пока жидкость совсем не загустеет, превратившись в тягучую массу, похо-
жую на карамель.
- Теперь это остудить. И ацетоном. Он растворит все, кроме джефа.
На эту операцию ушло еще минут двадцать, но вскоре перед детьми поя-
вилась горка сверкающих кристаллов.
- Надо же... - Прошептал мальчик. - Так просто...
- Ты посмотри, - Возразила девочка, - Сколько мы с этим возились. Три
часа!
- И еще часок добавь на варку. - Добавил Навотно Стоечко.
Мальчик присвистнул.
Взвесив порох, Навотно Стоечко убедился, что с первого раза выбилось
почти все. Пороха было почти три грамма. Отделив себе сушняк, эквива-
лентный его доле тефы, Навотно Стоечко занялся варкой винта. Дети это
умели и им стало неинтересно. Они ушли в комнату и включили, как опреде-
лил Навотно Стоечко, "Ногу Свело".
Винт сготовился достаточно быстро. Забодяжив масло, Навотно Стоечко
не забыл отщелочить для себя Стендаля. Отлив себе пятнадцать кубов, ос-
тальные пять Навотно Стоечко, под бесконечное "Ремемба Хара Мамбуру!",
отнес детям.
- Ой, как хорошо! - Обрадовалась девочка. Навотно Стоечко в этот мо-
мент пристяльно оглядывал обстановку, пытаясь определить, чем занимались
дети в его отсутствие.
- А ты нас вмажешь? - Попросил мальчик.
- А вы сами не умеете, что ли?
- Умеем. - Подтвердила девочка. - Но не с первого раза.
- Ну... - Нахмурился Навотно Стоечко. - Придется тогда здесь завис-
нуть.
- Да зависай, конечно. - Затараторили детишки. - Ты не помешаешь.
Здесь такие тусовки бывают!..
- Вам по сколько вмазать?
- По единичке, конечно...
И Навотно Стоечко пошел щелочить. Когда он вернулся с тройкой заря-
женных баянов, девочка возилась у магнитофона:
- Хочешь нашего приятеля послушать? Он сам песни сочиняет и поет под
гитару.
И девочка нажала на play.
Навотно Стоечко прослушал тогда эту песню раз пять. Но текст был нас-
только примитивен, что ему не запомнилось практически ничего, кроме двух
поэтических шедевров:
"...в вену себе колешься гадостью плохой..."
и "...что же ты наделал-то, дибильный ты дурак!.."
- Правда, классно? - Млела от восторга девочка, пока Навотно Стоечко
устраивал перетягу.
- Теперь тишина! - Приказал Навотно Стоечко и начал искать место для
вмазки. Вскоре винт пошел в кровь. Приход оказался мягким, почти неза-
метным, он шел несколькими волнами, одна сильнее другой, и тяга от него
была тоже сильной но ненавязчивой.
С полтыка втрескав детишек, Навоно Стоечко сел в кресло и попытался
расслабиться, целиком отдавшись эйфории.
- Странный какой винт. - Сказал мальчик.
- А ты к какому привык? - Глумливо проговорил Навотно Стоечко.- Чтобы
хрясть по башке и в аут? Нет, чем винт чище, тем он мягче действует. Так
что я вам, пионерам хай класс заделал, вы его всю жизнь помнить будете!
Девочка погасила верхний свет, зажгла слабенький ночник. Некоторое
время все сидели тихо. А потом Навотно Стоечко услышал странные звуки.
Приоткрыв глаза, так, чтобы со стороны не было заметно, что он смотрит,
Навотно Стоечко увидел непонятную сцену.
Мальчик лежал на спине, майка его была задрана, обнажив детское пузи-
ко, а девочка, склонившись над ним, водила по голой коже какой-то мехо-
вой игрушкой. От кайфа мальчик постанывал, изгибался всем телом и излу-
чал такие эротические флюиды, что Навотно Стоечко едва сдерживался, что-
бы не вскочить и не начать насиловать всех подряд.
Некоторое время Навотно Стоечко боролся с собой, потом, плюнув на
все, занялся мысленной еблей. Если удастся раскрутить детишек на еблю,
прикинул для себя Навотно Стоечко, то будет маза пристроиться третьим, а
то и вовсе оттереть малолетнего торчка.
И Навотно Стоечко стал внушать девочке мыслеобразы и физические ощу-
щения от ебания мальчика, а мальчику, соответственно, наоборот, то как
бы хорошо было поебать девочку. Не въезжая в то, что ими пытаются мани-
пулировать, дети стали более активны. Усилились мальчиковские стоны, де-
вочкины извивания, но ни один из них не делал никаких поползновений в
сторону промежности партнера.
