договорился. В субботу будь у меня в восемь утра. Летим! Ты на Фемиду, я -
на Куму. Нас возьмет рейсовый звездолет.
- Значит, место мне забронировано? Надеюсь, мягкое?
- Не волновайся, Фима! Мудрец наш один так сказал: "Если юный спас
жизнь кому - то, то и старики потеснятся ради него на почетной скамье". Но
я об одном пронзительно тебя упрашиваю: поскольку на Фемиде тебе будет
плачевно, то обещай мне, что, когда вернешься с нее, ты не назовешь меня
сыном суки.
- Сукиным сыном, - поправил я иномирянина. - Обещаю!
Уточняя некоторые детали предстоящего путешествия, мы проговорили еще
минут десять. И все это время в. коридоре, покуривая "Шипку",
околачивалась Главсплетня.
Я уже упоминал об этой конструкторше, а теперь уточню. На вид она
даже аппетитная, сдобная - сплошной бюст. Но голос у нее какой-то лающий,
будто она собаку живьем заглотала. Впрочем, не ее это вина. А виновата она
в том, что вечно все о всех разнюхивает, перевирает на свой лад и затем
распространяет это на весь ИРОД. Идет слух, что она и курить-то выучилась
для того, чтобы на законном основании торчать в курильно-телефонном
коридорчике и слушать чужие разговоры. И вот эта Главсплетня из тех
вопросов и ответов, которыми я обменялся с Юриком, спрограммировала такую
схему моего ближайшего будущего: 1) я решил плюнуть на работу в ИРОДе; 2)
я развожусь с Настей и отбываю на Кавказ с одной богатой дамой, за счет
которой буду существовать бесплатно и весело; 3) кроме того, все это дело
пахнет какой-то тайной уголовщиной. Свои умозаключения Главсплетня быстро
разлаяла по всем отделам, секциям и подсекциям, и, как водится, все ироды
стали обсуждать их, причем каждый не замедлил выдвинуть свою вариацию и
приобщить ее к делу. На другой день я заметил, что все со - трудники и
сотрудницы поглядывают на меня с пронзительным интересом, а когда пошел в
институтскую библиотеку и попросил библиотекаршу Кобру Удавовну выдать мне
"Справочник по пространственным нормативам, то книгу-то эту мне выдала, но
поверх нее зачем-то положила еще одну - "Уголовный кодекс".
- Вы ошиблись, это не по моей части, - сказал я, возвращая ей
"Кодекс". - Ведь я - не судья.
- Суд существует не только для судей, но и для подсудимых, - строго
молвила Кобра Удавовна.
От посещения библиотеки на душе у меня остался какой-то мутный
осадок. Чтобы избавиться от него, я решил заглянуть в секцию мебели к
талантливой конструкторше Мадере Кагоровне. Она разработала проект
утепленной кровати. Эта кровать, смонтированная из труб малого диаметра,
имеет шланг, с помощью которого ее можно подсоединять к трубам парового
отопления.
Приветливая Мадера Кагоровна на этот раз встретила меня хмуро. На
вопрос, скоро ли опытный образец ее кровати будет запущен в производство,
буркнула что-то невнятное. Смущенный ее странным поведением, я подошел к
сидящему на подоконнике институтскому коту Лютику, погладил его и сказал,
что мне очень симпатичны эти зверьки. Ведь недаром родители дали мне имя в
честь кота.
- Они не сожалеют об этом? - сухо спросила Мадера Кагоровна.
- Сожалеют? А зачем им сожалеть? - удивился я.
- Но ведь они, сами того не зная, спрограммировали ваше будущее.
Разве вам не известно, что на городском уголовном жаргоне слово "кот"
адекватно словам "альфонс" и "сутенер"?
- Не понимаю, к чему этот разговор?! - воскликнул я.
- Ах, вы не понимаете?!.
Наступила неприятная, вязкая пауза. Потом из другого конца комнаты
послышался голос Пантеры Ягуаровны, конструкторши, проектирующей кресло,
совмещенное с кухонным столом.
- Он не понимает! Он, представьте себе, даже слова такого не слыхивал
- "сутенер"! - Пантера
Ягуаровна встала из-за своего стола и, подойдя ко мне, спросила в
упор: - А вы знаете, что такое содержанка?
