заплатили. А там, гляди, еще что-нибудь случится не сегодня-завтра...
Двести тысяч выиграет Дашенька... у нее билет есть.
Любовь Андреевна. Кофе выпит, можно на покой.
Фирс (чистит щеткой Гаева, наставительно). Опять не те брюки надели. И что
мне с вами делать!
Варя (тихо). Аня спит. (Тихо отворяет окно.) Уже взошло солнце, не холодно.
Взгляните, мамочка: какие чудесные деревья! Боже мои, воздух! Скворцы поют!
Гаев (отворяет другое окно). Сад весь белый. Ты не забыла, Люба? Вот эта
длинная аллея идет прямо, прямо, точно протянутый ремень, она блестит в
лунные ночи. Ты помнишь? Не забыла?
Любовь Андреевна (глядит в окно на сад). О мое детство, чистота моя! В этой
детской я спала, глядела отсюда на сад, счастье просыпалось вместе со мною
каждое утро, и тогда он был точно таким, ничто не изменилось. (Смеется от
радости.) Весь, весь белый! О сад мой! После темной ненастной осени и
холодной зимы опять ты молод, полон счастья, ангелы небесные не покинули
тебя... Если бы снять с груди и с плеч моих тяжелый камень, если бы я могла
забыть мое прошлое!
Гаев. Да и сад продадут за долги, как это ни странно...
Любовь Андреевна. Посмотрите, покойная мама идет по саду... в белом платье!
(Смеется от радости.) Это она.
Гаев. Где?
Варя. Господь с вами, мамочка.
Любовь Андреевна. Никого нет, мне показалось. Направо, на повороте к
беседке, белое деревцо склонилось, похоже на женщину...
Входит Трофимов в поношенном студенческом мундире, в очках.
Какой изумительный сад! Белые массы цветов, голубое небо...
Трофимов. Любовь Андреевна!
Она оглянулась на него.
Я только поклонюсь вам и тотчас же уйду. (Горячо целует руку.) Мне
приказано было ждать до утра, но у меня не хватило терпения...
Любовь Андреевна глядит с недоумением.
Варя (сквозь слезы). Это Петя Трофимов...
Трофимов. Петя Трофимов, бывший учитель вашего Гриши... Неужели я так
изменился?
Любовь Андреевна глядит на него и тихо плачет.
Гаев (смущенно). Полно, полно, Люба.
Варя (плачет). Говорила ведь, Петя, чтобы погодили до завтра.
Любовь Андреевна. Гриша мой... мой мальчик... Гриша... сын...
Варя. Что же делать, мамочка. Воля божья.
Трофимов (мягко, сквозь слезы). Будет, будет...
Любовь Андреевна (тихо плачет). Мальчик погиб, утонул... Для чего? Для
чего, мой друг? (Тише.) Там Аня спит, а я громко говорю... поднимаю шум...
Что же, Петя? Отчего вы так подурнели? Отчего постарели?
Трофимов. Меня в вагоне одна баба назвала так: облезлый барин.
Любовь Андреевна. Вы были тогда совсем мальчиком, милым студентиком, а
теперь волосы негустые, очки. Неужели вы все еще студент? (Идет к двери.)
Трофимов. Должно быть, я буду вечным студентом.
Любовь Андреевна (целует брата, потом Варю). Ну, идите спать... Постарел и
ты, Леонид.
Пищик (идет за ней). Значит, теперь спать... Ох, подагра моя. Я у вас
останусь. Мне бы, Любовь Андреевна, душа моя, завтра утречком... двести
сорок рублей...
Гаев. А этот все свое.
Пищик. Двести сорок рублей... проценты по закладной платить.
Любовь Андреевна. Нет у меня денег, голубчик.
Пищик. Отдам, милая... Сумма пустяшная...
Любовь Андреевна. Ну, хорошо, Леонид даст... Ты дай, Леонид.
Гаев. Дам я ему, держи карман.
Любовь Андреевна. Что же делать, дай... Ему нужно... Он отдаст.
Любовь Андреевна, Трофимов, Пищик и Фирс уходят.
Пауза.
Остаются Гаев, Варя и Яша.
Гаев. Сестра не отвыкла еще сорить деньгами. (Яше.) Отойди, любезный, от
тебя курицей пахнет.
Яша (с усмешкой). А вы, Леонид Андреич, все такой же, как были.
Гаев. Кого? (Варе.) Что он сказал?
Варя (Яше). Твоя мать пришла из деревни, со вчерашнего дня сидит в людской,
хочет повидаться... вчерашнего дня сидит в людской, хочет повидаться...
Яша. Бог с ней совсем!
