мертвой привычкой. Вы просто следуете ей, потому что это линия
наименьшего сопротивления. Существует колея. Вам не нужно ничего
делать. Вы просто продолжаете бежать по дорожке, продолжаете
бегать по кругу -- те же самые желания, те же самые вожделения,
те же самые амбиции. Не удивительно, что вы живете в муке, вы
живете в сплошном кошмарном сне.
Позвольте же внутреннему Чжуан Цзы утвердить себя, дайте
утвердиться внутреннему Фениксу. Прислушайтесь к нему, к его
нешумному, негромкому голосу. Вам придется затихнуть, вам
придется усыпить эту сову; только тогда вы сможете услышать.
Сова эта и есть эго, ум; Феникс -- это душа. Он рожден на юге,
из моря, он -- не часть земли. Не из грязи, он рожден из
широкого моря. Нестареющий, бессмертный. Он останавливается на
отдых только на определенных священных платанах, ест лишь
редчайшие изысканные плоды бамбука и пьет воду только из
кристальных пресных родников. Эти источники, эти родники
существуют, и эти священные деревья существуют. Вы теряете их
из-за совы, и сова приобретает над вами власть.
Вся медитация -- это не что иное, как попытка заставить эту сову
замолчать, так, чтобы можно было расслышать тихий слабый голос.
И тогда вы увидите, чем вы все это время занимались -- потрошили
дохлую крысу.
Чжуан Цзы прав. У премьер-министра не было причин для испуга.
Когда вы, ваш внутренний Феникс, пробуждается к жизни, сова,
премьер-министр, вначале очень сильно пугается. Ваш ум строит
всевозможные препятствия медитации, потому что ум боится,
премьер-министр боится -- этот Чжуан Цзы, эта медитативность,
является, чтобы вытеснить его.
Ваш ум схватит дохлую крысу и заухает в ужасе, будто кто-то
собирается отобрать у него эту его пищу. Вначале такое
обязательно произойдет -- и вам нужно быть внимательным,
осторожным и распознавать это. Лишь ваша осознанность будет
помогать вам продвигаться все дальше и дальше.
Когда бы ни начиналась медитация, ум поднимает бунт. Он приводит
вам какие угодно доводы: "Чем ты занимаешься, зачем ты зря
тратишь время? Используй его! За это время можно столько сделать
полезного. Эти мечты, эти планы столько времени ожидали, пока ты
займешься их реализацией, а теперь ты тратишь время на всякую
медитацию. Забудь ты про нее. Те, кто утверждает, что медитация
возможна, лгут. Все эти Будды, эти Чжуан Цзы, не верь им.
Прислушайся к голосу рассудка", -- уговаривает вас ум. Он
сомневается во всем и во всех, но никогда он не сомневается в
себе самом.
Рассказывают, что один человек разговаривал со своим маленьким
сыном. Ребенку задали на дом письменную работу, и теперь отец
проверял ее. Орфографических ошибок там было столько же, сколько
и слов, даже больше. Прочитав, отец сказал: "У тебя очень
скверно с орфографией. Почему ты не смотришь в словарь? Когда ты
сомневаешься, не ленись заглядывать в словарь".
"Папа, но я никогда не сомневаюсь", -- пожаловался ребенок.
Так поступает и ваш ум. Он говорит Будде: "Папа, но я никогда не
сомневаюсь".
Ум никогда не подвергает сомнению самое себя, в этом-то и
проблема. Он подвергает сомнению всех и каждого -- он
сомневается даже в Будде. Даже если Кришна стучится в вашу
дверь, ваш ум будет сомневаться; если является Иисус, он будет
сомневаться. Он всегда был таким, вы занимаетесь этими
сомнениями беспрерывно.
??? СЛЕД. АБЗАЦ КОПИРУЕТСЯ В ПРЕДИСЛ. ???
Вы сомневаетесь во мне, но вы никогда не сомневаетесь в себе,
потому что как только ум начинает сомневаться в себе, он сразу
же перестает существовать. Раз возникло само-сомнение, то
основание разбито, ум утратил свою уверенность. Раз вы начинаете
подвергать сомнению ум, то, рано или поздно, вы сорветесь в
бездну медитации.
??? КОНЕЦ КОПИРОВАНИЯ ???
Баал Шем, мистик, умирал. Его сын, которого звали Гертц, был на
редкость сонным, бессознательным, вечно ни в чем не уверенным
человеком. Перед смертью Баал Шем предупредил его, что эта ночь
будет последней.
