дырки, рабочка, целка, но решающее значение имеет возможность взаимо-
действия вены и иглы, мазовая, понтовая, безмазовая, беспонтовая.
Вены и артерии наркомана заполнены странной жидкостью, напоминающей
кровь обычного человека. Но кровь наркомана имеет коренное отличие: она
псевдоразумна. Причем основной чертой ее характера является любопытство.
Она с завидным постоянством стремится выскользнуть из сосудов в которых
находится и появиться снаружи тела наркомана. Наиболее удобным случаем
для этого бывает появление новой дырки. Тогда кровь выползает через нее
и попадает в шприу. Но наркоман загоняет ее обратно, хотя и не всю и не
всегда. Определенная часть крови остается в шприце и телепатически сооб-
щает информацию об окружающей среде своей основной массе. Кроме того,
если не зажать дырку, эта кровь обязательно протечет наружу, имея те же
цели. Иногда, правда, случается так, что реального выхода она не находит
и вынуждена скапливаться под кожей. И это тоже бывает достаточно часто.
Собственного особого имени эта жидкость не имеет, за исключением тех
частей, которые стремятся обрести индивидуальность, отделившись от нее.
Так кровь, попадающая в шприц, обозначается как контроль и наркоманы
пользуются этой ее привычкой для определения успешности создания дырки.
Попадая под кожу, она начинает называться фуфляк и наркоманы недолюбли-
вают такое ее поведение.
Следующая особенность наркоманов чисто анатомическая. Науке не из-
вестно, когда возникает этот новый особый орган, но у всех наркоманов он
наличествует. Это образование называется торчилло. Орган этот отвечает
за переработку поступающей в процессе взаимодействия наркомана и шприца
жидкости. Второй его функцией, напрямую связанной с первой, является от-
ветственность за наличие особого состояния, называющегося эйфория или
торч. Наккоман не способен долгое время существовать без него, поэтому
торчилло явдяется одним из основных органов в теле наркомана.
Орган этот достаточно хрупок и через некоторое время активного функ-
ционирования начинает работать с меньшей зффективностью. Поэтому, для
поддержания эйфории на прежнем уровне, наркоман вынужден прибегать к
симбиозу со шприцами большего размера. Такое состояние наркоманы обозна-
чают устойчивой идиомой торчилло сторчалось.
Вторым специальным органом, вырастающим, рано или поздно, а иногда и
одновременно с торчиллом, почти у всех наркоманов, считается глюкало.
Глюкало может вообще не появиться, даже после длительного существования
наркомана, но это исключение из правила. С чем связано зарождение глюка-
ла и его рост, науке пока тоже не известно.
Функцией глюкала является переключение головного мозга на восприятие
параллельных миров. Остается пока загадкой, как конкретно это ему удает-
ся. Существует непроверенная гипотеза, что глюкало, как и шприц, являет-
ся симбиотом наркомана, который при этом получает возможность передавать
и получать массивы информции из мира в мир. Глюкало, по этой теории, су-
ществует одновременно в нескольких параллельных мирах, имея возможность
при этом контактировать с их аборигенами. Чем вызван интерес глюкал
именно к наркоманам эта гипотеза не объясняет, как не затрагивает и воп-
рос чем обусловлено существование такой межмировой симбиотической трои-
цы. Доказать такие представления пока что не представляется возможным,
т.к. все глюкала, попадавшие в руки анатомов, немедленно погибали вне
организма наркомана и даже срочные реанимационные действия не приносили
результата.
Таким образом, можно считать доказанным, что наркоманы являются со-
вершенно отдельным таксоном живых существ. Таксон этот достаточно широк
и включает в себя различные роды narcomanus. Такие как narcomanus
vulgaris, narcomanis opioticus, narcomanis cannabiolius, narconanus
amphetaminus. Все они подразделяются на отдельные виды, например,
narconanus amphetaminus разделяется на виды narcomanis amphetaminis
pervitinis, narcomanis amphetaminis ephedrinis, narcomanis amphetaminis
phenaminis и т.д. Подобная таксонометрия, к сожалению, недостаточна, ибо
реальные наркоманы, способами, которые пока требуют обширных дополни-
тельных исследований, переходят из вида в вид, причем иногда совмещают
принадлежность разным видам и даже разным родам.