Отождествившись сразу с обеими детьми, Навотно Стоечко совокуплял их
между собой, но что-то не срабатывало и реальные дети не начинали
ебаться. Девочка продолжела щекотать мальчика меховой игрушкой, Навотно
Стоечко разглядел, наконец, что это был зайчик, а мальчик все извивался
и постаныал, не предпринимая никаких активных действий.
Стало светать. Дети затихли и, видимо, заснули. Сквозь полуприкрытые
глаза Навотно Стоечко видел, как они мирно посапывают. Пытаясь убедить
себя, что все-таки его пригласили для обучения, а не для ебли, Навтно
Стоечко встал и, хромая затекшими ногами, побрел в куню. Там он решил,
что за такое испытание дети должны ему больше. Собрав все компоненты,
баяны, весы с разновесами и пузырьки, Навотно Стоечко погрузил их в свою
сумку. Прошмонав рюкзачок девочки, Навотно Стоечко нашел два пузыря са-
люта, которые тоже отмел в свою пользу, и кошелек, набитый червонцами.
Честно располовинив денежки, Навотно Стоечко вспомнил еще об одной вещи.
Он слил в свой пузырь остатки винта, который хотел оставить детям, и
крепко заткнул его пробочкой.
Осмотревшись еще раз, не забыл ли чего, Навотно Стоечко тихо вышел из
квартиры и прикрыл за собой дверь.
Садясь в первый поезд метро, он почувствовал слабый укол совести, что
не честно-таки было лишать детей удовольствия. Нет, возразил кто-то
внутри Навотно Стоечко, пусть-ка пострадают. Ширяться не бросят - им же
хуже.
Размышлять на эту тему уже не было смысла и Навотно Стоечко стал при-
кидывать, к какое герле можно завалиться в такой час, чтобы обрадовать
ее утренней вмазкой?
БЫЧОК К ПРИХОДУ.
Кровь накромана отличается от крови обычного человека тем, что в жи-
лах торчка всегда отрицательное давление. Стоит попасть в вену ширового
колючкой, на другом конце которой болтается движок, наполненный винтом,
как кровяка, впустив предварительно хвостик контроля, дабы убедиться,
что в баяне настоящий первитин, а не какая-то гадость типа барбитуры,
моментально высасывает весь расствор досуха.
- Прихо-од! - Орет вмазанный Чевеид Снатайко.
- Бычок... - Шепчет приходующийся Чевеид Снатайко.
Он закрыл глаза, чтобы девяносто процентов информации не мешали ему
наполниться блаженной эйфорией. Он открыл рот, чтобы в него засунули го-
рящую сигарету.
Клочкед лихорадочно носится по камнате в поисках спичек. Его правая
рука занята баяном, выдернутым из чевеидовской хэнды, в левой - коробок
спичек, которые он ищет, в зубах - сигарета "Ява", фильтром наружу.
Клочкеду до смерти хочется вмазаться, но варил-то Снатайко, а варщику
- первый куб. А в случае Чевеида целых два. Но вмазавшийся для усиления
прихода должен выкурить бычок, а желание приходующегося - закон, и Клоч-
кед кружит между столом, на котором стоит пузырек винта, баяны, реактивы
и прочие принадлежности винтоварни, и диваном, на котором валяется пос-
танывающий Снатайко.
- Бычок!.. - Требует почти оприходовавшийся Чевеид Снатайко.
Клочкед находит спички, поджигает фильтр. Теперь он бегает в противо-
положном направлении, разыскивая сигареты. Они находятся в кармане и Че-
веид Снатайко наконец затягивается.
- Го-о-о!.. - Говорит он.
Клуб дыма вырывается изо рта Чевеида Снатайко и слышится громкий
вздох облегчения. Непонятно, кто же его испустил, то ли сам Чевеид Сна-
тайко, то ли сам дым, радостный, что выпорхнул наконец из пропервитинен-
ных легких.
Глядящему на Чевеида Снатайко, который тащится как мокрый хуй по
стекловате, Клочкеду тоже хочется курить. Заглянув в пачку, он убеждает-
ся, что осталось только три палки курятины и решает обождать до прихода.
