роднике находили. Часовня в старое время стояла там. С годами разрушилась.
Остатки бревен Степан Екашев _ безбожник в войну на дрова себе увез, оттого
и чахнет теперь здоровьем...
- Откуда же, Федя, кресты в роднике? - недоверчиво спросил Кротов.
- Видно, служители после революции зарыли их в землю, а вода подмыла.
Кресты не для земли делаются.
- По-твоему, Репьев на самом деле мог найти крест?.
- Мог найти, а мог и украсть.
- У кого?
- У тех же цыган.
- Думаешь, за это цыгане и убили Репьева?
Кузнец торопливо перекрестился:
- Упаси бог так думать. Винить цыган не хочу. Верней всего кто-то другой
на Гриню руку наложил.
- Кто же, по-вашему? - спросил Антон.
- Я ж ничего не знаю. Только подсказываю, что у пасечника был золотой
крест.
- Почему уверены, что после убийства Репьева этот крест на пасеке не
обнаружен?
Кузнец растерянно посмотрел на Бирюкова, затем на Кротова, но ни слова не
произнес.
- Вопрос поставлен конкретно... - строго-официальным тоном начал Кротов,
однако, перехватив осуждающий взгляд Антона, закончил мягче: "Ты, Федор
Степаныч, не скрывай, сам понимаешь, преступник должен быть наказан.
- Я ж на самом деле не знаю, можа, нашелся крест на пасеке, можа, нет. У
меня другая думка: пока Гриня не показывал золото - был жив и невредим, а
как только показал - сразу жизни лишился.
Золотой крест не на шутку заинтересовал Бирюкова, но сколько он ни
старался узнать у кузнеца что-нибудь определенное, тот отделывался
туманными предположениями и вроде бы даже сожалел, что затеял этот
разговор. Исподволь наблюдая за морщинистым рыжеватым лицом, Бирюков
несколько раз приметил, будто кузнец хочет в чем-то признаться и никак не
может набраться для этого решимости. Стараясь приободрить его, Антон
сказал:
- Федор Степанович, коль уж начали помогать розыску, то помогайте до
конца.
- Боюсь с толку вас сбить, - мрачно обронил кузнец.
- Не бойтесь. Мы разберемся.
Лицо кузнеца как будто посветлело. Глядя на иконы, он вдруг перекрестился
и, повериумпясь к Бирюкову, словно извиняясь, заговорил:
- Вчерашним вечером бригадир Гвоздарев и молодой офицер из милиции
спрашивали меня: все ли цыгане в день убийства были на работе? Со страху
сказал, что все, а как после одумался, то одного не было...
- Кого именно?
- Левкой его зовут, - тихо сказал куэнец и опять перекрестился. - Прости
меня, господи, грешника твоего. Не по злому умыслу сказал неправду, извелся
от такого греха за сутки.
- Почему Левка не вышел в то утро на работу?
- Этого не ведаю.
Черный кот, вылакав байку молока, сыто потянулся, подошел к порогу и
уставился на кузнеца светящимися в сумраке зеленоватыми глазами. Кузнец
поднялся и выпустил его за дверь. После этого опять сел у стола.
Морщинистое лицо его теперь заметно повеселело.
Бирюков, размышляя о золотом кресте, вспомнил, что при осмотре на пасеке
не обнаружили даже столового ножа, необходимого в повседневном обиходе.
- Михаил Федорович, - обратился он к Кротову, - у Репьева был.
какой-нибудь нож?
- Безусловно. Охотничий... Понимаете, товарищ Бирюков, как зима ляжет, в
селе начинается массовый забой личного окота. Это праздничный месяц для
Грини Репьева был - нанимался резать свиней да бычков. Туши свежевать
мастерски умел. Денег за работу не брал, а поллитровку и свеженины на
закуску родную сковороду - обязательно.
- Сломал Гриня недавно тот ножик, - неожиданно сказал кузнец.
Кротов удивился:
- Мне этот факт не известен.
- Сам Репьев говорил, просил сделать финку. Я отказался, дескать, не имею
права такие ножи изготовлять.
- Правильно поступил, Федя.
Антон, задумавшись, спросил:
- До того, как поселяться на пасеке, Репьев у кого в Серебровке жил?
- У Екашевых, - быстро ответил Кротов. - Имеются какието предположения?
- Просто связь ищу...
От куэнеца Бирюков и Кротов ушли поздно, коода деревня уже засыпала.
Тишину прохладной ночи нарушал лишь приглушенный расстоянием гул комбайнов,
работающих в ночную смену.
