ного. Засыпав и его, торчки некоторое время вдумчиво и пытливо наблюдали
за коричневением смеси, пока не наступала пора готовить фильтрующую ус-
тановку.
Они, конечно, за долгий мулечный стаж, научились крутить петухов и
забивать метлы, но само наличие химической посуды провоцировало их не
максимально полное ее использование.
Вырезав фильтр-бумажку под размер воронки Бюхнера и смочив ее дистил-
лятом, они водружали это не колбу Бунзена, на носик которой уже был на-
дет шланг, присоединенный к водоструйному насосу. К этому моменту мар-
ганцовка должна была полностью прореагировать и можно было получать ши-
ряльную жидкость.
Чтобы бодяга не попала в чистяк, они сперва включали водоструйку и
лишь когда фильтр намертво присасывался к донышку воронки Бюхнера, нали-
вали в нее мульку.
Сразу же в колбу начинал поступать раствор. Чевеид Снатайко и Седайко
Стюмчек заворожено следили сперва за струйкой, потом за каплями и, лишь
когда бодяга в воронке была уже совершенно сухой, прекращали процесс
фильтрации.
Готовую мульку переливали в термостойкую стакашку и, если было время
и настроение, упаривали на той же магнитной мешалке раза в два, а то и
три. Если же настроения не было, мулькой заряжались десятикубовые Ширя-
новские баяны.
Мазаться в каптерке было стремновато, мог зайти кто-нибудь из препов.
Поэтому ширяльными местами были избраны чердак и сортир.
Ублаготворившись, Седайко Стюмчек и Чевеид Снатайко шли работать. Они
доходчиво втолковывали безмозглым студакам основы химии и ждали конца
рабочего дня.
Приведя помещения в порядок для следующего дня, они опять встречались
и, вмазавшись остатками мульки, разбредались по драгам, пытаясь закинуть
в них терки для завтрашней ширки.
Они проработали так около года, и ушли в один день, захватив с собой
остатки марганцовокислого калия, магнитные мешалки и фильтровальные ус-
тановки, так как очень уж сильно к ним привязались.
ПРЫЩИ.
Однажды Семарь-Здрахарь собрался сварить винта. А бензина не было, и
как тягу он взял толуол.
Винт получился клевый. Приход долгий, таска мягкая. А на следующий
день вся спина и руки Семаря-Здрахаря покрылись большими красными прыща-
ми. Которые, к тому же, еще жутко чесались.
Семарь-Здрахарь разодрал себе все руки и спину, куда смог дотянуться.
А потом он сварил винт на бензине и все прыщи пропали.
Такая вот мистика.
ПЕРВЫЙ КВАДРАТ.
Меня зовут Клочкед. Но я пока этого не знаю.
Сегодня произойдет одно событие, которое я сочту маловажным, но оно в
корне изменит всю мою жизнь. А пока что я сижу на лавочке, в окружении
длинноволосого пипла, лениво переругивающегося матом и обсуждающего
проблемы найта и вписки. Вокруг бегают крысы странного рыжего цвета,
сквозь тополиную листву со скрипом продираются лучи послеполуденного
солнца, а я сижу, смоля "пегасину", и наблюдаю за окружающим прост-
ранством и существами, его наполняющими.
Внимание мое привлекают несколько хиппарей. Их поведение не сильно
отличается от остальной массы, но... Эти отличия заставляют меня пригля-
деться.
Трое менов и одна герла скучковались на скамейке и занимаются непо-
нятным процессом. Они стоят так, чтобы полностью загородить от посторон-
них предмет их деятельности.
Тайна?..
Интересно. Люблю тайны...
Оглядевшись по сторонам я вдруг понимаю, что на них никто, кроме ме-
ня, не смотрит. Наоборот, взоры всего пипла ощупывают всех проходящих
мимо. Летний воздух наполняется запахом стрема.
Ветерок доносит до меня резкий уксусный аромат. Я решаюсь и спрашиваю
у соседа:
- Чего они там творят?
- Эти-то... - Лениво зевает сосед, не забывая, скосив глаза, оценить
меня на степень стремности. Тест мною пройден успешно: фенечки, хайер,
тусовка с пацификом, ксивник. Сосед еще раз позевывает и продолжает:
- Мульку варят. Сейчас ширяться будут.
- Мульку? Ширяться? - Несмотря на годичный стаж в системе эти слова
мне пока что известны не были.
- Колоться. - Поясняет сосед. И внезапно добавляет со зверской ухмыл-
кой:
- В вену!..
