ворота, не переставая бормотать себе под нос: видимо выражая недовольство
холодом, темнотой и окружающими его дураками. Он повел их прямо в сторону
реки.
Саша осторожно поворачивал голову в разные стороны, чтобы
воспользоваться боковым зрением и оглядеть окружавший их лес, но нигде не
увидел никаких призраков. Он догнал Петра почти у самого причала, едва ли
не бегом спустившись по склону к реке, и, ухватив того за руку, зашептал:
- Она, на самом деле, сказала это? Насчет старика? А, Петр? Ты сейчас
видишь ее?
- Старик захотел прогуляться, - сказал вполголоса Петр, - вот все,
что мы имеем. Он старался быть как можно спокойней, чтобы не дрожать, хотя
эта ночь из всех, проведенных ими в лесу, была самой теплой. - И я должен
сказать, что это чертовски глупая затея, парень.
- Она говорила это? Насчет того, кому следует верить?
Ууламетс тоже преодолел почти весь склон, и теперь было слышно, как
он приближался, ругая и Петра, и Сашу за такой головокружительный, на его
взгляд, спуск, при котором можно было сломать себе шею. Поэтому времени
для долгих объяснений у них не было.
- А что ты сам думаешь на этот счет? - спросил мальчика Петр. - Ты
сам-то веришь ему? - Его зубы негромко постукивали. - Черт бы побрал этот
леденящий ветер.
- Да нет здесь никакого ветра, - зашептал Саша. Он почувствовал, что
рука Петра была холодной и влажной. Он еще крепче сжал ее, когда Ууламетс
наконец подошел к ним. Сейчас его не покидало самое сильное за последние
дни ощущение, что ему следовало бы проявлять побольше недоверия к
Ууламетсу, и в то же время не следовало бы и обнадеживать Петра
возможностью быстрого побега, потому что Петр все еще находился в плену
очень простых представлений о происходящем, а все, что пока могли сделать
сашины предостережения, так это привести Петра ночью вот в это самое
место.
Но Петр уверенно двинулся в сторону леса, стараясь идти вдоль берега
реки, почти в том самом направлении, в котором они преследовали призрак в
первую ночь.
- Он действительно знает, где она может быть? - спросил Ууламетс,
хватая Сашу за руку.
- По крайней мере, он так говорит, - сказал тот, переводя дыханье, и
не только, чтобы было легче соврать: он глубоко дышал после того как ему,
на самом деле, пришлось броситься вдогонку за Петром, который шел теперь
еще быстрее, в надежде, что будет чувствовать себя более в безопасности в
лесной чаще, чем на берегу реки, в камышах и мелкой заводи, которую им еще
предстояло перейти. Саша изо всех сил старался догнать его, а Ууламетс не
отставал от него, держась все время сзади на близком расстоянии,
предупреждая каждый его шаг, останавливаясь и прислушиваясь к окружающему.
Петр тем временем уже выбрался на сухую землю и неожиданно исчез
среди деревьев, поглощенный темнотой.
- Петр! - закричал Саша, сунул мешок старику, а сам бросился догонять
Петра с неотступным ощущением жуткой боязни потерять его. Он слышал, как
старый Ууламетс тащился где-то сзади, чертыхаясь на каждом шагу и
уговаривая Сашу хоть на минуту остановиться, но тот не обращал на это
никакого внимания. Он едва-едва мог различать бледное пятно кафтана,
мелькавшее у самого подножья заросшего лесом холма. Тогда Саша сцепил свои
руки, выставил их прямо перед своим лицом и, действуя ими, как тараном,
бросился сквозь густую стену колючих ветвей боярышника прямо к холму. -
Петр, подожди, я иду к тебе!
Петр, казалось, и не слышал его. Складывалось впечатление, что он
двигался вперед, словно человек, хорошо знающий каждый куст в окружающем
его лесу, чего про Петра сказать никак было нельзя. Он аккуратно обходил
чащобы и ни разу не оказался в тупике. Следуя за ним в одиночестве, Саша
предположил, что у Петра явно был проводник, который слишком хорошо знал и
лес, и землю, и теперь старался держаться как можно ближе к Петру, чтобы
видеть, в каком именно направлении тот шел. Если же он успевал за ним и
ошибался, то тогда просто шел кратчайшим путем прямо через кусты, обдирая
руки и лицо, цепляясь за сучки кафтаном, но отчаянно продирался вперед.
