представляющее ценность для обычного космолетчика.
- Не знаю, какого космолетчика вы считаете "обычным". Я только довожу
до вашего сведения то, что думает моя команда. А то, что волнует экипаж,
волнует и меня - и должно бы волновать вас. От неспокойного экипажа
немного толка, более того, это просто опасно.
Дэнни сделал паузу.
- Ладно. Теперь четвертое и последнее: сегодня утром вы огорошили
Тома Тула еще одной новостью. Вы хотите взять с собой этих джентльменов, -
улыбка Шейкера намекала Джеймсу Свифту и Уолтеру Гамильтону, что лично
против них он ничего не имеет, - не сказав нам ни слова о том, кто они
такие. Это весьма удачная возможность дать команде повод для кривотолков.
- Я не предупреждала об этом, поскольку не думала, что вас и вашу
команду это может как-то интересовать. Но я постараюсь прямо сейчас
прояснить ситуацию. - Доктор Эйлин обернулась к ученым. - Доктор Свифт,
будьте так добры, расскажите капитану Шейкеру, кто вы и чем занимаетесь.
Я-то знал привычки Эйлин Ксавье всю свою сознательную жизнь, поэтому
то, что она сделала, меня не особенно удивило. Зато для Джеймса Свифта,
оказавшегося в центре внимания, это было полной неожиданностью. Он
посмотрел на Дэнни Шейкера, повернувшись при этом ко мне в профиль, и я
заметил, как он краснеет начиная с кончиков ушей.
- Я... э-э... я Джеймс Свифт, - он укоризненно посмотрел на доктора
Эйлин и ссутулился. - Я профессор физического факультета университета в
Белфасте.
- И чем вы занимаетесь? - повторила вопрос доктор Эйлин, когда он
нерешительно замолчал. - Вы преподаете?
- В основном, нет. Я занят разработками в области концентрированных
свободных полей. И нарушений пространственно-временного континуума.
На этот раз подсказка пришла со стороны Дэнни Шейкера, усмехнувшегося
и сокрушенно покачавшего головой:
- Пожалуйста, еще раз, профессор. И если можно, словами попроще.
- Я специализируюсь в теории полей. Классических полей, а также
квантовых. - Джеймс Свифт задрал голову, нацелив нос в Дэнни Шейкера. - В
особенности меня интересует квантовая теория гравитации. Результатом этих
теоретических изысканий является ряд моделей, которые предлагают различные
возможные структуры пространства-времени. Все они полностью ковариантны,
даже при квантовой свертке по трем индексам. Но ни одна из них не
испытывалась на деле, поскольку даже с использованием чрезвычайно высоких
энергий реальные расстояния оказываются слишком малы. Вот почему все это
остается пока теорией, пусть и многообещающей.
Он собирался продолжать, но перевел дух, что дало доктору Эйлин
возможность вмешаться.
- Прервитесь на минутку, профессор. Капитан, вы удовлетворены?
Мне слова Джеймса Свифта показались совершеннейшей абракадаброй. По
виду Дэнни Шейкера можно было утверждать, что и его они привели в изрядное
замешательство. Вслух же он только сказал:
- Очень хорошо, доктор Ксавье. Я не буду пересказывать это моей
команде. Если они захотят - в чем лично я сомневаюсь, - они могут получить
интересующую их информацию непосредственно от доктора Свифта. Но _д_в_о_е
ученых...
Эйлин Ксавье кивнула.
- Сейчас. Доктор Гамильтон, не будете ли вы так добры...
У второго человека было время подготовиться. Он кивнул и заговорил
громким лекторским тоном:
- Меня зовут Уолтер Гамильтон. Я тоже работаю в университете
Белфаста. У меня есть ученые степени по физике, биологии и теории
информации, однако последние семь лет я специализируюсь на истории науки.
В частности, меня интересует период, непосредственно следовавший за
Изоляцией.
Он сделал эффектную паузу, достаточную для того, чтобы показаться мне
напыщенным попугаем, каковым, впрочем, он и был.
- Вы можете посчитать это чисто научным интересом, - продолжал он, -
но на деле эти исследования имеют большую практическую ценность.
