чашки и остальные предметы, свалившиеся на пол один Бог знает откуда.
- Иди, иди, - сказал старик, помахивая рукой Петру, и тот взял чашку,
подхватил свой меч, ножны и отправился к одеялам, чтобы присесть там, пока
Саша убирал комнату.
Петр сидел, мрачно думая о том, что он здесь бесполезен. Он был
абсолютно бесполезен и для старика, и для Саши, если учесть, что в этом
месте почитались законы волшебства, а никак не настоящий живой ум. И
потому у него не было каких-либо внутренних побуждений встать и помочь
ему. Это был в полном смысле сашин старик, поэтому пусть он и работает на
него. Старик же хотел использовать Сашу в качестве приманки для этого
странного призрака, потому что выяснил для себя, что тот обладает
достаточной ловкостью и уменьем, так что его, Петра Кочевикова, приберет к
себе какой-нибудь черный бог, если он окажется достаточно глуп и останется
здесь, находясь фактически за пределами того, чего так хочет Саша.
А может быть, этого, на самом деле, хочет сам старик? Как знать?
И Саша стал для него почти столь же бесполезным. Он очень изменил
свой образ мыслей и свои привязанности. Кто знает, почему? Может быть,
старик "околдовал" его, втягивая в свои дела?
Но если все происходящее вокруг Петра совершалось лишь благодаря
волшебству, а сам Ууламетс был непревзойденным мастером в этом деле, то
Петру казалось, что единственное, на что могли рассчитывать и он, и Саша,
это сбежать отсюда еще до того, как старик сумеет впутать их обоих в свои
таинственные планы.
Но что он надеялся найти в Киеве? Еще одного Дмитрия Венедикова или
других таких же приятелей, какие окружали его в Воджводе? Саша был его
единственным другом, каких у него еще никогда не бывало, который сносил
любое неудобство со стороны Петра, и был единственным, который, знает Бог,
заботился о нем в пути через этот лес и защищал от призрака.
Так почему же он так или иначе должен идти в Киев, когда его друг
находится сейчас здесь, в полном распоряжении Ууламетса?
Он поставил чашку, вложил меч назад в ножны и бросил ревнивый взгляд
в сторону Ууламетса, который сидел за столом, склонив голову на крепко
сжатые узловатые руки. Его губы не переставая двигались, произнося, должно
быть, какие-то одному Богу известные заклинания, которые могли
исполниться, а могли и не сбыться: у Петра все еще были сомнения на этот
счет, особенно, если это касалось призраков. Ведь никогда не было никакой
уверенности в том, что колдовство даст нужный результат. Не было никакой
уверенности даже и тогда, если бы сработала какая-то часть колдовства,
которое Ууламетс направляет против... Бог весть кого.
И наконец, после таких раздумий, Петр сказал, даже не пытаясь
подняться с места:
- Так что же мы собираемся с ней делать?
Однако Ууламетс продолжал бормотать, похоже разговаривая сам с собой.
Саша перестал подметать пол и теперь стоял, опираясь на метелку и глядя на
Петра с каким-то неопределенным выражением: возможно это было
беспокойство.
- Предположим, что мы нашли ее дерево, - продолжал Петр, ощущая как
его захватывает нарастающая волна собственной глупости с каждым словом,
слетающим с языка. - И что же затем? Вы вдвоем будете упрашивать ее
оставить меня в покое?
При остром уме он всегда старался все расставить по своим местам, но
именно в тот момент, когда Саша перестал убирать с пола черепки от
разбитых горшков и чашек, Петр почти преднамеренно заставил себя вспомнить
то самое лицо, которое совсем недавно парило в ночном воздухе и исчезло,
словно уносимое ветром. Он заставил себя пережить еще раз весь страх,
который тогда охватывал его. Сейчас он отказывался верить в то, что это
было, но продолжал упорно напоминать себе, что он все-таки немного поумнел
и теперь, именно по этой причине, собирается поверить в произошедшее с
ним, если все это действительно существует здесь и связано именно с этим
лесом. А Саша по-прежнему стоял, держа в руках метелку, а в ногах у него
лежали битые черепки.
