уборную.
- Ты кто такой? - от нечего делать интересуются
телефонисты-энкаведисты.
- В каком смысле? - уточняет Соцреализм.
- По-русски не понимаешь? Ты. Кто. Такой.
- Человек я. Продукт переходной эпохи. Ее типичный представитель.
- Ты, продукт, человеком не прикидывайся! Почему ты, представитель,
дома сидишь и на работу не ходишь?
- Потому, что нахожусь под домашним арестом.
- Ты кто, спрашиваем? Кого представляешь? В каком профсоюзе состоишь?
- злятся телефонисты.
- Литератор я, - с достоинством отвечает Соцреализм. - Из династии
пролетарских писателей.
- Мать твою дивизию... Сочинитель, значит?
- Ну.
Второй день тянется, а ерманского парашютиста Гесса все нет и нет.
- Скучно что-то, - зевают телефонисты. - Что бы такое придумать, чтоб
время зря не терять?.. Сейчас мы на тебя компромат соберем. Давай,
выкладывай имена и фамилии.
- Не знаю я никаких имен и фамилий.
- Вот и врешь! Серегу знаешь? А Блока? А Бурлюка? Скажешь "нет"?
- Ну.
- Гну. Давай, выкладывай! Если сам сочиняешь - значит, что-то знаешь.
Анекдоты знаешь?
- Этого добра выше крыши.
- Давай, рассказывай.
- "Уехал муж в командировку..."
- Не то! Давай политические анекдоты. А мы их в эту книгу дырявую
записывать будем. Потом издашь, как собственное сочинение.
- Про Чапаева подойдут? - спрашивает Соцреализм, впервые польщенный
читательским вниманием.
- Про Василия Иваныча? Именно то, что нужно! Сочинение и
распространение контрреволюционной пропаганды! - радуются
телефонисты-энкаведисты. - Пока не расскажешь десять тысяч политических
анекдотов, со стула не встанешь.
Таким вот Макаром.
Третий день настал. На отрывном календаре уже 21-е июня. На подсадную
утку никто не бросается - ни Блок, ни Бурлюк, ни парашютист Гесс, ни
соседка Эпоха Кузьминична (она же, наверно, на всех настучала) - на
явочную квартиру никто не является, лишь со двора доносится унылый голос
наемного странствующего палача с переносной гильотинкой:
- Кому руки, ноги, головы рубить?.. Кому руки, ноги, головы рубить?..
Сидит Соцреализм на стуле и, как заведенный, травит политические
анекдоты... 674-й... 793-й... 836-й... Амбарная книга уже полна и на вышку
тянет. А что Соцреализму терять? Кроме сырого подвала, разве что продувное
удобство во дворе.
Сидит. Так сидит, что к стулу приклеился, мочевой пузырь живот
раздул, кран-гидрант вот-вот сорвется с резьбы и затопит подвал, а пытка
анекдотами продолжается. Десять тысяч политических анекдотов - не комар
наплакал. Энкаведистам же все ни почем - один на раскладушке развалился,
другой записывает показания в амбарную книгу. И наоборот - один протокол
ведет, другой отдыхает.
Как вдруг раздается телефонный звонок.
51. ПРОДУКТ ЭПОХИ или РАЗГОВОР ПО КРЕМЛЕВСКОМУ ТЕЛЕФОНУ
- Бери трубку, продукт эпохи! - метушатся телефонисты-энкаведисты. -
Приглашай его сюда на свидание! Быстро! Говори подлиннее - надо засечь
этого фрукта на телефонной станции!
- Продукт эпохи у аппарата, - еле ворочает языком бедный
Соцреализм-богатырь, из последних сил сжимая между ногами свой
кран-гидрант, чтоб, не дай Бог, не прорвало и не затопило подвал.
- Где это вы пропадаете, типичный представитель? Почему в гости не
заходите? - спрашивает в трубке очень знакомый голос с приятным восточным
акцентом.
- Совсем пропадаю, товарищ Генеральный Совместителиусс! - хрипит
Соцреализм.
- А в чем, собственно, дело? Объясните спокойно. Чем смогу - помогу.
- Сил моих нет! Ваши телефонисты три дня и три ночи до ветру не
пускают!
