отрывая взора от лица Клочкеда, пытался вычислить, что же происходит у
него внутри. Как ему мулька? По кайфу или нет?
Внезапно Клочкед открыл один глаз и глаз этот вперился в переносицу
Шантора Червица.
- Что ж вы пиздили-то? - Млеющим голосом простонал Клочкед, - Нор-
мальная мулька... Хотя...
Встрепенувшись, он схватил шприц, надел на него струну с петухом и
погрузил ее во второй пузырек. Поступающая в баллончик мулька Чевеида
Снатайко окрашивалась розовым от клочкедовской крови и было невозможно
узнать, какой у нее натуральный цвет.
Вторые пять кубов исчезли так же бесследно, как и первые. Веняк Клоч-
кеда поглотил их, оставив на память лишь пару капель крови.
Шантор Червиц и Чевеид Снатайко недоуменно переглядывались, не реша-
ясь заговорить даже шепотом, чтоб не потревожить ловящего второй приход
Клочкеда. Десять кубов за раз, пусть и в две порции, это было выше их
разумения.
- Ширяться этим можно. - Хрипло выдавил из себя Клочкед, - Только я в
одно не врублюсь, варите вы нормально, на кой хуй надо было представле-
ние разыгрывать?
- Ну, нам проверить хотелось... - Говорил Чевеид Снатайко, наполняя
шприц своей мулькой.
- Мы ж не знали, все ли мы правильно делаем... - Говорил Шантор Чер-
виц, наполняя шприц своей мулькой.
- А теперь мы уверены... - Говорил Чевеид Снатайко заголяя руку.
- Да и познакомиться хотелось... - Говорил Шантор Червиц, водя иглой
в поисках вены Чевеида Снатайко.
- Что у нас все нормально... - Говорил Чевеид Снатайко, наблюдая за
поисками Шантора Червица.
- Одним-то скучно... - Говорил Шантор Червиц, вгоняя в кровь Чевеида
Снатайко первый куб мульки.
- А то уже два месяца... Прихо-од! - Возопил Чевеид Снатайко, после
введения последнего куба мульки.
Клочкед, посмеиваясь про себя, слушал их оправдания. Семарь-Здрахарь
еще несколько дней назад сообщил ему, что его персону разыскивают два
пионера. Семарь-Здрахарь запудрил им мозги, заявив, что лучший метод
знакомства попросить научить бодяжить. Семарь-Здрахарь проширял с Клоч-
кедом за успех операции банку трехпроцентного, и все остались довольны.
ПЕРЕДОЗ.
С утреца, для поднятия настроения, Семарь-Здрахарь ширнулся и пошел
на работу. Где он вкалывал на Советскую власть и какую должность зани-
мал, для нашего повествования не имеет значения. Важно лишь то, что у
него в кармане был пузырь винта, а после работы Семарь-Здрахарь намере-
вался пойти по теркам. Имеет значение еще и количество винта. Ибо нали-
вал его Семарь-Здрахарь уже будучи вмазанным и по заширке забыл, что не
разбодяжил отщелоченый винт.
Съебавшись пораньше, наш герой прямым ходом двинул в драгу. Она зас-
луживает отдельного описания.
Это был двухэтажный домик из красного кирпича. На втором этаже раньше
помещались ремонт обуви и прачечная, а на первом была каличная. Се-
марь-Здрахарь не раз затаривался там джефом, а позже и салютом. Это была
одна из московских достопримечательностей: мазовая драга. В ней никогда
не дибили и Семарь-Здрахарь держал ее на крайняк. Когда нигде больше вы-
рубить не удавалось, он чапал сюда и получал свои две банки.
Теперь же все накрылось пиздой. Драгу закрыли и раздербанили. Дом го-
товился к сносу.
Вчера Семарь-Здрахарь забрел сюда. Он ностальгически побродил по би-
тым стеклам. Нашел какие-то беспонтовые калики и пачек сорок просрочен-
ного димедрола. Но под одним из фанерных листов его ждало открытие: две
коробки ташкентского стекольного джефа!
Но самое главное ждало в подвале. Там гигантскими стопами громозди-
лись терки! Все они были с таксировкой, но свести надпись, хотя и было
достаточно геморройным делом, с номерными бумагами себя оправдывало.
В соседнем помещении валялись пузырьки, банки темного стекла с при-
тертыми крышками, еще до хуя всякой полезной для ширового поебени.
