и в упор стали стрелять в черную фигуру из винтовок.
По краям окружающего фигуру мерцания появились крошечные багряные
вспышки. Без видимого вреда поглотив с десяток пуль, призрак широко
взмахнул левой рукой. Портфилд и его товарищ повалились, как деревянные
куклы. Расстояние было слишком велико, но потрясенному Греггу показалось,
что плоть отпадала от их лиц, как лохмотья одежды. Лошадь Грегга тревожно
заржала и шарахнулась вправо.
Еще один человек Портфилда, Макс Тиббет, движимый смелостью отчаяния,
появился из-за укрытия по другую сторону тропы и стал стрелять фигуре в
спину. По краям темного мерцания возникли новые багряные вспышки. Не
оборачиваясь, видение повторило тот же небрежный жест рукой - распахивая
черную накидку, словно крыло летучей мыши, - и Тиббет упал, корчась от
боли. Если кто-то из окружения Портфилда и оставался в живых, то он не
осмеливался выйти из-за укрытия.
Фигура в развевающемся плаще достигла вершины подъема, шагая с
нечеловеческой скоростью на уродливых и непропорционально коротких ногах.
Не глядя по сторонам, она направлялась прямо к двери дома, и Грегг понял,
что перед ним тот преследователь, от которого бежала Морна. Рождаемое им
гудение было таким громким, что ум отказывался воспринимать его.
Страх смерти, который он только что испытал, был ничто по сравнению с
безысходным ужасом, завладевшим душой Грегга, - древним, животным ужасом,
отметавшим любые доводы рассудка, любую смелость, приказывающую ему
закрыть глаза и съежиться в укрытии, пока не минует опасность. Он
посмотрел на черное, маслянисто поблескивающее оружие в своих руках и
потряс головой, стараясь избавиться от нежеланного голоса, который
напоминал о сделке, скрепленной золотом, об обещании, данном-таким
человеком, каким он себя считал. "Это не в моих силах, - подумал Грегг. -
Я ничем не могу тебе помочь, Морна".
И в ту же секунду почти против собственной воли, словно в кошмарном
сне, он вышел из-за сарая. Его руки двигались спокойно и уверенно.
Прицелившись, он нажал курок револьвера. Слепящая багряная вспышка
пронзила темное мерцание мечом молнии, и существо пошатнулось с леденящим
кровь криком. Оно стало поворачиваться, поднимая левую руку, словно крыло
какой-то чудовищной птицы.
Грегг увидел это движение через треугольник собственных рук,
отведенных назад, а затем вверх отдачей оружия. Револьвер нелепо и
беспомощно задрался в небо. Целая вечность прошла, прежде чем Грегг успел
вновь навести его на врага, наделенного дьявольской силой и скоростью. Он
нажал на курок, еще одна вспышка и фигуру швырнуло на землю. Грегг
приближался к ней на непослушных ногах, подкашивающихся при каждом шаге, и
снова и снова бил противника всей мощью своего оружия.
Невероятно, но темное создание вынесло эти страшные удары. Оно
вскарабкалось на ноги - при этом мерцание вокруг него было странным
образом искажено, словно увиденное в кривое увеличительное стекло, - и
стало пятиться назад. У Грегга все плыло перед глазами, и ему казалось,
что фигура с каждым шагом покрывает немыслимые расстояния, как будто она
ступала по невидимой поверхности, которая сама скользила прочь с
головокружительной скоростью; оглушительный гул стих до невнятного рокота
и исчез. Грегг остался один в просторном, ярком, медленно качающемся мире.
Он сполз на колени, преисполненный благодарности за солнечное тепло.
Потом опустил взгляд на свою грудь, отрешенно и словно со стороны удивился
количеству проступившей сквозь одежду крови, почувствовал, что падает
вперед, и больше уже ничего не мог сделать.
"Я не имею права рассказывать тебе что-либо... мой бедный, отважный
Билли... но ты так настрадался из-за меня... Все равно мои слова,
вероятно, будут лишены для тебя смысла - если ты вообще в состоянии их
услышать.