Остается надеятся, что в скором времени можно будет озакомиться с бо-
лее детальными трудами, посвященными освещению как нераскрытых пока тайн
жизни наркоманов, их физиологии, социальному устройству, так и языку,
повадкам и способам жизни в нескольких мирах одновременно.
СЕЙШЕН НА ФЛЕТУ.
Сначала их было четверо. Потом это число как-то менялось, обрастая
дробями, логарифмами, они пускали кубические и четырехмерные корни,
размножались делением или почкованием и поглощали свои выделения.
В конце их так и осталось четверо, но ни были уже другими, прошедшие
сквозь ширку, как через строй шприцрутенов, видевшие то, что непоказуемо
трезвому взгляду, слышавшие песни, звучащие из ниоткуда в никуда,
чувствовавшие внутренними поверхностями своих вен и артерий сладостные
прикосновения вихрей, взмучивавших их эритроциты.
Четверо их было. Четверо...
Блим Кололей, Семарь-Здрахарь, Машина Коленика Ввеновна и Зоя Чумо-
воззз. А кроме них - еще две банки, баночки, баклажки странной коричне-
ватой жидкости, пахнущей спиртом и приторным восточным ароматом. Каждый
из этих пузырьков имел собственное имя. Оно было одним и тем же: Солу-
тан.
Все они собрались здесь, на заброшенной хате для самого прекрасного,
с их точек зрения, ритуала - вмазки винтом.
Был полдень. Солнце пряталось за редкими клочкастыми облаками, стре-
маясь смотреть на происходящее, вдруг повяжут и поволокут в ментовку за
недоносительство, а там надают пиздюлей так, что пол морды будет в пят-
нах пониженной температуры...
На кухне, с облезлым столом, воняющей блевотиной мойкой, газовой пли-
той, покрытой подтеками сгоревшего жира и одинокой кастрюлей, собрались
все четверо. Солутаны стояли на столе и ласково посверкивали стеклянными
боками.
Заправлял ритуалом Семарь-Здрахарь. Как самому опытному, ему присвои-
ли звание Заслуженный Варщик Совка и окрестностей.
- Бадью. - Приказал Семарь-Здрахарь. Его тихий голос пронесся по
квартире, вызывая суматоху среди тараканов и фараоновых муравьев. Это
вообще было первое слово сказанное в этом помещении за последние нес-
колько месяцев. Поэтому, после недолгих совещаний, энтомоиды выслали
разведчика. Посмотреть...
Расталкивая баб, Блим Кололей ринулся к стрем-пакету и извлек из него
бадью, прокопченую эмалированную мисочку. Сегодня Блим Кололей был под-
могалой. Вторым человеком после варщика. Коленика и Зоя были просто ба-
бами-подставлялками. Полезных функций они не несли и годились лишь на
то, чтобы глазеть, да протягивать руку, когда подойдет их очередь ши-
ряться.
Передав мисочку Семарю-Здрахарю, Блим Кололей зашуршал в углу, раск-
ладывая на газетке содержимое стрем-пакета. Семарь-Здрахарь придирчиво
осмотрел поданный ему предмет. Пощупал, перевернул. Заметил внутри на
донышке какую-то, невидимую посторонним грязь, и раздалось следующее
слово:
- Помыть.
Он не глядя бросил плошку через плечо, уверенный, что бабы ее поймают
и исполнят приказанное. Пока журчала вода в мойке, Семарь-Здрахарь мед-
ленно отвинчивал пробочки с Солутанов.
Вновь на арене действия появилась миска. Не проверяя добросовестность
работы, Семарь-Здрахарь опорожнил в нее содержимое обеих пузырьков.
- Машину с водой.
Вылив в каждый из порожних пузырьков по кубу, варщик встряхнул их,
прикрывая горлышки большими пальцами, и вылил смывки в бадью.
Щелчек зажигалки. Жидкость синими язычками занялась с одного края,
секунда, и оранжевое пламя бушует на всей поверхности горящего солутана.
Бабы, не отрываясь следившие за манипуляциями Семаря-Здрахаря, невольно
отпрянули.
- Чего, страшно?
- А там что надо не сгорит? - Подалась вперед Машина Коленика Ввенов-
на и попыталась заглянуть через край мисочки.