- Полагаю, заночуете у меня? - опросил участковый.
- Нет, Михаил Федорович, пойду в Березовку, - ответил Антон. - Надо
проведать родителей, почти год их не видел.
- Зачем идти? На мотоцикле через пять минут там будем. А утречком эа вами
подъеду.
9. ВОТ ТАКИЕ БЫВАЮТ ЛЮДИ.
В доме Бирюковых заполночь горел свет. Хлопотавшая на кухне Полина
Владимировна, как всегда, не то удивленно, не то обрадованно всплеснула
руками:
- Антоша, сынок! Вот не ведала - не гадала. Слышу, мотор под окнами
фыркнул. Подумала, наконец-то отец с полей вернулся, а тут ты заходишь.
Надолго ли заглянул?
- На одну ночь, - поцеловав мать, ответил Антон. - По работе приехал.
- Наверно, с пасечником серебровским разбираться?
- С ним.
- Ох, сынок, какое несчастье ужасное стряслось... - Полина Владимировна
суетливо стала доставать из буфета посуду. - Сейчас ужин соберу, отец
вот-вот должен подъехать. Да ты снимай пиджак, умывайся с дороги...
Повесив на вешалку фуражку и пиджак, Антон снял галстук. Расстегнул ворот
рубахи, быстренько умылся и, присев к столу, спросил:
- Дед Матвей спит?
- В поле с отцом на машине утянулся. Ворчит, мол, надоело телевизор
смотреть, вези, Игнат, по полям - хочу своими глазами увидеть, чего там
ныне делается.
- Все здоровы?
- Слава богу. С прошлой недели у отца в плече осколок заныл, так у него с
самой войны к непогоде плечо ноет.
- Значит, ненастье ожидается?
- Позавчера, говорят, над райцентром весь вечер гроза бушевала, а у нас
ни дождинки не выпало. - Полина Владимировна тревожно посмотрела на сына: -
Видать, запутанное убийство, если тебя из Новосибирска прислали с ним
разбираться?
- Я, мам, теперь в районе буду работать начальником отделения уголовного
розыска.
- Зачем, сььнок, тебе это начальствование? В петлю ведь голеву суешь.
- Ну, какая ж тут петля?
- А вот такая... Уголовники не пышки в карманах таскают - револьверы да
ножики. Устроился бы ты лучше адвокатом.
Антон улыбнулся:
- Если все юристы перейдут в адвокаты, кто же ловить преступников станет?
- Кому нравится, тот пусть и ловит.
- Вот этим я и занимаюсь.
- Так ведь риск-то какой, Антоша...
- Волков бояться - в лес не ходить.
- Тревожусь я за тебя.
- Не тревожься, мам. Не тах черт страшен, как его малюют.
- Это тебя еще жареный петух не клевал...
Осветив окна фарами, у дома -остановился "газик". Лязгнули дверцы, и
послышался громкий голос деда Матвея:
- Не доказывай мне, Игнат, что попало! Поповщина - земля пшеничная, а за
Винокуровским наделом пшеница никогда не родилась. Там же хвощ сплошной,
закисленная почва. Вот рожь в нынешнем году ты на том кляну собрал бы.
- На удобрения с агрономом понадеялись.
- Чо, паря, твои удобрения? Химия есть химия! Отравили землицу - и
только!
- Ну, батя, не перегибай.
- Скажи, недогибаю! За тем же Винокуровским наделом, помнишь, сколько
тетеревов раньше водилось? Осенью березки от них чернели! А теперь?..
Напылили химией так, что сороки дохнут. В природе, Игнат, все с умом
построено...
- Вот с умом и надо улучшать.
- Если б он у каждого ум тот был!..
Полина Владимировна улыбнулась Антону:
- Опять просчет обнаружил наш дед Матвей. Бушует!
Дверь отворилась. Держа под мышкой огромный арбуз, в кухню вошел Игнат
Матвеевич Бирюков, За ним, задиристо выставив белую бороду и сердито
пристукивая дубовым батогом, сутудо ступал высоченный дед Матвей.
Антон обнял отца, затем - деда. Засмеявшись, спросил:
- Воюешь с молодежью, дед?
- А чо на них смотреть, едри-е-корень! Помешались люди на химии,
отравляют землю и живность.
- Здоровье как?
- Лучше, чем у пионера! - дед Матвей подмигнул, - Повышенное
обязательство взял: дожить до сотни лет.
- Сдержишь слово?
