Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Roman legionnaire vs Knight Artorias
Ghost-Skeleton in DSR
Expedition SCP-432-4
Expedition SCP-432-3 DATA EXPUNGED

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
Научная фантастика - Вадим Шефнер Весь текст 173.1 Kb

Небесный подкидыш, Исповедь трусоватого храбреца

Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 4 5 6 7 8 9 10  11 12 13 14 15
                Не расставайся с топором,
                Ведь жизнь - как лес дремучий.

     Серафим разлегся в постели, накрылся  мягким  одеялом.  Подушка  была
большая, пышная, топор почти не ощущался. "Живу  прямо  как  интурист",  -
подумал мой приятель и машинально протянул руку к стене, ища  выключатель.
Потом вспомнил, что потолки и стены светятся  тут  круглосуточно,  никаких
выключателей нет. "Ладно уж, усну и при свете", - примирительно  прошептал
он. И уснул. Уснул - и вдруг проснулся. Его ужалила мысль:  а  вдруг  часы
остановились?! Однако тревога  оказалась  ложной,  часики  были  в  полном
порядке. И он снова уснул. И тут ему приснился сон.
     Морозным  зимним   утром   идет   Серафим   по   Среднему   проспекту
Васильевского острова. Вот и станция метро на углу Седьмой линии.  Опустив
пятачок, друг мой становится на эскалатор и плавно движется вниз, вместе с
вереницей одетых по-зимнему людей. Перед ним стоит  мужчина  в  престижной
дубленке, и какое-то время Серафим размышляет, сколько  этот  тип  за  нее
уплатил. Затем поворачивает голову, чтобы поглазеть на  встречный  людской
поток. И видит: навстречу ему движется Настя. Она улыбается ему улыбкой  (
21 ("Радость неожиданной встречи") - и плавно проплывает мимо.  Но  почему
она одета не по сезону, почему на ней летняя блузка с короткими рукавами?!
И тут  Серафим  обнаруживает,  что  в  этом  встречном  потоке  все  одеты
по-летнему, некоторые даже в майках.  Спустившись  вниз,  он  идет  не  на
платформу, а вдавливается в  толпу  летних  пассажиров  и  поднимается  на
эскалаторе вверх. Ему нужно нагнать Настю, пусть она объяснит ему, что это
за чепуха такая происходит...
     Он опять на Среднем проспекте. Но Насти не видать. И вообще ни единой
живой  души  не  видно.  И  трамвай  "шестерка"  стоит  на  остановке  без
пассажиров и без вожатого. А в городелетний полдень. Что  такое  творится?
Или он, Серафим, с ума сошел? Паническим  шагом  направляется  он  к  дому
своего детства. Взбежав по  лестнице,  звонит  в  квартиру  родителей.  Ни
ответа ни привета. Он - опять на улице. Ходит по безмолвным  проспектам  и
линиям, заглядывает в окна первых этажей - нигде ни души. И никаких следов
какой либо катастрофы или эпидемии, никакой разрухи.  Тротуары  подметены,
на газонах - цветы, стекла окон чисто вымыты. Полный порядок  -  и  только
людей нет.
     ...Все магазины  открыты.  Серафим  входит  в  гастроном  на  Большом
проспекте. Есть колбаса по два двадцать и по два девяносто. В кондитерском
отделе прямо на прилавке - дефицитный  индийский  чай  по  95  коп.  И  ни
покупателей, ни продавцов, ни кассирши. Забирай что хошь  -  и  айда  вон.
Серафим берет пачку чая,  вертит  ее  в  руках,  потом  кладет  обратно  и
торопливо покидает магазин, гордясь, что не стал вором.
     На улице его охватывает такая тоска по людям, что он решает  посетить
Смоленское кладбище. Ибо все живые - неведомо где, а мертвые  прочно  спят
на своих местах. Они,  мертвые,  сейчас  более  реальны,  нежели  все  те,
которые исчезли из города неведомо куда. И вот мой приятель уже на Камской
улице. Под каменной аркой, ведущей на кладбище, натянут стальной трос;  на
нем висит дощечка с надписью: "Закрыто на переучет". Преодолев страх перед
недозволенным, Серафим подныривает под трос - и вот он на кладбище.  Здесь
что-то происходит. Перекладины крестов ритмично поднимаются и  опускаются,
будто на зарядке. Замшелый каменный  ангел  пошевеливает  крыльями.  Среди
старых надгробий вырыта свежая могила; возле нее стоят четыре заботника  с
лопатами. Как они попали сюда с Фемиды?!
     - Захотели - прилетели!  -  угадав  мысли  Серафима,  хором  отвечают
заботники. - Экзаменовать тебя будем. А ну, назови строгие слова  на-букву
"А", применяя их к себе!
     - Я алкаш, алиментщик, альфонс, анонимщик... Все.
     - Не густо. Теперь - на "Б".
     - Я блатмейстер, башибузук,  буквоед,  байбак,  барышник,  браконьер,
бузотер, богохульник, барахольщик, бумагомаратель, бандит, балда,  бестия,
бракодел, бездельник, борзописец...
     - Теперь - на "В"!
     -  Я  -  выпивоха,  вероотступник,  вышибала,   ворчун,   .взяточник,
взломщик, враль... Кажется, все.
     - Нет, не все! - металлическим хором произносят заботники.  -  Ты  не
сказал, что ты - ворюга!.. -
     И тут один из заботников подходит к Серафиму и  вынимает  у  него  из
кармана пачку индийского чая.
     - Этого не может быть! - кричит Серафим. - Я не брал!
     - Нет, брал! За воровство ты осужден на десятую степень одиночества!
     Далее происходит нечто страшное.

