ревность, и протест. Он даже заерзал на месте от нетерпения. Ему
необходимо быть сейчас с Дани, а не разыгрывать из себя заботливую няньку
перед этой рано созревшей девчонкой, которая пиявкой присосалась к нему.
Он с тоской посмотрел сквозь прозрачную штору, создававшую в кафе Чикли
атмосферу уединенности. Вдали была видна городская площадь. Никлин
попытался разглядеть Дани, но густая листва и снующие люди мешали что-либо
увидеть.
- Джим, мне пришла в голову отличная мысль, - заявила Зинди. - Ведь
тебе сейчас вовсе не хочется есть мороженое, не так ли?
- Пожалуй, что и так. Что-то настроение пропало.
- Ну, это еще мягко сказано. А что, если ты отдашь мне свое
мороженое? Я с удовольствием съем и твой порцию, правда, на это уйдет
несколько больше времени, - Зинди говорила сосредоточенно и серьезно,
словно генерал, разрабатывающий план крупной операции, - а ты можешь пока
смотаться на площадь и назначить свидание своей Даме В Черном. Ну как, что
ты на это скажешь?
- Я... - Никлин с любовью, чуть ли не с поклонением взглянул на нее.
- Но как же ты, Зинди? Ты уверена, что с тобой все будет в порядке?
Зинди пожала плечами:
- Что может случиться со мной в кафе-мороженом?
Никлин встал, благодарно побарабанил пальцем по тулье ее шляпы и
выскочил на улицу. По пути на площадь он вдруг понял, что в отсутствие
Дани он вновь обрел свою проклятую застенчивость. Никлин совершенно не
представлял, о чем и как говорить с ней, и - поразительно! - ему
захотелось вернуться в кафе, к Зинди. Взглянув на небо, Никлин увидел, что
край солнечного диска уже скрылся за очередной силовой линией. Совсем
скоро наступит ночь, Джим надеялся, что под ее покровом к нему вернутся
отвага и наглость, но к тому времени он обязан будет вернуться к Зинди.
Преодолевая мощные волны звуков, несущихся из динамиков, Никлин
подошел к толпе. Монтейн все еще пугал собравшихся своими ужасными
предостережениями, но его слова проходили мимо ушей Никлина. Джим трижды
обошел толпу слушателей, белый шатер, грузовики и домики на колесиках.
Дани нигде не было.
Испытывая одновременно горькое разочарование и невероятное
облегчение, он решил вернуться, в кафе Чикли. Еще издалека Никлин
отчетливо увидел Зинди, ярко освещенную только что зажженными в кафе
лампами. Девочка сосредоточенно поглощала мороженое. Он улыбнулся при
мысли о том, как приятно будет возвращаться с ней домой. Никлин будет рад
ее ни к чему не обязывающему присутствию.
5
- Мы сегодня поработали совсем неплохо, - сказал Кори Монтейн, -
гораздо лучше, чем обычно.
Он обращался к группе человек в сорок, состоявшей исключительно из
его приверженцев. Слушатели одобрительно, но как-то не совсем уверенно
загудели. Было довольно необычно, что Монтейн созвал общее собрание в
столь поздний час. Все понимали - предстоит что-то серьезное. Собравшиеся
сидели плотным кругом в углу шатра. Все входы были задернуты и застегнуты.
Шатер освещала единственная лампа, висевшая под самым потолком и
усугублявшая ощущение темноты в дальних углах огромной палатки. Атмосфера
таинственности усиливалась тем, что Монтейн сидел в центре круга
слушателей и говорил очень тихо, так, чтобы снаружи его нельзя было
услышать, даже приложив ухо к брезентовой стене шатра.
- Мы собрали сегодня почти шестьсот орбов, - продолжал Монтейн. - Это
вполне приличная сумма. Особенно по сравнению с нашими прежними
заработками. Но теперь нам нужно гораздо больше денег, чем раньше. Гораздо
больше.