- Бирюковы никогда болтунами не были.
- Умывайтесь, полуночники, ужинать станем, - пригласила Полина
Владимировна и посмотрела на мужа: - Арбуз-то откуда? В райцентр заезжали?
- Это в Серебровку завезли. Завтра нам обещают, - ответил Игнат
Матвеевич.
За ужином шел обычный разговор. Дед Матвей не терпел бесхозяйственности
и, обнаружив таковую, сурово отчитывал провинившихся. Вот и сейчас не скоро
он отвел душу, но уж отведя и допив чай, сразу удалился на покой. Полина
Владимировна собрала посуду. Антон с отцом остались наедине.
- Ну, что там, на пасеке? - сразу спросил Игнат Матвеевич.
- Кротов сказал: ты по этому делу приехал.
- Пока - загадка, - ответил Антон.
- Не скрывай; на кого след наводит?
- Честно говорю, скрывать нечего.
- Неужели убийца все следы замел?
- Следов много, но их расшифровать надо. Пока все шишки валятся на цыган,
однако, насколько я успел сориентироваться, не в цыганах дело. Старых
дружков Репьева надо искать. Знаешь откуда Репьев к вам приехал?
- Знаю. Но старые дружки, как мне известно, к нему не наведывались..
- Так они тебе и представятся! Пасека - на отшибе. Кто там у Репьева
бывал, сам бог не знает. Кстати, Репьев о своем прошлом не рассказывал?.
- Толковали мы с ним на эту тему. Наказание он отбывал с Захаром
Екашевым, который в одном классе с тобою учился. Освободились из колонии
вместе. Захар сговорил Репьева заехать в Серебровку. Тому приглянулись наши
места, решил остаться в колхозе.
- А за что в колонии оказался?
- Ребенка украл. История такая... Умерла молодая женщина, а зять с тещей
не поделили годовалого мальчика. Жили они в разных городах. И вот эта самая
теща за две с половиной тысячи уговорила Репьева выкрасть внука. А чтобы
сразу не навести следствие на нее, условились, что Репьев с полгода
подержит мальчика у своих родителей, выдав его за своего внебрачного сына.
После этого старуха обещала заплатить еще две тысячи, а сама на пятый месяц
отдала богу душу. Оказавшись в пиковом положении, Репьев надумал сорвать
деньги за украденного ребенка с папаши. На этом "бизнесе" и попался.
- Уголовных привычек за ним не замечалось?
- Нехорошие замашки у Репьева, конечно, были - семь лет ведь общался с
уголовниками, - однако ни воровством, ни хулиганством он не грешил. Вот
спиртным злоупотреблял, И то, надо сказать, последнее время умереннее стал
пить. На прошлой неделе я заезжал к нему на пасеку, потолковали по душам.
Предупредил его крепко. Он дал слово, что со временем или сам избавится от
водочной заразы, или поедет лечиться.
- А где Захар Екашев теперь? - опять спросил Антон.
- Мотается по белу свету. Как-то разговаривал я со Степаном, говорит, в
воду Захар канул. Из всех сыновей только старший, Иван, стариков навещает.
Остальные разъехались, и как будто не существует для них родителей.
- Что это они так?
- Сам Степан виноват. С детства замучил парней в личном хозяйстве, ни
одному сыну образования не дал. Вот они как ушли на службу в армию, так и
не вернулись. А Захар из-за судимости и служить не попал, заколобродил.
- Кроме Репьева, он еще никого в Серебровку не привозил?
- Вроде бы, нет.
Помолчали. Антон снова спросил:
- Почему Екашев так бедно живет?
Игнат Матвеевич нахмурился:
- У этого "бедняка" денег, наверное, уже миллион.
- Ты серьезно?..
- Конечно, не шучу. От жадности Екашев задыхается. И дядька Осип, отец
Степана, такой же скряга был. Работал, как вол, от зари до зари, а в таких
портках зачуханных ходил, что другой, на его месте, от стыда бы сгорел. В
сундук деньги складывал. Скотины полный двор имел, но мясо в доме было
только по церковным праздникам и то не досыта.
- Екашевы из кулаков, что ли?
- Настоящие кулаки на чужом горбу наживались, а Осип Екашев сам спину
гиул и Степана приучил... - Игнат Матвеевич задумчиво помолчал. - Правда,
при коллективизации чуть было Екашевых не раскулачили - хозяйство-то они
солидное имели. Наш дед Матвей за них застудился. Представляешь, в знак
благодарности Осип принес деду Матвею ягненка.
