чистой наволочкой... Вот только полотенца нет... А, наверное, оно в
санузле. И действительно, там мой герой обнаружил полный набор: два
полотенца, туалетное мыло, сортирная бумага - пипафакс. Вернувшись в
келью-камеру, он произнес четверостишие:
Покинул я земную пристань,
Иная жизнь меня влечет,
Инопланетному туристу -
Везде удача и почет!
Однако через секунду его праздничное настроение пошло на убыль. Он
заметил, что его рюкзак
- похудел. Оказывается, книги из него куда-то делись. Неужели их
заботники сперли?! Но ведь Юрик говорил, что на Куме нет воровства, а
заботники оттуда сюда привезены. Они не могут быть на воровство
запрограммированы!.. Серафим начал метаться по келье, потом догадался
выдвинуть верхний ящик письменного стола. Все книги были там - и
"Испанский детектив", и "Словарь иностранных слов", и несколько брошюр,
которые всучила ему Настя. Сделав эту находку, Серафим успокоился, но не
совсем. Действия заботника, запустившего свои механические руки в рюкзак,
показались ему не вполне этичными. Чтобы успокоить себя, мой герой
приступил к чтению брошюры "Спорт - это здоровье", И вдруг обнаружил, что
все фотографии людей, совершавших разные спортивные движения и подвиги, -
исчезли. А страница, где был изображен мотокросс, имела и вовсе странный
вид: мотоциклы мчались по склону холма как бы сами по себе, без
мотоциклистов. Полистав остальные книги, Серафим убедился, что изображения
людей изъяты и оттуда. При этом его поразил уровень техники изъятия, ведь
все люди на рисунках и снимках были не вырезаны, незакрашены, а начисто
обесцвечены. А провернул это цензурное мероприятие, наверно, тот же самый
заботник, который застелил постель. Серафимом овладело чувство
беззащитности и поднадзорности. Но затем он приободрился. "Ты прибыл сюда
в поисках одиночества, так получай его сполна, на все 100 % !" - произнес
он мысленно. И сразу же поправил себя: "Нет, на 99 % ! Ведь Настя-то со
мной!"
Он извлек из пачечки книг твердую обложку от общей тетради, куда была
вложена застекленная фотография его жены в металлической рамочке. Этот
снимок (12 Х 18) он всегда брал с собой, отбывая в дом отдыха. Сейчас он
опять увидит Настю. Улыбаясь ему улыбкой No 19 ("Радость совместной
прогулки"), стоит она под деревом в Летнем саду... Хорошо, что есть на
свете Настя!..
С такими вот мыслями вынул Серафим из тетрадочной обложки фотографию
- и обомлел. Попрежнему виден был на ней узор садовой ограды, по-прежнему
стояло дерево, но теперь проявилась та часть его ствола, которую еще
недавно заслоняла своей фигурой Настя. Настя со снимка исчезла.
- Это уже какое-то хамство космическое! - возмутился мой герой. -
Это, господин заботник, тебе даром не пройдет! - А потом вдруг понял, что
некому ему пожаловаться на этого цензора. В каждом земном доме отдыха, в
любой гостинице, в самом плохоньком учреждении есть хоть какой-нибудь да
директор - а здесь? Здесь никто не примет ни письменной, ни устной жалобы.
А эти заботники делают то, на что они программированы. Они по-своему
заботятся о нем, Серафиме, погружая его в одиночество. - Зато как здесь
тихо! - прошептал он.
Я с детства был ушиблен шумом,
И с юных лет понятно мне,
Что предаваться мудрым думам
Возможно только в тишине.
Однако мудрые думы в голову почему-то не шли. Серафим вышел из кельи
и долго бродил по пустынным светлым коридорам. Потом забрел в столовую,
заказал обед - и заботник-официант добросовестно выполнил заказ. Обедая,
мой герой обратил внимание на то, что посуда покрыта мелкими насечками и
поэтому в ней ничто не может отразиться.
