сзади него, опершись о посох.
- Вы сказали, что отпустите нас, и исполните свое обещание, если я
сделаю то, что вы просили. Вы обещали дать нам с собой еду, одежду и
одеяла.
- Да, разумеется, я хотел бы поступить именно так, - сказал старик. -
Но весь вопрос в том, как вы сможете выйти из этого леса, а это уже совсем
другое дело. - Ууламетс вернулся к столу и прислонил посох к стене. - Сила
волшебства в значительной мере зависит от долгого опыта, а легкость, с
которой оно достигается, зависит от молодости. Чем проще повод для
обращения к нему, я думаю, что ты понимаешь меня, тем легче может быть
достигнут результат. Моя дочь значительно старше тебя, но причины, по
которым она прибегает к волшебству, гораздо проще твоих. Ты можешь назвать
в качестве первой причины то, что она - русалка. А разве ты смог бы
остановить ее сегодняшней ночью? Думаю, что нет. Поэтому, вполне возможно,
ты хотел бы получить совет.
Несомненно, он хотел получить совет, но только от кого-то другого, не
от этого старика. Но Петр вот-вот был готов сбежать из этого дома, и,
поэтому Саша не мог отказываться от предложения. Ууламетс был прав в
одном: они действительно оказались в серьезной опасности. А искать помощь
можно было только здесь, в этом доме.
- Что мы должны сделать? - спросил Саша с достаточной кротостью в
голосе. Однако, как и раньше, он не был настроен верить всему, что скажет
Ууламетс.
Но Ууламетс на самом деле был достаточно благоразумен, чтобы понимать
это. Он долго и пытливо смотрел на мальчика.
- Я хочу вернуть свою дочь, - наконец сказал он, - и все остальное
представляется мне очень просто: она хочет заполучить твоего приятеля, ты
же хочешь, чтобы он остался жив. Твое желание имеет определенную силу, что
может оказаться полезным, если ты будешь и дальше упорствовать в своем
прямодушии, да еще научишься парочке полезных вещей.
- Чему именно, мой господин?
Ууламетс ухмыльнулся, оскалив зубы.
- Например, попытаешься узнать характер своих врагов и саму сущность
своих собственных желаний, а так же сущность естества, с которым тебе
придется столкнуться. Мне всегда хотелось иметь рядом с собой кого-нибудь
еще вроде тебя, парень, еще в то время, когда ты даже не появился на свет.
10
Петр приоткрыл один глаз, приподнялся и вдруг сморщился от резкой
боли, разрывавшей его голову на части.
Много, слишком много водки выпил он прошлой ночью.
Его все еще преследовали путаные картины ночных снов, где в сплошную
карусель сливались и лес, и когда-то утонувшая девушка, и он, бегущий
через чащу и преследующий исчезающее лицо...
Это, возможно, была самая приятная часть сновидений. А что касается
самой неприятной, то он неминуемо с ней столкнулся, стоило ему лишь
проснуться с ужасной головной болью и вновь увидеть дневной свет,
пробивающийся сквозь ставни.
Ууламетс уже сидел за своей книгой. Но большее потрясение, бросившее
его в дрожь, Петр испытал, когда поднял голову и увидел, что на самом краю
лавки сидел Саша и спокойно беседовал со старым безумцем. Их головы иногда
тесно соприкасались, как у людей, посвящающих друг друга в свои
сокровенные тайны. Но самое обидное и повергающее Петра в полное
расстройство заключалось в том, что о чем бы они ни говорили, они сразу
замолчали и оба уставились на него с одинаковым многозначительным
выражением, как будто он уличил их в тайном сговоре.
Его состояние после выпитого ночью напоминало ему ощущения, вызванные
появлением призрака, после подмешанной, как он был уверен, в рыбу отравы.
Вот что было началом всех его напастей, после которых все окружающее
потеряло смысл и после чего последовала та ужасающая сцена в лесу...
Или, что тоже очень возможно, ему только приснилось, что они были в
лесу.
