человек имеет благодаря физическому телу, они имеют благодаря
своему эфирному телу. Хотя они -- существа до известной степени
однородные с человеком, однако они отличаются от него тем, что
не подчинены условием чувственного мира. Они не имеют таких
чувств, какие есть у человека. Их знание подобно человеческому
знанию; но они приобрели его не путем чувства, а путем особого
возникновения из глубин их существа всех их представлении и
других душевных переживаний. Их внутрення жизнь как бы заложена
в них; и они извлекают ее из своих душевных глубин, подобно
тому, как человек извлекает из своих душевных глубин
представления своих воспоминаний.
Так познает человек чушеств, которые в сверхчувственном
мире стали тем, чем он может стать в чувственном мире. В этом
отношении эти существа стоят в мировом порядке на одну ступень
выше человека, хотя они и могут быть названы в указанном смысле
однородными с ним. Они образуют царство существ, стоящее над
человеком, следующую за ним в последовательности существ
иерархию. Их эфирное тело -- несмотря на однородность --
отлично от эфирного тела человека. Между тем, как человек
симпатиями и антипатиями своего эфирного тела включен в
сверхчувственное тело Земли, эти существа своей душевной жизнью
не привязаны к Земле.
Наблюдая, что переживают эти существа при помощи своего
эфирного тела, человек находит их переживания подобными тем,
какие он имеет и сам в своей душе. У них есть мышление; у них
есть чувства и воля. Но они достигают посредством своего
эфирного тела того, чего человек может достичь только
посредством физического тела. Посредством своего эфирного тела
они приходят к сознанию своего собственного существа. Человек
ничего "не мог бы знать ни о каком сверхчувственном существе,
если бы он не возносил в сверхчувственные миры своих сил,
приобретаемых в физически-чувственном теле. Ясновидческое
сознание познает этих существ, становясь в человеке
способностью наблюдения при помощи эфирного тела. Это
ясновидческое сознание поднимает душу человека в тот мир, где
обитают и действуют эти существа. В сознании души только тогда
выступают образы (представления), доставляющие ей познание об
этих существах, когда она переживает самое себя в этом мире.
Ибо эти существа не воздействуют непосредственно на физический
мир, а вместе с тем и на физически-чувственное тело человека.
Для всех переживаний, которые могут быть доступны нам благодаря
этому телу, их не существует. Они -- духовные
(сверхчувственные) существа, которые как бы не вступают в
чувственный мир. Если человек не соблюдает границы между
чувственным и сверхчувственным мирами, оно легко может в свое
физическое сознание внести сверхчувственные образы, не
являющиеся истинным выражением для этих существ. Эти образы
возникают вследствие переживания ариманических и люциферических
существ, которые, хотя и однородны с только что описанными
сверхчувственными существами, однако, в противность им,
перенесли место своего обитания и своей деятельности в мир,
воспринимаемый человеком как мир чувств.
Когда человек, благодаря Переживанию "Стража порога",
научился правильно соблюдать границу между сверхчувственным
миром и чувственным, то, наблюдая ясновидческим сознанием из
сверхчувственного мира люциферических и ариманических существ,
он познает этих существ в их истине. Он научается отличать их
от других духовных существ, оставшихся в пределах той арены
деятельности, которая отвечает их природе. С этой точки зрения
духовная наука должна описывать люциферических и ариманических
существ. Тогда относительно люциферических существ оказывается,
что соответствующей им ареной их деятельности является не
физически-чувственный мир, а в некотором отношении мир
элементарный. Когда в человеческую душу проникает в виде
образов то, что встает в этом мире, как бы из потоков его, и
эти образы действуют оживляюще в эфирном теле человека, не
принимая в душе обманчивого бытия, то в этих образах может
присутствовать люциферическое существование, погрешая своими
действиями против мирового порядка. Тогда это люциферическое
существо действует освобождающе на душу человека; оно возвышает
ее над погруженностью в чувственный мир. Но если душа человека
вовлекает в физически-чувственный мир ту жизнь, которую она
должна развивать в одном только элементарном мире, если она
дозволяет чувствованию в физическом теле находиться под
влиянием антипатий и симпатий, которым надлежало бы
господствовать только в эфирном теле, то благодаря такой душе
люциферическое существо приобретает влияние, возрастающее
против всеобщего мирового порядка. Это влияние присутствует
везде, где в симпатиях и антипатиях чувственного мира действует
что-нибудь иное, кроме любви, основанной на сочувствовании
жизни другого, пребывающего в чувственном мире существа. Такое
существо может быть любимо, предстоя перед любящим с теми или
иными качествами: тогда к любви не может примешаться никакого
люциферического элемента. Любовь, имеющая свое основание в
проявляющихся в чувственном бытии качествах самого любимого
существа, остается чужда люциферическому воздействию. Между тем
как любовь, имеющая свое основание не в самом любимом существе,
а в том, которое любит, склонна к люциферическому влиянию. Если
человек любит какое-нибудь существо за то, что оно обладает
качествами, к которым он, как любящий, склонен по своей
природе, то он любит его тою частью души, которая доступна
люциферическому элементу. Поэтому никогда не следовало бы
говорить, что люциферический элемент есть нечто при всех
обстоятельствах злое. Ибо, в душе люциферического элемента душа
человека должна любить событие и существ сверхчувственных
миров. Против мирового порядка грешат только тогда, когда
направляют на чувственное тот род любви, который должен был бы
влечь к сверхчувственному. Любовь к сверхчувственному вполне
правильно вызывает в любящем повышенное самочувствие: любовь
же, которую ищут в чувственном мире ради этого повышенного
самочувствия, отвечает люциферическому искушению. Любовь к
духовному, когда ее ищут ради "Я", действует освобождающе;
любовь же к чувственному, когда к ней стремятся ради "Я", не
действует освобождающе; но достигаемым ею удовлетворением она
создает оковы для "Я".