Варя. Ах, бесстыдник!
Яша. Очень нужно. Могла бы и завтра прийти. (Уходит.)
Варя. Мамочка такая же, как была, нисколько не изменилась. Если бы ей волю,
она бы все раздала.
Гаев. Да...
Пауза.
Если против какой-нибудь болезни предлагается очень много средств, то это
значит, что болезнь неизлечима. Я думаю, напрягаю мозги, у меня много
средств, очень много и, значит, в сущности, ни одного. Хорошо бы получить
от кого-нибудь наследство, хорошо бы выдать нашу Аню за очень богатого
человека, хорошо бы поехать в Ярославль и попытать счастья у
тетушки-графини. Тетка ведь очень, очень богата.
Варя (плачет). Если бы бог помог.
Гаев. Не реви. Тетка очень богата, но нас она не любит. Сестра, во-первых,
вышла замуж за присяжного поверенного, не дворянина...
Аня показывается в дверях.
Вышла за недворянина и вела себя нельзя сказать чтобы очень добродетельно.
Она хорошая, добрая, славная, я ее очень люблю, но, как там ни придумывай
смягчающие обстоятельства, все же, надо сознаться, она порочна. Это
чувствуется в ее малейшем движении.
Варя (шепотом). Аня стоит в дверях.
Гаев. Кого?
Пауза.
Удивительно, мне что-то в правый глаз попало... плохо стал видеть. И в
четверг, когда я был в окружном суде...
Входит Аня.
Варя. Что же ты не спишь, Аня?
Аня. Не спится. Не могу.
Гаев. Крошка моя. (Целует Ане лицо, руки.) Дитя мое... (Сквозь слезы.) Ты
не племянница, ты мой ангел, ты для меня все. Верь мне, верь...
Аня. Я верю тебе, дядя. Тебя все любят, уважают... но, милый дядя, тебе
надо молчать, только молчать. Что ты говорил только что про мою маму, про
свою сестру? Для чего ты это говорил?
Гаев. Да, да... (Ее рукой закрывает себе лицо.) В самом деле, это ужасно!
Боже мой! Боже, спаси меня! И сегодня я речь говорил перед шкафом... как
глупо! И только когда кончил, понял, что глупо.
Варя. Правда, дядечка, вам надо бы молчать. Молчите себе, и все.
Аня. Если будешь молчать, то тебе же самому будет покойнее.
Гаев. Молчу. (Целует Ане и Варе руки.) Молчу. Только вот о деле. В четверг
я был в окружном суде, ну, сошлась компания, начался разговор о том о сем,
пятое-десятое, и, кажется, вот можно будет устроить заем под векселя, чтобы
заплатить проценты в банк.
Варя. Если бы господь помог!
Гаев. Во вторник поеду, еще раз поговорю. (Варе.) Не реви. (Ане.) Твоя мама
поговорит с Лопахиным; он, конечно, ей не откажет... А ты, как отдохнешь,
поедешь в Ярославль к графине, твоей бабушке. Вот так и будем действовать с
трех концов - и дело наше в шляпе. Проценты мы заплатим, я убежден...
(Кладет в рот леденец.) Честью моей, чем хочешь, клянусь, имение не будет
продано! (Возбужденно.) Счастьем моим клянусь! Вот тебе моя рука, назови
меня тогда дрянным, бесчестным человеком, если я допущу до аукциона! Всем
существом моим клянусь!
Аня (спокойное настроение вернулось к ней, она счастлива). Какой ты
хороший, дядя, какой умный! (Обнимает дядю.) Я теперь покойна! Я покойна! Я
счастлива!
Входит Фирс.
Фирс (укоризненно). Леонид Андреич, бога вы не боитесь! Когда же спать?
Гаев. Сейчас, сейчас. Ты уходи, Фирс. Я уж, так и быть, сам разденусь. Ну,
детки, бай-бай... Подробности завтра, а теперь идите спать. (Целует Аню и
Варю.) Я человек восьмидесятых годов... Не хвалят это время, но все же могу
сказать, за убеждения мне доставалось немало в жизни. Недаром меня мужик
любит. Мужика надо знать! Надо знать, с какой...
Аня. Опять ты, дядя!
Варя. Вы, дядечка, молчите.
Фирс (сердито). Леонид Андреич!
Гаев. Иду, иду... Ложитесь. От двух бортов в середину! Кладу чистого...
(Уходит, за ним семенит Фирс.)
Аня. Я теперь покойна. В Ярославль ехать не хочется, я не люблю бабушку, но
все же я покойна. Спасибо, дяде. (Садится.)
