добраться до Марина Грозы.
Больше Ангелу ничего было не нужно.
На следующее утро Ангел заменил машину в пункте проката и поехал в
Париж на "фиате". Секс-магазин находился на Монмартре, рядом с площадью
Пигаль, районами, где обитали проститутки и сутенеры. Ангел вошел в
магазин и, расхаживая между стеллажами, внимательно рассматривал
предлагаемые товары. Здесь продавались наручники и цепи, кожаные трусики с
разрезом спереди, вибраторы, мази для увеличения потенции, надувные куклы
в натуральную величину и порнокассеты. Здесь также продавались хлысты в
шесть футов длиной с шипами на конце.
Ангел выбрал хлыст, заплатил наличными и ушел.
На следующий день Ангел принес хлыст обратно. Продавец нахмурился.
- Товар обратно не принимается.
- Я не хочу его возвращать, - объяснил Ангел. - Просто неудобно
ходить с ним. Я хотел бы, чтобы вы отослали мне его почтой. Я, разумеется,
заплачу.
Вечером этого же дня Ангел уже летел на самолете в Буэнос-Айрес.
Аккуратно упакованный хлыст привезли на виллу в Нейи на следующий
день. Охранник внимательно осмотрел его. Он прочитал название магазина,
развернул упаковку и тщательно проверил хлыст.
"Мало ему хлыстов, что ли", - подумал он. Позже он отнес его в
спальню Марина Грозы и поставил в шкаф рядом с другими хлыстами.
10
Форт-Райли, один из старейших действующих фортов в США, был построен
в 1553 году, когда Канзас был еще индейской территорией. Он предназначался
для защиты караванов от нападения индейских племен. Сейчас он
использовался в основном как база для вертолетов и небольших военных
самолетов.
Когда Стэнтон Роджерс приземлился на ДС-7, его лично встретил
командир базы. Рядом стоял лимузин, готовый отвезти его к Мэри Эшли.
Роджерс позвонил Мэри сразу же после звонка президента.
- Я обещаю, что мой визит будет кратким, миссис Эшли. Я прилечу
вечером в понедельник, если вам это удобно.
"Он такой вежливый. И такой известный человек. Почему президент решил
послать его ко мне?" - подумала Мэри.
- Конечно, - ответила Мэри. - Может, вы с нами поужинаете? - добавила
она.
Секунду поколебавшись, он ответил:
- Спасибо. "Мне предстоит долгий скучный вечер", - подумал он.
Когда Флоренс Шайфер услышала об этом, она была вне себя от восторга.
- Президент послал своего советника по иностранным делам? Значит, ты
примешь его предложение?
- Ничего подобного, Флоренс. Я просто пообещала президенту, что
поговорю с ним. Вот и все.
Флоренс обняла Мэри.
- Поступай, как угодно, лишь бы тебе было хорошо.
- Я знаю.
Стэнтон Роджерс - выдающийся человек, решила Мэри. Она видела его в
передаче "Встреча с прессой" и на фотографиях в журнале "Тайм". Про себя
она подумала: "Он в жизни гораздо крупнее". Разговаривал он вежливо, но
как бы издалека.
- Позвольте мне снова передать вам самые глубокие соболезнования
президента в связи с этой ужасной трагедией, миссис Эшли.
- Спасибо.
Она представила ему Тима и Бет. Они разговаривали на общие темы, пока
Люсинда готовила ужин.
- Как хочешь, - сказала Люсинда. - Но ему это не понравится.
Когда Мэри сказала Люсинде, что у них в гостях будет Стэнтон Роджерс
и надо приготовить тушеное мясо, Люсинда ответила:
- Такие люди, как Стэнтон Роджерс, не едят тушеное мясо.
- Вот как? А что же они едят?
- Они предпочитают французскую кухню.
- А мы приготовим тушеное мясо.
- Как хочешь, - упрямо сказала Люсинда. - Но это неправильно.
Вместе с тушеным мясом она подала вареный картофель, свежие овощи и
салат. На десерт испекла тыквенный пирог.
Стэнтон Роджерс съел все, что лежало на его тарелке.
Во время ужина они говорили о проблемах фермеров-животноводов.