Мы пару секунд таращимся друг на друга.
- А мулька - это наркотик? - Нельзя сказать, что мне страшно, но
встреча с живыми наркоманами...
- Да, хуйня!.. Так, поебень и баловство.
Мне становится намного спокойнее...
- Менты только за это свинтить могут...
За время беседы суета на скамейке наркоманов закончилась. Они взяли
тусовки и направились в кусты. В руке одного из хиппов я замечаю сверк-
нувшую на солнце стекляшку. Шприц.
Ветки загораживают происходящее, но сквозь листву мне удается разгля-
деть, как вся четверка садится на корточки и один из парней закатывает
рукав. Другой встает перед ним на колени, полностью загораживая мне об-
зор. Через полминуты он сдвигается в сторону и мне видно, как рука, на
которой видна полоска крови, сгибается в локте. Ее обладатель выходит из
укрытия. Вид у него отрешенный. На лице проступают первые признаки над-
вигающегося блаженства. Он шустрыми взглядами окидывает тусовку и нап-
равляется прямо ко мне.
- Курить есть? - Его голос сух, словно он не замечает ничего, кроме
приведшей его ко мне цели.
- На. - Я протягиваю ему пачку.
- Спасибо. - Его голос ломается, как пересушенный лист. Звуки скребут
по небу и вываливаются изо рта странными угловатыми кусочками речи.
Закрыв глаза он курит, затягиваясь глубоко, задерживая дыхание на
каждом вдохе табачного дыма. Краем глаза я наблюдаю за ним.
Удивительно. Наркоман, а выглядит как обычный человек. Руки, ноги,
даже голова есть. Непонятно...
Я никогда не задумывался над тем, как же должен выглядеть потребитель
наркотиков. На карикатурах из журнала "Здоровье", они измождены до пре-
дела, у них бешеные глаза, в руках - гигантские шприцы... А тут... Ниче-
го похожего.
Вздохнув, он открывает глаза, чтобы увидеть остальных наркоманов, вы-
ходящих из-за кустов. Они возбужденно, в полголоса, переговариваются,
продвигаясь к моей скамейке, и присоединяются к уколотому товарищу.
- Не кислая? - Герла бухается рядом со мной и отбирает мой бычок.
- Не... Хорошо пошло...
- А то мне что-то веняк обожгло... - Девица глотает дым и растекается
по крашеным брусьям. По ее неумытой мордашке блуждает сладостная улыбка,
кажется еще немного и девичье тело закапает на растущую под скамьей тра-
ву.
- Пойдем за еще одной банкой? - Томно, словно он голубой, вопрошает
делавший уколы.
- В пизду. - Машет рукой герла. - Давай сначала оприходуемся...
Некоторое время они сидят молча, погруженные в свои, непонятные для
непосвященных, мысли. Или это всего лишь видимость мыслительной работы,
и они целиком отдались утонченному смакованию наркотических ощущений?
Солнечный диск медленно заползает за крышу дома.
А я сижу, окруженный наркоманами с отрешенными лицами и не знаю, "да"
или "нет".
- Пошли в драгу. - Говорит третий, до сих пор молчавший парень. Они
встают и тут, неожиданно для самого себя я...
- А можно, я с вами?
Неужели это мои слова? Почему я их сказал? Неужели я решился попробо-
вать НАРКОТИК? Но я же не хочу этого, на самом-то деле! Или хочу, но бо-
юсь признаться в этом себе самому? Почему же я признаюсь в этом совер-
шенно незнакомому пиплу?
- А ты торчишь?
- Нет.
Все, и я в том числе, удивленно переглядываются.
- Тебе, наверное, надо объяснить кой чего... - Чешет жидкую бороденку
делавший уколы. - Тебя звать-то как?
Я называюсь.
- Погоняло есть?
- Нет пока...
- А я - Радедорм. Это, - Кивок в сторону первого уколотого, - Нефе-
дыч. Это, - Кивок в направлении второго парня, - Джеф. Герлица - Мулька.
Ну, пошли?..
Мы поднялись. Уходя с тусовки, я оглянулся. Но никто не вскочил со
своего места, никто не закричал:
- Стой, куда же ты, мудила?!
Все были заняты. Они сидели, пиздили и тусовались.
Мы шли по кривым московским улочкам. Нефедыч, Джеф и Мулька впереди,
а я с Радедормом чуть поодаль.
