на службе и в семейной жизни, потянул к себе счеты
и стал считать снова. Месяц тому назад он приобрел
в банкирской конторе Кошкера выигрышный билет 1-го
займа на условиях погашения ссуды частями в виде
ежемесячных взносов и теперь высчитывал, сколько
ему придется заплатить за все время погашения и когда
билет станет его полною собственностью.
К этой сумме нужно прибавить проценты за 1 месяц в
размере 7% годовых и 1/4% комиссионных, гербовый
сбор, почтовые расходы за пересылку залоговой квитанции
пени 18 коп. ...
За перегородкой на кровати лежала жена Попова,
Софья Саввишна, приехавшая к мужу из Мценска
просить отдельного вида на жительство. В дороге она
простудилась, схватила флюс и теперь невыносимо
страдала. наверху за потолком какой-то энергический
мужчина, вероятно ученик консерватории, разучивал
на рояли рапсодию Листа с таким усердием, что, казалось,
по крыше дома ехал товарный поезд. Направо,
в соседнем номере, студент-медик готовился к экзамену.
Он шагал из угла в угол и зубрил густым семинарским
басом:
- Хронический катар желудка наблюдается также
у привычных пьяниц, обжор, вообще у людей, ведущих
неумеренный образ жизни...
В номере стоял удушливый запах гвоздики, креозота,
йода, карболки и других вонючих веществ, которые
Софья Саввишна употребляла против своей зубной
боли.
прибавить 14 руб. 81 коп., итого к этому месяцу остается
считая за 1 месяц вперед 7% годовых и 1/4% комиссионных...
- Ах-х!- застонала жена.- Да помоги же мне,
Лев Иваныч! Умира-аю!
- Что же я, матушка, сделаю? Я не доктор... 1/4%
за транзит 74 коп. ...
- Бесчувственный!- заплакала Софья Саввишна,
высовывая свою опухшую физиономию из-за ширмы.-
Ты никогда мне не сочувствовал, мучитель! Слушай,
когда я тебе говорю! Невежа!
- Стало быть, 1/4% комиссионных... за транзит
- Хрронический катар желудка,- зубрил студент,
шагая из угла в угол,- наблюдается также у привычных
пьяниц, обжор...
Попов встряхнул счеты, мотнул угоревший головой
и стал считать снова. Через час он сидел все на том
же месте, таращил глаза в залоговую квитанцию и бормотал:
67 коп. Хорошо-с... В сентябре я взношу 5 руб., останется
7% годовых, 1/4% комиссионных...
- Варвар, подай нашатырный спирт!- взвизгнула
Софья Саввишна.- Тиран! Убийца!
- Хрронический катар желудка наблюдается также
при стррраданиях печени...
Попов подал жене спирт и продолжал:
аберрации 18 коп., пени 32 коп. ...
Наверху музыка было утихла, но через минуту пианист
заиграл снова и с таким ожесточением, что в матрасе
под Софьей Саввишной задвигалась пружина.
Попов ошалело поглядел на потолок и начал считать
на счеты и видел что-то вроде морской зыби; в
глазах его рябило, мозги путались, во рту пересохло и
на лбу выступил холодный пот, но он решил не вставать,
пока окончательно не уразумеет своих денежных
отношений к банкирской конторе Кошкера.
- А-ах!- мучилась Софья Саввишна.- Всю правую
сторону рвет. Владычица! О-ох, моченьки моей
нет! А ему, аспиду, хоть трава не расти! Хоть умри я,
ему все равно! Несчастная я, страдалица! Вышла за
идола, мученица!
- Но что же я могу сделать? Значит в феврале
прибавляя 7% годовых и 1/4% комиссионных,
- Хрронический катар желудка наблюдается и
при страданиях легких...
- Не муж ты, не отец своих детей, а тиран и мучитель!
Подай скорей хоть гвоздичку, бесчувственный!
- Тьфу! 1/4% комиссионных... то есть что же я? За
вычетом прибыли от купонов, с прибавлением 7% годовых
за месяц вперед, 1/4% комиссионных...
- Хррронический катар желудка наблюдается и
при страданиях легких...
Часа три спустя Попов подвел последний итог. Оказалось,
что за все время погашения придется заплатить
что если вычесть отсюда выигрыш в двести тысяч, то
все же останется убытку больше миллиона. Увидев такие
цифры, Лев Иванович медленно поднялся, похолодел...
На лице у него выступило выражение ужаса,
недоумения и оторопи, как будто у него выстрелили
под самым ухом. В это время наверху за потолком к
пианисту подсел товарищ, и четыре руки, дружно ударив
по клавишам, стали нажаривать рапсодию Листа.
