ним был не призрак, а лишь его собственные воспоминания. - Может быть, -
сказал он. - Ведь он знал про водяного. И, скорее всего, он не был
удивлен, разве не так?
- Но он говорит, что может вернуть ее назад.
- Костям чертовски трудно придать прежний облик, да еще вернуть все
остальное. Удастся ли ему это? - Он припомнил, как Саша говорил на
следующее утро после той тяжелой ночи, что Петр умирал, а старик вернул
его к жизни...
Но сейчас ему не хотелось вспоминать об этом. Он не хотел знать, что,
на самом деле, мог делать старик по другую сторону холма, так же как не
хотел вспоминать все, что видел внутри пещеры, тем более вспоминать
ощущения, которые вызывало прикосновение скользкого тела водяного и грязь,
смешанную с тиной у самого входа в пещеру, где торчали многочисленные
кости скелетов.
Наконец он проговорил, нарушив затянувшееся молчание:
- Придет время, и мы выберемся отсюда. Теперь старик должен помочь
нам, потому что явно у нас в долгу и ему не удастся сказать, что мы не
пытались выполнить его просьбу.
Почему-то путь вдоль берега реки казался ему теперь наиболее
безопасным, чем было до этого. По крайней мере, если здесь было такое
существо, как водяной, то от него можно было легко отделаться: для этого
следовало идти только днем, а ночью разводить яркий костер. Водяной
проводил все свою жизнь под водой или в темных пещерах, и яркий свет был
для него хуже всякой смерти. Что же касается огня, то они могут получать
его таким же образом, как это делал старик Ууламетс, извлекая тлеющие угли
из глиняного горшка.
- Мы войдем в лес, - продолжал Петр, обращаясь к Саше, - и сможем
совершенно точно выйти там, где нам нужно.
- Но нам все еще нужна его помощь, - почему-то шепотом сказал Саша,
как если бы их разговор можно было слышать по другую сторону холма. -
Только, пожалуйста, пожалуйста, прошу тебя, не пытайся враждовать с ним,
не зли его попусту.
Петр видел лицо мальчика, когда тот разговаривал с колдуном, и хорошо
запомнил отражавшееся на нем уважение, если не преданность старику. Это
обстоятельство очень злило его. Ведь он по-прежнему убеждал себя в том,
что дворовик был самой обыкновенной собакой, и временами именно так и
выглядел. Что же касается водяного, то он считал это лишь плохим сном.
Относительно же сашиных желаний он мог бы сказать лишь то, что они не были
более вероятными, чем желания обычного человека, но он видел при этом еще
и то, что старик Ууламетс был вдвое упрямее его и, настаивая на своем,
очень легко мог запугать такого молодого парня, как Саша, который был к
тому же убежден, что его злые намерения могут принести непоправимое
несчастье, имеющее тяжелые последствия.
- Я думаю, что старик очень часто проклинает меня, - сказал Петр. -
Если в этом горшке что-то было, то как ты думаешь, могло это существо,
там, внизу, куда-то сбежать?
- Конечно, он и хотел, чтобы оно сбежало.
- Бог ты мой, - с недоверием сказал Петр, снимая с веток свою рубаху.
Она была горячая, так что обжигала руки. - Вот черт возьми!
- Пожалуйста, не надо. Не ругайся здесь. Сейчас не время. - Саша
вновь задрожал, и старался сжать коленями руки, чтобы унять дрожь. Слова
вновь с трудом поддавались ему.
- Тогда пожелаю ему удачи, - сказал Петр, чтобы водворить мир. - Он
нуждается в ней. - И, будто поддавшись благостному настроению, добавил: -
Ему нужен кто-то, кто сумел бы разубедить его по поводу этого леса, вот
что ему необходимо, на самом деле, и ему следовало бы идти к реке в
окружении здравомыслящих людей. Может быть, он и колдун. Может быть, все
это и происходит лишь потому, что он колдун, и только в этом и все дело.
Что ты скажешь на это? Может быть, он всего лишь заставляет людей видеть
подобные вещи, воображать их.
