Рискованно здесь торчать.
- Подождите! У меня к вам один дополнительный вопрос...
- Замашки у вас! - смеется Сонька. - Нет, пора рвать когти.
- Куда?! Куда рвать, куда сматываться? Грабить? Воровать? На каком
языке вы говорите? У вас талант, чем вы занимаетесь?! Куда вы идете? Мне
нужно задать вам много дополнительных вопросов... Я пишу статью о русских
символистах, вы мне можете помочь!
Сонька серьезно разглядывает Дмитрия Николаевича:
- О символистах? Это кто... Блок, Бальмонт, Волошин?
- Да! И еще многие!
- Ладно, еще пять минут. Угостите, блондин, сигареткой.
Дмитрий Николаевич дрожащими руками подносит ей спичку.
- Как там у Блока, помните? - спрашивает Сонька, пуская дым. И
декламирует:
Ты страстно ждешь, тебя зовут,
Но голоса мне не знакомы,
Очаг остыл, тебе приют -
Родная степь. Лишь в ней ты дома.
Блока шпарит, ужасается Дмитрий Николаевич. Тут и правда кто-то
кому-то сдает зачет по литературе.
- Последние строки помните?
- Да... Нет... Забыл, - шепчет Дмитрий Николаевич.
- У вас Блок где? А вот, на плите... - Сонька листает синий том
Блока. - Читайте!
Дмитрий Николаевич пробегает глазами последние строки, не понимая,
куда метит Сонька, но, поняв, читает со страстью вслух и даже взмахивает
рукой:
О, жалок я перед тобой!
Все обнимаю, всем владею,
Хочу владеть одной тобой,
Но не могу и не умею!
- "Хочу владеть одной тобой, но не могу и не умею", - повторяет
Сонька. - Для начала неплохо. Вы еще многого не умеете, блондин, но вы мне
определенно нравитесь. Мы с вами еще встретимся. А сейчас проведите меня
мимо сотрудников уголовного розыска.
- Где мы встретимся? Вы хотите отделаться от меня?
- Не волнуйтесь, блондин, я вернусь. Ожидайте. Теперь я знаю, где вы
живете и работаете.
- А вы?
Сонька усмехается.
- Как вас зовут?
- Никому не скажете? Могила?
- Гадом буду! - клянется Дмитрий Николаевич.
- Любка Костяная Ножка, - смеется Сонька.
Дмитрий Николаевич открывает дверь, они выходят на лестничную
площадку. Из Вовкиной квартиры доносятся возбужденные голоса. Сонька опять
пугается и мчится вниз по лестнице, стуча каблучками и чуть не опрокидывая
Семена Данилыча, который, вызвав милицию, торопится к месту происшествия и
уже добрался до четвертого этажа. Дмитрий Николаевич спешит за Сонькой,
сбивая с ног утреннего интеллигента, который уже опохмелился и идет
возвращать пушкинисту чайный долг.
- Туда нельзя, там менты! - делает страшные глаза Дмитрий Николаевич.
Во дворе они преодолевают последнее препятствие - проходят мимо
машины УГРО с дремлющим шофером, и Сонька наконец-то спасена! Путь для нее
свободен на все стороны большого легкомысленного причерноморского города,
где так мало милиции, телефонных автоматов и ни одного литературного
журнала, зато много моряков, пушкинистов и солнечных дней - а это все
хорошая экологическая ниша для квартирных грабителей.
- Когда мы встретимся? - спрашивает Дмитрий Николаевич.
Сонька отвечает:
- Мы будем встречаться. Очень скоро. Обещаю.
И протягивает Чухонцеву руку. Он целует ее, и Сонька исчезает за
углом на спуске имени Добролюбова.
Кажется, все... конец суматохе. Но Дмитрия Николаевича ожидает в этот
день последнее потрясение.
- Идите за мной, свидетель, - приказывает шкафообразный сотрудник,
карауля Чухонцева на лестничной площадке с чашкой чан, и ведет свидетеля в
квартиру Вовки Спиридонова. Там взору Чухонцева открывается неожиданная
идиллия: за столом сидят верзила-грабитель, сотрудники УГРО и сам хозяин
Вовка Спиридонов. Все пьют чай при гробовом молчании.