Студент-медик быстрее зашагал, прокашлялся и загудел:
- Хррронический катар желудка наблюдается также
у привычных пьяниц, обжоррр...
Софья Саввишна взвизгнула, швырнула подушку,
застучала ногами... Боль ее, по-видимому, только что
начинала разыгрываться...
Попов вытер холодный пот, опять сел за стол и,
встряхнув счеты, сказал:
- Надо проверить... Очень возможно, что я немножко
ошибся...
И он принялся опять за квитанцию и начал снова
считать:
А в ушах у него стучало:
"Дыр... дыр... дыр..."
И уже слышались выстрелы, свист, хлопанье бичей,
рев львов и леопардов.
этот шум.- В июне я взношу 5 рублей! Черт
возьми, 5 рублей! Черт вас дери, в рот вам дышло,
5 рублей! Vive la France! Да здравствует Дерулед!
Наутро его свезли в больницу.
ЖИВАЯ ХРОНОЛОГИЯ
Гостиная статского советника Шарамыкина окутана
приятным полумраком. Большая бронзовая лампа
с зеленым абажуром красит в зелень a la "украинская
ночь" стены, мебель, лица... Изредка в потухающем
камине вспыхивает тлеющее полено и на мгновение
заливает лица цветом пожарного зарева; но
это не портит общей световой гармонии. Общий тон,
как говорят художники, выдержан.
Перед камином в кресле, в позе только что пообедавшего
человека, сидит сам Шарамыкин, пожилой
господин с седыми чиновничьими бакенами и с кроткими
голубыми глазами. По лицу его разлита нежность,
губы сложены в грустную улыбку. У его ног,
протянув к камину ноги и лениво потягиваясь, сидит
на скамеечке вице-губернатор Лопнев, бравый мужчина
лет сорока. Около пианино возятся дети Шарамыкина:
Нина, Коля, Надя и Ваня. Из слегка отворенной
двери, ведущей в кабинет г-жи Шарамыкиной,
робко пробивается свет. Там за дверью, за своим
письменным столом, сидит жена Шарамыкина, Анна
Павловна, председательница местного дамского комитета,
живая и пикантная дамочка, лет тридцати с
хвостиком. Ее черные, бойкие глазки бегают сквозь
пенсне по страницам французского романа. Под романом
лежит растрепаный комитетский отчет за
прошлый год.
- Прежде наш город в этом отношении был счастливее,
- говорит Шарамыкин, щуря свои кроткие
глаза на тлеющие уголья.- Ни одной зимы не проходило
без того, чтобы не приезжала какая-нибудь
звезда. Бывали и знаменитые актеры, и певцы, а нынче...
черт знает что! кроме фокусников да шарманщиков,
никто не наезжает. Никакого эстетического
удовольствия... Живем, как в лесу. Да-с... А помните,
ваше превосходительство, того итальянского трагика...
как его?.. еще такой брюнет, высокий... Дай бог память...
Ах да! Луиджи Эрнесто де Руджиеро... Талант
замечательный... Сила! Одно слово скажет, бывало,
и театр ходором ходит. Моя Анюточка принимала
большое участие в его таланте. Она ему и театр
выхлопотала, и билеты на десять спектаклей
распродала... Он ее за это декламации и мимике
учил. Душа человек! Приезжал он сюда... чтоб не
соврать... лет двенадцать тому назад... Нет, вру...
Меньше, лет десять... Анюточка, сколько нашей
Нине лет?
- Десятый год!- кричит из своего кабинета
Анна Павловна.- А что?
- Ничего, мамочка, это я так... И певцы хорошие
приезжали, бывало... Помните вы tenore di grazia
Прилипчина? Что за душа человек! Что за наружность!
Блондин... лицо этакое выразительное, манеры
парижские... А что за голос, ваше превосходительство!
Одна только беда: некоторые ноты желудком
пел и "ре" фистулой брал, а то все хорошо. У Тамберлика,
говорил, учился... Мы с Анюточкой выхлопотали
ему залу в общественном собрании, и в благодарность
за это он, бывало, нам целые дни и ночи
распевал... Анюточку петь учил... Приезжал он, как
теперь помню, в великом посту, лет... лет двенадцать
тому назад. Нет, больше... Вот память, прости господи!
Анюточка, сколько нашей Надечке лет?
- Двенадцать!
- Двенадцать... ежели прибавить десять месяцев...