Последовавший за Изоляцией упадок цивилизации Эрина был настолько
серьезным, что огромное количество научных и технических знаний оказалось
утраченными. Утраченным и не восстановленным вновь. Я пытаюсь, насколько
позволяют мои силы, сократить этот пробел, имея конечной целью воссоздать
все, что мы знали когда-то.
За последние несколько дней я слышал разговоров об Изоляции больше,
чем за всю предыдущую жизнь. Но, похоже, мало что из сказанного Уолтером
Гамильтоном было неожиданностью для Дэнни Шейкера. Он кивнул.
- Некоторые космолетчики бороздят Сорок Миров с теми же целями,
профессор. Хотя если быть честным, надо признать, что в большинстве своем
они интересуются лишь вещами, приносящими быстрый доход. Технология - это
прекрасно, но легкие металлы - надежнее. - Дэнни Шейкер повернулся к
доктору Эйлин. - Я убедился в том, что эти ученые действительно являются
таковыми, в чем сомневался Том Тул. Однако у меня все еще нет ни малейшего
понятия, зачем вы берете их с собой на борт "Кухулина".
- Видите ли, я с трудом могу поверить в это. - Доктор Эйлин
посмотрела на Дэнни Шейкера в упор. - Если только я не переоценила вас,
капитан, вы отлично понимаете, что я имею в виду. Но я не стану
распространяться на эту тему до тех пор, пока мы не отправимся в путь.
Реакция Шейкера показалась мне очень странной. Собственно говоря, он
не ответил, только тряхнул головой, вздохнул и произнес:
- Слава Богу, что вы не член моей команды.
- Слава Богу, нет, - согласилась доктор, и они с Дэнни Шейкером
неожиданно улыбнулись друг другу.
- Значит, так, - произнес Шейкер. Потом он посмотрел на меня и
подмигнул. - Еще три часа, Джей. Всего три часа, и ты будешь на борту
челнока и полетишь в космос.
С ума сойти!
Впервые в жизни я понял, что можно слышать весь разговор с первой
минуты до последней, каждое его слово, и в конце концов остаться без
малейшего понятия о том, что, собственно, произошло.
12
На борту взлетевшего челнока нас было шестеро: доктор Эйлин, Дэнни
Шейкер, Дункан Уэст, Уолтер Гамильтон, Джеймс Свифт и я. Мать специально
приехала попрощаться со мной. К моему великому огорчению, не обошлось без
объятий и поцелуев - и это на глазах почти у всех. Хорошо хоть Дэнни
Шейкер скрылся в корабле еще до ее приезда, а то бы я совсем провалился
сквозь землю.
Том Тул оставался в Малдуне с тем, чтобы доставить на орбиту
остальных членов экипажа, как только они соберутся в космопорту. Он
сказал, что они появятся на следующий день, а пока наслаждаются последними
часами дома. Тогда я не увидел в этом ничего необычного.
Мне никогда не приходило в голову, что ночной старт окажется ничуть
не похожим на дневной. Но именно так и случилось. Во-первых, мощное
ускорение прижало меня к креслу - это никак не походило на плавный подъем
накануне. Во-вторых, днем яркий солнечный свет делал невидимым все
остальное. Зато ночью, когда под нами были только темное озеро и темные
леса, ничто не мешало увидеть как ионизация окутывает нижнюю часть нашего
корабля фиолетовым пламенем. И вся эта энергия бушевала прямо у меня под
ногами!
За этой мыслью неминуемо следовала другая: что, если исходящий от
стартовых решеток поток энергии, вдруг прервется? Челночные корабли не
приспособлены для самостоятельного полета. Мы просто камнем рухнем на
землю.
Похоже, эти мысли пришли в голову не только мне одному. Остальные
пассажиры - даже доктор Эйлин и дядя Дункан, которого обыкновенно ничего
не боялся - сидели, судорожно вцепившись в подлокотники и бросая
беспокойные взгляды на обзорные экраны. Уолтер Гамильтон и Джеймс Свифт -
так те и вовсе окаменели. Интересно, что такого посулила им доктор Эйлин,
чтобы они отважились отправиться в космос? Один Дэнни Шейкер невозмутимо
восседал за пультом управления. Он не касался клавиш и, увидев мой взгляд,
незаметно кивнул головой в сторону моих спутников и подмигнул.