- Фермеры на Среднем Западе находятся в тисках низких закупочных цен
и перепроизводства, - горячо сказала Мэри. - Хотя они и страдают, но не
собираются идти с протянутой рукой.
Они говорили об истории Джанкшн-Сити, и наконец Стэнтон Роджерс завел
речь про Румынию.
- Как вы относитесь к правительству президента Ионеску?
- В Румынии нет правительства как такового, - ответила Мэри. -
Ионеску и есть правительство. Он контролирует все.
- Как вы считаете, там возможна революция?
- В настоящее время нет. Единственный, кто может свергнуть Ионеску,
это Марин Гроза, который сейчас живет во Франции.
Расспросы продолжались. Она была действительно экспертом по странам
Восточной Европы, и Стэнтон Роджерс был поражен ее знаниями. У Мэри было
неприятное чувство, что ее рассматривают под микроскопом.
"Пол был прав", - подумал Стэнтон Роджерс. - "Она действительно
крупный специалист по Румынии. Мало того. Она прекрасно подходит вместе с
детьми на роль представительницы Америки".
Мэри все больше и больше нравилась Стэнтону. Она была самым
подходящим кандидатом.
- Миссис Эшли, - сказал Роджерс. - Я буду с вами откровенен. С самого
начала я был настроен против вас как возможного кандидата на роль посла в
такой сложной стране, как Румыния. Я так и заявил президенту. Говорю я вам
об этом потому, что теперь я изменил свое мнение. Я уверен, что вы будете
превосходным послом.
Мэри покачала головой.
- Извините, мистер Роджерс. Я ведь вне политики. Я не профессионал.
- Как однажды мне сказал президент Эллисон, многие из наших самых
блестящих дипломатов не были профессионалами. То есть у них не было опыта
дипломатической службы. Уолтер Анненберг, наш бывший посол в
Великобритании, был издателем.
- Но я...
- Джон Кеннет Гэлбрейт, наш посол в Индии, был преподавателем. Майк
Мэнсфилд начал свою карьеру журналистом, потом стал сенатором, а после его
назначили послом в Японию. Я могу привести вам десятки примеров. Это все
люди, которых вы называете непрофессионалами. У них, миссис Эшли, была
любовь к родине и добрая воля к людям той страны, в которую их посылали.
- По-вашему, это так просто...
- Как вы догадываетесь, вы прошли самую тщательную проверку. И прошли
ее блестяще. По мнению декана Хантера, вы отличный преподаватель и,
конечно же, вы специалист по Румынии. Блестящее начало. И еще - вы как раз
соответствуете тому образу, который президент хочет показать странам за
"железным занавесом". Ведь их пропаганда делает из нас злодеев.
Мэри слушала его с задумчивым выражением лица.
- Мистер Роджерс, я хочу, чтобы вы и президент знали, как я ценю ваше
внимание. Но я не могу. Я должна заботиться о Тиме и Бет. Я же не могу
забросить их воспитание...
- В Бухаресте есть отличная школа для детей дипломатов, - сказал
Роджерс. - Тим и Бет получат там прекрасное образование. Они научатся
тому, чему никогда не научатся здесь.
Мэри совсем не так представляла себе разговор с Роджерсом.
- Не знаю... Мне надо подумать.
- Я останусь здесь до утра, - сказал Роджерс. - Я буду в мотеле "Ол
Сизонс". Поверьте, миссис Эшли, я понимаю, что вам нелегко принять
решение. Но эта программа важна не только для президента, она важна для
всей страны. Подумайте об этом, пожалуйста.
Когда Стэнтон Роджерс ушел, Мэри поднялась наверх. Дети не спали,
ожидая ее.
- Ну что, ты согласилась? - спросила Бет.
- Мне надо с вами посоветоваться. Если я соглашусь, это значит, что
вам придется расстаться со школой и со всеми вашими друзьями. Вам придется
жить в чужой стране, языка которой вы не знаете, и ходить в чужую школу.
- Мы с Тимом уже говорили об этом, - сказала Бет, - и знаешь, что мы
решили.
- Что?
- Что любая страна будет счастлива иметь такого посла, как ты, мама.
Той ночью она опять разговаривала с Эдвардом: "Ты бы только послушал
его, дорогой. Такое впечатление, будто я действительно нужна президенту.