Он с грустью лодумал о том, что бриться ему весь месяц не придется и
не придется увидеть себя. Ведь в Храме Одиночества не только ни одного
зеркала нет, но и все поверхности - стены, полы, мебель и даже стульчаки в
санузлах - сработаны так, что отражаться в них ничто не может. А вскоре он
убедился, что и тени своей он не сможет узреть; ровный свет исходит со
всех сторон - со стен, с потолка, с пола, и никаких тебе теней. "Вот
одиночество - так одиночество!" - прошептал он.
Расставшись с Питером, с Невой,
Живу, как гость небесный, -
Беззвучный и бестеневой,
Почти что бестелесный.
Утомленный неожиданными переживаниями, Серафим прилег на кровать и
уснул почти мгновенно. И сразу же ему приснился многообещающий творческий
сон. В цветущей долине под прямым углом скрестились два шоссе. На этом
перекрестке стоит автобус, а плане имеющий форму креста. Не могильного, а
равностороннего - такого, какие красуются на автомобилях "скорой помощи".
В каждой из четырех сторон этого чудо-автобуса имеется кабина, мотор,
баранка. Автобус может мчаться в любую сторону света!
"Мечта туриста" - так Озаглавил мой герой это изобретение. Он
представил себе, как завидуют ему сослуживцы, как радуется Настя... И
вдруг возникла Главсплетня и нагло заявила, что такой дурацкий автобус
никуда не помчится, он даже с места не сдвинется. Серафим проснулся и
понял: на этот раз Главсплетня, увы, права. Ему стало страшно за себя: не
сходит ли он с ума? Но с безоконных стен кельи-камеры, с потолка, с пола
струился такой ровный, такой успокоительный свет, что страх быстро
улетучился. "Не ошибается лишь тот, кто не мыслит", - решил Серафим.
Друг, не всегда верь своему уму,
Но пусть покинет страх твои владенья -
Высокий взлет доступен лишь тому,
Кто не страшится смертного паденья.
17. ОДИНОЧЕСТВО СГУЩАЕТСЯ
Встав с постели, Серафим вышел в коридор, спустился по лестнице в
нижний этаж, потом поднялся выше, долго шлялся по коридорам - и вдруг
поймал себя на том, что все время шарит глазами по стенам, все чего-то
ищет. И тут он догадался: он ищет часы. По во всем Храме Одиночества есть
только одни часы - те, что у Серафима на руке. Если они остановятся - для
нега. остановится ход времени. Ведь он не знает, день или ночь за окном,
он отрезан от внешнего мира. И только по своим часам он может вести счет
условных суток, вплоть до того дня, когда сюда явится Юрик, чтобы лететь с
ним на Землю. А вдруг часы остановятся, ведь они уже дважды были в
починке? Что тогда?.. Серафиму едало холодно, аж дрожь пробрала.
Мой герой торопливо вернулся в свою камеру, выдвинул ящик письменного
стола, в котором лежали его книги, и взял оттуда "Зарубежный детектив".
Чтобы унять страх, нужно прочесть что-нибудь героическое, так что эта
книга была тут в самый раз. Серафим приступил к чтению, и дрожь постепенно
покинула его. Но, читая, он невольно думал, что такая книга у него здесь
только одна... И тут у него родилась идея: хорошо бы сконструировать
забывательное устройство.
Вы едете на дачу. Ваша авоська полна продуктами, но вы взяли с собой
и книгу - интереснейший роман из быта сыщиков и преступников. Прибыв на
дачу, вы читаете эту книгу не отрываясь. И вот она прочтена. Других книг
на даче у вас нет. Но вам их и не надо! В переплет прочтенного вами романа
вмонтировано сложное электронно-психологическое миниустройство. Послюнив
палец, вы прикасаетесь им к приборчику - и, ощутив мгновенный, почти
безболезненный шок, в ту же секунду с радостью осознаете, что содержание
данной книги вами забыто, будто вы ее никогда и не читали. Вы можете
приступить к чтению сызнова! Вы всю жизнь можете читать одну книгу!
