Фрезер замер. В тишине вакуума он слышал собственное лихорадочное
дыхание и биение пульса.
- Я не знаю, - сказал он резко, - что нужно делать в данных
обстоятельствах. Ты что-то посоветуешь?
- Да. Сделай кое-какие приготовления и уходи из города.
Он схватил ее за руку чуть выше перчатки и взволнованно проговорил:
- Произойдет то, чего ты и ожидала?
- Я не знаю. Может быть и нет. Возможно, у меня обыкновенная
истерика. Но... я так хотела поговорить с тобой.
"У нее никого нет", понял наконец Фрезер. Это было странно. Ни одна
из девушек не оставалась одинокой после двух лет, проведенных в городке,
перенаселенном холостяками. Он слегка похлопал ее по спине.
- Ну ладно. Я здесь, малышка, и вот что хочу сказать - не надо так
беспокоиться. Ну давай, пошли.
Ему показалось, что она кивнула головой. Он услышал жужжание в своих
наушниках, и она переключилась на свое внутреннее радио.
"Вега" была огромной. Она никогда не могла коснуться Земли, и теперь,
после разговора с Лорейн, Марк подумал, что такой корабль никогда не
появлялся на орбите Ганимеда. Пятисотфутовый сфероид, покрытый серыми
отметинами и волдырями от радиации и микрометеоритов. Башни орудийных
стрелков, ракетные трубы и шлюпочные тамбуры горбились динозаврами поперек
неба. "Вега", казалось, почти полностью заполнила бетонную площадку
стандартного космополя. Она подавляла своей массой. Но это была иллюзия,
Фрезер понимал это. Броня у линкора была тоньше, чем у любого гражданского
судна. "Вега" полагалась на скорость и собственную огневую мощь для защиты
против оружия, которое делало любую броню бесполезной. Но, несмотря на
это, Фрезер чувствовал себя так, будто его придавила огромная гора, и
земля показалась ему чужой.
Бессознательно ища знакомых, Фрезер то и дело оглядывался по
сторонам. Западный район Синус Америка терялся за горизонтом, сбоку
открывался вид на Долину Привидений. Солнце, окруженное зодиакальным
сиянием, висело почти над кромкой Кратера Навайо; оно все еще было слишком
ярким, чтобы смотреть на него. На Востоке, по темной голой равнине,
образованной застывшей лавой, к ледовым рудникам уходил монорельс. А
дальше в небеса вонзались высоченные пики гряды Джона Гленна. Северный
район Ганнизона напоминал зазубренные стены валов. Над Ганимедом нависала
космическая ночь. И Фрезер не мог рассмотреть многих созвездий. Хотя
Ганимед получает только часть тех четырех процентов освещения, что дает
Земля, человеческие глаза так привыкли к этому, что страна не кажется им
особенно туманной, и зрачки ежедневно сужаются до такой степени, что не
всегда способны увидеть даже самые яркие звезды. Немного южнее виднелся
краешек огромного мутного бриллианта Юпитера.
- Выше нос, - сказал он, шагая легко и широко. Внутренне он гордился,
что может передвигаться так легко в своем возрасте. И это не потому, что
он регулярно занимался физическими упражнениями. Он поглощал эйфорические
пилюли перед каждым малообещающим мрачным заседанием. Но если вы хотите
оставаться здоровым при 18 процентах земной гравитации, другого выбора
нет.
Проходя мимо линкора, Фрезер обратил внимание на вооруженных часовых
вокруг корабля. "О, дьявол, у них - всего-навсего сверхосторожный
капитан!" Пытаясь унять беспокойство, Фрезер перевел взгляд на западную
кромку поля. "Олимпия" все еще была там. Ее большой, выглядевший неуклюжим
корпус манил комфортом и покоем. Если бы только не...
Его взгляд невольно обратился к планетам на небе.
- Было ли что-нибудь с Юпитера, пока я отсутствовал? - спросил
Фрезер.