- Ты просто безнадежен! - воскликнул Саша с такой яростью, какую Петр
едва ли мог даже предполагать в нем. - Неужели ты думаешь, что все это
пойдет тебе на пользу? Это не шутки, Петр! Его дочь умерла! И тебе не
следует смеяться над ним!
С этими словами Саша поднялся, натянул на себя кафтан и направился в
сторону реки, успев сделать только три шага, как Петр поймал его, побросав
ветки и рубашку на траву.
- Не будь дураком! Хорошо, хорошо. Он - колдун, он - все, что ты
хочешь, только прошу тебя, держись подальше от этого места, и я поверю во
все, во что ты только захочешь. Хорошо?
Саша остановился, задыхаясь и не переставая сопротивляться.
- Что-то случилось там, что-то плохое, - сказал он, пытаясь
высвободить свои руки и бросая настороженные взгляды в сторону холма. -
Что-то случилось со стариком. Ты так сказал о нем... и все сразу пошло не
так...
- Но ведь я вовсе не колдун, - сказал Петр. Холодный ветер продувал
ему спину, а вздор, который говорил мальчик, вызывал пустоту и тревогу в
груди. - И, кроме того, он не поблагодарит тебя за то, что ты сейчас
явишься туда. Ведь если бы ты был ему нужен, он давным-давно позвал бы
тебя. Прошу тебя, не вмешивайся в это.
- Я только поднимусь наверх и посмотрю, - сказал Саша. - Только до
вершины холма, не более.
Мальчик все-таки настоял на своем. Петр двинулся следом за ним,
ощущая постоянную дрожь, которая преследовала его до самого гребня, откуда
уже был виден ивовый куст.
Старик лежал на земле, будто застыл в движении в сторону холма, а
вокруг были разбросаны все его горшки. Саша сразу побежал вниз, а Петр
последовал за ним, чертыхнувшись про себя, когда вспомнил, что оставил меч
около костра. Он скользил вниз по заросшему травой склону, стараясь
использовать след, оставляемый мальчиком.
Дворовик лежал поверх старика и немедленно начал рычать, заметив их
приближение.
Старик дышал, и Петр почувствовал жестокое сожаление, глядя на него.
Дворовик не переставая рычал, пока Петр стоял, занятый своими мыслями.
Саша начал очень мягко разговаривать с черным шаром, который, в конце
концов, прилег, поскуливая, как собака, и вцепился в кафтан хозяина
крохотными, похожими на человеческие руки лапами.
- Будь осторожен! - сказал Петр, когда Саша подошел еще ближе к
старику.
Но черный шарик стремительно покинул свое место, и, казалось, стал
еще меньше. Теперь он устроился на земле и спрятал свою мордочку за рукав
кафтана старика.
Ууламетс покачивал головой и не мигая смотрел на огонь: это все что,
Саша мог добиться от него, несмотря на всяческие тщательные расспросы. Все
горшочки были разбросаны и перебиты, а все, что старик приготовил,
смешивая их содержимое, теперь было рассыпано вдоль берега реки и
безвозвратно пропало.
Солнце было уже в самом зените.
- Я думаю, что нам лучше отвести его домой, - сказал Петр, не
переставая хмуриться. - И отправляться следует прямо сейчас. Это существо
из прибрежного подземелья любит темноту. А кто знает, сколько мы еще можем
просидеть здесь вот так?
Старик ничего не сказал на это, ни да, ни нет. Саша безнадежно
переводил взгляд с одного на другого, не в силах определить, почему все
это свалилось на него и почему Петр спрашивает его о том, что они должны
делать.
Разумеется, подумал он, просто потому, что больше не к кому
обратиться за советом. Старик Ууламетс едва ли мог знать, что произошло с
ним у реки, и каждый должен был согласиться, что в этом и было все дело.
- Мне кажется, что мы должны сделать иначе, - с тяжелым вздохом
произнес Саша. - Я лучше сбегаю вниз и попытаюсь собрать хоть что-нибудь
из его вещей...
- И не думай об этом, - резко сказал Петр. - Мы не можем рисковать,
попадая в очередную ловушку. У нас уже было достаточно приключений, так
что спасибо... Пошли, дедушка. - С этими словами он очень осторожно взял
старика под руку и так же осторожно помог ему встать на ноги. Ууламетс не
протестовал, а Петр только сказал: - Забери его посох, кажется, он очень
дорожит им.
