ненавидела Уинборна, высокого, худого, как жердь, холодного человека,
который, как она знала, резко отрицательно отнесся к их браку и едва не
заболел от ревности, когда Герман передал Арчеру управление швейцарскими
делами. Она должна узнать, что ей грозит, должна увидеть это письмо. Кто
предупрежден - тот вооружен! Ни минуты не колеблясь, она раздавила сигарету
в пепельнице и направилась в номер Германа.
Войдя в гостиную, она бесшумно приблизилась к полуоткрытой двери спальни
и заглянула внутрь.
Герман лежал неподвижно. Неяркий ночник бросил отсвет на изнуренное,
неподвижное лицо. Глаза, обычно прятавшиеся за черными стеклами очков, были
закрыты. Хельга почувствовала, как у нее по спине пробежала дрожь. Если бы
не едва заметное движение простыни, укрывавшей его, которая опускалась и
поднималась в такт дыханию, его можно было бы принять за мертвеца.
Она тихо позвала:
- Герман!
Он не пошевелился.
Повернувшись, Хельга бесшумно подошла к большому письменному столу у
окна. Выдвинув нижний правый ящик, она нашла красную кожаную папку. Хельга
положила ее на стол и включила лампу под абажуром.
Когда она открывала папку, сердце ее забилось учащенно. В папке лежало
письмо. Почерк был мелким, аккуратным и разборчивым.
Глаза Хельги побежали по строчкам:
"Мой дорогой Уинборн!
Относительно моего завещания. У меня есть причины считать, что Хельга
больше не достойна унаследовать мое завещание и ведать швейцарским филиалом.
Вопреки вашему совету, которым, к сожалению, пренебрег, я составил
завещание, которое хранится у вас и которое должно быть уничтожено по
получении этого письма. Оно дает моей жене полный контроль над моими
миллионами. Когда я составлял это завещание, Хельга произвела на меня столь
сильное впечатление своей честностью и проницательностью в финансовых
вопросах, что я не сомневался ее способностью заниматься и распоряжаться
моими деньгами так же, как распоряжался ими я. Однако теперь мне стало
известно, что она позволила Арчеру обманным путем лишить меня двух миллионов
долларов. Хуже того, у меня появились убедительные свидетельства, что она
дурно вела себя, находясь в Европе. Эти свидетельства настолько тревожны,
что я поручил сыскному агентству понаблюдать за ней. В случае получения
прямых улик я немедленно разведусь.
Я хочу, чтобы вы, как мой душеприказчик, приняли вместе с Леманом
контроль на швейцарскими делами. Прилагаю пересмотренный список наследников.
Поскольку я уверен, что Хельга злоупотребляла моим доверием и вступала в
связь с различными мужчинами, хотя у меня пока нет точных доказательств, я
решил оставить ей после смерти только свободный от налогов ежегодный капитал
в сто тысяч долларов на следующих условиях: он не будет замешана ни в каком
скандале, не выйдет повторно замуж и будет время от времени подвергаться
неожиданным проверкам, проводимым компетентными сыскными агентствами. Она не
будет иметь доступа к капиталу, получая лишь доход с него. Она сможет
пользоваться всеми моими домами, виллами и квартирами. Все ее счета будут
контролироваться вами. Нарушив эти условия, она потеряет все свои привилегии
и доход.
Я часто думаю о своей дочери Шейле. Она доставила мне много огорчений, но
у нее хватило порядочности принять другую фамилию, которая мне, правда,
неизвестна. Так что ее радикальные политические убеждения и возмутительный
образ жизни на эoio раз не запятнали имени Рольфа. Я хочу в награду за это
оставить ей один миллион долларов. Придайте всем этим пунктам надлежащую
юридическую форму и как можно скорее пришлите мне проект нового завещания.
С наилучшими пожеланиями,
Герман Рольф."