                Он очнулся в темноте,
                В тесноте, в могиле.
                Слышит он: уходят те,
                Что его зарыли...

     Серафим проснулся от  своего  истошного,  надрывного  крика.  А  быть
может, и из-за того, что ощутил чье-то холодное прикосновение.  Возле  его
кровати стоял заботник белого медицинского цвета. Одни  его  металлическая
ладонь лежала на лбу  моего  героя,  а  в  другой  он  держал  стопочку  с
прозрачной жидкостью.
     - Что со мной? - спросил его Серафим.
     Но механический врач молчал. Серафим  догадался,  что  б  стопочке  -
лекарство. Он выпил его. Заботник беззвучно удалился из камеры.  Лекарство
оказалось снотворным, успокаивающим. Вскоре Серафим уснул. Но перед этим у
пего возникла догадка, что заботники с помощью какой-то  потайной  техники
видят все, что ему снится.  Ну  и  пусть  видят,  сучьи  дети!  Они  могут
прерывать  его  сон,  это  в  их  сволочной  власти  -  но  диктовать  ему
сновиденья, вмешиваться в их содержание они не  могут!  И  никто  во  всей
Вселенной не Может! Даже в самой лютой тюрьме сны человека  не  подвластны
воле тюремщиков. Сон - высшая форма человеческой свободы. К сожалению,  не
все люди видят свои сны с должной четкостью и ясностью и  потому  забывают
их в минуту пробуждения.  Но,  быть  может,  уже  родился  гений,  который
сконструирует специальную подушку, снабженную неким мудрым, еще  неведомым
нам прибором. Эта спецподушка, нисколько не  влияя  на  Тематику  и  смысл
сновидений, поможет людям видеть свои сны отчетливее, объемнее,  красочнее
- и  отлично  запоминать  их.  Жизнь  землян  станет  богаче,  интереснее,
многообразнее.
     ...Однако всенародное спанье  на  спецподушках  вызовет  и  некоторые
отрицательные явления. На производстве и в  учреждениях  сослуживцы  будут
непрерывно толковать о  своих  сновидениях,  в  результате  чего  снизится
Производительность труда.  У  очень  многих  людей  возникнет  Потребность
излагать  свой  Сны  письменно,  из-за  чего   катастрофически   возрастет
количество писателей; для редакторов  настанут  трудные  времена.  А  кино
сойдет на нет, кинозалы опустеют. Зачем человеку кино, если каждый  спящий
- сам себе кинотеатр.


