народу, это базар, ничего не поделать, так получилось".
Объяснение подразумевает: "Я не несу ответственности".
Любовь всегда несет ответственность, полно ли тут народу, или
нет, потому что любовь всегда осознанна и чутка. Вы не можете
свалить всю вину на ситуацию, _вы_ ответственны.
Присмотритесь повнимательнее к этому явлению... Извинение -- это
прием, чтобы избежать конфликта, как смазка; а объяснение -- это
перекладывание ответственности на кого-нибудь другого. Вы же не
говорите: "Я задумался, не смотрел по сторонам, поэтому я
наступил вам на ногу". Вы говорите: "Здесь столько народу!"
Тот, кто религиозен, так поступить не может, и, пока вы
продолжаете так делать, вы никогда не станете религиозным,
потому что религия означает принятие всей существующей
ответственности, а не попытку увернуться, избежать ее. Чем более
вы ответственны, тем больше осознанности возникает из этого; и,
чем меньше вы чувствуете на себе ответственности, тем более и
более бессознательным вы становитесь. Когда вы почувствуете, что
на вас не лежит никакой ответственности, вы заснете насовсем.
Именно это и произошло -- не только в индивидуальных,
межличностных отношениях, но и на всех уровнях общества.
Марксизм гласит, что общество в ответе за все. Если человек
беден, то виновато общество, если человек вор, ответственно
общество. Вы не виноваты, он не виноват -- ни один индивидуум не
не несет ответственности. Вот почему коммунизм антирелигиозен --
не потому, что он отрицает Бога, не потому, что он утверждает,
что души нет, но потому, что он сваливает всю ответственность на
общество, а вы -- вы ни за что не отвечаете.
Взгляните на религиозное отношение, оно абсолютно другое,
качественно иное. Религиозный человек считает себя ответственным
за все: "Если кто-то нищенствует, в этом виноват я. Тот нищий
может быть на другом конце земли, я могу не знать о нем, пути
наши, вероятнее всего, никогда не пересекутся, но если есть
нищий, то я ответственен за это. Если где-то воюют, в Израиле,
во Вьетнаме, где угодно, я никоим образом не принимаю в этом
участия, но я несу за это ответственность. Я -- здесь. И я не
могу свалить вину на общество". И что вы под этим
подразумеваете, под словом "общество"? Где это общество? Это
одна из величайших уверток. Существуют только индивидуальности
-- вы никогда не столкнетесь с обществом. Вам никогда не удастся
засечь его: "Это вот -- общество". Повсюду существует --
индивидуум, а общество -- это всего лишь слово, это просто
пустой звук.
Где же оно, общество? Древние цивилизации сыграли с нами злую
шутку. "Бог ответственен, во всем виновата судьба", -- заявили
они. Теперь коммунизм играет в ту же самую игру, утверждая, что
ответственно общество. Но где же общество? Бог еще, может,
где-то и есть, общества же нет нигде; есть только
индивидуальности. Религия гласит: "Вы... а, еще более, я -- в
ответе за все". И не нужно никаких извинений, чтобы избежать
этой ответственности.
И еще одно запомните: когда вы чувствуете, что вы ответственны
за все это безобразие, за все это бедствие, анархию, войну,
насилие, агрессию -- внезапно вы становитесь бдительны, чутки,
сознательны. Ответственность проникает в ваше сердце и
пробуждает в вас осознанность. Когда вы говорите: "Здесь столько
народу", -- вы продолжаете бродить во сне. На самом деле вы
наступили на чью-то ногу не потому, что тут полно народу, но
потому что -- вы бессознательны. Вы движетесь, как сомнамбула,
как лунатик, разгуливающий во сне. Когда вы спотыкаетесь о
чью-то ногу, вы вдруг просыпаетесь: ситуация изменилась, она
стала опасной. Вы приносите извинение и, произнеся свое обычное:
"Здесь столько народу!" -- снова засыпаете. Затем вы
возобновляете свою прогулку, вы бредете дальше.
Я слышал о простом деревенском пареньке, который впервые попал в
город. На станционной платформе кто-то наступил ему на ногу и
сказал: "Простите". Затем он направился в гостиницу, кто-то
снова толкнул его и сказал: "Простите!" Потом он пошел в театр и
кто-то почти сбил его с ног со словами: "Простите".
