что-нибудь говорит. Но, кроме того, по преданию, у нас в роду был один из
первых частных детективов на Земле, о котором сохранились сведения еще с
докосмической эры. Не знаю уж, насколько это правда, но я всегда считал,
что у него есть чему поучиться. Видишь ли, такой образ... - Мужчина
замолчал, и на лице его появилось обеспокоенное выражение. - Пора спать.
Завтра утром нам предстоит долгий путь.
- Здесь утра не будет, - сказала женщина, вглядываясь в темноту.
Вскоре они легли спать. Погонщик Тумана встал и бесшумно размял
затекшие ноги и руки. Прежде чем вернуться к Царице, он рискнул заглянуть
в машину через заднюю стеклянную панель. Внутри стояли рядом две
расправленные койки, где улеглись мужчина и женщина. Однако мужчина даже
не прикоснулся к ней, хотя женщина была очень привлекательна, и, судя по
разговору, ничего такого он делать не собирался.
Жуткие и непонятные существа. Холодные и бесчувственные, как глина.
Неужели они захватят этот прекрасный дикий мир? Погонщик Тумана
презрительно сплюнул. Так случиться не должно. И не случится. Она, Которая
Правит, обещала.
Земли Уильяма Айронса простирались на много миль вокруг. Но такие
большие площади требовались, потому что поместье должно было обеспечивать
и его, и всех его родственников, и домашний скот за счет местных культур,
а наука об их разведении все еще находилась в зачаточном состоянии. При
летнем свете и в оранжереях он выращивал кое-какие земные растения, но это
уже скорее как роскошь. На самом деле будущее сельского хозяйства в
северной Арктике лежало в таких культурах, как йерба для заготовки сена,
батрихиза, из которой можно получить отличную древесину, перикуп,
гликофилон, а позже, когда с ростом населения и промышленности расширится
рынок, здесь можно будет выращивать даже халкантемы для городских
цветочников и разводить роуверов ради пушнины.
Но это в будущем, до которого Айронс, похоже, дожить не надеялся, и
Шерринфорду показалось, что судьбу всех остальных поселенцев этот человек
представляет столь же пессимистично.
В ярко освещенной комнате было тепло. Весело трещал огонь в камине.
Свет от флуоропанелей играл отражениями на резных самодельных комодах,
стульях, в посуде, расставленной по полкам. Кругом висели цветные шторы и
занавесочки. Сам хозяин, крепкий, широкоплечий дальнопоселенец с бородой
до пояса, сидел в кресле с высокой спинкой. Гостям, ему и сыновьям жена с
дочерьми принесли кофе, чей аромат смешивался с еще не ушедшими запахами
богатого ужина.
Но снаружи завывал ветер, сверкали молнии, грохотал гром, дождь
буквально обрушивался на крышу и стены дома, с шумом и плеском стекая вниз
и бурля по вымощенному булыжником двору. Сараи и хлева словно присели,
съежились на фоне огромного темного неба. Стонали деревья, испуганно
мычали коровы, и... не зловещий ли это смех пробивается сквозь буйство
стихии? Новый порыв ветра принес с собой град, застучавший по черепице
костяшками гигантских пальцев.
Сейчас очень хорошо чувствуется, как далеко живут другие люди,
подумалось Шерринфорду. Однако это именно те люди, которых ты видишь чаще
всего, с которыми договариваешься о делах по визифону (когда солнечная
вспышка не превращает голоса в тарабарщину, а лица - в цветную мешанину)
или лично, отмечаешь праздники, сплетничаешь, замышляешь интриги,
породняешься. Это те люди, которые в конце концов тебя похоронят. А огни
прибрежных городов очень далеко, чудовищно далеко.
Уильям Айронс был сильным человеком, и все же, когда он говорил, в
его голосе чувствовался страх.
- Вы в самом деле собираетесь за Кряж Троллей?