- Да, - ответила Лорейн. - Пат Махони говорил мне, что твой
друг-принц - или кто он там еще - звонил пятнадцать часов назад и
настойчиво хотел поговорить с тобой. Но никто не знает, о чем.
Говорила она рассеянно. Ее больше волновали пушки, омрачавшие ее
настроение. Фрезер выругался.
- Это влечет кучу неприятностей. Я хотел бы немедленно связаться с
ним, - проговорил он, сжимая кулаки, - хотя, что я могу сделать?
За полем они зигзагами двинулись через главный ход в стене
безопасности. В стороне от отделенных куполов для специальных целей город
состоял из четырех плиточных секций в восемь ярусов высотой, образуя
квадрат, в центре которого находился двор с главной радиомачтой.
Строительным материалом был природный камень, облицованный белым
изоляционным пластом. Здесь не нужно было вкапываться в грунт, как на
Луне. Солнце было слишком далеко, чтобы представлять опасность, и не было
нужды беспокоиться о биологическом разрушении от космических лучей.
Метеориты представляли только теоретическую опасность, хотя наибольшие из
них попадали сюда приблизительно раз в 30 лет, по крайней мере, с тех пор,
как люди начали колонизацию планеты. Если такое и случалось, то внутренние
отсеки были устроены так, чтобы свести потерю воздуха к минимуму. Но был
риск потерять тепло, которое очень быстро расходовалось в вакууме, и
отсеки выстывали до температуры ниже 200 градусов по Фаренгейту.
"Когда-нибудь мы будем греться от ракет с ядерной энергией, сокрушать
их в землю, покрывать ее атмосферой и оборачивать весь мир зеленью", -
подумал Фрезер.
Ирония Фрезера заключалась в том, что это было невозможно по особо
идеалистическим причинам. Еще многое в системе Юпитера было неизведанным,
так что постоянные исследовательские базы являлись научной необходимостью,
а это влекло за собой обширную поддержку жизнедеятельности в Системе, что
в свою очередь требовало огромного количества высокообразованных
специалистов, которые поселялись здесь со своими семьями. Колонии росли,
как грибы. Им самим нужно было выращивать себе пищу, выискивать и очищать
металл для обеспечения кораблей. И дальнейший рост экономической
независимости означал существенное сохранение цен на перевозки. Логической
окончательной целью было превращения Ганимеда в Новую Землю.
Однако мотивы здесь были не важны. Трудно придумать что-либо более
смертоносное, чем меркантильная политика последнего поколения.
Единственное, что имело значение и было важным - это голубое небо,
блестящие озера, леса, которые шелестели и покрывались рябью на ветру под
Юпитером. Иногда по ночам Фрезер просыпался, видя во сне мечту своего
детства, и его подушка была мокрой от слез.
- Хватит мечтать!
- Что? - переспросила Лорейн.
Он понял, что сказал последнюю фразу вслух, и покраснел.
- Ничего... Проклятие! Если с Теором что-нибудь случится, это
отбросит все результаты нашей работы на двадцать лет назад.
Когда они остановились перед воздушным тамбуром, она мягко взяла его
за руку.
- Не бросай меня, - тихо сказала она. - Я наблюдала за тобой, когда
ты вышагивал по этажам, получив плохие известия. Эти юпитериане значат для
тебя больше, чем любые научные проекты.
Удивившись и слегка смутившись, он обернулся и посмотрел на нее. Она
была блондинкой со слишком пышными формами, чтобы считаться красавицей.
Глаза мужчин полезли бы на лоб, если бы они попытались придерживаться ее
диеты. Он считал ее эрудированной и привлекательной. Он не обращал
внимания на ее политические взгляды, так как она инстинктивно тянулась к
искусству. Она обладала чувством юмора, не замыкалась на работе и была
более активна в общественной жизни, чем в личной. Но это были сведения,
которыми Фрезер владел до сегодняшнего дня.
- Думаю, что да, - пробормотал он и повернул ручное колесо защелки
выходной двери. - Сейчас не стоит волноваться относительно этого линкора.