И Семарь-Здрахарь решил наведаться сюда еще разок, прошмонать все как
следует. Для этого он захватил самую большую из имевшихся у него сумок и
пару целкофановых пакетов с ручками.
Шмон торгового зала почти ничего, кроме нескольких пластов релашки,
карпика и седуксена, не дал. Семарь-Здрахарь, спугнув по дороге ссущего
мужика, пошел в подвал.
Ветерок из разбитых окон продувал недлинный коридор. В нем было тем-
новато, но в комнатах с обеих его сторон света было достаточно.
Зайдя в помещение со стопами терок, Семарь-Здрахарь прикинул фронт
работ. Рыться здесь можно было несколько часов. Он уже решил, что конк-
ретно он будет брать: только терки, написанные чернилами, они легче под-
даются мытью, и с самыми экзотическими верхними колотухами.
Семарь-Здрахарь присел на одну из кип. Действие утренней ширки почти
кончилось, подступала легкая абстяга. Решив, что втюхавшись, на замороч-
ке, он сделает все быстрее, Семарь-Здрахарь достал винт.
Выбралось три квадрата. Семарь-Здрахарь задумался.
Трешка. А его дозняк полтора куба. Значит, последовал логический вы-
вод, он сделал себе полторашку и разбодяжил ее вдвое. Пора ширяться.
Перетянув руку, Семарь-Здрахарь нащупал канат, взял контроль, и с ве-
терком прошмыгал все три куба.
На последних децилах он понял, что чего-то не так. Его странно пове-
ло, но наркоман добил оставшееся в машине и выдернул агрегат из руки.
Сначала бешено заколотилось сердце. Его удары эхом отражались в ушах
и Семарь-Здрахарь начал задыхаться.
С усилием заставляя себя делать вдохи и выдохи, но увидел, что все
вокруг странно изменилось. Все поле зрения заполнили мелкие треугольни-
ки. Они радужно переливались, почти полностью заслоняя все окружающее.
Чувства резко обострились. Семарь-Здрахарь услышал чьи-то шаги,
обстремался, что его заметут с баяном, полным контроля, до сих пор зажа-
тым в его пальцах, но потом понял, что шаги раздаются с улицы.
Послышалось неразборчивое бормотание. Семарь-Здрахарь не мог опреде-
лить, что это, глюк, или действительно кто-то поблизости разговаривает.
Замерев, он настороженно вслушивался. Треугольнички поблекли, но пока
оставались, искажая очертания и краски окружающих стен.
"Передоз" - Понял Семарь-Здрахарь. - "Как бы не кинуться невзна-
чай..."
Звук приковал его внимание. Он был беспомощен, не мог пошевелиться, и
это было чертовски страшно. Пластик баяна нагрелся от тепла его руки, но
выпустить его не было возможности. Все было напряжено и возбуждено. Звук
повторился. Это кто-то приближался по коридору.
Семарь-Здрахарь застыл. Страх, что засекут в таком положении, парали-
зовал все мышцы.
Шаги приблизились. Что-то загремело, очевидно, идущий в потемках обо
что-то споткнулся. Послышался неразборчивый возглас и шаги стали уда-
ляться.
"Пронесло" - Вытер пот со лба Семарь-Здрахарь и обнаружил, что может
двигаться. Но когда он попытался разжать, наконец, пальцы и, хотя бы,
выронить шприц, он понял, что тело его опять не слушается.
Продолжая насильственно дышать, он прислушался к внезапной тишине.
Сердца слышно не было. Он потрогал себе пульс. Не слышно. Артерия на
горле тоже не пульсировала как обычно. Он приложил руку к груди.
Ни звука.
"Остановилось... - Это слово словно само по себе прозвучало в голове
Семаря-Здрахаря. За ним появилось второе: - Глупо..."
Тело моментально покрылось холодным водянистым потом.
"Я не хочу умирать!!! - Мысленно возопил Семарь-Здрахарь. - Сердце,
бейся! Стучи, родное! Давай, давай, давай!!!"
В полнейшей панике, не понимая, что делает, Семарь-Здрахарь стал с
силой давить себе на грудь. Ему казалось, что так он сможет сделать сам
себе искусственное дыхание и заставить сердце заработать снова.
И оно пошло. Сначала Семарь-Здрахарь почувствовал что сердце сначала
колыхнулось, потом ударило активнее, и забилось, давая возможность свое-
му хозяину прослушивать пульс и жить дальше.
