рейнвейном. Но скажи, что ты слышал: потерял Антонио корабль на море или
нет?
Шейлок
Вот еще моя беда! Банкрот, мот, который едва смеет нос показать на
Риальто; нищий, а привык таким щеголем расхаживать по рынку! Пусть попомнит
о своем векселе! Он все называл меня ростовщиком - пусть попомнит о своем
векселе! Он давал деньги в долг из христианского человеколюбия - пусть
попомнит о своем векселе!
Саларино
Ну, я уверен, если он и просрочит, не станешь же ты требовать его мяса:
на что оно годится?
Шейлок
Чтобы рыбу на него ловить! Пусть никто не насытится им, - оно насытит
месть мою. Он меня опозорил, помешал мне заработать по крайней мере
полмиллиона, насмехался над моими убытками, издевался над моими барышами,
поносил мой народ, препятствовал моим делам, охлаждал моих друзей,
разгорячал моих врагов; а какая у него для этого была причина? Та, что я
жид. Да разве у жида нет глаз? Разве у жида нет рук, органов, членов тела,
чувств, привязанностей, страстей? Разве не та же самая пища насыщает его,
разве не то же оружие ранит его, разве он не подвержен тем же недугам, разве
не те же лекарства исцеляют его, разве не согревают и не студят его те же
лето и зима, как и христианина? Если нас уколоть - разве у нас не идет
кровь? Если нас пощекотать - разве мы не смеемся? Если нас отравить - разве
мы не умираем? А если нас оскорбляют - разве мы не должны мстить? Если мы во
всем похожи на вас, то мы хотим походить и в этом. Если жид обидит
христианина, что тому внушает его смирение? Месть! Если христианин обидит
жида, каково должно быть его терпение по христианскому примеру? Тоже месть!
Вы нас учите гнусности, - я ее исполню. Уж поверьте, что я превзойду своих
учителей!
Входит слуга.
Слуга
Синьоры, мой господин, синьор Антонио, дома и желал бы побеседовать с
вами обоими.
Саларино
А мы его сами везде искали.
Входит Тубал.
Саланио
Бот еще один из их племени; третьего им под стать не подберешь - разве
сам дьявол обратится в жида!
Саланио, Саларино и слуга уходят.
Шейлок
Ну что, Тубал, какие новости из Генуи? Нашел ты дочь мою?
Тубал
Во многих местах слышал о ней, но найти ее не мог.
Шейлок
Ну так, так, так, так! Пропал брильянт, за который я заплатил во
Франкфурте две тысячи дукатов! До сих пор проклятие еще не обрушивалось так
тяжко на наше племя; я его никогда не чувствовал так до сих пор. Две тысячи
червонцев - в одном этом брильянте, и еще другие драгоценные камни! Хотел бы
я, чтобы моя дочь лежала мертвой у ног моих с драгоценными каменьями в ушах!
Чтобы ее похоронили у моих ног, а червонцы положили в гроб! Так ничего о них
не слышно? Ну, конечно! А сколько истрачено на поиски я и не знаю! О, чтоб
тебя! Убыток за убытком! Столько-то украл вор, да столько-то - чтобы найти
вора, и никакого удовлетворения, никакого отмщения. Нет такого несчастья,
как то, что на меня обрушилось! Нет вздохов, кроме моих; нет слез, кроме
тех, что я проливаю.
Тубал
Нет, и у других людей бывают несчастья. Антонио, как я слыхал в
Генуе...
Шейлок
Что? Что? Что? Несчастье, несчастье?
Тубал
У него потерпел крушение корабль, возвращавшийся из Триполиса.
Шейлок
Благодарю бога! Благодарю бога! Это верно? Это верно?
Тубал
Я говорил с несколькими матросами, спасшимися при кораблекрушении.
Шейлок
Благодарю тебя, добрый Тубал! Добрые вести! Добрые вести! Ха-ха! Где же
это? В Генуе?
Тубал
Дочь ваша истратила в Генуе, как я слышал, в один вечер восемьдесят
дукатов.
Шейлок
Ты в меня вонзаешь кинжал! Не видать мне никогда больше моего золота!
Восемьдесят дукатов зараз! Восемьдесят дукатов!
Тубал
Со мной приехали в Венецию несколько кредиторов Антонио; они клянутся,
что он должен неминуемо обанкротиться.
Шейлок
Очень рад этому! Я его истерзаю! Я его замучаю! Я рад этому!
Тубал
Один из них показывал мне кольцо, которое он получил от вашей дочери за
обезьяну.
Шейлок
Проклятье ей! Ты меня терзаешь, Тубал; это была моя бирюза, - я получил
ее от Лии, когда был еще холостым. Я бы не отдал ее за целую обезьянью рощу!
Тубал
Но Антонио безусловно пропал.