Но Гертц решил: "Никто не может знать, когда придет конец". Он
усомнился. Баал Шем был его отцом, и тысячи верили в то, что он
-- мессия, человек, который приведет миллионы к спасению. Но сын
его сомневался, и той ночью он заснул. Проснулся он в середине
ночи. Его отец был мертв. Тогда он начал рыдать и рвать на себе
волосы. Он упустил свой величайший шанс, небывалый случай, и
теперь уж невозможно было снова увидеть отца живым. Но он не
усомнился в своем уме, он усомнился в Баал Шеме.
В испуге и отчаянии он разрыдался. Он зажмурил глаза и первый
раз в своей жизни, теперь, когда его отец был мертв, он начал
говорить с ним. Его отец много раз время от времени звал его:
"Гертц, приди ко мне". А он отвечал: "Да, я приду, но сначала
мне надо доделать несколько важных дел",
Это подсказывает вам ваш ум. Я продолжаю звать вас: "Придите ко
мне". "Сейчас есть другие более неотложные дела. Я приду
попозже; подожди", -- отвечаете мне вы.
Но смерть разрушила такую возможность. Поэтому Гертц зарыдал и,
обращаясь к своему мертвому отцу, воскликнул: "Что мне теперь
делать? Я в растерянности. Я во тьме. Но как же мне теперь
избавиться от этого ума, который так обманул меня? Я никогда не
сомневался в нем. Я сомневался в тебе. Я в этом очень
раскаиваюсь".
Вдруг Гертц услышал внутренний голос, голос Баал Шема,
произнесший: "Взгляни на меня. Делай то же самое, что и я".
Перед Гертцем прошло, словно во сне, видение: Баал Шем поднялся
на вершину горы и бросился в пропасть. "Сделай то же самое", --
велел он.
Но Гертц возразил: "Никак не пойму". На самом деле, Гертц вновь
усомнился: "Чего он от меня требует? Это же самоубийство".
Баал Шем рассмеялся и сказал: "Ты продолжаешь сомневаться во
мне, не сомневаясь в себе. Тогда сделай так". И Гертц увидел
огромную гору, всю в огне, как вулкан, огонь бушевал повсюду
вокруг нее, плавя камни, и вся гора раскалывалась на части. Баал
Шем велел: "Или сделай это. Поднимись на эту гору и швырни свой
ум в бездну, сожги его полностью".
Как гласит история, Гертц заявил: "Я обдумаю это".
Когда вы говорите: "Я обдумаю это", -- вы начали сомневаться.
Думает сомнение, не вы. А когда сомнений нет, действует вера, но
тоже не вы. Сомнение думает, вера действует. Благодаря сомнению
вы можете стать великим философом; благодаря вере вы можете
стать Чжуан Цзы, Фениксом, нестареющим, бессмертным Фениксом.
Через сомнение вы можете проникнуть в таинства времени; через
веру вы войдете в дверь вечности.
Я слышал о двоих заблудившихся в лесу глухой ночью. Это был
очень опасный лес, полный диких зверей, очень густой; тьма
окутала все вокруг. Один человек был философ, а другой был
мистик; один -- человек сомнения, другой -- человек веры.
Внезапно разразилась гроза, загремел гром и ярко сверкнула
молния.
Философ взглянул на небо, мистик посмотрел на тропу. В этот
момент вспышки молнии тропа была перед ним, освещенная. Философ
взглянул на молнию, и начал гадать: "Что происходит?" -- и
потерял тропу.
Вы заблудились в лесу более густом, чем в той истории. Ночь еще
темнее. Иногда вспыхивают молнии. Опустите глаза на тропу.
Чжуан Цзы -- это молния, Будда -- это молния, я -- это молния.
Не смотрите на меня, посмотрите на тропу. Если вы смотрите на
меня, то вы уже все упустили, потому что молния не будет светить
долго. Она длится лишь мгновение, и мгновение это редкостно --
когда вечность проникает внутрь времени; это как вспышка молнии.
Если вы смотрите на молнию, если вы смотрите на будду -- а будда
прекрасен, лицо его очаровательно, глаза его притягательны --
если вы смотрите на будду, вы упустили тропу.
Взгляните на тропу, забудьте о будде. Посмотрите на тропу. Но
такой взгляд возможен лишь тогда, когда нет сомнений, а есть
вера; когда нет мышления, нет разума.