- Ты сам этого хочешь? - В тоне Радедорма не было ничего назида-
тельного, усталые слова нехотя извлекались из глотки, словно ему каждый
день приходилось просвещать наркоманов-новичков.
- Ну, да. Хотелось бы попробовать. - Непонятно зачем упорствовал я. -
Только...
- Да ты говори, не стремайся...
- Я слушал, что первую порцию бесплатно, а когда втянешься...
- Пионер!.. - Заухмылялся Радедорм. - Ты начитался брошюрок про за-
падных торчков? Да? Так это там и с гариком.
- Кто это, Гарик?
- Героин. Он же диацетилморфин. На него подсесть как не хуй делать.
Это ж опиат.
Мулька, она не такая...
- Мулька? Это та герла?
- Не-е!.. - Наркотический смех стал громче и раскатистее. - Ее пого-
няло от мульки и пошло. Очень она ее любит.
- А цена-то?
- Шесть-восемь копеек.
- И все?!
- Все!
Несколько минут я переваривал услышанное. Нет, тут должен быть ка-
кой-нибудь подвох. Может сам укол дорого стоит? Но спросил я совсем не
это:
- Но привыкнуть-то можно?
- Если очень постараться, то можно все! Мулька, это такая поебень,
которая не входит в обмен веществ. Ты тащишься и все. А отходняк - как
похмелье после стакана портвея.
- Кайф-то какой?
- М-м-м... Словами это не передать.
- Ну, на что похоже?
- Примерно, как кофе обпился... Только еще концентрированнее.
Кофе? Портвейн? Вещи знакомые и приятные. Эти названия убаюкивали и
возбуждали одновременно. Видать есть что-то в этой мульке, не за просто
хуй вся эта кодла ею балуется...
- Кто в драгу пойдет?
Джеф и компания стояли возле аптеки и поджидали нас. Мулька поверну-
лась ко мне и ласково так, мяконько прощебетала:
- Может ты?..
- Точно! - Поддержал Радедорм, - Ты вида не стремного. Не засветился
пока. Давай!
На каком-то странном автопилоте я кивнул и пошел в аптеку.
- Стой! Чего брать-то знаешь?
- Мульку...
- Ага. Этот джеф у нас мулькой зовется... - Хмыкнул Нефедыч и я по-
нял, что не хочу узнавать его ближе.
- Идешь в хэндовый отдел, ручной, спрашиваешь: эфедрин есть? Тебе го-
ворят 2-х и 3-х процентный. Ты берешь два пузырька трехпроцентного. Это
16 копеек. Понял? Прайсы есть?
- Понял. Есть.
В аптеке оказалось совсем не страшно. Мне без лишних слов выдали три
пузырька. Один я заныкал, так, на всякий случай, а два других зажал в
потеющей ладони и вынес в вечереющий город.
- О, ништяк! - Обрадовались наркоманы.
- Где забодяжим? - Полюбопытствовал Джеф.
Радедорм заныкал пузырьки в тусовку и почесал бороду:
- В парадняке.
И повел дворами, точно зная конечный пункт маршрута. Им оказался ста-
ринный четырех- или пятиэтажный домина с черной лестницей. На ней-то мы
и расположились.
- У кого стрем-пакет? - Шепнул Радедорм.
С каждым вздохом вокруг меня сгущалась атмосфера романтического дела-
ния чего-то противозаконного, но приятного, как ебля...
Все делал только сам Радедорм. Он расстелил на ступеньке газету, изв-
лек пузырьки с оранжевыми этикетками, зубами сковырнул с них жестяные
колпачки. Откупорил, положив серые резиновые пробочки перед каждым из
пузырьков. Потом на свет появился еще одна аптечная склянка, из которой
в выемки пробочек были насыпаны горки черно-красных кристаллов.
- Что это? - Тихо, как мог, спросил я.
- Марганцовка.
В руке Радедорма появился небольшой шприц и мерзавчик. От бутылки во-
няло уксусом. Он-то и наполнил шприц до краев. Радедорм осторожно влил в
каждый из пузырьков эфедрина по половине шприца. Затем произошло стран-
ное. Взяв пробочку с марганцовкой, Радедорм вывалил ее содержимое в
эфедрин и ею же закупорил! Прозрачная жидкость немедленно стала гус-
то-фиолетовой. Такая же участь постигла и второй пузырек.
- Промой баян. - Радедорм протянул шприц Нефедычу. Тот достал бутылку
с прозрачной жидкостью, стакан, наполнил последний из бутылки и начал