Шейлок
Да, это верно, это совершенно верно! Ступай, Тубал, найми мне заранее
пристава, договори его за две недели до срока. Я вырежу у Антонио сердце,
если он только просрочит; когда его не будет в Венеции, тогда я буду волен
делать дела, как хочу. Ступай, ступай, Тубал! Мы встретимся в нашей
синагоге; ступай, добрый Тубал; в нашей синагоге, Тубал.
Уходят.
СЦЕНА 2
Бельмонт. Комната в доме Порции.
Входят Бассанио, Порция, Грациано, Нерисса и свита.
Порция
Помедлите, день-два хоть подождите
Вы рисковать; ведь если ошибетесь -
Я потеряю вас; так потерпите.
Мне что-то говорит (хоть не любовь),
Что не хочу терять вас; вам же ясно,
Что ненависть не даст подобной мысли.
Но, если вам не все еще понятно
(Хоть девушке пристойней мысль, чем слово), -
Я б месяц-два хотела задержать вас,
Пока рискнете. Я б вас научила,
Как выбрать... Но тогда нарушу клятву.
Нет, ни за что! Итак, возможен промах.
Тогда жалеть я буду, что греха
Не совершила! О, проклятье взорам,
Меня околдовавшим, разделившим!
Две половины у меня: одна
Вся вам принадлежит; другая - вам...
Мне - я сказать хотела; значит, вам же, -
Так ваше все! Злой рок преграду ставит
Между владельцем и его правами -
И я хоть ваша, но не ваша... Если
Случится, что я вашею не стану, -
Пошлите в ад судьбу, а не меня.
Я слишком много говорю; но это,
Чтоб, время задержав и протянув,
Замедлить выбор ваш.
Бассанио
Позвольте выбрать;
Жить так, как живу я, ведь это пытка.
Порция
Как пытка? А какую же измену
К любви вы примешали? Сознавайтесь.
Бассанио
Лишь гадкую измену - недоверье,
Мешающее мне поверить в счастье.
Меж снегом и огнем возможней дружба,
Чем меж изменой и моей любовью.
Порция
Боюсь, не говорите ль вы под пыткой:
Под пыткой люди могут все сказать.
Бассанио
Даруйте жизнь мне - я сознаюсь в правде.
Порция
Признайтесь - и живите.
Бассанио
"И любите".
Вот все мое признание. О пытка
Блаженная, когда палач мой сам
Меня ответам учит для спасенья!
Пустите же к моей судьбе - к ларцам.
Порция
Пусть так!
Открывают занавес, за которым находятся ларцы.
В одном из них скрываюсь я.
Коль любите меня вы, так найдете.
Нерисса, стань подальше с остальными.
Пусть музыка сопровождает выбор...
Коль проиграет, кончит он, как лебедь,
Исчезнув с песней. Чтоб сравненье было
Верней, мои глаза потоком будут,
Где влажный смертный одр найдет он. Если ж
Он победит... чем станут эти звуки?
Фанфарой труб, склоняющей народ
Пред нововенчанным его монархом,
Небесно-сладкой песнью на заре,
Что проникает в грезы жениха,
Зовя к венчанью. - Вот, идет, с не меньшим
Величием, но с большею любовью,
Чем молодой Алкид, освобождавший
Скорбящей Трои девственную дань
От чудища морского. Я как жертва
Стою. Вдали - дарданянки с глазами,
Опухшими от слез, глядят, чем подвиг
Окончится. Иди, мой Геркулес!
Живи - я буду жить! Страшней сторицей
Мне видеть битву, чем тебе - сразиться.
ПЕСНЯ
(пока Бассанио рассматривает ларцы)
Скажи мне, где любви начало?
Ум, сердце ль жизнь ей даровало?
И чем питаться ей пристало?
Ответь, ответь!
В глазах впервые возникает,
От взглядов пищу получает,
В своей же люльке умирает.
Пусть отпоет ее наш звон.
Я начинаю: динь-динь-дон!
Все
Динь-динь-дон!
Бассанио
Так внешний вид от сущности далек:
Мир обмануть не трудно украшеньем;
В судах нет грязных, низких тяжб, в которых
Нельзя бы было голосом приятным
Прикрыть дурную видимость. В религии -
Нет ереси, чтоб чей-то ум серьезный
Не принял, текстами не подтвердил,
Прикрыв нелепость пышным украшеньем.
Нет явного порока, что б не принял
Личину добродетели наружно.
А сколько трусов, чьи сердца неверны,
Как лестница песчаная, имеют
На подбородках бороды такие,
Как Геркулес или суровый Марс, -
А вскрой их печень - молока белей,
Но на лице знак мужества являют,
Чтоб страх вселять. На красоту взгляните -
И ту теперь на вес купить возможно;
И часто мы в природе видим чудо,
Что легче те, на ком надето больше.
Так, эти золотые кудри-змейки,