Я хитростью втянула тебя - а ты позволил себе поддаться, - заставила
принять участие в войне... в войне, которая тянется двадцать тысяч лет и
может длиться вечно..."
Были долгие периоды, когда Грегг лежал и бездумно смотрел на
грубоватые доски потолка, пытаясь решить, потолок ли это на самом деле,
или он каким-то образом подвешен высоко над полом. Он знал наверняка
только то, что за ним ухаживает молодая женщина, приходящая и уходящая
бесшумными шагами. Голос ее звучал мерно и успокаивающе, как тихий
океанский прибой.
"Мы равны по силе - мой народ и Другие, - но сила наша так же
различна как сами естества. Они в совершенстве владеют пространством, наша
истинная стихия - время...
Существуют стоячие волны во времени... На одно настоящее не похоже на
другое. "Теперь", в котором живешь ты, известно как Основное Настоящее и
имеет больший потенциал, чем любое другое. Ты и Другие прикованы к нему.
Но умственные способности моего народа позволили нам разбить оковы,
вырваться на свободу, убежать в другое время в отдаленном прошлом... в
безопасность".
Иногда Грегг сознавал, что ему меняют повязки, смачивают прохладной
водой губы и лицо. Над ним склонялось прекрасное юное лицо, в серых глазах
светились внимание и забота, и тогда он пытался вспомнить связанное с этим
лицом ускользавшее имя... Марта? Мери?
"Для женщины моего народа период наибольшей опасности - последняя
неделя беременности... особенно если ребенок мужского пола и наделен
особым складом ума... При этих обстоятельствах ребенка можно притянуть к
твоему "теперь", родному времени, всего человечества, и мать притягивает
вместе с ним... Обычно вскоре после рождения сына она в состоянии
приобрести контроль и вернуться с ним во время, служащее ей прибежищем...
Но бывали исключения, когда ребенок не поддавался попыткам воздействовать
на его мыслительные процессы и вынужден был проводить всю жизнь в основном
Настоящем...
К счастью для меня, мой сын почти готов к путешествию... ибо Принц
набрался опыта и скоро вернется..."
Удовольствие, которое Грегг получил от вкуса супа, послужило первым
признаком того, что организм его оправляется после потери крови, что силы
его возвращаются, что он не умрет. Он чувствовал, как вливается в рот с
ложки чудодейственная жидкость, а перед глазами стоял образ прекрасной
дочери-жены, доброй и милосердной. Все мысли об угрожающем ей кошмарном
темном преследователе он загнал в самые глубинные тайники своего мозга.
"Прости меня... мой бедный, отважный Билли, мой сын и я должны
уходить. Чем дальше мы остаемся, тем сильнее он будет привязан к основному
Настоящему... и мой народ будет привязан к Основному Настоящему... и мой
народ будет тревожиться за нас.
Меня готовили к выживанию о твоем "теперь"... поэтому я могу
разговаривать с тобой на английском... но мой корабль опустился не там,
где предполагалось, все эти тысячи, лет назад, и мои соотечественники
будут опасаться, что я потерялась..."
Момент прояснения. Грегг повернул голову и через открытую дверь
спальни посмотрел в большую комнату. Морна стояла у стола, и ее голову
окружал дрожащий золотой нимб волос. Она наклонилась и опустила лоб к лицу
младенца.
Потом они оба затуманились, стали прозрачными - и исчезли.
Грегг заставил себя сесть в кровати, потряс толовой, протянул к ним
свободную руку... Боль открывшейся раны обожгла грудь, и он упал на
подушки, судорожно пытаясь вздохнуть, и его снова поглотила тьма. Через
какое-то время он почувствовал на лбу прохладную влагу материи, и
сокрушительный, давящий гнет утраты отпустил.
Он улыбнулся и сказал:
- А я боялся, что ты ушла.