Чжуан Цзы нельзя осмыслить. Не думайте о нем. Просто дайте этой
истории проникнуть в вас и забудьте ее. С помощью этой истории
осветится тропа. Взгляните на тропу, и сделайте что-нибудь.
Ступайте по тропе, действуйте. Думание, мышление не поведут вас,
только действие, потому что мышление происходит только в голове.
Оно никогда не сможет стать полным, тотальным, всеохватывающим;
лишь когда вы действуете, это всеобъемлюще.
Хватит на сегодня.
4
ИЗВИНЕНИЯ
Если человек наступает на ногу чужому
посреди базара,
он вежливо извиняется
и объясняет:
"Здесь столько народу".
Если старший брат
наступает на ногу младшему брату,
он говорит: "Извини", --
и все.
Если родитель
наступает на ногу своему ребенку,
то не скажет вообще ничего.
Величайшая вежливость
свободна от всякой формальности.
Безукоризненное поведение не отягощено заботами.
Совершенная мудрость неспланированна.
Истинная любовь не нуждается в доказательствах.
Полная искренность не дает гарантий.
ИЗВИНЕНИЯ
Все великое, все прекрасное, все истинное и настоящее, -- всегда
спонтанно. Вы не можете его запланировать. Как только вы
планируете что-то прекрасное, оно перестает быть таковым. В тот
момент, когда начинается планирование, все становится
ненастоящим, неистинным.
Но именно это случилось с человечеством. Ваша любовь, ваша
искренность, ваша правда -- все пошло насмарку, потому что вы
планируете это, потому что вас учили не быть спонтанным. Вас
учили, как манипулировать другими, контролировать, управлять, но
не учили быть естественным потоком, течением. Вы стали жесткими,
замерзшими, мертвыми.
Жизнь не поддается планированию. Жизнь не нуждается в
планировании. Она самодостаточна. Планируют ли деревья, как
расти, как созревать, как начинать цветение? Они просто растут,
не будучи даже сознательны в этом росте. Нет самосознания, нет
разделения.
Когда вы начинаете планировать, вам приходится разделять себя,
вы становитесь двумя: тем, который контролирует, и тем, который
подконтролен. Возникает конфликт, теперь вы никогда не будете в
мире с самим собой. Вы можете преуспеть в контролировании, но
тогда мира не будет; и вы можете не преуспеть в контролировании
-- тогда мира тоже не будет. Добиваетесь ли вы успеха или
терпите неудачу, в конечном счете вы придете к признанию своего
провала. Ваша неудача будет неудачей, ваш успех тоже будет
неудачей. Что бы вы ни делали, жизнь ваша будет незавидной.
Это разделение рождает безобразность, уродство; вы не едины, а
красота принадлежит единству, красота принадлежит гармоничному
целому. Вся культура, вся цивилизация, все общества делают вас
безобразными. Вся мораль лишь уродует вас, ибо она основана на
разделении, на контроле.
Я слышал, что однажды Баал Шем путешествовал в красивой коляске,
запряженной тройкой лошадей. Но он все больше и больше
поражался, поскольку за три дня, которые он уже был в пути, ни
разу ни одна из лошадей не заржала. Что случилось с ними? А
потом, на четвертый день, проезжавший мимо крестьянин вдруг
крикнул ему, чтобы он не натягивал так поводья. Он отпустил
вожжи, и внезапно все три лошади заржали, они ожили. Все три дня
без перерыва они были мертвы, они умирали.
То же самое происходит со всеми вами, с целым человечеством. Вы
не можете ржать, а пока лошадь не заржет, она мертва, потому что
ржание означает, что она наслаждается, что жизнь в ней бьет
ключом. Но вы не можете ржать, вы мертвы. Ваша жизнь никоим
образом не является ни переполняющей вас песней, ни танцем,
который рождается, когда энергия захлестывает вас.
Цветение -- это всегда роскошь, а не необходимость. Ни для
одного дерева цветы не являются жизненно необходимыми, ему
вполне достаточно корней. Цветение всегда роскошно. Цветы
появляются только тогда, когда дерево имеет слишком много, когда
ему нужно отдавать, нужно делиться.
Когда вы имеете слишком много, жизнь становится танцем,
праздником. Но общество не позволяет вам танцевать, праздновать,
потому что общество должно следить, чтобы энергии у вас никогда
не было больше, чем необходимо. Вам только и позволено, что жить
