больше и больше будет занимать место только такого же
помощника, какое занимает, сообразно новейшим воззрениям,
наставник в любой другой отрасли знания. Я достаточно отметил,
как мне кажется, что в духовном ученичестве авторитет учителя и
вера в него не должны играть иной роли, чем во всякой другой
области знания и жизни. Мне кажется чрезвычайно важным, чтобы
судили все правильней именно об этом отношении духовного
исследователя к людям, интересующимся результатами его
исследования. Таким образом, я надеюсь, что исправил эту книгу
там, где десять лет спустя мне удалось найти места, нуждавшиеся
в исправлении.
К этой первой части должна будет примкнуть вторая. Она
принесет дальнейшие разъяснения о душевном строе, который
приводит человека к переживанию высших миров.
Новое издание книги было уже напечатано, когда началась
великая война., которую переживает теперь человечество. Мне
приходится писать эти предварительные замечания с душой,
глубоко взволнованной роковым событием.
Берлин, 7-го сентября 1914 года. Рудольф Штайнер.
Как достигнуть познаний высших миров.
Предварительные условия.
В каждом человеке дремлют способности, при помощи которых
он может приобрести познания о высших мирах. Мистик, гностик,
теософ. говорит о мирах души и духа, столь же действительных
для него как и тот мир, который можно видеть физическими
глазами, осязать физическими руками. Его слушатель в каждое
мгновение может сказать себе: то, о чем он говорит, я также
смогу познать, если разовью в себе некоторые силы, которые
теперь во мне дремлют. Речь может идти только о том, как
начать, чтобы развить в себе эти способности. Наставление к
этому могут дать только те, которые уже обладают в себе этими
силами. С тех пор как существует род человеческий, всегда
существовали и школы, где обладатели высших способностей давали
наставления искавшим этих способностей. Такие школы называются
сокровенными школами, а обучение, которое в них сообщают,
называется тайноведческим или оккультным обучением. Такое
название естественно возбуждает недоразумение. Слышащий его
может склонится к мнению, что участвующие в этих школах хотят
изобразить собой какой-то особенный привилегированный класс
людей, самовольно скрывающий свое знание от ближних. Пожалуй,
он может также подумать, что за этим знанием не скрывается
вообще ничего значительного. Ибо если бы оно было истинным
знанием, - так склонны бывают думать, - то из него незачем было
бы делать никакой тайны: можно было бы сообщать его открыто и
сделать его блага доступным для всех людей.
Посвященные в природу тайного ведения нимало не удивляются
тому, что непосвященные мыслят таким образом. В чем состоит
тайна посвящения, может понять лишь тот, кто сам до известной
степени испытал это посвящение в высшие тайны бытия. Но можно
спросить: каким образом у непосвященного может вообще
возникнуть при подобных условиях какой-нибудь человеческий
интерес к так называемому тайному ведению? Как и зачем будет он
искать чего-то, он природе чего все же не может составить себе
никакого представления? Но уже в самой постановке вопроса лежит
совершенно ошибочное представление о сущности тайного ведения.
Ибо в действительности с тайноведением дело обстоит совсем не
иначе, чем со всяким другим человеческим знанием. Для среднего
человека это тайноведение является тайной совсем в том же
смысле, в каком умение писать является тайной для того, кто ему
не учился. И как научиться писать может всякий, кто изберет для
этого правильный путь, так и учеником или даже учителем
тайноведения может сделаться всякий, кто найдет для этого
соответствующий путь. Только в одном отношении условия здесь
будут другими, чем при внешнем знании или умении. Благодаря ли
бедности или вообще культурным условиям, в которых он родился,
человек может быть лишен возможности научиться писать; но для
достижения знания и умения в высших мирах не существует никаких
препятствий для того, кто серьезно ищет.
Многие думают, что нужно отыскать где-нибудь учителей
высшего ведения для того, чтобы получить от них разъяснения. Но
здесь надо иметь в виду две вещи. Во-первых, серьезно
стремящийся к высшему ведению не пожалеет никаких трудов и не
побоится никаких препятствий, чтобы найти посвященного,
могущего ввести его в высшие тайны мира. Но, с другой стороны,
каждый может быть уверен и в том, что посвященный найдет его
при всяких условиях, если в нем есть серьезное и достойное
стремление к познанию. Ибо существует строгий закон среди всех
посвященных, обязывающий их не закрывать ни одному человеку
доступа к подобающему ему знанию. Но существует и другой, столь
же строгий закон, утверждающий, что никому не может быть выдано
ничего из тайного ведения, если он к нему не призван. И
посвященный тем совершеннее, чем строже он соблюдает оба этих
закона. Духовный союз, обнимающий всех посвященных, это не
внешний союз, но оба упомянутые закона образуют прочные скрепы,
связывающие всех входящих в состав этого союза. Ты можешь жить
в тесной дружбе с каким-нибудь посвященным, и все же ты до тех
пор будешь отделен от него, пока сам не станешь посвященным. Ты
можешь в самом широком смысле слова пользоваться расположением
и любовью посвященного, но свою тайну он доверит тебе только
тогда, когда ты для нее будешь зрел. Ты можешь льстить ему или
подвергать его пытке: ничто не заставит его выдать тебе
что-нибудь из того, что, как он знает, не должно быть тебе
выдано, ибо на этой ступени твоего развития ты еще не умеешь
правильного приема для этой тайны.