Ну, так и есть... тринадцать!.. Прежде у нас
в городе как-то и жизни больше было... Взять, к примеру,
хоть благотворительные вечера. Какие прекрасные
бывали у нас прежде вечера. Что за прелесть!
И поют, и играют, и читают... После войны, помню,
когда здесь пленные турки стояли, Анюточка делала
вечер в пользу раненых. Собрали тысячу сто рублей...
Турки-офицеры, помню, без ума были от Анюточкина
голоса и все ей руку целовали. Хе, хе... Хоть и азиаты, а
признательная нация. Вечер до того удался,
что я, верите ли, в дневник записал. Это было, как
теперь помню, в... семьдесят шестом... нет! В семьдесят
седьмом... Нет! Позвольте, когда у нас турки стояли?
Анюточка, сколько нашему Колечке лет?
- Мне, папа, семь лет!- говорит Коля, черномазый
мальчуган с смуглым лицом и черными, как
уголь, волосами.
- Да, постарели и энергии той уж нет!..- соглашается
Лопнев, вздыхая.- Вот где причина... Старость,
батенька! Новых инициаторов нет, а старые
состарились... Нет уж того огня. Я, когда был помоложе,
не любил, чтоб общество скучало... Я был
первым помощником вашей Анны Павловны... Вечер ли с
благотворительною целью устроить, лотерею
ли, приезжую ли знаменитость поддержать - все
бросал и начинал хлопотать. Одну зиму, помню, я до
того захлопотался и набегался, что даже заболел...
Не забыть мне этой зимы!.. Помните, какой спектакль
сочинили мы с вашей Анной Павловной в пользу
погорельцев?
- Да это в каком году было?
- Не очень давно... В семьдесят девятом... Нет,
в восьмидесятом, кажется! Позвольте, сколько
вашему Ване лет?
- Пять!- кричит из кабинета Анна Павловна.
- Ну, стало быть, это было шесть лет тому назад...
Да-с, батенька, были дела! Теперь уж не то!
Нет того огня!
Лопнев и Шарамыкин задумываются. Тлеющее
полено вспыхивает в последний раз и подергивается
пеплом.
КАЗАК
Арендатор хутора Низы Максим Торчаков, бердянский
мещанин, ехал со своей молодой женой из церкви и
вез только что освещенный кулич. Солнце еще не
всходило, но восток уже румянился, золотился. Было
тихо... Перепел кричал свои "пить пойдем! пить
пойдем!", да далеко над курганчиком носился
коршун, в больше во всей степи не было заметно ни
одного живого существа.
Торчаков ехал и думал о том, что нет лучше и
веселее праздника, как Христово воскресенье. Женат
он был недавно и теперь справлял с женой первую
пасху. На что бы он ни взглянул, о чем бы ни
подумал, все представлялось ему светлым, радостным
и счастливым. Думал он о своем хозяйстве и
находил, что все у него исправно, домашнее
убранство такое, что лучше и не надо, всего
довольно и все хорошо; глядел он на жену - и она
казалась ему красивой, доброй и кроткой. Радовала
его и заря на востоке, и молодая травка, и его
тряская визгливая бричка, нравился даже коршун,
тяжело взмахивавший крыльями. А когда он по пути
забежал в кабак закурить папиросу и выпил
стаканчик, ему стало еще веселее...
- Сказано, велик день!- говорил он.- Вот и велик!
Погоди, Лиза, сейчас солнце начнет играть. Оно
каждую пасху играет! И оно тоже радуется, как люди!
- Оно не живое,- заметила жена.
- Да на нем люди есть!- воскликнул Торчаков.-
Ей-богу, есть! Мне Иван Степаныч рассказывал - на
всех планетах есть люди, на солнце и на месяце!
Право... А может, ученые и брешут, нечистый их
знает! Постой, никак лошадь стоит! Так и есть!
На полдороге к дому, у Кривой Балочки, Торчаков и
его жена увидели оседланную лошадь, которая стояла
неподвижно и нюхала землю. У самой дороги на кочке
сидел рыжий казак и, согнувшись, глядел себе в
ноги.
- Христос воскрес!- крикнул ему Максим.
- Воистину воскрес,- ответил казак, не поднимая
головы.
- Куда едешь?
- Домой, на льготу.
- Зачем же тут сидишь?
- Да так... захворал... Нет мочи ехать.
- Что ж у тебя болит?
- Весь болю.
- Гм... вот напасть! У людей праздник, а ты
хвораешь! Да ты бы в деревню или на постоялый
ехал, а что так сидеть?
Казак поднял голову и обвел утомленными, больными
глазами Максима, его жену, лошадь.