- Имеете в виду скалы Ханштейна? - переспросил Шерринфорд с вызовом.
- Ни один дальнопоселенец не называет их иначе как Кряж Троллей, -
сказала Барбро.
Но как возродилось тут это название? За много парсеков от Земли и
спустя сотни лет после того, как закончилось ее средневековье?
- Однако в тех местах бывают охотники, трапперы, старатели-бродяги,
как вы их называете, - уверенно заявил Шерринфорд.
- Не везде, - ответил Айронс. - Это разрешено уговором между
человеком и Царицей, потому что когда-то давно один человек спас
попрыгайца, покалеченного летучим дьяволом. Там, где растет плумабланка,
человеку ходить можно, если он оставляет на каменных алтарях дары в обмен
на то, что берет из тех земель. В других же местах... - Рука Айронса сжала
подлокотник кресла и тут же обмякла. - В других местах это неразумно.
- Но люди там бывали.
- Бывали, бывали. И некоторые даже вернулись живы-здоровы, как они
уверяют, да только я слышал, что никому из них с тех пор не везло. А
кое-кто и не вернулся: люди порой просто исчезают. Есть и такие, кто
возвращался с рассказами об ужасах и чудесах, но так до конца своих дней и
оставался не в себе. Давно уже нет охотников нарушать уговор и переходить
границу.
Айронс взглянул на Барбро почти умоляюще, и точно так же смотрели на
нее притихшие жена и дети. Завывающий на улице ветер с грохотом теребил
ставни на окнах.
- И вам не советую, - закончил Айронс.
- У меня есть причины думать, что мой сын там, - ответила Барбро.
- Да, вы уже говорили, и я действительно сочувствую. Может быть,
что-то сделать можно. Не знаю, что именно, но я с удовольствием положу на
скалу Унвара двойное зимнее подношение или вырежу на земле молитву
кремниевым ножом. Может, они его вернут. - Айронс вздохнул. - Хотя на моей
памяти такого не случалось никогда. А потом, ему могла выпасть и худшая
доля. Я сам видел, как они носятся в сумерках сломя голову, и, похоже, они
счастливее нас. Может, это и не добро вовсе - послать мальчишку домой.
- Как в песне про Арвида, - вступила в разговор жена.
Айронс кивнул.
- Хм. Да и в других тоже.
- О чем вы? - спросил Шерринфорд. Он еще острее почувствовал себя
чужаком. Дитя города, техники и, превыше всего, дитя критической
вдумчивости. А это семейство ВЕРИЛО. И то, как в медленном кивке Барбро
словно отразилась тень их покорности, задело и встревожило Шерринфорда.
- У нас на Земле Ольги Ивановой есть такая же баллада, - ответила
Барбро. Слова самые обычные, но в голосе ее ощущалось беспокойство. - Одна
из народных баллад. Никто не знает, кто все это сочинил, но обычно их поют
для ритма в хороводах.
- В вашем багаже я заметила мультилиру, миссис Каллен, - сказала жена
Айронса: ей явно не терпелось увести разговор от опасной темы
неповиновения Древним, и она, видимо, решила, что пение послужит этой цели
как нельзя лучше. - Вы не откажетесь спеть?
Барбро покачала головой. Предложение даже немного рассердило ее, и
это было заметно по тому, как побелели у нее ноздри.
- Если наши гости не откажутся послушать, могу спеть и я, - быстро
сказал старший сын хозяев с ноткой самоуверенности в голосе.
- Спасибо. Я бы с удовольствием послушал. - Шерринфорд откинулся на
спинку стула и раскурил трубку. Если бы это предложение не возникло само
собой, он бы специально направил разговор к такому же исходу.