- В общем, так... - говорит шкафообразный сотрудник, ставя чашку на
блюдце. - Хорошие вы ребята, и чай у вас хороший... Хотя и ворованный. Так
вот... Я делаю вам официальное устное предупреждение. А именно: вам... -
показывает на верзилу-рецидивиста, - и вам... - показывает на Дмитрия
Николаевича. - Объясняю: в последнее время развелось квартирных грабителей
больше, чем хотелось бы. В этой связи милиция ставит особо богатые
квартиры на сигнализацию, но не все обладатели богатых квартир хотят на
сигнализацию становиться... Но вас это, кажется, не касается, -
успокаивает он Вовку Спиридонова и обращается к рецидивисту: - Но я не о
том... Все эти лямуры, молодой человек, до добра не доведут. Поверьте
моему горькому опыту. Так что кончайте свои кругосветные путешествия,
сходите вразвалочку на берег и заводите жену с квартирой. Еще хорошо, что
эта история случилась в нашем районе и я на дежурстве был. А если бы в
иностранном порту? А? Представляете: полиция, проституция, испорченная
характеристика! А вы тоже хороши... - шкафообразный сотрудник
поворачивается к Дмитрию Николаевичу. - Зачет у студентки приняли?
- У нее отличное знание предмета, - бормочет Дмитрий Николаевич.
- Ладно, разбирайтесь тут сами, а я вас предупредил, - безнадежно
машет сотрудник УГРО и вместе с коллегами покидает взломанную квартиру.
- Ну вас к черту, что тут разбираться! - говорит рецидивист, не глядя
на Дмитрия Николаевича, надевает откуда-то взявшуюся мореходную фуражку и
тоже уходит.
- Садись, Дима, - вздыхает Вовка Спиридонов. - Пей чай. Спасибо,
удружил... Полный разгром. Завтра Анюта приедет, а сейчас будем дверь
чинить.
- Ты что, его простил? - спрашивает Чухонцев.
- Кого?
- Этого... Рецидивиста.
- Ты еще ничего не понял? Все сразу все поняли, один ты балда... Это
мой товарищ Сема Корольков. Судовой механик, кличка Дед. Вчера сошел на
берег, зафрахтовал тут одну даму... ну и попросил у меня ключи.
Дмитрий Николаевич ничего не понимает:
- А топор? А деньги? А кольцо?
- Топор схватил на кухне, деньги у него свои, а кольцо для улики
сунул в карман.
- Зачем?!
- Это он дурака валял, чтобы милиция сразу на него набросилась и
забыла осмотреть квартиру. Внимание отвлекал, чтобы она успела уйти.
Спасал репутацию своей дамы. Понял? А тебе он собрался морду набить, но
потом передумал. В конце концов, ты ее спас.
- Но, Вовка, пойми меня! - взвывает Дмитрий Николаевич, хватаясь за
голову. - Я ничего этого не знал! Шаги за дверью, на звонки не
открывает... А если бы настоящий грабитель?
- Ты действовал правильно. К тебе никаких претензий. Помоги только
дверь починить. И Аньке ни гу-гу!
- Могила! - веселеет Дмитрий Николаевич.
Спиридонов вручает ему тяжеленный слесарный молоток, а сам, пыхти,
подтаскивает дверь к разлому:
- Ты подбивай, а я буду направлять.
- А она кто? Как ее найти? - Дмитрий Николаевич задает свой самый
сокровенный вопрос.
- Найдешь, - усмехается Спиридонов. - Она молодой специалист,
приехала по направлению... И тоже пока без квартиры. Будет в твоем
университете литературу преподавать.
Дмитрий Николаевич роняет тяжеленный молоток на ногу и вопит так, что
вопль этот слышен, пожалуй, на спуске имени Добролюбова. Всю неделю он не
может ходить в университет, лежит на бюллетене с бытовой травмой и пишет
статью о символизме в стиле самого символизма. Статья получается неплохая
и отсылается в журнал, но вскоре приходит отказ, потому что "Вопросы
литературы" публикуют серьезные литературоведческие статьи, а не вопли
души.