- А что они у вас делают? - Ждут из Ермании какого-то Гесса,
сброшенного с парашютом!
- Успокойтесь. И успокойте товарищей. Передайте им, что Рудольф Гесс
благополучно приземлился в Лондоне. Парашют - отдельно, Гесс - отдельно.
Сходите во двор по своей нужде - это дело государственной важности. А я
пока подожду у телефона.
52. ДЕЛО ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВАЖНОСТИ
Обернулся Соцреализм-богатырь, хотел порадовать своих
друзей-телефонистов хорошей новостью из Кремля, передать им привет от
Чудесного Нацмена, но тех как ветром сдуло. И след простыл. Были, и нету,
лишь амбарная книга шуршит политическими анекдотами на раскладушке.
Пора и о себе подумать. Вылетел Соцреализм-богатырь во двор,
вытаскивая на ходу свой опухший пожарный кран-гидрант. Во дворе тоже
никого не видно, кроме подслеповатого странствующего палача с переносной
гильотинкой, да чувствуется еще едва уловимый запах от наложенных с
великого страху штанов промчавшихся по двору телефонистов. Понял
Соцреализм, что до продувной уборной ему не добежать, и принялся справлять
дело государственной важности прямо под дворовым средневековым забором,
чудом спасшимся от наполеоновского пожара.
Стоит, значит, задумался. Справляет нужду богатырскую. Ручей журчит в
подворотню, из подворотни потоком выносится на улицу и, сметая все на
своем пути, впадает в Москва-реку. Чудесный Нацмен у телефона ждет. Эпоха
Кузьминична из-за шторы изумленно глядит на диво-дивное. А забор уже
плывет, поплыл, за ним плывет допетровская уборная, пережившая все
гражданские смуты и вражеские нашествия - чуть что, все к ней бегут!
Странствующий палач из уборной благим матом вопит:
- Тону! Спасите!
Большому кораблю - большое плаванье!
Уже географы рассуждают именем какого народного совместителя новую
речушку назвать, а Соцреализм-богатырь все думу думает: "Новая Эпоха - она
сегодня не в дверь стучит, а звонит по кремлевскому телефону".
53. РАЗГОВОР ПО КРЕМЛЕВСКОМУ ТЕЛЕФОНУ (продолжение)
Может час прошел, может - два. Отлил, застегнул штаны, вернулся в
подвал и продолжил телефонный разговор:
- На душе полегчало, товарищ Генеральный Совместителиусс!
- Какие у вас еще проблемы? - ласково спрашивает Чудесный Нацмен.
раскуривая телефонную трубку. - Не стесняйтесь, облегчайте душу до дна.
Можете по большой нужде сходить, я подожду... Нет?.. Ну, тогда просите у
меня что хотите и режьте мне правду-матку в глаза, а то скучно что-то.
- В сыром подвале живу! - пользуется случаем Соцреализм-богатырь. -
Все в людях да в людях, как завещал отец. А ордер во дворец мне ваши
телефонисты не выдают, как внебрачному сыну пролетарского писателя! Не
положено, говорят, внебрачному!
- Ну, ордер во дворец - это не ордер на арест. Что-нибудь придумаем.
А вот слух до меня дошел, что обижены вы на Совместную Власть, собираетесь
эмигрировать на остров Капри... Нет?.. На "нет" и суда нет. А как вы
относитесь к Пастернаку?.. То же "нет"?.. Не кушали никогда?.. Хорошо.
Выходите на угол Горькина и Тверской-Ямской, там в проходном дворе вас
ожидает черный автомобиль типа "ЗИС". Смело открывайте дверь и садитесь,
вас знают в лицо.
И положил в Кремле трубку.
54. ЭПОХА МОНУМЕНТАЛЬНОЙ ПРОПАГАНДЫ
Восстал Соцреализм-богатырь из сырого подвала, как из гроба. Повел
плечами, как Илья Муромец в тридцать три года: в жизни всегда есть место
подвигу - только не зевай! Надел ботинки "прощай молодость", окропил
подвал керосином из примуса, разжег простреленную амбарную книгу с
политическими анекдотами, бросил книгу на пол, закрыл дверь на ключ, вышел
во двор и утопил ключ в богатырском ручье.
Прощай детство, в людях и его университеты!