- Ну, это из литературы известно, - ответил я. - Это были такие
падшие женщины, которые за деньги становились любовницами зажиточных
людей.
- А нам не из литературы известно, что у нас в ИРОДе есть падший
мужчина - содержанец. И не стыдно?!
- Таким ничего не стыдно, - поддержала ее Мадера Кагоровна. - Таким
ничего не стоит бросить жену и дочь ради престарелой растратчицы, у
которой куры денег не клюют!
- Какая растратчица? Какие куры?! - воскликнул я в тоскливом
недоумении. Но ответом мне было язвительное молчание.
Озадачеино-ошеломленный покинул я секцию мебели и направился в
примерочную комнату, примыкающую к отделу одежды. Там в этот час было
тихо. Я присел на диванчик и погрузился в печальные размышления. Но вскоре
мое уединение нарушил Павиан Гориллович, дизайнер головных уборов. Начнем
красовалась огромная меховая iапка - на манер кавказской папахи, только
еще больше, пышнее и шире. По краям ее, справа и слева, приторочены два
кармана, в которые можно засунуть ладони. Это усовершенствование имеет две
положительные стороны: во-первых, не мерзнут руки, ибо шапка заменяет
рукавицы; во-вторых, если руки засунуты в шапку, то ее никто не сорвет с
вашей головы с целью похищения. Мельком взглянув на меня, Павиан
Гориллович подошел к зеркалу, поднял руки, утопил ладони в шапке - и
удовлетворенно улыбнулся; Но потом улыбка соскользнула с его лица, оно
стало озабоченным.
- Чем это вы недовольны? - спросил я из вежливости. - Шапка - что
надо! Пора хлопотать о патенте.
- Я и сам знаю, что пора. Но Афедрон Унитазович хочет, чтоб был еще
один карман - внутри шапки. Для портмоне. А я опасаюсь, что это излишне
осложнит конструкцию.
- Вы правы. Оттуда портмоне трудно будет извлекать.
- Ну, вы-то, говорят, без труда портмоне себе добыли, - с ядовитой
ухмылкой произнес Павиан Гориллович. - Жену побоку, ИРОДа побоку - и айда
в Ташкент с одноглазой директрисой гастронома... Живое портмоне, всегда к
услугам... Но учтите: угрозыск не дремлет!
- Кто дал вам право клеветать на меня?! - крикнул я. - Кто тебе такой
чепухи про меня наговорил?!
- Весь ИРОД об этом говорит. Глас народа!.. По отношению к жене
ведете себя как зверь!
- О тебе этого не скажу, - отпарировал я, -
Если скажут тебе: "Ты - зверь!" -
Ты не очень-то в это верь.
Ведь и звери имеют ум, -
Ты ж, мой друг, совсем - ни бум-бум!
Произнеся этот экспромт, я покинул примерочную и направился в отдел,
где работает мой хороший знакомый Нарзан Лимонадович. Это он
сконструировал комбинированную электрокофеварку-крысобойку "День и ночь".
Предположим, вы холостяк. В вашей однокомнатной квартире завелись крысы, а
у вас - ни жены, ни кошки. И тут вам поможет "День и ночь". Днем вы
используете прибор в традиционном жанре - варите в нем кофе. Вечером вы
кладете его горизонтально возле крысиной норки, включаете ловительное
устройство - и спокойно ложитесь в постель. Ночью вас будит зуммер. Крыса
поймалась и безболезненно убита током! Вы встаете, освобождаете прибор от
содержимого, включаете его вновь - и так далее. Оригинальностью замысла и
четкостью работы "День и ночь" порадует многих - и тем приумножит славу
ИРОДа. Я надеялся, что Нарзан Лимонадович поможет мне развеять ту
клеветническую тучу, которая сгущалась над моей головой. Но, оказывается,
я держал путь не к другу, а к врагу.
- Слушай, Серафим, этого я от тебя не ожидал, - забормотал он. - Ты
же знаешь, я тоже от жены ушел... Но - никаких скандалов... И алименты за
Жорку честно плачу... А у тебя прямо погадски получается... За Настей по
квартире с ломом гоняешься, последнее пальто ее в скупочный пункт снес,
кольцо обручальное с ее пальца содрал - и все пропиваешь с какой-то падшей
кинозвездой... Опомнись, Серафим, не стань полностью гадом!