Но Семарь-Здрахарь уже был поглощен процессом и не отреагировал.
- Все пучком. - Подал голос Блим Кололей. - Что надо - останется, что
не надо - сгорит...
Бабы качали головами, поражаясь мудрости и целесообразности годами
оттачивавшегося ритуала.
- И вообще, - Блим Кололей оценивающе оглядел баб, - Шли бы вы отсю-
да. В комнате посидели, чтоли?.. А то мешаться будете...
- Но интересно же... - Попыталась возразить Зоя Чумовоззз.
- Ничего интересного, вонь одна. - Не поворачиваясь изрек Се-
марь-Здрахарь. После такого спорить было бессмысленно и женщины удали-
лись. Блим Кололей закрыл за ними кухонную дверь с выбитым стеклом,
преграду символическую, но непроходимую.
- Надо будет - позовем. - Выкрикнул в пространство Блим Кололей, но
на эту реплику никто не обратил внимания.
Варка винта продолжалась...
Варка винта - настоящий алхимическй ритуал. Он требует особого наст-
роя и сосредоточения. Он обрастает приметами и суевериями, у каждого
варщика своими. Многие не признают группового творчества. Винт, говорят
они, должен нести отпечаток личности одного, а не многих. А если шмы-
гаться будут кодлой? - возражают ему, и бессмысленный спор продолжается.
Варка винта - процесс многостадийный. Бедный, ни в чем не повинный
алкалоид эфедрин, милый и улыбающийся, подвегают воздействию кислот, ще-
лочей, бензина, толуола, ацетона, Стендаля, немудрено, что после таких
передряг бедняга звереет и становится похож на многохвостого монстра, в
каждой из конечностей у него колючка, на которую он насаживает жертвы
тяги к наркотическому наслаждению. Они не чувствуют, что на крючке у
первитина, пока он сам не даст об этом знать. И тогда...
- Ну, скоро там?
Это Зоя Чумовоззз не выдерживает тягот ожидания и пытается прорваться
на кухню. Там Семарь-Здрахарь уже поставил на горящую конфорку соляную
баню, водрузил на нее реактор - двадцатикубовый пузырек с черной вязкой
массой и наблюдает за ее кипением.
- Еще сорок минут. - Выпроваживает ее Блим Кололей. Зоя Чумовоззз,
всей спиной выказывая недовольство, уходит.
- Что? - Машина Коленика Ввеновна ерзает на брошенном на пол рваном
матрасе и ждет новостей. Ее глаза отражают огонь, горящий под реактором
с полуфабрикатом винта. Ее глаза наполнены предвкушением дегустации го-
тового продукта. Ее глаза не видят ничего, кроме струны, упирающейся в
ее вену.
- Пол часа... - Вздыхает Зоя Чумовоззз. - Уже варят.
- Ой, стремаюсь я чего-то... - В -надцатый раз начинает Коленика. -
Ты семарь-здрахарьским винтом шмыгалась?
- Шмыгалась...
- И как он?
- Когда как... По настроению. Иногда такой мягкий, просто обволакива-
ет тебя на приходе, и тащашься, тащишься... А иногда такой резкий. Бах!
Приход. Бах! Пруха. И торч как паровоз, тупой и вперед несет. Оприходо-
ваться не успеешь - на тусовки тянет. Деятельность просыпается...
- У Блима так же... - Вздыхает Машина Коленика Ввеновна. - Но у него
часто сексовуха выходит. Вмажешься - и так трахаться хочется, что мочи
нет удержаться...
- Это он специально...
- Какое специально!? У него после втирки хуй из волосьев на домкрате
поднимать надо!
- Вот он и хочет, чтоб ты поднимала...
- Да я уж сто раз!..
- А в сто перывй - встанет.
- Уж нет, пусть хоть сегодня без дрочки!..
- Ну...
- А вот чего я стремаюсь... - Поеживается Машина Коленика Ввеновна. -
Веняков-то у меня почти совсем нет... Куда шмыгаться? Непонятно...
Закатав рукава батника она принимается рассматривать свои руки. На
них цепочки синяков и точек от уколов образуют несколько линий. Кажется
что у этого предплечья появились подкожные ребра жесткости. Так, впро-