- Учитель Ууламетс говорит, что может вернуть ее назад, к жизни.
- А разве такая разновидность колдовства не является опасной?
Это замечание Саша оставил без ответа.
- И как же он собирается это сделать? - спросил Петр. - Что ему для
этого нужно? Могу сказать тебе, что даже я слышал кое-что о средствах для
колдунов...
- Я не знаю, что он собирается делать, - сказал Саша. - Он говорил
лишь о том, что хочет отыскать место, где она находится постоянно. Ведь он
не может ни видеть, ни даже слышать ее. Я сам могу лишь едва-едва видеть
ее, вот в чем дело. Но зато ты можешь видеть ее ясно и отчетливо. Разве не
так?
Саша явно хотел признания, и вся его поза, выражающая ожидание,
подтверждала это. Петр кивнул с явной неохотой и нахмурился.
- Русалка чрезвычайно сильна, - сказал Саша, переходя на полушепот, в
то время как старик продолжал что-то бубнить в другом углу комнаты. Саша
подошел ближе и уселся на корточках около огня, прислонив метлу к каменной
кладке печи. - Учитель Ууламетс сказал, что ей было всего шестнадцать лет,
и он до сих пор не знает, что произошло, на самом деле: была ли это лишь
простая случайность, или что-то другое. Если она просто утонула, это одно
дело: с таким типом русалок очень плохо иметь дело. Но если она утопилась,
то это еще хуже.
И сразу последовал вопрос.
- А что именно плохо?
- Да то, что многие были убиты ею.
Петр скривил губы и некоторое время задумчиво рассматривал камни
между своих ног.
- Так значит, вот чем она занимается? Ищет мужчин. Я когда-то слышал
об этом. И что же она делает с ними?
Он тут же подумал, что это очень глупый вопрос, видя как засмущался
Саша. Тем не менее мальчик сказал:
- Я не совсем уверен... И я не думаю, что кто-нибудь может точно
сказать это. Они...
- ...все умерли, - закончил за него Петр. - Замечательно.
- Вот почему мы не должны отходить от тебя ни на шаг. Потому что мы
не знаем.
Петр очень ненавидел это "мы", и его ненависть была неподдельна. Он с
хмурым видом взглянул на меч, который все еще сжимал в ладони.
- Русалки спят очень мало, - продолжал Саша, - пока не исполнят свое
желание И если им очень долго ничего не попадается, то они просто увядают.
Но если они пробуждаются, особенно самые неистовые из них, то они
становятся чрезвычайно опасными. И ведь не только она охотится здесь,
кроме нее есть еще водяной.
Петр уставился на Сашу, не скрывая тоскливого выражения лица.
- Да, разумеется, есть еще и водяной, охраняющий реку, и леший,
охраняющий лес. Эти таинственные существа есть в каждом уголке,
окружающего нас пространства. Они подкарауливают нас везде, и каждое из
этих привидений выражает свое неудовольствие и требует выкупа. - Он
покачал головой. - Полнейшее безрассудство с их стороны, должен сказать.
- Не...
- ...шути? Думаешь, Они шуток не понимают?
- Нет, действительно не понимают.
- Я не знаю, почему ты так уверен. А может быть, все эти годы они
только и делали, что дожидались именно хорошей шутки.
- Не...
- ...смей говорить в таком тоне? - Петр сделал легкое движение рукой,
напоминающее реверанс. - Весь мир ненавидит легкомыслие. Пожалуй, я
исправлю эту ошибку и извинюсь перед первым же лешим, которого встречу
здесь.
- Петр...
- Я говорю вполне серьезно. - Он взял в руки чашку. - Ну, прошу тебя,
будь добрым малым. Сегодня у меня была очень тяжелая ночь.
- Но ты не должен больше пить.
- Да я и не буду. - Он все еще продолжал держать в руке чашку, и Саша
после короткой паузы взял ее и вскоре вернулся с наполненной почти
наполовину. Петр уселся поудобней и выпил, прислушиваясь к потрескиванию
углей и к звукам доносившимся из-за стола, где старый Ууламетс не то
что-то напевал, не то просто бормотал себе под нос, смешивая очередное
зелье в своих горшках.