- Если и стану, далеко мне до тебя будет, падло! - гневно ответил я.
Если скажут тебе: "Ты гад!" -
Похвале этой будь ты рад;
Ведь по правде-то, милый друг,
Ты зловредней, чем сто гадюк!
Хлопнув дверью, я вышел в коридор. Навстречу мне шагал Хамелеон
Скорпионович, известный тем, что им спроектировано антипростудное зимнее
пальто. Оно сплошное, разреза спереди нет; его надо надевать через голову.
Его не нужно застегивать и расстегивать, вас в нем не продует. Надобность
в пуговицах отпадает, что послужит снижению себестоимости. Еще недавно
этот дизайнер относился ко мне весьма приязненно, а тут он вдруг при виде
меня набычился и молвил укоряюще-презрительным тоном:
- Почему вы здесь? Почему вы не в больнице?
- А к чему мне больница? - удивился я. - Я здоров.
- Какой цинизм! - прошипел Хамелеон Скорпионович. - Ведь все знают,
что ваша жена - в хирургической палате! Все знают, что вы, явившись к себе
домой с пьяной проституткой, ударили свою супругу бутылкой по голове, а
родную дочь выгнали из квартиры! Поспешите же в больницу, пока жена ваша
еще жива!..
- А ты, обалдуй, поспеши в психбольницу - там твое законное место! -
сухо и кратко ответил я и направился в свою секцию. Когда я под вечер шел
через вестибюль, ко мне с таинственным видом подошел вахтер Памир
Никотинович и тихо сказал, что "есть разговорец".
- Главное - говорите на суде, что в состоянии эффекта действовали, -
зашептал он. - Тогда, может, срок поменьше дадут. Усекли?
- Какой суд? Какой срок? - усталым голосом спросил я.
- Хоть со мной то не хитрите, я ведь тоже через это дело, через
ревность, отбывал... А про вас слух идет, что вы квартиру, где супруга
ваша блудодействовала, подожгли... Это вам повезло, что изменница на
балкон ниже этажом выпрыгнула и переломом доги отделалась... Вы
доказывайте, что вы - без задуманного намерения. Усекли?
- Усек, - горестно ответил я.
Все дни той недели я провел в нервном напряжении. С того момента,
когда я узнал из телефонного разговора с Юриком, что мой полет на Фемиду
вполне реален и даже точный срок назначен, во мне стал нарастать страх
перед неведомым. Отказаться от полета нельзя было; я не хотел, чтоб Юрик
угадал во мне труса, - но лететь ой как не хотелось... У меня возникла
хитренькая надежда, что в последнюю минуту Юрик позвонит мне и сообщит,
что по указанию куманийского ихнего начальства мое путешествие отменяется.
Я очень на это надеялся, поэтому и Насте о предполагаемом моем полете
ничего не сказал - ведь если он не состоится, то на нет и суда нет. Она
ведь тогда и не узнает, как я боялся этого отмененного мероприятия. Но
нервозность мою Настя заметила. Она в те дни не раз пульс мой щупала и
температуру замеряла. К моему сожалению, физически я был здоров. А
прикинуться больным мне было невозможно, Настя сразу бы раскусила, что это
не хворь, а нахальная симуляция. II. ПЕРЕД ПОЛЕТОМ
Ранним утром в субботу раздался телефонный звонок. Он разбудил Настю
и Татку, а меня - не разбудил. Я почти всю ночь не спал, всякие страшные
домыслы кишели в моей башке. Поэтому я раньше Насти кинулся к телефону.
Звонил Юрик.
- Серафимушка, я, значит, жду тебя, как мы обусловились. Не опоздай!
Один наш мудрец так сказал: "Опоздавший подобен птице, ослепшей в полете".
Не дремотствуй!
- Жди, буду вовремя, - голосом, хрипловатым - от страха, ответил я.
Однако когда я повесил трубку и понял, что пути для отступления нет, на
душе у меня стало спокойнее. Очевидно, тот запас страха, который моя
трусоватая душа выделила на подготовку к этому полету, я израсходовал
полностью. Поэтому, когда Настя спросила, что это за свидание назначено у
меня с Юриком, я довольно спокойно объявил ей, что лечу на Фемиду, чтобы