Он страстно желал в этот момент, чтобы Петр сбавил шаг и прислушался
к голосу разума, чтобы русалка оставила Петра в покое и чтобы ему самому
повезло, и чтобы он не потерял Петра из вида, и чтобы старик Ууламетс не
отстал от него, нашел его след, его самого, а, значит, и Петра. Но
обыкновенное чувство реальности подсказывало ему, что он выпускал слишком
много желаний для одного раза, так что все они могут оказаться
взаимоисключающими, или вообще может произойти нечто ужасное. Но именно
сейчас он был так напуган, что не мог с достаточной ясностью обдумать все
это. В случае сомнений, как советовал ему учитель Ууламетс, он должен
ограничиваться только пожеланиями добра, и Саша старался изо всех сил
именно так и делать, продирался сквозь густые заросли. Наконец он увидел
Петра, который теперь был на гребне холма и уже собирался предпринять
головокружительный спуск в лощину. Тогда он с отчаянными усилиями начал
прокладывать себе путь наверх, хватаясь руками за торчащие из земли корни
и опускающиеся вниз ветки, и с перепачканными и ободранными руками
все-таки успел вовремя подняться наверх.
- Петр! - закричал он. - Я с тобой! Ради Бога, подожди меня!
А Петр уже спускался вниз, по другую сторону гребня, устремляясь к
реке. Саша продолжал идти, теперь уже вниз по склону, не обращая внимания
на боль и усталость, скользя по сгнившим листьям вдоль ручья, сбегающего
вниз.
Что-то настораживающее было во всем, что его окружало. Саша
почувствовал это прежде, чем смог осознать, что именно показалось ему
странным в том месте, к которому направлялся Петр: между деревьями
виднелось открытое пространство, среди которого возвышался небольшой холм,
поросший травой и мхом. Во всяком случае, так показалось мальчику при
слабом ночном освещении. Сухая трава постоянно путалась под ногами,
образуя как бы невидимую границу, к которой теперь приблизился Петр,
увлекаемый каким-то, только ему видимым миражем. Это виденье было скрыто
от Саши, и ему лишь оставалось убеждать себя в том, что если этом месте
пролегала граница между жизнью и смертью, то здесь наверняка должна быть
подстерегающая их угроза. Он побежал вслед за Петром, перепрыгивая через
камни, и теперь был от него уже на расстоянии вытянутой руки. Не делая
никакой попытки задуматься над происходящим, он бросился ему на спину и
повалил его на землю: это был единственный способ остановить, спасти его.
Он знал, что в следующий момент он окажется на спине, а Петр обязательно
будет сверху. Оба тяжело дышали, хватая ртом воздух, а Петр уже упирался
руками в его плечи.
- Ведь она убьет тебя! - все еще задыхаясь, проговорил Саша.
Петр склонился над ним, переводя дыханье и оглядываясь по сторонам,
будто не понимал где оказался, а затем произнес, между спазматическими
вздохами:
- Где старик?
- Я не знаю! Ведь ты убегал от нас, и мне пришлось все время
следовать за тобой.
Теперь Петр выглядел еще более сбитым с толку.
- Это ты убегал, - сказал он, будто все, о чем они говорили, было
сущей бессмыслицей. Он перевернулся и сел здесь же на землю, привалившись
на одну руку, поглядывая по сторонам, в то время как Саша поднялся,
держась за свой бок и ощущая, как промокла его одежда от влажной земли. Он
боялся даже пошевелиться. Весь лес казался ему слишком спокойным, будто
разом вымерли все звуки: не было слышно ни шороха листьев, ни
потрескивания веток, никаких других предрассветных звуков. Слышался лишь
шум реки, подмывающей берег.