Все будет хорошо. Не могла бы ты собрать мои вещи и сообщить моей жене,
что я немного позже поеду в Джо Ком? Я позвоню Теору. Только Богу
известно, что там стряслось.
2
Он расположился перед микрофоном, настроенным на линию коммуникаций
Юпитера.
- Теор, это Марк, - проговорил он. Это был ни английский, ни
ниарский, а язык карканья, хрюканья, щелканья и свиста, на создание
которого ушло около двух десятилетий.
Произносить имена на юпитерианском человек мог лишь с большим трудом.
- Ты меня слышишь? - Его фразы трансформировались в серию
электромагнитных сигналов. На некотором расстоянии от Авроры
радиопередатчик перехватывал их и отсылал по лучу, нацеленному на один из
трех передающих спутников, равномерно расположенных на орбите вокруг
Юпитера. Там сигналы перекодируются в новые импульсы - слова станут
инструкциями к высоковосприимчивому ускорителю.
Где-то в пространстве Юпитера мельчайший процент от общего потока
частиц вводил в действие другой кристалл. Он отличался от передающего
кристалла, находящегося на спутнике. Но его ядра претерпевали быстрое
изменение, порождая новый луч. Это были особые изотопы, продолжительно
возбуждаемые радионуклидами такой высокой степени устойчивости, что они
просто заставляли их возвращаться назад к низкому состоянию энергии,
выделяя квант энергии. Природа, конечно, обеспечивала такие нейтроны, но
не так обильно.
Получатель - толстый четырехдюймовый диск - воспроизводил голос Марка
Фрезера.
- Теор! Ты там, мой мальчик?
"Он должен быть там, черт его подери! Ведь он носит с собой этот
прибор постоянно. Если он еще жив, конечно..."
Фрезер достал из кармана старую вересковую курительную трубку и начал
набивать ее табаком из почти пустого кисета. Кто бы мог подумать, что он
израсходует весь свой запас табака до прибытия следующего грузового
корабля.
В это время на Юпитере в темноте, которую человеческие глаза должны
были бы посчитать абсолютной, еще одни руки пришли в движение, нажимая
кнопку, и радостный голос спросил:
- Это ты?
От неожиданности Фрезер выронил трубку. Она падала так медленно, что
он успел подхватить ее до того, как она коснулась пола.
- Да, - запинаясь ответил он. - Я-я-я надеюсь, что не побеспокоил
тебя?
За семь секунд, которые должны пройти между вопросом и ответом,
Фрезер постарался успокоиться. "Что это я так разволновался? Ну, все в
порядке, Теор отличный малый, хотя выглядит совсем не по-человечески. И
если его противники захватят его, то это поставит крест на наших проектах.
Кто еще на этой планете сможет так меня понимать? Юпитер чужд нам, даже
более, чем Ад."
- Нет, - сказал Теор. - Тут, где я сейчас нахожусь - ночь. Меня
сильно беспокоит будущее. У меня уже нет сил. Как замечательно, что ты
вышел на связь именно сейчас, а не позднее, мой брат по духу. Вся наша
раса и род Рив нуждаются в твоей помощи.
- А не мог бы ты получить помощь... э... от моих коллег?
Фрезер был растроган. Они работали вместе почти десятилетие с
одной-единственной целью - понять друг друга. И спустя некоторое время,
Фрезер вынужден был признать, что это порождение холода, мрака и ядовитой
химии стало ему ближе, чем большинство людей.
- Я пытался передать им твою просьбу, и я уверен, что они желали
вникнуть в суть проблемы, но всегда наш разговор возвращался к тому, с
чего начинался.
Фрезер удивленно проворчал:
- И они не смогли в итоге ни в чем разобраться? Я этого не понимаю.
Хотя, постой! Он никогда особо не следил за тем, чем занимались на
Юпитере другие исследовательские группы. Десять лет назад, когда люди
помогали усовершенствовать приемо-передатчик, его - Фрезера, настолько
заинтересовали жители Юпитера, что все свое свободное время он стал
тратить на то, чтобы научиться говорить на этом жутком жаргоне. И спустя