Сконцентрированный на своих внутренних ощущениях и переживаниях, Че-
веид Снатайко выпускает одно за другим облака дыма. Его рубашка покрыва-
ется толстым слоем сигаретного пепла, на котором, как на лунной пыли ос-
таются загадочные следы неведомых астронавтов, прилетевших из соседней
галактики для изучения феномена первитиновой наркомании в среде хиппарей
и прихиппованной интелигенции. Сквозь табачно-дымовую завесу, плавающую
по комнате пластами разного цвета и плотности, словно следы геологичес-
ких эпох, виднеется огонек сигареты, дошедший до пальцев Чевеида Снатай-
ко.
Невидимые инопланетяне, хрустя взбираются на пепельные колбаски и
ждут прожождения нервного импульса по синапсам руки. За ними наблюдает
Клочкед. Он, хотя и невмазанный, но ловит огрызками своего биополя вал
эманаций, испускаемых телом Чевеида Снатайко, которые настолько сильны,
что могут вызывать галлюцинации эротического характера на расстоянии
нескольких теневых лет. - Бля! Ебаный в рот! - Орет обжегшийся Чевеид
Снатайко и трясет травмированной рукой, сшибая зазевавшихся невидимых
пришельцев и поднимая в воздух весь осевший на него пепел. - Во, бля,
поебень! - Рассматривает он указательный и средний пальцы, на которых
пока ничего не видно, кроме легкой красноты, которая вскоре превратится
в два аккуратных болючих пузырика.
- Ни хуя себе, приходнулся... - Жалуется он Клочкеду, который взирает
на него скорее с нетерпением, чем с сочувствием.
- Видать тебе самосадом вмазываться придется... - Размышляет вслух
Чевеид Снатайко, и эти рассуждения Клочкеду не по душе.
Пронизывая задымленное пространство, резво съебывает невидимый иноп-
ланетный корабль, оставив погибшими половину экипажа.
- Но приход - за всю хуйню!.. - Утешительно произносит Чевеид Снатай-
ко и, видя угрюмое абстяжное грызло Клочкеда, добавляет:
- Впрочем, винт такой заебатый, что тебе сняться и полторашки хва-
тит...
Глаза Клочкеда, красные от марафонского недосыпа и абстяги становятся
ярко-бордовыми и светящимися. Их лучи разрезают сигаретную завесу и упи-
раются в лоб Чевеида Снатайко. Лоб начинает дымиться и плавиться, мгно-
вение - и мозги Чевеида Снатайко вскипают и брызжут изо всех отверствий
чевееид снатайковской головы.
- Да проебись ты злоебучим проебом со своим полкубом, чудище залупог-
лазое, охуевающее от своей невхуйственной невъебенности! Задроченная за-
лупа самоебущего кастрированного пидора! Пиздолижущее полухуие, припух-
шее для случки с дырявыми гондонами говноссущего непроблядского мудотря-
са!.. - Нежно говорит Клочкед. Он еще долго мог бы перечислять многоэ-
тажные эпитеты и звания Чевеида Снатайко, но последний, успев соскрести
мозги с различных поверхностей и запихать их обратно, приирительно ряв-
кает:
- Да втрескаю я тебя, мудака! Тебе двушку? Давай двушкой! Или два с
полтиной? Чо, говна жалко, что ли?
- Не... - На лице Клочкеда начинают, лихорадочно извиваясь, ползать
мысли, оставляя за собой слизистые следы на немытой коже, - Два с поло-
виной многовато... Давай два с четвертью...
- А может тебе еще и залупу на воротник? Как "заебешься" пишется? С
мягким знаком, или без?
- Ду хуй тебе во все твое поганое грызло! Ломаешься, бля, как целка!
"Да" - да, "нет" - нет. Хули кота за яйца тянешь?
Дружески беседуя таким образом, Чевеид Снатайко и Клочкед готовились
к инъекции. В пятикубовый баян было выбрано два с третью квадрата винта,
который разбавили кипячонкой до четырех кубов. Из гаража извлечена
струнка - целка-четверка и насажена на канюлю широчного агрегата.
Вскоре иголка, угнездившись в венярке Клочкеда, дала контроль и Чеве-
ид Снатайко помог клочкедовской крови скушать винт.
- Прихо-од!.. - Орет втюханный Клочкед.
Вмазанный Чевеид Снатайко умиляется этому возгласу и знает, что пос-
ледует за ним. И когда из клочкедовской глотки вылетает:
- Бычо-ок...-
Желаемое тут же препровождается в рот страждущего.
Акт курения Клочкеда разительно отличается от акта курения Чевеида
Снатайко. Клочкед затягивается глубоко и долго держит внутри себя вкус-
