неделю ему удавалось срезать ее в споре простым, метким ответом на вполне
серьезно заданный вопрос. Викки никогда не задавала вопрос повторно, и
хотя Хачмен подозревал, что это от врожденного презрения к формализму, тем
не менее он каждый раз радовался в душе маленькой победе. И на этот раз
она отвернулась, все свое внимание переключив на радиоприемник.
Утреннее солнце отражалось на кухонном полу, насыщая воздух
прозрачным свечением. "В такое утро хорошо завалиться еще на часок", -
промелькнуло в голове Хачмена, но тут же перед глазами вспыхнуло рельефное
панно с изломанными, искалеченными телами. "Сколько маленьких семилетних
упрямцев там погибло? А сколько..." Ему захотелось поскорее оказаться на
работе и просмотреть каталог оборудования в вестфилдской библиотеке. Затем
надо будет поговорить кое с кем в отделе поставок...
Он торопливо проглотил остатки холодного кофе, не потому что
хотелось, а чтобы показать, как он спешит на работу, и встал. Мысли его
уже целиком были заняты машиной.
Проходя по лабораторному корпусу к своему кабинету, он заметил первые
признаки того, что уничтожение крупного города произвело в повседневной
жизни людей какое-то изменение. Несколько кабинетов и комнат поменьше
пустовало, в других, наоборот, люди собрались большими группами и
обсуждали последние новости. Изредка возникали взрывы нервного смеха, и
это еще больше сгущало напряженную тревогу. Хачмена такая реакция людей
даже успокоила. Он прекрасно знал, что Викки на самом деле способна на
искреннее сострадание и переживание чужой беды. Сколько раз он замечал,
как она выбегала из комнаты со слезами на глазах, когда на экране вдруг
появлялось изображение убитого ребенка. Но ее вчерашняя намеренная,
прагматичная отчужденность его просто напугала. Самое страшное, что может
быть на свете: женщина, дарительница жизни, мать, смотрящая на смерть
холодными спокойными глазами.
Мюриел Варили прибыла на место одновременно с Хачменом. В одной руке
она держала плетеную соломенную корзину, которую носила с собой вместо
дамской сумочки, другой прижимала к себе длинный рулон бумаги. Еще один
рекламный плакат на стену ее маленькой комнатушки.
- Доброе утро, мистер Хачмен, - произнесла она настороженно, словно
передвинула пешку навстречу шахматному королю, начиная с утра новую
партию.
- Доброе утро, Мюриел. - Не вполне понимая почему, Хачмен интуитивно
чувствовал, какое большое значение она придает этому обмену формальными
приветствиями, и ни разу не рискнул промолчать. Он прошел за ней в ее
сдавленную клетушку, взял со стола маленькую стопку утренней почты и тут
же бегло просмотрел.
- Здесь нет ничего особенно важного. Разберись сама, хорошо? По
своему усмотрению. Я сегодня буду занят и не хочу, чтоб меня беспокоили.
Мюриел неодобрительно фыркнула и забрала у него письма. Хачмен прошел
к себе, плотно притворил дверь и после нескольких секунд раздумий набрал
номер Клиффа Тэйлора, заведующего отделом электроники Вестфилда. По голосу
Тэйлора было похоже, что он не выспался и, кроме того, удивлен столь
ранним звонком, хотя он и постарался скрыть свое удивление.
- Чем могу быть полезен, Хач?
- М-м-м... Видишь ли, я бы хотел провести кое-какие эксперименты с
микроволновым излучением. У тебя не найдется свободного помещения примерно
на месяц?
- Я не уверен, Хач. У нас масса дел по программе "Джек-и-Джилл"...
Что-нибудь важное?
- Очень.
- Ты бы обратился к Мейксону. Пусть навесит на эту работу пару
приоритетных бирок. Так все будет гораздо проще.
- Это полуофициальный проект, Клифф. Со временем это может
пригодиться Вестфилду, но пока я хотел бы попридержать информацию. Еще
неизвестно, что получится. Мне бы не хотелось идти к Мейксону.