Пути, делающие человека зрелым для принятия тайны,
предуказаны совершенно точно. Их направление неугасимыми,
вечными буквами предначертано в духовных храмах, где
посвященные хранят высшие тайны. В древние времена, протекавшие
до нашей "истории", эти храмы были видимы также и внешне;
теперь, когда наша жизнь стала столь мало духовной, их нет
больше в мире, видимом для внешнего глаза. Но духовно они
имеются всюду ; и каждый ищущий может их найти.
Только в своей собственной душе может человек найти
средства, открывающие для него уста посвященных. Он должен
развить в себе до определенной высоты некоторые качества, и
тогда могут достаться в удел ему высочайшие сокровища духа.
Некоторое основное настроение души должно послужить
началом. Тайно исследователь называет это основное настроение
путем почитания, благоговения перед истиной и познанием. Только
тот, кто обладает этим основным настроением, может сделаться
учеником тайноведения. Человек, опытный в этой области, знает
какие наклонности заметны уже в детстве у людей, становящихся
позднее учениками тайноведения. Есть дети, которые со священным
трепетом взирают к некоторым, почитаемым ими лицам. Они
испытывают перед ними благоговение, не дающее возникнуть у них
в глубочайших тайниках сердца даже какой-нибудь мысли о критике
или противоречии. Такие дети вырастают в юношей и девушек,
которые бывают рады, когда они могут взирать на что-нибудь,
достойное преклонения. Из числа подобных человеческих
характеров выходит много учеников тайноведения. Если ты
когда-нибудь стоял перед дверью почитаемого тобою человека и
испытывал при этом первом посещении священный трепет, прежде
чем нажать на ручку двери и вступить в комнату, которая
являлась для тебя "чистилищем", то это чувство, проявившееся в
тебе в то время, может стать зерном для твоего дальнейшего
тайного ученичества. Счастье для каждого человека, если он в
юности несет в себе задатки подобных чувств. Не нужно только
думать, что эти задатки служат началом подчинения или рабства.
Детское почитание к людям становится впоследствии почитанием к
истине и к познанию. Опыт учит, что те люди лучше всего умеют
держать голову прямо, которые научились почитать там, где
почитание уместно. А уместно оно везде, где оно возникает из
глубины сердца.
Если мы не разовьем в себе глубоко коренящегося чувства,
что существует нечто высшее нас, то мы не найдем в себе также и
силы развиваться вверх, к высшему. Посвященный только таким
путем завоевал себе силу поднять голову к высотам познания, что
низвел свое сердце в глубины благоговейного почитания.
Подняться к высотам духа можно, только проходя через врата
смирения. Настоящего знания ты можешь достигнуть только
научившись уважать это знание. Человек, несомненно вправе
открывать глаза навстречу свету; но он должен завоевать себе
это право. В духовной жизни есть также законы, как и в
материальной. Натри стеклянную палочку соответствующим
веществом, и она наэлектризуется, то-есть она получит силу
притягивать малые тела. Это соответствует закону природы. Кто
хоть сколько-нибудь учился физике, знает это. И точно так же
всякий, знакомый с основными началами тайноведения, знает, что
каждое развиваемое в душе чувство истинного благоговения
пробуждает силу, которая рано или поздно может подвинуть нас
вперед в познании.
Кто обладает по наклонности благоговейными чувствами, или
кто имел счастье взрастить их в себе благодаря соответствующему
воспитанию, тот принесет с собой много благоприятных условий,
если он в дальнейшей жизни будет искать доступа к высшим
познаниям. Кто не принесет с собой подобной подготовки, для
того на первой же ступени пути познания возникнет много
затруднений, если он не начнет путем самовоспитания настойчиво
порождать в себе благоговейное настроение. В наше время
особенно важно обратить на этот момент все внимание. Наша
цивилизация гораздо больше склонна к критике, к суду и
суждению, нежели к благоговению и самоотверженному преклонению.
У нас даже дети гораздо больше критикуют, чем самоотверженно
преклоняются. Но всякая критика, всякое осуждение настолько же
разрушает душевные силы, насколько самоотверженное преклонение
их разбивает. Этим мы не хотим ничего сказать против нашей
цивилизации. Дело здесь идет вовсе не о том, чтобы критиковать,
эту нашу цивилизацию. Именно критике, самосознательному
суждению и словам: "все исследуйте и лучше сохраняйте", мы
обязаны величием нашей культуры. Никогда человек не достиг бы
ни науки, ни промышленности, ни средств сообщения, ни правовых
отношений нашего времени, если бы он всюду не применял критики,
если бы он не прилагал ко всему мерки своего суждения. Но
выигранное нами таким образом во внешней культуре мы должны
были оплатить соответствующим ущербом в высшем познании, в
духовной жизни. Следует подчеркнуть, что в высшем познании дело
идет о преклонении не перед людьми, а перед истиной и
познанием.
Но одно должен уяснить себе каждый: то, что человеку,
совершенно погруженному в поверхностную цивилизацию наших дней,
очень трудно проникнуть к познанию высших миров. Он может
достигнуть этого только при настойчивой работе над собой. В те
времена, когда условия материальной жизни были проще, был легче
достижим и духовный подъем. Достойное преклонения и почитаемое
священным больше выделялось тогда над прочими мирскими
отношениями. В критическую эпоху идеалы понижаются. Другие
чувства выступают на свет вместо преклонения, почитания и
удивления. Наша эпоха все больше оттесняет назад эти чувства,
так что повседневная жизнь лишь в очень незначительной степени
приводит человека в соприкосновение с ними. Искатель высшего
познания должен породить их в себе. Он должен сам вливать их в