Он замолчал и мрачно обвел слушателей глубокими темными глазами. Эти
сидевшие перед ним мужчины и женщины так различались между собой, но он
любил их всех. Некоторые, как, например, электротехник Петра Дэвис или
старик Джок Крейг, присоединились к нему, предложив свое профессиональное
мастерство, другие же пришли, ничего не имея за душой, кроме готовности
делать все, что угодно. Но всех их объединяла вера в его миссию,
преданность и доверие.
И вот настал час, когда эти качества должны быть проверены.
- Вы уже слышали сегодняшнюю новость - наш мир переместился в
какую-то неизвестную часть пространства, в место, столь удаленное от
прежнего, что астрономы не способны обнаружить даже Местную Систему -
двадцать галактик, расположенных по соседству с нашей. Это событие -
доказательство всего того, что я говорил людям последние шесть лет. Но как
ни печально, люди по-прежнему не верят моим словам. Они, как и прежде,
слепы.
Но мы-то не слепы. Мы знаем, что стальные челюсти дьявольского
капкана дрогнули и вот-вот захлопнутся.
Я признаю, что все эти годы проявлял преступное благодушие. С начала
переселения землян на Орбитсвиль прошло два столетия. Для человека это
огромный срок, но для Бога и для дьявола лишь краткий, незаметный миг.
Двухсотлетний срок жизни на Орбитсвиле успокаивал меня, я утешал себя
мыслью, что в нашем распоряжении еще много времени, гораздо больше, чем
оказалось в действительности. Я начал свою миссионерскую деятельность,
строя грандиозные планы; я мечтал собрать огромные средства и построить
флот космических кораблей. Но деньги поступали медленно, гораздо
медленнее, чем я думал. И я смирился с этим. Я уверял себя, что даже в
самом худшем случае успею основать фонд и умру спокойно, сознавая, что
рано или поздно армада космических кораблей устремится к новому Эдему,
пускай даже без меня.
Монтейн горько улыбнулся.
- Но сегодняшняя новость изменила все. Она должна изменить и нас.
Теперь я готов ограничиться одним кораблем, одним ковчегом, который
сохранит семена для новой поросли человечества. Наш ковчег, наш
космический корабль, должен быть построен как можно скорее. Может
случиться так, что нам не хватит времени и мы не успеем завершить его
строительство, но мы обязаны сделать эту попытку. Это наша единственная
надежда обрести спасение, и поэтому мы должны напрячь все наши силы.
До этого дня мы вполне довольствовались сбором небольших сумм денег,
но это время прошло, теперь нам надо искать новые пути. Мы должны
отбросить наши моральные принципы, мы должны заглушить голос нашей
совести. Мы обязаны приложить все усилия, чтобы добыть необходимые деньги,
даже если способы, к которым придется прибегнуть, покажутся нам грязными и
отвратительными.
Я не очень люблю вспоминать самые мрачные эпизоды из истории
человечества, но сейчас этого не избежать!
Монтейн умолк.
В шатре повисла напряженная тишина. Ее нарушил Мейс Винник, тощий
человек с маленьким сморщенным лицом. В свое время он отбыл срок в
исправительной колонии. Винник откашлялся и спросил:
- Кори, вы говорите о воровстве?
Монтейн отрицательно покачал головой.
- Нет, не о воровстве. Его я исключаю, но не из-за моральных
соображений, а из-за большой вероятности быть пойманным.
В шатре опять повисла тишина. Слушатели с тревогой и интересом
смотрели на Монтейна, они словно впервые видели этого человека. Наконец
повар Ди Смерхерст, пухлая и розовощекая женщина почтенной наружности,
подняла руку.
- Можно подумать... - ее лицо страдальчески скривилось, - можно
подумать, что вы разрешаете... разрешаете проституцию.
Монтейн старательно избегал смотреть в сторону тех женщин, что были
еще достаточно молоды и привлекательны, чтобы зарабатывать неплохие деньги
таким способом. Среди них выделялись Дани Фартинг, Кристин Макгиверн и
Одри Лайтфут.