Тогда этот парень из деревни воскликнул: "Это здорово, а мы
никогда не знали этой уловки. Делай все, что тебе угодно кому
угодно и просто извиняйся!" И он двинул кулаком человека,
проходившего мимо, и сказал: "Простите!"
Что же вы в действительности делаете, когда извиняетесь? Ваш сон
растревожен, вы гуляли во сне -- вы, должно быть, мечтали,
воображали, что-то было у вас на уме -- а потом вы на кого-то
наступили. Не то, чтобы здесь было так уж много народу -- вы бы
споткнулись даже в пустыне, даже там вы бы на кого-нибудь
наступили.
Это вы -- ваша бессознательность, ваше неосознанное поведение.
Будда не может споткнуться, даже если он на базаре, потому что
он движется абсолютно осознанно. Что бы он ни делал, он знает,
что делает. И если он наступает вам на ногу, то это значит, что
он наступил сознательно; для этого есть определенные причины.
Это, возможно, лишь затем, чтобы помочь вам проснуться, он мог
именно для того и наступить вам на ногу, чтобы разбудить вас, но
он не станет говорить, что здесь полно народу, он не даст вам
никаких объяснений.
Объяснения всегда обманчивы. Они кажутся логичными, но они
фальшивы. Вы даете объяснения, только когда вам нужно что-нибудь
скрыть. Вы можете понаблюдать за этим в своей собственной жизни.
Это не теория, это простой факт из опыта каждого -- вы даете
объяснения только тогда, когда хотите что-нибудь скрыть.
Правда не нуждается в объяснениях. Чем больше вы лжете, тем
больше нужно и объяснений. Такое количество писаний существует
лишь потому, что человек очень много лгал, и, чтобы скрыть это
вранье, потребовалась масса объяснений. Вам приходится давать
объяснение, потом это объяснение потребует дальнейшего
объяснения, и еще, и еще... Это бесконечный регресс. И даже с
последним объяснением ничто не объяснено, основная ложь остается
ложью -- вы не можете обратить ложь в истину всего лишь ее
объяснением. Ничего нельзя объяснить с помощью объяснений. Вы
можете думать что угодно, но это так.
Однажды Мулла Насреддин собирался впервые лететь на самолете, и
ему было очень страшно, но он старался, чтобы никто этого не
заметил. Так бывает с каждым, кто летит впервые; все стараются
ничем не выдать своего страха. Он старался вести себя беспечно,
поэтому он шел очень храбро. Эта бравада была объяснением: "Я
всегда путешествую самолетом". Затем он уселся на свое место и
захотел сказать что-нибудь, просто чтобы успокоиться, потому что
когда вы начинаете разговаривать, вы храбреете; благодаря
разговору страх меньше ощущается.
Поэтому Насреддин заговорил с пассажиром, сидевшим рядом. Он
взглянул в окно и заметил: "Смотрите, что за невообразимая
высота! Люди кажутся муравьями".
"Сэр, мы еще не взлетели, -- ответил его сосед. -- Это _и
есть_ муравьи".
Объяснения не могут ничего скрыть. Более того, они, напротив,
выдают. Если вы способны видеть, если у вас есть глаза, то
никакие объяснения не нужны. Было бы лучше, если бы вы
помолчали. Но не пытайтесь сделать из молчания объяснение. Как
от объяснения, от него пользы не будет. Ваше молчание будет
выдавать вас, и ваши слова будут выдавать -- лучше не быть
лжецом! Тогда вам не нужно давать объяснений. Лучше быть
правдивым; самое простое -- быть истинным и подлинным, быть
самим собой. Если вы боитесь, то лучше сказать: "Я боюсь", -- и,
лишь только вы примете это, признаете этот факт, как ваш страх
пропадет.
Принятие -- это поистине чудо. Когда вы соглашаетесь с тем, что
вам страшно, и говорите: "Это мое первое путешествие", -- вдруг
вы чувствуете перемену, изменение в вас. Основной страх -- это
не страх, основной страх -- это страх самого страха: "Я не хочу,
чтобы кто-нибудь знал о том, что мне страшно, я не хочу, чтобы
кто-нибудь догадался, что я трус". Но в неизвестной, новой
ситуации каждый трусит, а быть храбрым в новой ситуации просто
глупо. Быть трусливым означает только одно: ситуация настолько
нова, необычна, что ваш ум не может предложить вам никаких
ответов на нее, прошлое не может ничего посоветовать -- и
поэтому вы дрожите. Но это же хорошо! Зачем пытаться получить
ответ из ума? Дрожите себе, и предоставьте ответу возникнуть из
вашего истинного сознания. Вы чувствительны, восприимчивы -- вот
и все; не убивайте эту чувствительность объяснениями.