Хорошо бы осуществить эту задумку практически, стал размышлять
Серафим. Для некоторых людей окажутся ненужными личные библиотеки, тиражи
многих изданий снизятся, потребление бумаги резко сократится, тысячи
гектаров леса будут спасены от вырубки... Однако найдутся перестраховщики,
которые сочтут такое забывательное устройство вредным для общества,
писатели завопят в печати, что это надругательство над литературой... Нет,
не стоит выдвигать эту идею, решил мой герой.
Умей помалкивать в тряпицу,
К всемирной славе не спеши,
Чтоб не свезли тебя в больницу
С инфарктом сердца и души.
Размышляя о книгах земных, Серафим вспомнил, что есть и неземные. Он
вышел из камеры, спустился в первый этаж. Вот и библиотека. Взяв с полки
несколько томов, он уселся за стол и принялся их листать. А вдруг там есть
изображения иномирян?! Ведь внешне они - совсем как люди, а он почему-то
уже успел соскучиться по человеческим лицам. Но в книгах был только
непонятный ему текст - и никаких рисунков, никаких фотографий. Серафим
подумал, что на Земле тоже немало книг об одиночестве, но там и
изображения людей есть на страницах. Видать, одно дело - одиночество
земное, а другое дело - небесное...
Ему вспомнилось, что на второй день полета он спросил у Юрика, на
сколько километров они от Земли удалились. И Юрик ответил, что если число
этих километров выразить печатно, то потребуется издать том толщиной с
Библию. Первая строка книги начнется с единицы, а дальше пойдут нули. А на
последней странице это великое число надо возвести в стомиллиардную
степень. Там, в звездолете, Серафим почему-то не придал словам Юрия
большого значения, но здесь, в безмолвном одиночестве, они дошли до его
души. На миг ему почудилось, что он так далек от Земли, что его, Серафима,
и вовсе нет, что он - только сон, снящийся пустоте. Понурив голову, пошел
он к двери - и вдруг вспомнил, что забыл поставить книги на полку. Он
оглянулся - и увидал, что тут и без него обойдутся: из ниши, что темнела в
стене, вышел заботник, подошел к столу, забрал книги и направился с ними к
стеллажу.
- Спасибо, добрый молодец! Хвалю! - изрек Серафим. Но добрый молодец
не отозвался. Серафиму вдруг очень захотелось поглядеть на какое-нибудь
живое существо. Ну, с людьми и даже с тенью своей он разлучен, ведь здесь
Храм Одиночества. Но хоть бы пса какого-нибудь повидать или кота. Или
какую-нибудь местную живую тварь узреть... Он припомнил завывания здешних,
неведомых ему зверей, и теперь ему показалось, что не так уж злобно они
выли. Вот бы поглазеть, какие они из себя. Разве любопытство - грех?
Если ты не любопытен -
Оставайся в дураках;
Ты не сделаешь открытий,
Не прославишься в веках!
Прямо из библиотеки Серафим направился в столовую. Поужинав, он
заказал стакан лимонада, потом еще стакан.
- Дружище, а нет ли чего покрепче? - обратился он к
официанту-заботнику. - Понимаешь, я не алкаш, но надо же отметить свой
первый день пребывания на Фемиде.
Но ответа не последовало, а когда мой приятель фамильярно тронул
ладонью плечо заботника, то сразу же отдернул руку: ему показалось, что он
прикоснулся к льдине.
18. СНЫ НЕЗЕМНЫЕ
Вернувшись в свою келью-камеру, Серафим взглянул на ручные часики. На
них было одиннадцать - значит, пора спать, начинается его первая
(условная) ночь на Фемиде. Мой герой разделся, совершил вечернее омовение
и принялся ходить по келье взад-вперед. Он о чем-то думал, но сам не знал
о чем - так бывает. И вдруг мысли его уточнились. Подойдя к ночному
столику, Серафим взял лежавший там топор и спрятал его под подушку. Он
может пригодиться, его надо беречь!
Ты за добро плати добром,
Но все ж, на всякий случай,