Варя. Надо спать. Пойду. А тут без тебя было неудовольствие. В старой
людской, как тебе известно, живут одни старые слуги: Ефимьюшка, Поля,
Евстигней, ну и Карп. Стали они пускать к себе ночевать каких-то
проходимцев - я промолчала. Только вот, слышу, распустили слух, будто я
велела кормить их одним только горохом. От скупости, видишь ли... И это все
Евстигней... Хорошо, думаю. Коли так, думаю, то погоди же. Зову я
Евстнгнея... (Зевает.) Приходит... Как же ты, говорю, Евстигней... дурак ты
этакой... (Поглядев на Аню.) Анечка!..
Пауза.
Заснула!.. (Берет Аню под руку.) Пойдем в постельку... Пойдем!... (Ведет
ее.) Душечка моя уснула! Пойдем...
Идут.
Далеко за садом пастух играет на свирели. Трофимов идет через сцену и,
увидев Варю и Аню, останавливается.
Тсс... Она спит... спит... Пойдем, родная.
Аня (тихо, в полусне). Я так устала... все колокольчики... Дядя... милый...
и мама и дядя...
Варя. Пойдем, родная, пойдем... (Уходит в комнату Ани.)
Трофимов (в умилении). Солнышко мое! Весна моя!
Занавес.
---------------------------------------------------------------------------
После святой - после пасхи; святая, или святая неделя, - праздник пасхи у
христиан. BACK
Страстная неделя- последняя неделя перед пасхой. BACK
Патер -католический священник. BACK
Ментона - курортное место на юге Франции. BACK
"Пошла бы себе в пустынь, потом в Киев..." - то есть на богомолье. Пустынь
- монастырь, построенный в безлюдной местности и возникший на том месте,
где раньше жил отшельник; "в Киев - в Киево-Печерскую лавру, - крупнейшее
из "святых мест" - место паломничества богомольцев. BACK
Поддевка-одежда без рукавов, поддеваемая под верхний кафтан. BACK
Пачули-сильно пахнущие духи из эфирного масла; добываются из пачулей -
небольших тропических растений с душистыми листьями и ветками. BACK
Аукцион (нем. Auktion - возрастание) - публичная распродажа имущества, при
которой продаваемая вещь достается тому, кто предложит наивысшую сумму.
Действие второе
Поле. Старая, покривившаяся, давно заброшенная часовенка, возле нее
колодец, большие камни, когда-то бывшие, по-видимому, могильными плитами, и
старая скамья. Видна дорога в усадьбу Гаева. В стороне, возвышаясь, темнеют
тополи: там начинается вишневый сад. Вдали ряд телеграфных столбов, и
далеко-далеко на горизонте неясно обозначается большой город, который
бывает виден только в очень хорошую, ясную погоду. Скоро сядет солнце.
Шарлотта, Яша и Дуняша сидят на скамье: Епиходов стоит возле и играет на
гитаре; все сидят задумавшись, Шарлотта в старой фуражке; она сняла с плеч
ружье и поправляет пряжку на ремне.
Шарлотта (в раздумье). У меня нет настоящего паспорта, я не знаю, сколько
мне лет, и мне все кажется, что я молоденькая. Когда я была маленькой
девочкой, то мой отец и мамаша ездили по ярмаркам и давали представления,
очень хорошие. А я прыгала salto mortаle и разные штучки. И когда папаша и
мамаша умер- ли, меня взяла к себе одна немецкая госпожа и стала меня
учить. Хорошо. Я выросла, потом пошла в гувернантки. А откуда я и кто я -
не знаю... Кто мои родители, может, они не венчались... не знаю. (Достает
из кармана огурец и ест.) Ничего не знаю.
Пауза.
Так хочется поговорить, а не с кем... Никого у меня нет.
Епоходов (играет на гитаре и поет). "Что мне до шумного света, что мне
друзья и враги..." Как приятно играть на мандолине!
Дуняша. Это гитара, а не мандолина. (Глядится в зеркальце и пудрится.)
Епоходов. Для безумца, который влюблен, это мандолина... (Напевает.) "Было
бы сердце согрето жаром взаимной любви..."
Яша подпевает.
Шарлотта. Ужасно поют эти люди... фуй! Как шакалы.
Дуняша (Яше). Все-таки какое счастье побывать за границей.
Яша. Да, конечно. Не могу с вами не согласиться. (Зевает, потом закуривает
сигару.)
Епиходов. Понятное дело. За границей все давно уж б полной комплекции.
Яша. Само собой.
Епиходов. Я развитой человек, читаю разные замечательные книги, но никак не
могу понять направления, чего мне, собственно, хочется, жить мне или
