Тогда тот, который посоветовал снять люстру, встал и полез
па стремянку - снимать люстру. Мало-помалу задвигались... Дело
появилось.
- Веревку-то надо намылить.
- Да, веревку намыливают... Где мыло?
Пошли искать мыло.
- Есть мыло?
- Хозяйственное...
- Ничего?
- Какая разница! Держи веревку. Не оборвется?
- Сколько в тебе, Алка? - Алка это и есть Несмеяна. -
Сколько весишь?
- Восемьдесят.
- Выдержит. Намыливай.
Намылили веревку, сделали петлю, привязали конец к
крюку... Слезли со стремянки.
- Давай, Алка. Алка - Несмеяна вяло поднялась... зевнула и
полезла на стремянку. Влезла...
- Скажи последнее слово, - попросил кто-то.
- Ой, только не надо! - запротестовали все остальные. - Не
надо, Алка, не говори.
- Этого только не хватает!
- Умоляю, Алка!.. Не надо слов. Лучше спой.
- Ни петь, ни говорить я не собираюсь, - сказала Алка.
- Умница! Давай.
Алка надела на шею петлю... Постояла.
- Стремянку потом ногой толкни.
Но Алка вдруг села на стремянку и опять взвыла:
- Тоже скучно-о!.. - не то пропела она, не то заплакала. -
Не смешно-о! С ней согласились.
- Действительно...
- Ничего нового: было-перебыло.
- К тому же патология.
- Натурализм.
И тут-то вошли Мудрец с Иваном.
- Вот, изволь, - бодренько заговорил старичок, хихикая и
потирая руки, - дуреют от скуки. Ну-с, молодые люди!..
Разумеется, все средства испробованы, а как избавиться от скуки
- такого средства нет. Так ведь? А, Несмеянушка?
- Ты прошлый раз обещал что-нибудь придумать, - капризно
сказала Несмеяна со стремянки.
- А я и придумал! - воскликнул старичок весело. - Я
обещал, я и придумал. Вы, господа хорошие, в поисках так
называемого веселья совсем забыли о народе. А ведь народ не
скучал! Народ смеялся!.. Умел смеяться. Бывали в истории
моменты, когда народ прогонял со своей земли целые полчища - и
только смехом. Полчища окружали со всех сторон крепостные
стены, а за стенами вдруг раздавался могучий смех... Враги
терялись и отходили. Надо знать историю, милые люди... А то
мы... слишком уж остроумные, интеллектуальные... а родной
истории не знаем. А, Несмеянушка?
- Что ты придумал? - спросила Несмеяна.
- Что я придумал? Я взял и обратился к народу! - не без
пафоса сказал старичок.
- К народу, к народу, голубушка. Что мы споем, Ваня?
- Да мне как-то неловко: они нагишом все... - сказал
Иван. - Пусть хоть оденутся, что ли.
Молодые безразлично промолчали, а старичок похихикал
снисходительно - показал, что он тоже не в восторге от этих
средневековых представлений Ивана о стыдливости.
- Ваня, это... Ну, скажем так: не нашего ума дело. Наше
дело - петь и плясать. Верно? Балалайку! Принесли балалайку.
Иван взял ее. Потренькал, потинькал - подстроил... Вышел
за дверь,.. И вдруг влетел в комнату - чуть не со свистом и с
гиканьем - с частушкой:
Эх, милка моя,
Шевелилка моя,
Сама ходит шевелит...
- О-о!.. - застонали молодые и Несмеяна. - Не надо! Ну,
пожалуйста...
- Не надо, Ваня.
- Так, - сказал старичок. - На языке офеней это называется
- не прохонже. Двинем резерв.
Перепляс! Ваня, пли!
- Пошел к чертовой матери! - рассердился Иван. - Что я
тебе, Петрушка? Ты же видишь, им не смешно! И мне тоже не
смешно.
- А справка? - зловеще спросил старичок. - А?
Справка-то... Ее ведь надо заработать.
- Ну вот, сразу - в кусты. Как же так, батя?
- А как же! Мы же договорились.
- Но им же не смешно! Было бы хоть смешно, ей-богу, но
так-то... Ну стыдно же, ну...
- Не мучай человека, - сказала Несмеяна старичку.
- Давай справку, - стал нервничать Иван. - И так
проваландались сколько. Я же не успею. Первые петухи-то когда
ишо пропели!.. Вот-вот вторые грянут, а до третьих надо успеть.