Саша некоторое время наблюдал за стариком, стоя неподвижно и сложив
руки на груди, а Петр, глядя на него, мрачно подумал, что если Саша хотя
бы до некоторой степени был сведущ в колдовстве, то наверняка он улавливал
какой-то особый смысл в занятиях старика. Разумеется, что при этом на его
лице не было ни самодовольства, ни самоуверенности.
Петр подобрал под себя одеяло, пододвинул поближе меч, исчерпав таким
образом весь запас удобств, которые можно было получить в теперешней
ситуации, и закрыл глаза. Он пытался хоть немного отдохнуть без
воспоминаний о белом облаке...
Он смог увидеть ее лицо, стоило ему только закрыть глаза. Это было
лицо молодой девушки, очень бледное и безнадежно несчастное. У нее были
красивые длинные волосы, маленький подбородок и огромные глаза, которые
смотрели на него и с тоской, и с гневом...
Он подумал, что во всем происходящем с его стороны не было никакой
ошибки, и ему было трудно даже вообразить, чем он мог так провиниться,
хотя и признался, продолжая рассуждать сам с собой, что, разумеется, грехи
у него были. Это заговорила его внутренняя совесть, которая слегка
освежила его память против всякого на то желания. Он вспомнил не об одной
дюжине шальных проделок, в которых принимал участие в Воджводе. Но его
подсознание мгновенно поправило его, заставляя вспомнить о сущности ее
натуры, и его тут же охватило чувство протеста: он не причинил ей никакого
вреда, а она упорно продолжала преследовать его.
Она едва ли была старше Саши. А ведь он вряд ли согласился бы
представить Сашу той компании, где обычно сам проводил время, или
посвятить Сашу во многие вещи, которые представляли для него личный
интерес. Он не мог отчетливо выразить причины такого отношения, за
исключением, может быть, того, что это привело бы в смущение их обоих. Она
была так молода и так похожа на Сашу, что он воспринимал ее облик не
иначе, как выражение оскорбленной невинности, а поэтому преследование с ее
стороны казалось ему гораздо менее опасным, нежели мстительное недоверие
подлеца или негодяя.
Но он по-прежнему считал, что у нее не было причин преследовать его.
Ведь он не совершил никакого греха, повторяя ошибки собственного отца: тот
не оставил ему иного, положительного примера.
Она парила в воздухе совсем близко от него, словно была влюблена, как
ему порой казалось, что было слишком для молодой девушки, с которой он не
собирался разделять постель.
Он делал отчаянные попытки вырваться из этого ужасного сна, который в
этом смысле становился просто невыносимым для него...
Вдруг он почувствовал чье-то прикосновение к своей руке и тут же
пришел в себя. Он увидел, что лежит прямо против тлеющего очага, все еще
излучавшего тепло, но несмотря на это принялся яростно вытирать свое лицо
и шею.
Но там он не обнаружил никакой воды. Тогда он сел посреди одеял, в
полутемной комнате, освещаемой мерцающим заревом тлеющих углей, и понял,
что за руку его держал всего-навсего Саша, а холодная вода, стекающая по
его шее, была реальностью лишь в его ощущениях.
- С тобой все хорошо? - прошептал Саша.
Петр перевел дыханье, откинулся на теплые камни и бросил взгляд в
сторону кровати старика. Ему все еще казалось, его окружает ледяная вода.
- Черт бы побрал такую удачу, - прошептал он, глядя на Сашу и пожимая
плечами. Поеживаясь, он обернул старое, но сухое одеяло вокруг своей шеи.
- Мне довелось ухаживать за многими женщинами, но самой преданной из них
оказалась мертвая девица.
Сашины пальцы вновь осторожно сжали его руку.
- Может быть, ты хочешь, чтобы я разбудил старика?
- Нет, нет. Ведь это же был всего лишь сон, и он уже прошел вместе с