Борис ШТЕРН
ГОРЫНЫЧ
Отец Горыныча был убит скифами; они сняли с него скальпы и протащили
труп по степи. Мать второго мужа не искала, улетела в дремучий лес - туда,
где берет начало Горынь-река, и всю оставшуюся жизнь занималась
воспитанием сына.
- Твоя Правая голова дальше от сердца, и поэтому ее главное дело
крепко думать, - учила мать. - Она должна изучать разные науки и принимать
разные решения, советуясь, впрочем, с остальными.
- Ум без чувства жесток, - наставляла мать, - поэтому Левая головка
будет читать старинные романы, сочинять стихи, целовать меня в лоб и
играть на каком-нибудь музыкальном инструменте.
- Ну, а Средняя... - мать поглаживала Среднюю голову по холке, -
будет у нас пить и есть за троих, потому что пищевод у нее самый удобный
для прохода пищи в желудок. Читать ей ничего не надо, а думать она должна
о здоровье всего организма, ибо любой проходимец может обидеть хилого
дракона.
Короче, давала сыну разностороннее воспитание.
Наконец вырос Горыныч в красавца-дракона и выслушал от умирающей
матери последние наставления:
- Будь сильным, умным и добрым... - мать уже говорила с трудом. - И
самое главное... женись по любви, но, если не сумеешь найти невесту, не
ходи в инкубатор...
Горыныч удивился и хотел спросить, что такое инкубатор, но мать уже
ничего не могла произнести и вскоре скончалась, оставив сыну в наследство
дремучий лес и добрые советы.
Похоронив мать, Горыныч долго и одиноко жил в лесу; проголодавшись -
охотился на медведей; зазря никого не трогал; раза два подрался с
дровосеками и подписал мир; но однажды так рассвирепел, что долго не мог
прийти в себя: приехало к его логову какое-то немытое чучело в железных
доспехах, обнажило острый меч и сказало:
- Мой меч, твоя голова с плеч!
- Погоди, дружище, не балуйся! Давай поговорим, - удивился Горыныч,
но чучело уже бросилось на него и ударило мечом Младшенькую.
Средняя голова взревела, разорвала коня и съела; безумное чучело
уползло в кусты, а Главная голова еще долго ворчала:
- Дура, не того съела!
У Младшей с тех пор особая примета - шрам на шее.
Прошло еще время, и стало Горынычу так тоскливо, хоть вой в три
глотки. Чудился ему чей-то зов... будто кто-то звал его ласковым голосом,
а кто и куда - неизвестно. Страдал бессонницей, стал ночной птичкой, летал
над лесом, всех распугивал. Утром отсыпался на берегу, наблюдая
каким-нибудь одним глазом, как плывут по реке купцы к морю-океану.
Опостылел ему дремучий лес. Начал жаловаться сам себе на свою жизнь,
называя ее "распроклятой"; не знал, что делать, куда пойти; копался в
себе, доискиваясь до причин своего уныния, и наконец задумал жениться.
Младшая голова сразу расчувствовалась: верная женушка, маленький
наследничек, отрада на старости и тому подобные сопли...
Средняя не прочь была жениться, если жену приведут на веревочке. Уже
готовенькую. Тогда - да. А так - нет.
Пришлось думать Главной голове. Жизнь его налажена, он при деле:
захотел - полетал, захотел - поел, захотел - поспал, а с женой неизвестно
как все будет... Попадется какая-нибудь сварливая дракула, и тогда один
путь: камни на шеи и с обрыва в реку. Это с одной стороны. С другой
стороны, нужно рискнуть - жизнь идет, а все эти отрицательные эмоции
неполезны для здоровья - с такой постоянной депрессией недолго и того...
туда же.
Надо, надо присмотреть себе пару и жениться по любви, как завещала
мать.
Сказано - сделано. Замученный очередным приступом тоски, Горыныч на
все плюнул, взмыл в мокрое небо и, гонимый инстинктом, полетел на
юго-восток через три моря и два континента к южному архипелагу в город
Дракополь - тогдашнюю драконью столицу.
Он летел, оглядываясь по сторонам в надежде встретить будущую
супругу, но встретил лишь одного молодого, но уже дряхлого дракона,
еле-еле шевелившего потрепанными крыльями у самой земли... Ни подъемной