В прошлом, до тех пор, пока Барбро не пришла к нему со своим горем, у
него просто не возникало необходимости изучать фольклор дальнопоселенцев,
да и упоминания об этой стороне жизни в прессе тоже встречались нечасто. В
последнее же время он все чаще приходил к мысли, что ему недостает
понимания отношений, сложившихся между дальнопоселенцами Роланда и
запугавшими их "призраками". Он не собирался изучать их с точки зрения
антропологической науки, но полагал, что нужно хотя бы прочувствовать,
узнать этот феномен.
Все задвигали стульями, забегали, потом снова расселись по местам. В
чашки налили свежий кофе, рядом появились рюмки с бренди.
- Последнюю строчку нужно петь хором. Так что давайте все вместе,
хорошо? - сказал старший сын Айронса.
Ему тоже явно хотелось как-то разрядить напряженность. Что это,
подумал Шерринфорд, катарсис посредством музыки? И тут же ответил сам
себе: нет, скорее - экзорцизм.
Одна из дочерей хозяев взяла в руки гитару, и юноша запел. И голос, и
мелодии едва пробивались сквозь шум разгулявшейся снаружи стихии.
Бродил бродяга Арвид
Среди полей и холмов,
Под сенью лесных дрожелистов
И вдоль поющих ручьев.
Вьется под деревом наш хоровод,
Где огнецвет цветет.
Шептал бродяге ветер,
И в воздухе пахло травой,
Светили на небе две лунные лампы,
Холмы блестели росой.
Вьется под деревом наш хоровод,
Где огнецвет цветет.
Свою вспоминая подружку,
Что ждала, где солнца свет,
Он замер, увидев сиянье звезд,
Где звезд в самом деле нет.
Вьется под деревом наш хоровод,
Где огнецвет цветет.
А там под огромной скалою
Во мраке неверных теней
Резвился, приплясывал Древний народец
Среди золотых огней.
Вьется под деревом наш хоровод,
Где огнецвет цветет.
И в танце каждый аутлинг,
Как ветер, огонь и вода.
Все пляшут под звуки серебряных струн
И не устают никогда.
Вьется под деревом наш хоровод,
Где огнецвет цветет.
Навстречу ему вдруг выходит
Царица ветров и тьмы.
И звездами блещет Царицы взгляд,
И холодом дышит зимы.
Вьется под деревом наш хоровод,
Где огнецвет цветет.
Любовь, словно свет небесный,
Во взгляде ее горит.
Становится с Арвидом рядом Царица...
- Хватит! - Барбро, сжав кулаки, вскочила со стула. По ее щекам
бежали слезы. - Как вы можете... такое... про этих тварей... Они же украли
Джимми...
Выбежав из комнаты, Барбро поднялась по лестнице в гостевую спальню.
Но балладу про Арвида она все-таки допела сама, и случилось это спустя
несколько часов, когда они остановились на перевале, куда не осмеливались
забираться даже самые отчаянные бродяги.
Все семейство Айронсов настойчиво уговаривало их оставить свои планы
и не ходить в запретные земли, но они стояли на своем, и прощание
получилось очень сдержанным. Оказавшись вдвоем в машине, движущейся на
север, они тоже поначалу молчали. Однако мало-помалу Шерринфорд разговорил
Барбро, попросив рассказать о себе. Через некоторое время, вспоминая дом и
старых соседей, она даже отчасти забыла о своем горе. И как-то незаметно,
за разговором, Барбро сделала несколько важных открытий: например, что под
строгими профессиональными манерами Шерринфорда на самом деле скрывается
гурман, поклонник оперы, и что она ему, оказывается, небезразлична. Или
что она сама все еще умеет смеяться и ценить красоту раскинувшихся вокруг
диких земель. Неожиданно Барбро поняла, почувствовав себя при этом немного
виноватой, что в ее жизни есть и другие надежды помимо той единственной -
вернуть сына, которого подарил ей Тим.
- Я уверен, что он жив, - сказал Шерринфорд и нахмурился. -
Откровенно говоря, я теперь жалею, что взял тебя с собой. Мне думалось, мы