Значение ариманических существ сказывается на мыслящей
душе, подобно тому, как значение люциферических -- на
чувствующей. Они приковывают мышление к чувственному миру. Они
отвращают его от того факта, что все мысли только тогда имеют
значение, когда они сказываются как часть великого мысленного
мирового порядка, которого нельзя найти в чувственном бытии. В
мире, в который погружена душевная жизнь человека, должен
присутствовать ариманический элемент, как необходимый
противовес люциферическому. Без люциферического элемента душа
прогрезила бы всю жизнь в наблюдении чувственного бытия и не
ощутила бы побуждения подняться над ним. Без противодействия
ариманического элемента душа подпала бы люциферическому; она бы
очень низко ставила значение чувственного мира, несмотря на то,
что в нем находится часть необходимых условий ее существования.
Она бы ничего не хотела знать о чувственном мире. Ариманический
элемент имеет правильное значение для души человека, когда он
ведет к такому вживанию в чувственный мир, которое
соответствует этому миру; когда принимают его за то, что он
есть, и могут обойтись без него во всем, что в нем, по природе
его, должно быть преходящим. Совершенно невозможно говорить о
желании избежать люциферического и ариманического элементов
путем искоренения их в себе. Если бы человек искоренил в себе
люциферический элемент, ему нельзя было бы больше стремиться
душой к сверхчувственному; а если бы он уничтожил ариманический
элемент, он не мог бы больше правильно отнестись к чувственному
миру и оценить все его значение. Человек ставит себя в
правильное отношение к одному из этих элементов, создавая ему
правильный противовес в другом. Все вредные действия этих
мировых существ проистекают единственно из того, что они
проявляются там или здесь без ограничений и не гармонизуются
надлежащим образом противоположной силой.
О ДУХОВНЫХ МИРОВЫХ СУЩЕСТВАХ
Оживая в элементарном мире, ясновидческое сознание находит
в нем существ, могущих развить там такую жизнь, какую человек
приобретает только в мире чувств. Эти существа чувствуют себя
самих -- свое "Я" -- не так, как чувствует его человек в
чувственном мире; они гораздо больше, чем человек, пронизывают
это "Я" своим волнением; они Болят себя. Они ощущают свое бытие
как нечто такое, что они сами, своею волею, дают себе. Зато по
отношению к своему мышлению у них нет того чувства, что они
производят свои мысли, как производит их человек; все свои
мысли они чувствуют как приходящие извне, как нечто такое, что
находится не в них, а в мире, и что из мира излучается в их
существо. Таким образом, для этих существ никогда не может
возникнуть сомнения в том, что их мысли суть отражения излитого
над миром мысленного порядка. Они мыслят не свои мысли; они
мыслят мысли мира. Мышлением своим эти существа живут в мыслях
мира; но волят они самих себя. Жизнь чувств слагается у них,
согласно этому их велению и мышлению. Они чувствуют себя
членами мирового целого, и они чувствуют необходимость волить
себя в соответствии с этим мировым целым. Вживаясь в мир этих
чувств, ясновидческая душа приходит к согласному с природой
представлению о своем собственном мышлении, чувствовании и
велении. В пределах элементарного мира эти способности
человеческой души не могли бы развиться в человеческом эфирном
теле. В элементарном мире человеческое веление осталось бы лишь
слабой, как бы сонной силой, а человеческое мышление --
расплывчатым, мелькающим миром представлений.
"Чувство Я" здесь вообще не могло бы возникнуть. Для всего
этого человеку необходимо быть облеченным в физическое тело.
Восходя из элементарного мира в подлинный мир духа,
ясновидящая душа человека переживает себя в условиях, которые
еще дальше, чем элементарные, отстоят от условий чувственного
мира. В мире элементов многое еще напоминает чувственный мир. В
духовном же мире человек стоит перед совершенно новыми
условиями. Здесь ничего нельзя сделать, если иметь одни только
те представления, которые можно выработать в чувственном мире.
Тем не менее, человеческой душе необходимо так укрепить в
чувственном мире свою внутреннюю жизнь, чтобы она могла
перенести из этого мира в духовный то, что делает возможным
пребывание в последнем. Если бы человек не принес с собой в мир
духа окрепшую таким образом жизнь души, то в этом мире он впал
бы просто в бессознательность. Тогда он мог бы присутствовать в
нем только так, как присутствует, например, растение в
чувственном мире. Как человеческая душа, он должен принести с
собой в духовный мир все то, чего нет в чувственном мире, но
что, однако, дает в нем свидетельство о своем существовании.
Нужно уметь составлять себе в чувственном мире представления, в
котором он хотя бы и побуждает, но которые непосредственно не
соответствуют в нем никакой вещи и никакому событию. Все, что
отражает ту или иную вещь в чувственном мире, или описывает то
или иное чувственное событие, лишено всякого значения в
духовном мире. Все, что можно воспринять чувствами, что можно