- Да, я дам благословение на проституцию, женскую или мужскую, если
она поможет нам построить корабль.
- Кори Монтейн!
Ди Смерхерст поджала губы и повернулась к остальным, всем своим видом
показывая - позже она не преминет высказать все, что думает по этому
поводу.
Монтейн подумал, что он рискует потерять некоторых своих
последователей. Что ж, придется смириться. Он слишком охотно давал приют
тем, кто оказался на обочине жизни. Пришло время положить этому конец.
Всякий, кто не готов пожертвовать всем для достижения высокой цели, должен
рассматриваться отныне как ненужный балласт.
- Я уточню свои слова, - сказал Монтейн. - Я был бы готов допустить
обычную проституцию, если бы она могла решить наши проблемы. Но пятьдесят
или даже сто орбов в день, я не слишком сведуща панельных расценках,
являются слишком крошечным шагом в нужном направлении. Однако я бы только
приветствовал стратегическую проституцию, когда клиент решается
присоединиться к нашему движению или хотя бы поддержать его материально,
продав свое имущество и передав вырученные деньги в наш фонд.
Я не люблю высокопарных слов, но сейчас их не избежать. На карту
поставлены наши бессмертные души. Само будущее человечества поставлено на
карту!
Помолчав, Монтейн предложил слушателям высказаться. В спорах они
провели больше часа, эмоции то разгорались, то затухали. Наконец,
почувствовав, что сильно устал, Монтейн оставил паству и в темноте
направился к своему прицепу. Войдя внутрь довольно просторного помещения,
он не стал включать верхний свет, ограничившись небольшой настольной
лампой на письменном столе. В теплом сиянии матового стеклянного абажура
он заварил чай, чашку которого всегда выпивал перед сном. Мысли его
беспорядочно перескакивали с одного на другое. Он попытался обдумать все
происшедшее в этот знаменательный день, но чувство крайней усталости
подсказывало проповеднику - что лучше побыстрее лечь в кровать. Сегодня у
него, похоже, не будет особых проблем со сном.
Допив чай, Монтейн разделся, почистил зубы, выключил настольную
лампу. На пути к кровати он задержался у серебристого гроба, стоявшего в
центре комнаты. Положив ладони на холодную металлическую поверхность,
Монтейн закрыл глаза и тихо прошептал:
- Прости меня, Милли, за то, что все так складывается, но
когда-нибудь мы оба обязательно обретем покой.
6
Никлин стоял за стойкой в своей мастерской и осматривался с каким-то
печальным изумлением. Это утро было так похоже на предыдущее - солнечное,
ясное, теплое и бодрящее. Прежде он бы только порадовался хорошему деньку,
но сегодня солнечный свет лишь нагонял на него тоску. Никлин понимал,
причину следует искать не снаружи, а внутри самого себя.
Может, все дело в том, что он слишком плохо спал прошедшей ночью?
Накануне он долго лежал без сна, вспоминая свой разговор с Дамой В Черном.
Без устали он перебирал иные продолжения их короткой встречи. Время от
времени Джим с деланной искренностью поздравлял себя, что ему так легко
удалось ускользнуть из ее лап. Но воображение подсказывало совсем иной
сценарий, финал которого проходил в постели.
У него и раньше случалась бессонница, но тогда Никлин лишь радовался
утреннему свету, освобождавшему его из мучительного ночного плена и
возвращавшему в яркий и осязаемый мир. Но сегодня жизнь казалась
безрадостной и удивительно тоскливой. Веселое убранство мастерской и
библиотеки напоминало ему сегодня интерьер морга. А скромная мысль о
регулировке магнито-импульсного мотора привела его в состояние, близкое к
полному отчаянию.
Усилием воли он заставил себя открыть книгу заказов и просмотреть
список незаконченных дел. Первыми в нем значились циркулярная пила и
газонокосилка. Около них стояла пометка "МР", означавшая, что, по мнению
Макси, моторы этих устройств требовали регулировки. Этой операции Макси