- Ну тогда я ничего не могу. Я имею в виду... Тебе что вообще-то
нужно? - Голос Тэйлора стал резче. Видимо, он почувствовал, что Хачмен
чего-то не договаривает.
- Да ничего особенного. Комната с замком. Стол лабораторный.
Источники питания даже не понадобится стабилизировать.
- Подожди, подожди. Ты что-то говорил насчет микроволнового
излучения. Насколько микро?
- Сильно микро, - Хачмен чувствовал, как разговор уходит из-под его
контроля. Первый же человек, с которым он заговорил о том, что должно быть
самым секретным проектом на свете, тут же что-то заподозрил и стал
задавать лишние вопросы. - Может быть, шесть на десять в восемнадцатой
герц.
- О господи! Тогда и говорить не о чем. По существующим правилам нам
нельзя здесь работать с такими излучениями, если в здании не будет
специальной экранировки. Так что извини, Хач.
- Ну что ты. - Хачмен положил трубку на место и поглядел на дымчатую
стеклянную перегородку, за которой двигался чей-то серый силуэт. Очевидно,
Дон Спейн прибыл раньше обычного.
Некоторые люди умеют с легкостью подчинять себе реальный мир и
управлять обстоятельствами. Другим же, как, например, Хачмену, удается
лишь строить красивые логичные планы - они постоянно знают, чем грозит им
столкновение с жизнью. Первая же попытка и... Хачмен тяжело вздохнул в
бессильной злобе на обстоятельства, и в этот момент зазвонил внутренний
телефон. Хачмен схватил трубку еще до того, как Мюриел успела ответить.
- Хач, это опять я, - послышался в трубке голос Тэйлора. - Я тут
прокручивал твою просьбу. Ты в курсе, что Вестфилд арендует лабораторию в
Кембернском институте?
- Слышал что-то, но давно. - На сердце у Хачмена потеплело.
- Соглашение довольно неформальное. Мы с ними договорились, когда они
запросили у старого Вестфилда криогенное оборудование. Короче, когда у них
не очень туго с работой, мы имеем право использовать лабораторию.
- А как у них сейчас?
- Насколько я знаю, нормально. Если хочешь, я позвоню профессору
Дюрингу и узнаю, можно ли тебе у них поработать.
- Буду тебе очень признателен, Клифф.
Хачмен едва справился с теплой волной благодарности и сумел
произнести эти слова обычным тоном.
Положив трубку, он отправился в отдел комплектации и больше двух
часов просидел, выписывая из картотеки данные оборудования и проверяя, где
его можно приобрести. После полудня снова позвонил Тэйлор и подтвердил,
что лаборатория свободна. Хачмен тут же съездил в Кемберн, осмотрел
помещение и получил у Дюринга ключи. К пяти часам, когда он обычно уходил
домой, он не потратил ни секунды на порученную ему работу, зато полностью
продумал схему своей антиядерной машины и уже был готов делать чертежи.
Перед уходом Мюриел он попросил ее принести горячего чая и, когда шум в
коридорах стих, принялся за схему.
Примерно через час, полностью погрузившись в работу, он вдруг
почувствовал что-то неладное. Что-то беспокоило его, и, хотя он не мог
сразу отвлечься от сложного нагромождения символов и чертежей, часть
мыслей уже переключилась на поиск тревожного фактора. "Вот этот серый
предмет, что Мюриел прислонила к перегородке со своей стороны... Слишком
похоже на человеческое лицо... Из-за этого я и чувствую себя
неспокойно..." Он взял логарифмическую линейку и невольно опять скосил
взгляд на серое пятно за стеклом... "Господи, это и в самом деле лицо!"
Он вздрогнул, поняв, что за ним кто-то наблюдает, потом сообразил,
что это Дон Спейн. Должно быть, он тоже заработался допоздна, но так тихо
он мог себя вести только намеренно. Все еще чувствуя волнение, Хачмен
нарочито медленно сложил бумаги в папку и прикрыл ее копиркой. Лицо Спейна
за перегородкой оставалось неподвижным. Хачмен достал из ящика стола
точилку для карандашей и резко бросил ее в сторону размытого силуэта.