                            19. ПОИСКИ ВЫХОДА

     Серафим проснулся, принял душ,  спустился  в  столовую,  позавтракал.
Потом принялся бродить по коридорам) заглядывая то в  одну,  то  в  другую
камеру. И  тут  он  позавидовал  земным  уголовникам.  Ведь  ежели  земной
преступник сидит в одиночке, то он все-таки знает,  что  в  тюрьме  он  не
один, что в соседней камере кто-то тоже отбывает свой срок.
     А вот если посадить такого субъекта в камеру,  из  которой  он  волен
выходить и шляться по всей тюряге, а в тюряге-то, кроме него, - ни души! -
вот тут-то он взвоет. Тут он завопит: "Это незаконно!  Это  -  сверхвысшая
мера наказания! Это - казнь одиночеством!"
     Серафим вернулся в свою келью-камеру. И здесь - тот же ровный свет...
Ему вспомнилось, что в детстве он  боялся  темноты.  А  теперь  ему  нужна
темнота. Во мраке он мог бы представить себе, что он здесь  не  один,  что
рядом есть кто-то. Пусть - плохой человек, пусть зверь, но кто-то живой...
Но ведь вне Храма Одиночества живут живые звери! Вот бы посмотреть на них,
послушать их завывания! Хорошо бы хоть маленькое  отверстие  продолбить  в
этой сплошной стене!.. Он кинулся к кровати, извлек из-под подушки  топор,
подошел к стене - и изо всех сил долбанул по ней обухом.  Топор  беззвучно
отскочил от облицовки, не оставив на ней никакого следа.
     Серафим походил по камере взад-вперед, потом вспомнил,  что  в  Храме
Одиночества  есть  энергоблок,  запретное  помещение,  через   которое   в
древности некоторые заключенные осуществляли свои погибельные побеги: ведь
все беглецы были съедены зверями. А все-таки надо разведать,  что  это  за
энергоблок...
     Мой приятель спустился в первый этаж и остановился перед  дверью,  на
которой были изображены две скрещенные руки - знак  запрета.  Но  замка  у
двери не имелось. Ведь соотечественники Юрика вообще не знают  ни  замков,
ни запоров, об этом Юрик не раз говорил. У них ни  склады,  ни  жилища  не
запираются; только в уборных и ванных комнатах есть задвижки, чтобы  можно
было запереться изнутри. В будущем и на Земле так будет.

                Не станет воров и рвачей,
                Все будет в избытке, в излишке;
                Не будет замков и ключей,
                И только в уборных - задвижки.

     ...Серафим в раздумье стоял у запретной двери, а тем  временем  руки,
изображенные на ней, из белых сделались розовыми, и на пальцах  проступили
алые капельки. То было явное предупреждение об опасности, и  мой  приятель
отошел от  двери  и  побрел  по  коридору.  Но  потом  вдруг  остановился,
героически топнул ногой и строевым шагом двинулся  обратно.  В  мозгу  его
возникло четверостишие:

                Все выигрывает храбрый,
                Все проигрывает трус -
                Так хватай судьбу за жабры,
                Восходи на свой Эльбрус!

     Он распахнул дверь - и очутился в  просторном  тамбуре,  из  которого
открывался вид  на  длинный  зал,  заполненный  загадочными  шарообразными
емкостями и большими металлическими ящиками; на поверхности их  шевелились
радужные  пятна  и  полосы.  Возле  каких-то  необъяснимых   предметов   и
вращающихся экранов стояли голубоватые заботники. Серафим направился в зал
- и тут в стене тамбура распахнулись  желтые  створки,  и  из  ниши  вышел
черный заботник. Раскинув металлические  руки,  он  преградил  путь  моему
приятелю, и тот поспешно ретировался.
     Вернувшись в свою келью, Серафим вспомнил: в конце зала  он  приметил
винтовую лестницу; она штопором ввинчивалась в потолок, она  вела  куда-то
вверх из зала. Не по ней ли совершали побеги заключенные?


                          20. ДВЕНАДЦАТЫЕ СУТКИ

     Шли двенадцатые сутки пребывания Серафима на Фемиде. Ни одной  мудрой
мысли не пришло ему в голову за это время. Голова была наполнена страхом и
ожиданием чего - то. А по ночам мозг принимался за работу  и  выдавал  ему
сны. Той ночью моему приятелю приснилось, будто он в XXV веке.
     - Вставай, Фим,  уже  семьдесят  минут  тридцать  второго!  -  громко
произнесла Настя. Спрыгнув на пол  с  третьего  яруса  нар,  он  улыбнулся
супруге и, получив в ответ улыбку  No  14  ("Радость  пробуждения"),  стал
делать зарядку. Летнее солнце озаряло девятиметровую квартиру-комнату.  На
обеденно-письменном   столе   красовались   куски    нарезанного    Настей
зеленоватого хлеба,  испеченного  из  тростниковой  муки.  Пахло  жареными
водорослями  и  котлетами  из  прессованного  планктона.  В   левом   углу
кварткомнаты  возвышалось  многоцелевое  сооружение,  включающее  в   себя
телевизор,  унитаз,  стиральную  машину,  прибор  для  самогипноза  и  еще
несколько полезных приспособлений.  Татка,  в  оранжевой  школьной  форме,
сидела на нижнем ярусе нар и читала вслух из учебника: "Коровы  гуляли  по
полям  и  специализировались  на  производстве  так  называемых   молочных
продуктов, которые употреблялись людьми. Коровы мужского  рода  назывались
быками и от производства пищепродуктов воздерживались, но охотно принимали
участие в спортивных соревнованиях, именуемых корридами..."
     - Детка, хватит зубрить! В школу пора! - молвила  Настя,  и  лицо  ее
Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 4 5 6 7 8 9 10  11 12 13 14 15
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 
Комментарии (2)

Реклама