А мне ишо идти да идти.
Но старичок решил все же развеселить молодежь. И пустился
он на очень и очень постыдный выверт - решил сделать Ивана
посмешищем: так охота ему стало угодить своей "царевне", так
невтерпеж сделалось старому греховоднику. К тому же и досада
его взяла, что никак не может рассмешить этих скучающих
баранов.
- Справку? - спросил он с дурашливым недоумением. - Какую
справку?
- Здрассте! - воскликнул Иван. - Я же говорил...
- Я забыл, повтори.
- Что я умный.
- А! - "вспомнил" старичок, все стараясь вовлечь в
нехорошую игру молодежь тоже. - Тебе нужна справка, что ты
умный, Я вспомнил. Но как же я могу дать такую справку? А?
- У тебя же есть печать...
- Да печать-то есть... Но я же не знаю: умный ты или нет.
Я, допустим, дам тебе справку, что ты умный, а ты - дурак
дураком. Что это будет? Это будет подлог. Я не могу пойти на
это. Ответь мне прежде на три вопроса. Ответишь - дам тебе
справку, не ответишь - не обессудь.
- Давай, - с неохотой сказал Иван. - Во всех предисловиях
писано, что я вовсе не дурак.
- Предисловия пишут... Знаешь, кто предисловия пишет?
- Это что, первый вопрос?
- Нет, нет. Это еще не вопрос. Это так... Вопрос вот
какой: что сказал Адам, когда Бог вынул у него ребро и сотворил
Еву? Что сказал при этом Адам? - Старичок искоса и лукаво
поглядел на свою "царевну" и на других молодых:
поинтересовался, как приняли эту его затею с экзаменом. Сам он
был доволен. - Ну? Что же сказал Адам?
- Не смешно, - сказала Несмеяна. - Тупо. Плоско.
- Самодеятельность какая-то, - сказали и другие. -
Идиотизм. Что он сказал? "Сам сотворил, сам и живи с ней"?
Старичок угодливо засмеялся и выстрелил пальчиком в
молодого человека, который так сострил.
- Очень близко!.. Очень!
- Мог бы и поостроумнее сказать.
- Минуточку... Минуточку... - суетился старичок. - Самое
же интересное - как ответит Иван! Ваня, что сказал Адам?
- А можно, я тоже задам вопрос? - в свою очередь спросил
Иван. - Потом...
- Нет, сначала ответь: что сказал...
- Нет, пусть он спросит, - закапризничала Несмеяна. -
Спроси, Ваня.
- Да что он может спросить? Почем куль овса на базаре?
- Спроси, Ваня. Спроси, Ваня. Ваня, спроси. Спроси, Ваня!
- Ну-у, это уже ребячество, - огорчился старичок. -
Хорошо, спроси, Ваня.
- Ответь мне, почему у тебя одно лишнее ребро? - Иван.
подражая старичку, нацелился в него пальцем.
- То есть? - опешил тот.
- Нет, нет, не "то есть", а почему? - заинтересовалась
Несмеяна. - И почему ты это скрывал?
- Это уже любопытно, - заинтересовались и другие. - Лишнее
ребро? Это же из ряда вон!..
- Так вот вся мудрость-то откуда!
- Ой, как интересно-о!
- Покажите, пожалуйста. Ну, пожалуйста! Молодые люди стали
окружать старичка.
- Ну, ну, ну, - испугался старичок, - зачем же так? Ну что
за шутки? Что, так понравилась мысль дурака, что ли?
Старичка окружали все теснее. Кто-то уже тянулся к его
пиджаку, кто-то дергал за штаны - Мудреца вознамерились раздеть
без всяких шуток.
- И скрывать действительно такое преимущество... Зачем же?
- Подержите-ка пиджак, пиджак подержите!.. О, тут не
очень-то их прощупаешь!
- Прекратите! - закричал старичок и начал сопротивляться
изо всех сил, но только больше раззадоривал этим. - Немедленно
прекратите это безобразие! Это не смешно, понимаете? Это не
юмор, это же не юмор! Дурак пошутил, а они... Иван, скажи, что
ты пошутил!
- По-моему, я уже нащупал!.. Рубашка мешает, - вовсю
шуровал один здоровенный парень. - У него тут еще майка... Нет,
теплое белье! Синтетическое. Лечебное. Подержите-ка рубашку...