Затем до них донеслись звуки слабого движенья, будто что-то тяжелое
волочилось по усыпанной листьями земле.
- Небесный Отец, что это? - выдохнул Саша, осторожно, бочком подходя
ближе к Петру и пристально разглядывая верхушки деревьев, окружавших это
загадочное место.
Петр встал на колено и начал, как только мог осторожно, вытягивать из
ножен свой меч, но при первых свистящих звуках трущейся друг о друга стали
странное движение прекратилось, и Петр замер, прислушиваясь к тишине,
которую, казалось, не нарушало даже дуновение ветра.
Саша сжал кулаки и даже на какой-то момент прикрыл глаза, стараясь
изо всех сил думать только об их безопасности, и от этого напряжения
чувствовал сильное головокружение. Когда же он вновь открыл глаза и
взглянул на лес, то увидел, что он так и не изменился. Петр, тем временем,
поднялся во весь рост, а его меч так и был лишь на четверть выдвинут из
ножен. Он вытащил его до конца, со зловещим скрежещущим звуком и сделал
несколько осторожных шагов, будто отыскивая что-то, по направлению к
странному холму... и внезапно исчез, издав пронзительный крик, будто
провалился сквозь землю.
- Петр! - Саша начал пробираться вперед, но поскользнулся, словно на
льду, распластавшись на сухой траве начал ползти вперед, к тому месту, где
исчез Петр, и наконец заглянул в открывшуюся перед ним глубокую темную
яму, на дне которой наверняка должен был быть Петр или, по крайней мере,
то, что от него осталось. Он не был уверен, что сможет разглядеть хоть
что-то при таком слабом свете. - Петр! - позвал он.
Где-то внизу задвигалась бесформенная серая масса, из которой
постепенно появилась рука, затем нога, по мере того как Петр освобождался
от налипшей грязи и осыпавшихся сверху комьев земли, и в довершение всего
появилась длинная подрагивающая стальная полоса: это был меч, который Петр
так и сжимал в другой руке, делая отчаянные попытки встать на ноги.
- Ты можешь сам выбраться оттуда? - спросил его Саша.
Петр убрал меч в ножны и попытался подняться, ухватившись за
выступающие из земли камни и торчащие корни, но при этом он еще больше
проваливался вниз.
- Осторожно! - закричал Саша, когда почувствовал, что земля прямо под
ним приходит в движение. Он пронзительно вскрикнул и начал торопливо
отползать назад. Но тут его руки перестали служить ему опорой, и он
почувствовал, что сползает вниз, увлекаемый тяжелым потоком из грязи и
комьев земли.
В следующий момент он осознал, что падение вниз головой закончилось,
и теперь он сплевывал грязь и старался хоть как-то отряхнуться, в то время
как Петр пытался его поднять и поставить хотя бы на колени в той топкой и
вязкой трясине, которая покрывала дно ямы.
- Какая жалость, - сказал Петр. - Я надеюсь, ничего серьезного?
Саша некоторое время поморгал глазами, чтобы освободить их от грязи,
затем поднялся и с отчаянием взглянул вверх, где над ямой виднелся круг
ночного неба. Его не оставляла навязчивая мысль о том, что если бы он хотя
бы наполовину раскинул своим умом, то не подползал бы так неосторожно к
самому краю. Он должен был бы найти что-то под руками: корень или куст,
которые могли бы удержать его от падения, в конце концов, он мог бы
использовать и свой пояс. Он подумал о дюжине различных способов, которые
позволили бы ему не оказаться в таком положении, но теперь было слишком
поздно размышлять об этом.
- Ууламетс следует за нами, - сказал он. И это прозвучало как самая
большая надежда, которая еще оставалась у людей в их положении, а его
главным желанием сейчас было лишь одно: чтобы Ууламетс отыскал их.
- Очень слабая надежда, - сказал Петр и помрачнел, оглядывая яму и
продолжая стряхивать с себя остатки грязи и земли. Саше показалось, что в
окружающем мраке что-то, тем не менее, привлекло внимание Петра. Он даже
посмотрел в ту сторону, где была лишь одна темень, заполнявшая все