В следующий раз, когда вы попытаетесь дать объяснение,
осознайте, проследите, что вы делаете. Вы пытаетесь что-то
скрыть, пытаетесь что-то оправдать? Это не поможет вам ни от
чего отделаться.
Один нувориш отправился на пляж, самый дорогой, самый
изысканный, и он безумно сорил деньгами, чтобы покрасоваться
перед окружающими. А на следующий день, во время купания,
утонула его жена. Ее вытащили на берег, собралась толпа, и он
спросил: "Что же теперь делать?"
"Сейчас сделаем вашей жене искусственное дыхание", -- ответили
ему.
"_Искусственное_ дыхание? -- воскликнул он. -- Ну уж нет,
сделайте ей настоящее. Я заплачу".
Что бы вы ни делали, что бы вы ни не делали, что бы вы ни
говорили, что бы вы ни не говорили -- все выдает вас. Повсюду
вас окружают зеркала. Каждый другой -- это зеркало, каждая
ситуация -- это зеркало; и кого, как вы думаете, вы обманываете?
Если обман войдет в привычку, в конечном счете вы будете
обманывать только себя, и никого другого. Именно свою жизнь вы
растрачиваете на обманы.
Чжуан Цзы говорит: "Объяснения показывают, что вы не правдивы,
не истинны, вы не подлинны".
Если старший брат
наступает на ногу младшему брату,
он говорит: "Извини", --
и все.
Два брата... когда отношения более интимные, когда вы близки,
другой -- уже не чужой. Тогда объяснений не надо, брат просто
извиняется. Он принимает вину. "Я был бессознателен", -- говорит
он. Он не перекладывает ответственность на кого-то другого, он
принимает ее, и все. Отношения более близкие.
Если родитель
наступает на ногу своему ребенку,
то не скажет вообще ничего.
Незачем: отношения еще интимнее, ближе. Здесь есть любовь, и она
подействует. Не нужно никаких подмен, никаких объяснений,
никаких извинений.
Величайшая вежливость
свободна от всякой формальности.
Безукоризненное поведение не отягощено заботами.
Совершенная мудрость неспланирована.
Истинная любовь не нуждается в доказательствах.
Полная искренность не дает гарантий.
Но все эти совершенства нуждаются в одной вещи -- в спонтанной
осознанности, пробужденности; в противном случае у вас всегда
будут подделки, ваше лицо всегда будет фальшивым. Вы можете быть
искренним, но, если вам приходится прикладывать для этого хоть
какое-то усилие, тогда эта искренность -- пустая формальность.
Вы можете любить, но если для вашей любви необходимы усилия,
если ваша любовь того типа, о котором говорит Дейл Карнеги в
"Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей", если у
вас такая любовь, то она не может быть настоящей. Вы управляете
ею. Тогда даже дружба -- это бизнес.
Остерегайтесь Дейлов Карнеги; это опасная публика, они разрушают
все, что истинно и подлинно. Они показывают вам, как завоевывать
друзей, они обучают вас трюкам, техникам, они делают вас умелым,
они дают вам "ноу-хау"(knowhow -- знаю-как).
Но в любви нет "ноу-хау", и не может быть. Любовь не нуждается в
тренировке, а дружба -- это не нечто, чему нужно обучаться.
Выученная дружба не будет дружбой, она будет самой обычной
эксплуатацией -- вы эксплуатируете другого и надуваете его. Вы
не правдивы, не естественны, это деловые взаимоотношения,
бизнес.
Но в Америке все стало бизнесом, и то, и другое -- и дружба, и
любовь. Книги Дейла Карнеги разошлись миллионными тиражами,
сотнями редакций, они вторые по популярности после Библии.
Теперь никто уж не знает, как это -- быть другом, этому нужно
научиться. Рано или поздно, появятся колледжи любви, курсы