Точилка ударилась о перегородку, едва не расколов стекло, и Спейн исчез из
поля зрения. Через несколько секунд дверь к Мюриел открылась, и он вошел в
кабинет.
- Ты с ума сошел, Хач? - спросил он негодующе. - Ты чуть не разбил
стекло. Осколки попасти бы мне в лицо!
- А какого черта ты за мной подглядываешь?
- Я не знал, что ты на месте. Сидел работал, и мне послышалось что у
тебя кто-то шуршит. Решил посмотреть, в чем дело.
- Ну спасибо, что побеспокоился, - произнес Хачмен мрачно, даже не
стараясь скрыть своей неприязни к Спейну. - А тебе не пришло в голову
открыть дверь?
- Я не хотел врываться неожиданно. Вдруг... - тут Спейн самодовольно
причмокнул, - вдруг бы ты был с женщиной?
- Больше, конечно, тебе в голову прийти ничего не могло.
Спейн пожал плечами и усмехнулся.
- Ты не так уж часто остаешься после работы, Хач. И кроме того, ты
весь день вел себя как-то странно. Прямо синдром Баттерби. Помнишь
Баттерби?
Хачмен кивнул, и вся его ненависть к Спейну вернулась с новой силой.
Баттерби до недавнего времени был старшим инженером, руководителем группы.
В Вестфилде он всегда пользовался уважением и популярностью, но потерял
работу после того, как кто-то застал его с секретаршей на ковре в его
собственном кабинете, где он якобы остался поработать сверхурочно.
- Извини, что разочаровал тебя.
Хачмен попытался продолжить расчеты в блокноте, но Спейн еще минут
пятнадцать зудел о каких-то институтских новостях, расхаживая по кабинету,
и к тому времени, когда он все-таки убрался, Хачмен совершенно потерял
способность сосредоточиваться. Заставляя себя работать, чтобы закончить
сегодня все расчеты и завтрашний день посвятить закупке аппаратуры, он
просидел до девяти часов. Потом торопливо сложил бумаги в портфель и вышел
на улицу.
Мягкий, густой октябрьский воздух пах опавшей листвой, и на западе
над самым горизонтом, словно далекий фонарь, светила какая-то планета.
Вдыхая воздух полной грудью - вдох, четыре шага, выдох, четыре шага,
вдох... - он махнул рукой офицеру охраны в воротах и направился к своей
машине. Одним словом, вечер замечательный. Если только не думать слишком
много о рукотворных солнцах, расцветающих над мирными городами.
Движение на дороге, как ни странно, было ужасным. Один раз ему даже
пришлось свернуть и потратить минут двадцать на объезд. Домой он добрался
уже в одиннадцатом часу. Во всех окнах горел свет, как будто у них
собрались гости, но из дома не доносилось ни звука. Хачмен загнал машину в
гараж и прямо из гаража прошел в дом. Викки сидела на веранде, листая
журналы, и, только взглянув на ее побелевшее лицо с застывшим выражением
крайнего неодобрения, Хачмен вспомнил, что забыл ей позвонить и
предупредить, что задержится.
- Извини, - сказал он, положив портфель на кресло. - Работал допоздна
на фирме.
Викки перелистнула пару страниц и лишь после этого спросила:
- Теперь это так называется?
- Именно так. Работа называется работой, фирма называется фирмой.
Какое слово тебе непонятно? - не удержался Хачмен.
На сей раз Викки промолчала и занялась журналом. На этой стадии
словесных дуэлей обычно побеждал Хачмен, потому что жена редко находила
удачные ответы на подобные вопросы. Но позже, "когда рапиры ломались, и в
ход шли дубинки", она всегда брала верх. Обычно это случалось за полночь,
и, уже предвидя, что сегодня выспаться не удастся, Хачмен наполнялся
беспокойным раздражением. Он остановятся напротив жены и, хотя она даже не
подняла головы, произнес:
- Послушай, Викки, я надеюсь, ты на самом деле не думаешь, что я был
где-то с другой женщиной?
Она наклонила голову, взглянула на него искоса и с деланным
удивлением ответила:
- Я не упоминала никакую женщину. Почему это делаешь ты, Лукас?