Саша поднял с земли посох и с его помощью засыпал золой тлеющие угли,
старательно перемешав их. У них не было ничего, чтобы закопать остатки
костра, поэтому Саша подошел к самому краю ямы, лег на землю зачерпнул
полные пригоршни земли, быстро вернулся к костру и засыпал прорывающиеся
вверх слабые огоньки. Он проделал это несколько раз, едва не задыхаясь от
спешки. Покончив с костром, он подхватил посох и бросился бегом к гребню
холма, где стояли Петр и Ууламетс, поджидая его.
- Пошли? - спросил Петр. Саша кивнул головой, задыхаясь на ветру и
ожидая, что Петр найдет какие-то недостатки в его действиях. Но он так
ненавидел огонь, так не доверял ему: ни на кухне, где всегда горела
огромная печь, ни в конюшне, где иногда бывала зажжена свечка. Когда он
думал о том, что они возвращаются в дом целыми и невредимыми, то тут же
начинал думать и о том, как огромное пламя несется сквозь лесную чащу,
уничтожая все вокруг. И он посылал страстные желания, чтобы там, у
подножья холма, костер, засыпанный землей, никогда бы не разгорелся вновь.
Это было последнее, что он мог сделать, уходя из этого места, и он
старался изо всех сил, так что едва не задохнулся.
- Все в порядке, малый? - Он кивнул еще раз, опираясь на посох, и
только тогда смог перевести дух. Петр ухватил его за плечо и слегка
встряхнул. - У нас еще много времени, и мы в хорошей форме. Ты слышишь
меня?
Он кивнул в очередной раз, способный говорить не больше чем старик
Ууламетс. Это, должно быть, все еще действовал страх перед оставленным в
лесу огнем, а может быть, страх перед водяным, который преследовал их. Это
мог быть страх перед призраком, или страх перед всеми мертвецами, о
которых говорил Петр и которые были в этом месте.
Его не покидало странное тревожное чувство, что он оставляет здесь
что-то жизненно важное, не доведенное до конца, а может быть, и не
выясненное, даже после того как он старательно пытался свести концы с
концами в своих рассуждениях.
- Учитель Ууламетс, - сказал он, опуская свою ладонь на руку старика,
- нужно ли сделать что-нибудь еще? Может быть, я забыл что-то?
Старик не ответил, он даже не покачал головой и не кивнул, как
частенько делал это раньше. Он стоял на гребне и смотрел назад, на холм.
Скорее всего, он даже не слышал, о чем его спрашивали.
Петр взял его руку и осторожно положил на свои плечи. Саша подхватил
его с другой стороны, и они пошли вниз по склону.
Где-то за лесом прогремел гром.
- Все еще думаешь про огонь? - спросил мальчика Петр. Он бросил в его
сторону взгляд, так чтобы не заметил старик.
Было полезно узнать, что Петр и теперь мог по-прежнему несерьезно
относиться ко всем их неприятностям и бедам, но Саша был сейчас слишком
напуган и охвачен беспокойством, чтобы оценить это в данный момент. У него
не было никакого желания затевать сейчас спор, чтобы еще и Небесный Отец
вступал с ними в очередную сделку.
- Не смей...
- ...делать это, - тихонько сказал Петр, все еще подшучивая над ним.
- Извини, но я очень боюсь.
- А ты находчивый малый, - сказал Петр. - Лучше бы ты почаще думал о
своих ногах.
Старик взял протянутую ему чашку трясущимися руками, которые сейчас
стали намного сильнее, когда он отогрелся около очага, где пылал сильный
огонь, и распространившееся по всему дому тепло постепенно разогнало
холод. Саша наполнил еще одну чашку и протянул ее Петру, который, несмотря
на тепло, не раздеваясь уселся около самого огня. Он покашливал и выглядел
изнуренным: сил у старика было недостаточно, и Петр почти весь путь до
дома помогал ему идти.
Пока они шли, старик так и не произнес ни слова. Только один раз,