"Сухопутные крысы! - говорил его взгляд. - Только посмотри на них!"
Это было как раз то, в чем я нуждался. Я перестал думать о смерти и
падении, зато начал замечать, что происходит вокруг.
На экранах нижней полусферы не было больше ничего, кроме
бледно-фиолетового свечения ионизированных газов, зато другие экраны
показывали, что делается перед кораблем и по сторонам. Мы поднялись уже на
несколько миль и были теперь в разреженных слоях атмосферы. Я успел
заметить знакомые звезды, только они сияли ярче, чем я привык видеть с
земли. Затем они исчезли, а экраны наполнились ослепительным светом.
Дэнни Шейкер снова повернулся ко мне, но я уже понял, что происходит,
и заговорил первым:
- Восход!
Он кивнул. Это и в самом деле был восход или, вернее, закат наоборот.
Мы поднялись на такую высоту, что Мэйвин снова стал виден на западном
небосклоне, не скрытый более поверхностью Эрина.
До меня в первый раз дошло, что в космосе солнце не заходит никогда:
космолетчик может радоваться бесконечному дню.
Впрочем, так высоко мы еще не забрались. Под воздействием импульса
стартовой решетки корабль начал отклоняться от вертикали к востоку,
набирая скорость для выхода на орбиту. Спустя несколько минут Мэйвин снова
скользнул за горизонт, и мы опять оказались в темноте.
Меня ждал еще один сюрприз. Дэнни Шейкер говорил, что мы летим на
Верхнюю базу, висящую на стационарной орбите высоко над Малдуном. Я был
уверен, что челнок просто будет подниматься все выше и выше, пока мы не
окажемся на базе. Вместо этого оказалось, что мы должны сделать еще
несколько витков, увидеть еще несколько коротких, сменяющих друг друга
дней и ночей, прежде чем доберемся до причальных доков космической гавани.
По мере подъема я с возрастающим интересом вглядывался в экраны,
показывающие поверхность Эрина. Где же огромные города, о которых мне
говорили в школе? На поверхности планеты не было видно ни темных пятен, ни
огней. С этой высоты Эрин казался девственной планетой, на которую еще не
ступала нога человека.
И еще с одним ощущением пришлось нам познакомиться, и оно всем нам -
сухопутным крысам - пришлось не по вкусу. Челнок двигался быстрее и
быстрее, подгоняемый импульсами расположенных по экватору Эрина решеток.
Но несмотря на это ускорение, притяжение Эрина ощущалось все слабее и
слабее. Я почувствовал, как меня приподнимает над креслом - хорошо, что
перед взлетом я пристегнулся.
Но желудок-то мой вовсе не был пристегнут! Он плавал свободно и готов
был совершить черт-то что.
Все обошлось, так как с разрешения доктора Эйлин Дэнни Шейкер раздал
нам таблетки от морской болезни. И все же ощущения были не из приятных, во
всяком случае для меня. Только неделю спустя мой желудок вполне освоился с
невесомостью, и неожиданные приступы головокружения и тошноты прошли
окончательно.
Но до этого было еще далеко. Как выяснилось, кое-кому из моих
спутников пришлось гораздо хуже, чем мне. Со стороны кресел дяди Дункана и
Уолтера Гамильтона доносились омерзительные звуки, и Дэнни Шейкеру
пришлось вежливо напомнить:
- В контейнер. Прямо перед вами.
Судя по всему таблетки им не помогли. Я сложил руки на животе,
вцепился в ремни и заставил себя не смотреть на остальных. С твердым
намерением не осрамиться я уставился на экран, показывавший пространство
перед челноком.
Казалось, прошли дни, прежде чем прямо по курсу показалась громада
Верхней базы. К этому времени худшее было позади. Когда мы вплыли в
огромный причальный док, и герметичные створки ворот закрылись за нами,
даже Уолтер Гамильтон и дядя Дункан (хоть цвет их лиц и оставлял желать
