороны, в том числе и внучки с ее женихом.
Продавец, судя по рассказу Рэя Сантилли, сам понимает это лучше, чем
кто-либо. И такой ошибки не совершил бы.
Второй. Подлинный оператор утаил куски фильма, но боялся продать их.
Чувствуя близкий конец, он рассказал кому-то из членов семьи историю катушек
со вскрытием. После его смерти наследники продали фильм и поменяли место
жительства (страну, континент и документы, почему бы нет?). И теперь
наследники начали свой бизнес.
Возражения: в предложенной нам истории оператора слишком много деталей,
исходящих, похоже, из первых рук. В дальнейшем мы увидим, что еще в 1995
году Р.Сантилли связывался по телефону с продавцом для уточнения некоторых
деталей маршрута, по которому тот следовал в 1947 году от Розуэлла до места
катастрофы. Полученные ответы были настолько точны, что приходится признать
реальность очевидца событий полувековой давности. Но люди, которым Сантилли
позволял поговорить по телефону с продавцом, не могут знать, где в
действительности живет тот, чей голос они слышали. Он может находиться во
Флориде точно так же, как и на одном из островов Фиджи или в доме по
соседству с лондонским офисом Сантилли. Приходится признать реальность
очевидца. Но кто сказал, что очевидец, он же продавец фильма, должен быть
именно оператором? До сих пор поиски возможного кинодокументалиста через еще
живущих военных операторов той эпохи успехом не увенчались.
Похоже, что ищем не в том направлении. Продавцом может быть человек, некий
"господин Икс", очень хорошо знавший подлинного оператора, или даже ехавший
в одной с ним группе из Розуэлла до места катастрофы, имевший в дальнейшем
какое-то отношение к соблюдению режима секретности при съемке вскрытий и при
отправке проявленной пленки в Вашингтон и сумевший на определенном этапе
каким-то образом воспользоваться сложной ситуацией и оставить у себя катушки
с пленкой, требовавшей, по мнению оператора, отдельной обработки и
запоздавшей по этой причине к отправке основной партии.
Версия Позволим себе представить, как все это могло бы выглядеть. Оператор
отснял энное количество катушек на месте катастрофы, обработал пленку, и
первая партия улетела. (В рассказе продавца, известном от Р.Сантилли,
говорится об отправке всего одной партии, но в этом нет логики: люди,
сидевшие в Вашингтоне, должны были получать информацию оперативно для
немедленного ознакомления и, хотя бы, экспресс-анализа ситуации. Из того,
что известно, неопровержимо, следует, что связь с центром работала хорошо,
да иного и быть не могло, поскольку делом занималась самая верхушка ВВС США,
и все самолеты были, что называется, под рукой. Никто не стал бы ожидать
целый месяц результатов работы оператора. Да еще в таком фантастическом
случае! Вспомним, что группа из Вашингтона прибыла на место катастрофы 1
июня, а первое вскрытие проводилось 1 июля. Так что снимавшееся 1 июня на
следующий день должно быть просмотрено командованием, и не иначе: ведь речь
шла не о кадрах, запечатлевших торжественное открытие воскресной школы.)
Съемка продолжалась. Съемка всего, под всеми ракурсами. И готовая продукция
посылалась наверх. Отдельные катушки, требовавшие, по мнению оператора,
особой обработки, оставались у него в ожидании своего часа, а для памяти на
крышках коробок оператор записывал, что именно надо учесть при проявлении.
Затем переезд на базу и продолжение съемок. Наконец наступило время вскрытия
тел. Здесь все оказалось еще сложнее: требовался помощник для установки
света, еще один человек для перезарядки камеры, да хорошо бы еще одного с
камерой, подготовленной для съемки крупных планов, но никого больше ввести в
секретную операцию не позволили.
С хирургами, проводившими вскрытие, контакта у оператора не получилось, и те
работали, не заботясь об удобствах снимавшего. И наконец, мешал защитный
костюм. Все это должно было неизбежно отразиться на качестве работы. И
катушек, требовавших особой обработки, прибавлялось.
Наступил день, когда оператор передал "иксу" остававшиеся у него двадцать
две катушки. Задание выполнено, совесть у оператора была чиста. Была она
чиста и у "икса", взявшего последнюю пленку. Но сложилась уникальная
ситуация, в которой из-за нестыковки наверху и перемещения людей из кабинета
в кабинет создалась возможность оставить застрявшие на специальную обработку
коробки с пленками у себя. Верить - не верить? Но дело в том, что как раз в
разгар всех летних событий военно-воздушные силы, входившие в Армию США (USA
AF), переживали сложный процесс выделения в самостоятельную единицу,
окончившийся созданием независимых от армии военно-воздушных сил с
аббревиатурой USAF. В этот период "развода" сталкивались различные интересы
могущественных группировок в армии и правительстве, и многие представители
среднего звена должны были заботиться больше о своей карьере, чем о службе.
Вполне возможно, что основную партию пленок в Вашингтоне получил, скажем, Z,
которого тут же перевели в другой отдел. Занявший его место Y мог начать
новую жизнь, да к тому же в другом кабинете и с другим номером телефона без
тревог о незавершенных делах своего предшественника.
Мы знаем, что первую партию пленок забрали сразу, а потом, как нам говорят,
сколько, мол, оператор (или тот, кто имел выход наверх) ни звонил, пытаясь
отдать оставшееся, никто не отзывался.
"Наигравшись" с телефоном, держатель двадцати двух коробок (оператор или
кто-либо другой) спросил сам себя: "А кто считал, сколько катушек должно
быть всего? Надо было снимать все подряд, но кто сказал, что съемка всего
подряд, на месте катастрофы и два вскрытия, должна была уложиться в двести
пятьдесят, двести восемьдесят пять или в триста двадцать катушек? Тем более
что как раз сейчас наверху идет полная перестройка военных структур ВВС". И
пришел к выводу, что никто. И действительно, никто, кроме самого оператора,
которому было отказано даже в помощнике, не мог знать, сколько чего
получилось, сколько метров пленки "запоролось" случайно и что можно довести
до ума в процессе обработки.
Затем все разлетелись по своим местам с чувством выполненного долга и
ощущением сопричастности к столь большому секрету, что дух захватывало.
Никогда никому ни слова. Никому никогда. И жизнь продолжалась. До тех пор,
пока не обрывалась. А именно это и случалось со всеми, кто каким-то образом