Эйфория подступила к горлу Семаря-Здрахаря. Слезы покатились по его
щекам, наркоман был искренне счастлив. Осознав, какое это счастье, одна
лишь возможность жить.
Семарь-Здрахарь сидел на куче пользованных терок, плакал и улыбался,
как идиот, все еще сжимая в ладони скользкий от пота баян.
Можно было бы прервать рассказ на этом эпизоде, но тогда бы создалось
неверное представление о личности Семаря-Здрахаря. Можно было бы поду-
мать, что чудом оставшись в живых, но как-то оценит этот факт. Но нет...
На самом деде все было по-другому.
Вскоре приступ счастья начал затихать. Семарь-Здрахарь вытер слезы и
сопли. Вытер сознательно и порадовался, что он теперь и все еще может
что-то делать.
Кожа на лице ощущалась им, как воздушный шарик, который сперва надули
до отказа, а потом спустили. Низ живота распирало от избытка мочи, а
больше никаких дискомфортов не было. Разве что повышенное чувство стрем-
ности.
Семарь-Здрахарь встал. От долгого пребывания в одной позе, ноги за-
текли и теперь их кололи тысячи баянов со струнами. Он покачнулся и едва
не грохнулся на терочные завалы. Второй шаг пришлось делать уже держась
рукой за стену.
Выбравшись в темноту коридора, Семарь-Здрахарь долго ссал туда, пока-
чиваясь от ли от внезапно накатившей усталости, то ли от нестойкости
подгибающихся ног.
Совершая обратное путешествие он запнулся и грохнулся на бумажные
развалы. Подниматься не было сил, да и желания. Семарь-Здрахарь вытянул
вперед руки, подтащил к себе перевязанную шпагатом стопу рецептов и ста-
щил веревку. Верхняя терка при этом порвалась, но наркоман плюнул на это
и начал разбирать оставшиеся.
В этой пачке все бумаги оказались на кодтерпин. Семарь-Здрахарь нес-
колько секунд разглядывал каждый, оценивая его мазовость, и, или отшвы-
ривал в сторону, или оставлял перед собой.
Из нескольких сотен бланков, заслуживающих внимания терок оказалось
штук десять.
Перевернувшись, Семарь-Здрахарь сел и подцепил следующую пачку.
Стемнело. Семарь-Здрахарь сидел, обложенный рецептами и перебирал их
с максимально возможной скоростью. Его сумка уже наполовину была забита.
Когда потемнело так, что разбирать надписи на рецептах стало невозмож-
ным, он встал. Несколько раз прошелся по помещению, разминаясь. Покурил.
Вскоре он вышел из разрушенной аптеки, с трудом переставляя ноги, во-
лоча за собой тяжеленную сумищу и радуясь, что надыбанных терок ему хва-
тит на несколько месяцев непрерывного зашира.
ВЫЕЗДНОЙ ДЖЕФ-СЕЙШЕН.
"А я видел как ширяются эллипсы,
А я видел, как ширяются квадраты,
Как ширяют кубики конусы,
Как хуево ширяться без хаты,
Ну как же хуево ширяться без хаты..."
- Напевал Блим Кололей, держа на коленях стрем-пакет, сидя при этом в
автобусе, который направлялся в район, который Блим Кололей избрал для
очередного выездного джеф-сейшена.
В принципе, по причине стремности хаты, многие шировые избирают для
ублаготворения полевую форму работы. Но варить шнягу в лесу и мульку в
парадняке - это совершенно разные вещи. Для первого нарк должен забла-
говременно снарядиться всеми компонентами, а для полевого джеф-сейшена
все что надо можно нааскать или купить на месте. Кроме, разумеется, на-
бора шариковых ручек разных оттенков, которыми пишутся терки.
Но выездному джеф-сейшену предшествует и другая предварительная рабо-
та. На полу расстилается карта Москвы и на ней, в выбранном районе, от-
мечаются кружочками и крестиками все драги и полукаличные, по справочни-
ку. После этого выбирается оптимальный маршрут и торчок готов в путь.
Так и у Блима Кололея в стрем-пакете лежала такая карта. Но она быва-
ла нужна только для первой или второй тусовки. В следующие разы мест-
ность запоминалась и пособия по прохождению маршрута Великого Джефого
Пути были уже излишними.
Кроме карты, стрем-пакет содержал полный комплект джефого торчка.
Блиму Кололею было легче таскать с собой лишние полколо, чем постоянно
аскать по параднякам усусь, бесконечно отвечая на идиотские вопросы