Несколько секунд Хельга сидела, уставясь на письмо. Ее первой реакцией
было чувство горькой безнадежности: не выходить повторно замуж! Конец
интрижкам! Старый импотент обрекает ее на жизнь монашки! Как будет
ухмыляться Уинборн, читая это письмо. Свидетельства? Кто ему сказал? Она не
сомневалась, что после смерти Германа Уинборн не замедлит установить за ней
слежку. Ничто не доставит ему большего удовольствия, чем оставить несчастную
вдову без цента в кармане. А эти сто тысяч долларов в год! Хельге, привыкшей
к бездумным тратам, привыкшей свободно распоряжаться деньгами Германа, такой
доход казался ничтожной подачкой. А его дочери достанется миллион!
Раздавшийся позади нее звук заставил ее резко обернуться.
В дверях спальни, опираясь на две толстые трости, стоял Герман Рольф. В
белой шелковой пижаме с похожим на череп лицом, со злобно горящими глазами,
он походил на страшный мстительный призрак.
- Как ты смеешь рыться в моих личных бумагах! - вскричал он.
Ярость, стыд, ненависть заставили Хельгу вскочить на ноги:
- А как ты смеешь устраивать за мной слежку? Пачкаю твое имя? Да кого
интересует твое проклятое имя! Ты даже не человек, ты бессердечный
компьютер! Высушенный автомат для изготовления денег - вот кто ты! В тебе
нет ни капли доброты, ни чуткости.
Сверля ее взглядом, Рольф сделал шаг вперед:
- Шлюха!
- Лучше быть шлюхой, чем калекой-посмешищем. - крикнула она ему в лицо.
И тогда это произошло. К его лицу вдруг прилила кровь. Рот перекосился,
трости выскользнули из рук и со стуком упали на пол. Он впился костлявыми
пальцами в грудь. Все его тело свело в мучительной судороге. Хельга от
испуга закрыла глаза. Потом он вдруг подался вперед и упал к ее ногам.
Глава 2
Умрет или нет?
Хельга смотрела на свои часы из золота я платины, один из множества
свадебных подарков Германа. Они показывали четверть двенадцатого.
Через открытое окно до нее доносился шум голосов. Дуговые фонари
телеоператоров отбрасывали на потолок комнаты тени.
Новость распространилась моментально и шакалы от прессы были тут как тут,
но управляющий отделом закрыл доступ на верхний этаж. А все телефонные
звонки подвергались строгому отбору на коммутаторе.
- Умрет или нет?!
Этот вопрос непрестанно вертелся в голове Хельга.
Хинкль проявил себя хозяином положения. Он появился через каких-то
несколько секунд и одним взглядом охватил всю сцену: Рольфа на полу, Хельгу,
прижавшуюся к противоположной стене. Быстро подойдя к Рольфу, он опустился
на одно колени и пощупал пульс.
- Он умер? - спросила Хельга.
В ответ Хинкль коротко покачал головой, затем поднял худое тело так,
словно оно ничего не весило, и исчез в спальне.
Хельга пришла в себя и, подойдя к телефону, попросила старшего портье
немедленно прислать врача в номер Рольфа. У того от неожиданности
перехватило дыхание. Хельга не стала дожидаться вопросов и положила трубку.
Из спальни вышел Хинкль, невозмутимый и серьезный.
Она сказал, что вызвала врача.
- С вашего разрешения, мадам, я советовал бы вам вернуться к себе, -
сказал он. - Вы можете позвонить доктору Леви.
- У Германа приступ?
- Боюсь, что да, мадам. Нужно сообщить мистеру Уинборну и мистеру Леману.
Хельга вернулась в свой номер и связалась с доктором Леви. Он в
Парадиз-стрит принимал гостей и только что кончил обедать. Но пообещал
заказать воздушное такси и быть у нее через два час. Уинборн был в театре, и
она оставила для него сообщение.
Леман нетвердым от волнения голосом сообщил, что возьмет реактивный
самолет дирекции и прибудет завтра утром. Он возбужденно спросил, знает ли о
случившемся пресса.
Хельга ответила, что насколько ей известно, пока нет.
- Биржа повалится к чертям, - простонал Леман.
Она нетерпеливо бросила трубку.
Возвращаясь в номер Рольфа, она заметила рослого темноволосого охранника
в фуражке и с пистолетом на боку, стоявшего на верхней площадке лестницы, и
еще одного перед лифтом. Оба козырнули при ее появлении.