Хотя есть миллион людей, которые сделают эту работу лучше меня, все равно
приятно. Ты помнишь, как мы думали, насколько это будет здорово? Ну вот, у
меня опять есть шанс. А я не знаю, что мне делать. Сказать по правде, я
боюсь, ведь здесь наш дом. Как я могу оставить его? Здесь мне все
напоминает тебя. Это все, что осталось от тебя. Помоги мне. Пожалуйста". -
Она почувствовала, что плачет.
Сидя в ночной рубашке возле окна, она смотрела на деревья, качающиеся
от ледяного ветра.
На рассвете она приняла решение.
В девять утра Мэри позвонила в мотель "Ол Сизонс" и попросила позвать
Стэнтона Роджерса.
Услышав его голос, она сказала:
- Мистер Роджерс, передайте, пожалуйста, президенту, что я сочту за
честь принять его предложение.
11
"Эта красивее, чем все остальные", - подумал охранник. Она совсем не
была похожа на проститутку. Скорее на актрису или фотомодель. Лет
двадцати, с длинными волосами и светлой кожей. На ней было красивое
платье.
Лев Пастернак сам пришел, чтобы проводить ее в дом. Ее звали Бисера,
и она была из Югославии. От вида такого количества охранников ей стало не
по себе. Все, что Бисера знала, так это то, что ее сутенер дал ей билет в
оба конца и сказал, что за час работы ей заплатят две тысячи долларов.
Лев Пастернак постучал в дверь спальни, и голос Грозы ответил:
- Заходите.
Пастернак открыл дверь и пропустил девушку вперед. Марин Гроза стоял
рядом с кроватью. На нем был халат, но девушка видела, что под ним ничего
не было.
- Это Бисера, - сказал Пастернак. Имени Грозы он не назвал.
- Добрый вечер, дорогая. Проходи.
Пастернак вышел, тщательно закрыв за собой дверь, и Марин Гроза
остался наедине с девушкой.
Она подошла к нему и соблазнительно улыбнулась.
- У тебя здесь так уютно. Давай я разденусь, чтобы было еще лучше. -
Она принялась снимать платье.
- Нет. Не раздевайся, пожалуйста.
Она удивленно посмотрела на него.
- Разве ты не хочешь...
Гроза подошел к шкафу и вытащил оттуда хлыст.
- Вот что я хочу.
Понятно. Ему хотелось почувствовать себя рабом. Странно. Он совсем не
походил на такой тип мужчин.
"Кто их поймет", - подумала Бисера, а вслух сказала:
- Конечно, милый. Если тебя это заводит...
Марин Гроза снял халат и повернулся к ней спиной. От вида израненного
тела ей стало не по себе. Вся спина была покрыта зарубцевавшимися шрамами.
В его глазах было нечто такое, что поразило ее, а когда она поняла, что
это было, она поразилась еще больше. Это была печаль. Этот человек страдал
от невыносимой боли. Зачем он хотел, чтобы его отхлестали? Она смотрела,
как он подошел к стулу и сел на него.
- Сильно, - приказал он. - Бей меня очень сильно.
- Ладно. - Бисера взяла длинный хлыст. Она и раньше сталкивалась с
проявлением садомазохизма, но здесь было что-то такое, чего она не
понимала. "Это не мое дело", - подумала она. - "Главное, получить деньги и
домой".
Она размахнулась и ударила хлыстом по его спине.
- Сильнее, - простонал он. - Сильнее.
Он корчился от боли всякий раз, когда хлыст опускался на его спину.
Раз... Еще раз... Еще и еще... Все сильнее и сильнее. Видение стало
появляться перед глазами. Сцены изнасилования его жены и дочери. Хохочущие
солдаты со спущенными штанами переходили от женщины к ребенку, ожидая
своей очереди. Когда хлыст терзал его тело, он снова услышал умоляющие
крики жены и дочери, становившиеся все слабее и слабее. Скоро их
окровавленные тела неподвижно замерли на полу.
- Сильнее, - застонал Гроза. При каждом ударе он чувствовал в паху
лезвие ножа, когда его кастрировали. Он еле дышал.
- Позови... - голос сорвался. Легкие были парализованы.