Он отвернулся и стал пристально смотреть на темные пыльные стропила,
где не было раздражавшего глаза яркого света, и так попытался сдержать
подступающую тошноту.
Вскоре он услышал скрип дерева и уверенные шаги. Это к нему подошел
Саша и склонился над ним: встревоженное молодое лицо выплыло на фоне
темного потолка.
- С тобой все хорошо? - спросил он.
- Надеюсь, что будет, - пробормотал Петр. Говорить ему было еще
трудно.
- Может, хочешь чая?
Он чувствовал, как его выворачивает изнутри.
- Нет, - сказал он и закрыл глаза. - Я хочу просто немного полежать.
Саша похлопал его по плечу. Но даже легкое прикосновение отдавалось
болью по всей коже. Он слышал, как мальчик отошел к столу и сказал
старику, что с Петром все в порядке.
Петр припомнил, что Саша и Ууламетс говорили прошедшей ночью о нем,
когда утром он вновь увидел их, уютно сидевших и шептавшихся о чем-то. И
под впечатлением этих мыслей он почувствовал пустоту и слабость в груди,
которая теперь уже не имела ничего общего с выпитой вчера водкой.
Так он и страдал почти все утро, пока Саша не принес ему чай с медом
и немного лекарства, на котором настаивал Ууламетс. Он выпил чай, но
отказался от отвратительного варева, которое приготовил для него старик.
Саша умолял его принять лекарство, убеждая в том, что от него не может
быть никакого вреда, но Петр выплеснул содержимое чашки на тлеющие угли.
- Петр! - едва не закричал Саша.
- Пусть помучается еще, - сказал Ууламетс, полагая, что Петр будет
вполне удовлетворен собственной безопасностью.
- Пусть моя боль остается при мне, - сказал он. - По крайней мере я
буду знать, что обязан этим самому себе... Держись подальше от меня!
- Пусть будет так, - сказал Саша.
- Дурак! - прошептал Петр. Его голова по-прежнему раскалывалась от
страшной боли при малейшем напряжении. Он медленно сполз вдоль каменной
кладки, подбирая под себя колени. Саша вернулся к своему колдуну, а Петр
так и остался в этой позе: голова шла кругом от постоянной путаницы в
мыслях, которые так и не покидали его после сновидений и пьяных кошмаров
прошедшей ночи, обостренные тяжелым утренним похмельем.
Его меч по-прежнему стоял около стены, недалеко от сидящего за столом
старика. Он отметил про себя его местонахождение и заодно еще раз оглядел
комнату, как бы проверяя наличие одеял и одежды, висящей на колышках около
двери, и связки репы, висевшей под потолком, на тот случай, если он
решится претворить в жизнь свой план побега.
Для этого ему остается лишь сломить упрямство мальчика и любыми
средствами заставить его сесть в лодку, а дальнейшее уже не будет
представлять большого труда. Ведь, рано или поздно, должен же Саша обрести
здравый смысл? Что, в конце концов, может сделать старик против такого
молодца, как Петр, да еще вооруженного мечом и с огромным стремлением к
побегу? Ведь единственным источником страха были незаурядные таланты
старика управляться с тяжелым посохом, да его влияние на Сашу, которое
продолжаться только лишь до тех пор, пока ему удавалось подсыпать свое
зелье в рыбу, которая составляла их обед.
В конце концов, с большой осторожностью и немалыми усилиями, Петру
удалось встать, и он, медленно передвигая ноги, спустился к реке, на
разведку.
Саша поспешил за ним по узкой сырой дорожке, ведущей с берегового
откоса к стоящей у причала старой лодке.
Петр нахмурился, увидев, что одиночество нарушено, и, скрестив на
груди руки, повернулся в его сторону.
- Пожалуйста, - начал Саша, - вернись в дом.
- Разумеется, я вернусь туда, но в свое время, - сказал Петр. Он
должен был так или иначе поговорить с этим опасным безумцем, а для этого
он должен набраться терпенья, которого ему всегда не хватало. Рассуждая
таким образом, Петр внимательно приглядывался к стоявшему против него
мальчику, и отметил про себя, что, разумеется, Саша был высок и достаточно
силен для своего возраста, возможно даже слишком, чтобы Петру удалось
силой заставить его сесть вместе с ним в лодку, если мальчик будет
сопротивляться попыткам Петра сбежать из этого дома.