С Мудреца сняли пиджак, брюки. Сняли рубашку. Старичок
предстал в нижнем теплом белье.
- Это безобразие! - кричал он. - Здесь же нет основания
для юмора! Когда смешно? Смешно, когда намерения, цель и
средства - все искажено! Когда налицо отклонение от нормы!
Здоровенный парень деликатно похлопал его по круглому
животу.
- А это... разве не отклонение?
- Руки прочь! - завопил старичок. - Идиоты! Придурки!..
Никакого представления, что такое смешно!.. Кретины!
Лежебоки...
В это время его аккуратненько пощекотали, он громко
захохотал и хотел вырваться из окружения, но молодые бычки и
телки стояли весьма плотно.
- Почему вы скрывали о наличии лишнего ребра?
- Да какое ребро? Ой, ха-ха-ха!.. Да где? Ха-ха-ха!.. Ой,
не могу!.. Это же... Ха-ха-ха!.. Это же... Ха-ха-ха!..
- Дайте ему сказать.
- Это примитив! Это юмор каменного века! Все глупо,
начиная с ребра и кончая вашим стремлением... Ха-ха-ха!..
О-о-о!.. - И тут старичок пукнул, так это - по-старчески,
негромко дал, и сам очень испугался, весь встрепенулся и
съежился.
А с молодыми началась истерика, Теперь хохотали они, но
как! - взахлеб, легли. Несмеяна опасно качалась на стремянке,
хотела слезть, но не могла двинуться от смеха. Иван полез и
снял ее. И положил рядом с другими - хохотать. Сам же нашел
брюки старика, порылся в кармане... И нашел. Печать. И взял ее.
- Вы пока тут занимайтесь, - сказал он, - а мне пора
отправляться.
- Зачем же ты всю-то... печать-то? - жалко спросил Мудрец.
-Давай, я тебе справку выдам.
- Я сам теперь буду выдавать справки. Всем подряд. - Иван
пошел к двери. - Прощайте.
- Это вероломство, Иван, - сказал Мудрец. - Насилие.
- Ничего подобного. - Иван тоже стал в позу. - Насилие -
это когда по зубам бьют.
- Я ведь наложу резолюцию! - заявил Мудрец с угрозой. -
Наложу ведь - запляшете!
- Слабо, батя! - крикнули из компании молодых. - Клади!
- Возлюбленный мой! - заломила руки в мольбе Несмеяна. -
Наложи! Колыхни атмосферу!
- Решение! - торжественно объявил Мудрец. - Данный юмор
данного коллектива дураков объявляется тупым! А также
несвоевременным и животным, в связи с чем он лишается права
выражать собой качество, именуемое в дальнейшем - смех. Точка.
Мой так называемый нежданчик считать недействительным.
x x x
И грянула вдруг дивная, стремительная музыка... И хор.
Хор, похоже, поет и движется - приплясывают.
Песенка чертей.
Аллилуйя - вот,
Три-четыре - вот,
Шуры-муры. Шуры-муры,
Аллилуйя - a! Аллилуйя - a!
Мы возьмем с собой в поход
На покладистый народ -
Политуру. Политуру.
Аллилуйя - а! Аллилуйя - а!
Наше - вам
С кистенем;
Под забором,
Под плетнем -
Покультурим. Покультурим.
Аллилуйя - a! Аллилуйя - a!
Это где же так дивно поют и пляшут? Где так умеют
радоваться? Э - э!.. То в монастыре. Черти. Монахов они оттуда
всех выгнали, а сами веселятся. Когда наш Иван пришел к
монастырю, была глубокая ночь; над лесом, близко, висела луна.
На воротах стоял теперь стражник - черт. Монахи же облепили
забор и смотрели, что делается в монастыре. И там-то как раз
шел развеселый бесовский ход: черти шли процессией и пели с
приплясом. А песня их далеко разносилась вокруг.
Ивану стало жалко монахов. Но когда он подошел ближе, он
увидел: монахи стоят и подергивают плечами в такт чертовой
музыке. И ногами тихонько пристукивают. Только несколько - в
основном пожилые - сидели в горестных позах на земле и
покачивали головами... Но вот диковина: хоть и грустно они
покачивали, а все же в такт. Да и сам Иван - постоял маленько и
не заметил, как стал тоже подергиваться и притопывать ногой,
словно зуд его охватил. Но вот визг и песнопение смолкло в