Управляющий отелем был в гостиной. Он сказал, что вызванный врач
находится у Рольфа. Затем, заметно обеспокоенный, он пробормотал слова
сочувствия. Хельга не обратила на него внимания.
Когда Рольф застал ее врасплох, она захлопнула красную папку. Та все еще
лежала на столе, напоминая красный сигнал тревоги, и Хельга убрала ее в
ящик.
Из спальни вышел моложавый, грузный, сильно вспотевший темнокожий доктор.
Он представился, как доктор Беллами. Хельга видела, что вызывает в
обеспокоенном враче благоговейный трепет. Сообщив, что ее муж перенес
сильный удар, и все необходимое ему будет сделано, он поспешил к телефону.
Хельга подошла к дверям спальни, но появившийся Хинкль загородил дорогу.
- Вам лучше не входить, мадам, - сказал он живо. - Положитесь на меня.
Она кивнула.
- Доктор Леви приедет, - она помедлила в нерешительности. - Он сильно
страдает?
- Нет, мадам.
Управляющий, который прислушивался к разговору, приблизился к ним.
- Позвольте проводить вас в ваш номер, миссис Рольф. Когда Хельга
направилась к выходу, Хинкль закрыл дверь спальни. Она остановилась, а
потом, подойдя к столу, достала красную папку и в сопровождении управляющего
вернулась к себе. У дверей управляющий сказал:
- Я позабочусь, чтобы вас не беспокоили. Все звонки будет принимать
служащие мистера Рольфа. Вы не обедали? Могу предложить...
- Нет, ничего не надо, благодарю вас.
Хельга вошла в номер и закрыла за собой дверь. Тут она вспомнила о
свидании с Гарри Джексоном и почувствовала острое, как боль, разочарование.
В шейкере нашлись остатки мартини. Она выпила, закурила и села. Так она
провела часа два с папкой на коленях, куря сигарету за сигаретой и мурыжа
одну мысль: умрет или не умрет?
Пришел доктор Леви.
Он заглянул к ней лишь на несколько минут. С ее мужем был серьезный удар,
сообщил он, и его перевезут в больницу, как только он сочтет это безопасным.
Очень жаль, что новость распространилась, Теперь с появлением прессы ей
лучше оставаться в своем номере. Администрация отеля понимает, какое
создалось положение. Меры безопасности будут соблюдаться и дальше. Не примет
ли она таблетку снотворного?
В девять, когда она должна была встретиться с Гарри Джексоном, ее
разбудил телефонный звонок. Телефонистка, понизив голос, спросила, будет ли
миссис Рольф разговаривать с Стенли Уинборном.
Уинборну передали тревожное известие во время первого акта пьесы. Он
немедленно вернулся домой. Хельга передала ему содержание беседы с доктором
Леви.
- Я связался с Леманом, - Уинборн говорил холодным тоном. - Мы будем у
вас завтра утром.
"Стервятники слетаются", - подумала она. Вошел управляющий, неся на
подносе маленькие бутерброды и шейкер с коктейлем.
- Вам нужно немного подкрепиться, миссис Рольф, - сказал он. -
Пожалуйста, съешьте что-нибудь.
Он вышел.
Внезапно Хельга почувствовала волчий аппетит.
Она набросилась на бутерброды, уничтожая их один за другим, сердясь при
этом, что они такие маленькие. Но выпив три коктейля и съев все бутерброды,
она в достаточной мере насытилась, успокоилась и раскрыла красную папку,
чтобы еще раз перечитать письмо.
"Умрет или нее? - спросила она себя еще раз сегодня, убрав письмо обратно
в папку. - Если умрет, проблема будет решена. О письме знал только один
Хинкль. - Хельга задумалась: - Можно ли рассчитывать на его молчание? Ей
вспомнился Арчер, которого она меньше, чем кого бы то ни было, могла
заподозрить способным на шантаж. И все же он стал шантажистом. Хинкль? Но
голословные обвинения не имеют места, и если она уничтожит письмо, все на
этом и кончится. Уинборн, конечно, поверил бы ему, скажи тот о письме, но
ничего не смог бы сделать. У него хранится первоначальное завещание. Ему
придется действовать в соответствии с его условиями. Шестьдесят миллионов