Вышел Соцреализм на улицу имени Горькина, конспиративно огляделся по
сторонам, слежки и хвостов не обнаружил. Зато видит - со всех углов
смотрят на него с портретов Народные Совместители из Совместного Комитета:
с усами, в пенсне, с бородками-козликом, в картузах и в фуражках или
попросту лысые. Не поймешь где-кто - одних снимают, других вешают. Так
сплотились вокруг себя, что все на одно лицо, вроде Чудища Лаяйющего, -
наверно, чтобы народ узнавал: кому хлеб отдавать, молоко, масло, мясо и
далее по списку.
На каждом же перекрестке какие-то гранитные макары стоят с острова
Пасхи: профессор Карл Фридриксонн с полным гранитным собранием сочинений,
экономист Н.Ильин дорогу вперед перстом указует, Чудесный Нацмен с
телефонной трубкой, шинель снял, жарко; еще дальше - Максимильян Горькин в
тюбетейке и в единственном пиджаке.
Куда ни плюнь - попадешь в портрет, куда ни кинь - торчит какое-то
многопудье. Лафа художникам и скульпторам в Эру Художественного Оформления
и в Эпоху Монументальной Пропаганды!
55. ЛОШАДЬ УПАЛА!
Смотрит Соцреализм дальше: улица корчится безъязыкая, мерной поступью
идут по улице трудовые будни. Черны вороны разъездились, везут добычу из
Бутырок в Кресты, из Матросской тишины на Лукьяновку. Счастливая дворняга
крадется вдоль стен с человечьей берцовой костью в зубах, под стеной
валяется чье-то мертвое тело в фуфайке - черт его разберет, то ли тело
спьяну померло, то ли с голодухи, то ли на месте приведено к общему
знаменателю за появление на улице в хмуром виде.
Костлявая лошадь, что и при Блоке, опять упала посреди трамвайных
путей, а здоровенный Владим Владимыч, лучший поэт-лауреат Совместной
Эпохи, склонился над ней и причитает своей знаменитой лесенкой, что по
рублю за строчку:
"Лошадь
упала!
Упала
лошадь!
Лошадь,
не надо.
Лошадь,
слушайте...
Простите,
товарищ
лошадь!"
"Вот и одиннадцать рублей заработано", - прикидывает из-за угла
фининспектор.
Веселый народ в промасленных спецовках с работы на работу спешит,
старательно обходит хмурое тело в фуфайке, сам себе улыбается, в глаза
друг другу не смотрит. У памятника Кремлевскому Мечтателю под грязною
телегою рабочие лежат, и лозунг на телеге гласит:
"ЧЕРЕЗ
ЧЕТЫРЕ
ГОДА
ЗДЕСЬ
БУДЕТ
ГОРОД-
САД!"
"Вот и еще семь рубликов привалило!" - радуется фининспектор.
Ну и жуткая очередина загибается в Елисеевский магазин. Слышны
гармошка, шутки, смех. Заходит народ с карточками за хлебом, выходит народ
без хлеба с карточками.
- Карточки на хлеб потерялись! - хохочет кто-то.
Похоже, спятил.
А в проходном дворе на Горькина и Тверской-Ямской притаился в
подворотне черный бронированный "ЗИС" во главе с шофером Гулько Макаром
Егорьевичем - тем самым, который экономиста Н.Ильина по дорогам жизни
возил.
56. НЕХОРОШАЯ КВАРТИРА
Садится Соцреализм-богатырь на заднее сиденье "ЗИСа" как к себе домой
и говорит:
- Давай, космонавт, потихонечку трогай! - говорит он шоферу Гулько
Макару Егорьевичу, который однажды экономиста Н.Ильина в Беловежскую пущу
на охоту возил, на зубра, а тот зубра пожалел - всех зубров! Добрый был
человек - люблю, говорит, зубров, не могу по живым зубрам стрелять!
- И песню в пути не забудь! - говорит Соцреализм, развалясь на заднем
сиденьи.
Тронулись.
Врубил шофер Гулько, который экономиста Н.Ильина из чайной ложечки
кормил, когда тот грипповал, гимн зеков "Будь проклята ты, Колыма", едут.
Недоволен Макар Егорьевич, в гробу он видал таких богатырей.