- Как же я могу оставить тебя в таком состоянии? - ответила Рут
Джефферсон. - Бога ради, объясни мне, что здесь произошло, Билл Грегг! Я
нахожу тебя в постели, раненного, а снаружи как будто разыгралось целое
сражение. Сэм и несколько его друзей теперь чистят то, что осталось после
стервятников. Они говорят, что с войны не видели ничего подобного!
Грегг разлепил ресницы и решил дать ответ, которого она от него
ждала.
- Ты прозевала хорошую потасовку, Рут.
- Хорошую потасовку! - Она всплеснула руками. - Ты куда глупее, чем я
думала, Билл Грегг! Что случилось? Люди Портфилда перегрызлись между
собой?
- Что-то вроде этого.
- Повезло тебе... А где тогда была Морна с ребенком? Где они сейчас?
Грегг порылся в памяти, пытаясь отделить явь от кошмаров.
- Не знаю, Рут. Они... ушли.
- Как?
- Они ушли с друзьями.
Рут посмотрела на него с подозрением, а потом громко вздохнула.
- И все-таки мне кажется, что тут дело нечистое... Хитришь ты, Билл
Грегг. Но, боюсь, я никогда не выясню, как все было на самом деле.
Грегг оставался в постели еще три дня, и все это время Рут ухаживала
за ним. Ему казалось совершенно естественным, что они вернулись к старым
планам пожениться. Все дни к ним тянулся постоянный поток посетителей,
люди радовались, что он жив, а Джош Портфилд наказан по заслугам. Всех
интересовали подробности сражения, быстро становившегося легендарным, но
Грегг никак не опровергал сложившееся мнение, что люди Портфилда
перестреляли друг друга во внезапной ссоре.
Оставшись наконец один в доме, он перерыл его до дна и нашел за
кувшином, где держал виски, шесть небольших слитков золота, завернутых в
кусок материи. Однако, как он и ожидал, большой револьвер - чудовищное
оружие смерти - пропал бесследно. Грегг знал, что Морна решила не
оставлять его, а со временем ему даже казалось, он знает, - почему. Были
какие-то слова, полузабытый бред, объясняющие все происшедшее. Оставалось
только вспомнить их, четко проявить в памяти. И поначалу эта задача
выглядела простой, скорее делом времени.
У Грегга было достаточно времени, но еще очень нескоро он смирился с
тем, что, подобно летнему зною, сны могут лишь постепенно исчезать.
Боб ШОУ
ИДЕАЛЬНАЯ КОМАНДА
Издалека он мог разглядеть только богатые меха, потом, когда женщина
подошла ближе, светлые волосы, сохраняющие аккуратность прически несмотря
на сильный ветер. Чуть позже он заметил переливы драгоценностей на шее и
блеск золота на руках. Затем увидел ее лицо. Он определенно не знал эту
женщину, но лицо казалось смутно знакомым, как будто он видел кого-то
похожего во сне или очень-очень давно.
Затаившись в глубокой тени кустарника, Пурви ждал, когда она
приблизится.
Из своего укрытия ему хорошо были видны освещенный вход в этот
маленький парк и участок улицы за оградой. Странно, что он не заметил
женщину, когда та входила, но, возможно, это объясняется тем, что, пытаясь
успокоить нервы, он просто выпил лишнего. За двадцать лет практики
мошеннические операции и вымогательство не принесли ему богатства; более
того, сейчас он оказался совсем на мели и вынужден был прибегнуть к самому
банальному ограблению.
Глубоко вздохнув, Пурви достал из кармана пистолет и выпрыгнул на
дорогу.
- Молчать! - приказал он женщине. - Сумочку сюда! Быстро! И
побрякушки!
Глядя ей в лицо, он пытался определить, послушается ли она сразу или
поднимет крик. В тусклом освещении Пурви вдруг заметил что-то
неестественное, неправильное в ее красивом лице. Левая рука его
непроизвольно взлетела к губам, и он шагнул назад, поднимая пистолет.
Женщина как бы осела, словно растворяясь в воздухе, и через секунду
исчезла. Вместо нее у ног Пурви осталось какое -то жуткое существо. С
паническим криком он обернулся, собираясь бежать...
Но было уже поздно.