И с этими мыслями Петр повернулся и медленно побрел к самому краю
причала, откуда прыгнул в старую лодку, поднимая вокруг себя клубы пыли и
остатков залежавшихся листьев.
- Петр!
Саша не отставал от него. Он догадался, что тот задумал. А Петр
продолжал осматривать лодку, стараясь не обращать никакого внимания на
тревогу, которая прозвучала в голосе мальчика, а может быть, просто, не
хотел вступать в бесполезный спор. Он хотел отойти с ним подальше от
борта, и поэтому упорно двигался вперед, туда где находилась небольшая
палубная надстройка, которая могла служить хоть каким-то убежищем: не было
смысла начинать что бы то ни было, находясь у самого борта, где мальчик
мог случайно свалиться в воду, и не было никакой нужды усложнять положение
тем, чтобы вытаскивать из воды наполовину бесчувственное тело, особенно
учитывая теперешнее состояние Петра.
- Петр, ну пожалуйста!
Петр отошел за надстройку, ближе к корме, и прислушался к
приближающимся шагам. Там Саша и догнал его. У него мелькнула мысль, что,
возможно, это даже очень хорошо: в самом начале убедиться, в каком
состоянии находится лодка. Поэтому, пожав плечами, словно одобряя свои
внутренние побуждения, он повернул назад, к рулевой рукоятке, которая
слегка покачивалась, под действием течения реки, удерживаемая покрытым
плесенью канатом.
- Все выглядит так, будто эта посудина поможет нам хоть чуть-чуть
приблизиться к Киеву, - сказал он Саше, поднимаясь к огораживающему
рукоятку барьеру, чтобы проверить ее исправность. - Или ты не согласен с
этим?
- Мы не сможем уйти далеко, - сказал Саша. Он остановился почти рядом
с Петром. - Петр, пожалуйста, послушай меня. Ведь она очень опасна...
- А мне кажется, что лодка выглядит вполне прилично, - сказал Петр,
не обращая внимания слова мальчика.
- Петр! - Саша схватил его за руку и старался оттащить подальше от
барьера. Он в страхе бросился от кормы, увидев что-то, похожее на белую
вуаль, прикрывающую парящее в воздухе лицо и заполнявшее пространство над
палубой, в котором, он был уверен в этом, ничего не должно было быть.
Одновременно он почувствовал, как повеяло ледяной влагой с резким запахом
речной воды и водорослей, и как холодное прикосновение тронуло его кожу.
- Бежим! - закричал Саша. Петр побежал, постоянно оглядываясь назад,
и неожиданно остановился у самого борта, столкнувшись с Сашей.
Видение вскоре исчезло, а он продолжал стоять, пытаясь унять дрожь в
коленях и вновь подступившую головную боль. Он по-прежнему ощущал порывы
ледяного ветра на мокрой руке и лице. Он еще не привык убегать от
опасности, похожей всего лишь на холодный ветер, так же, как не привык,
позволять, чтобы при этом его хватали ледяными пальцами, удерживая на
месте.
- Что-то попало мне на лицо, - сказал он, глядя на верхушки деревьев.
- Что-то, похожее на водяные брызги. - Но ни одна из веток не нависала над
кормой лодки. - Может быть, это в воде играла рыба?
- Она ищет тебя, - сказал Саша, стараясь удержать его за руку. - Ради
Бога, Петр, очнись. Не забывай, что она все еще здесь!
Ему и самому очень хотелось прийти в свое привычное состояние. Может
быть, это все еще водка продолжала действовать на него? Ведь старые
пьяницы очень часто наблюдали картины, которых никогда не было в
действительности, и, вполне возможно, что они тоже испытывали
прикосновение несуществующих пальцев к своему лицу?
- Петр! Вернемся в дом! Пожалуйста!
