вне дома, на мне все еще была старая военная форма, в
которой я представился как Шейн Вишер.
Дверь открыл сам Лендвич.
- Добрый день, Вишер, - сказал он равнодушным тоном и
провел меня наверх.
Четырехкомнатная квартира; два выхода - главный и черный;
обстановка обычных меблирашек в доходных домах. На своем
веку мне довелось повидать множество таких квартир.
Мы уселись в гостиной, закурили и принялись трепаться о
пустяках, внимательно изучая друг друга. Мне, например,
показалось, что Лендвич нервничал; складывалось впечатление,
что он совсем не рад моему приходу. Скорее, наоборот.
- Вы мне обещали немного помочь, - наконец, напомнил я.
- Мне очень жаль, - ответил он, - но выяснилось, что в
настоящее время я ничего не могу для вас сделать. У меня
были кое-какие планы, но в последние часы обстановка
изменилась. - Он немного помолчал и добавил: - Может быть,
немного попозже...
Из его слов я понял, что он хотел поручить мне Бойда, но
поскольку Бонд уже вышел из игры, работы у Лендвича для меня
не нашлось.
Лендвич встал и принес бутылку виски. Какое-то время мы
еще беседовали о том о сем. Он не хотел показать, что
желает поскорее избавиться от меня, а я тоже не спешил.
Несмотря на то, что разговор шел о всяких пустяках, мне
все-таки удалось понять, что он всю жизнь промышлял мелким
жульничеством, а в последнее время нашел более выгодный
бизнес. Это подтверждало слова Пенни Траута, сказанные им
Бобу Филу.
Потом я стал рассказывать о себе. Рассказывал намеками,
недомолвками, делая многозначительные жесты. Короче говоря,
дал ему понять, что за мной тоже водятся грешки, а в
довершение всего намекнул, что в свое время был членом банды
Джимми- Пистолета, которая сейчас почти в полном составе
отбывает наказание в Уолл- Уолле.
Наконец Лендвич решил дать мне взаймы некоторую сумму,
которая поможет мне встать на ноги и обрести уверенность. Я
ответил, что мелочишка мне, конечно, не помешает, но
хотелось бы найти какую-нибудь возможность подработать
основательно.
Время шло, а мы так и не могли договориться до
чего-нибудь определенного. Наконец мае надоело говорить
обиняками, и я решительно сказал:
- Послушай, приятель, - говоря это, я внешне был
совершенно спокоен. - Мне кажется, ты здорово рисковал,
ухлопав шустряка, которого я наколол.
Я хотел внести элемент оживления в нашу скучную беседу, и
мне это удалось как нельзя лучше. Лицо его сразу же
исказилось от ярости, а в следующее мгновение в руке блеснул
кольт. Но я был начеку и сразу же выстрелил. Выстрел
превзошел самые смелые мои ожидания: револьвер вылетел из
его руки.
- Вот так-то будет лучше, - сказал я. - И не вздумай
рыпнуться!
Лендвич сидел, потирая онемевшую от удара руку и с
удивлением таращась на дымящуюся дыру в моем кармане. Я был
ошарашен. Это и понятно, выбить выстрелом оружие из руки
противника - очень эффектная вещь, и удается она крайне
редко. Но, тем не менее, удается. Не очень опытный стрелок
- а я именно таковым и являюсь - всегда стреляет лишь
приблизительно в ту сторону, куда хочет попасть. Это
получается автоматически. Раздумывать тут некогда. А если
противник делает какое-либо подозрительное движение, то
стреляешь обычно в том направлении, где это движение
возникло. Когда Лендвич выхватил револьвер, я, естественно,
выстрелил в сторону его оружия. Остальное сделала пуля. Но
выглядело это, повторяю, очень эффектно.
Я погасил тлеющую ткань куртки и прошел к тому месту,
куда отлетел револьвер.
- Нельзя играть с огнем, - назидательно сказал я. - Так
и до беды недалеко.
Он презрительно скривил свой маленький ротик.
- Выходит, вы из легавых, - процедил он не то
утвердительно, не то вопросительно, но тем не менее
постарался вложить в свои слова все то презрение, которое
питал к полицейским и частным детективам, а презрение, судя
по всему, он питал к ним немалое.
Возможно, мне удалось бы его убедить в противном: что я
не легавый, а действительно Шейн Вишер, за которого себя
выдаю, но я не стал этого делать.
Поэтому я кивнул.
Он глубоко задумался, все еще потирая себе руку. Лицо
его было совершенно бесстрастно, и лишь неестественно
блестевшие глаза выдавали работу мысли.
Я продолжал молча сидеть и ждать результатов его
раздумий. Конечно же, он пытался в первую очередь
разгадать, какую роль я играю в этом деле. А поскольку я
встретился на его пути только вчера, намекнув ему о слежке,
то он, видимо, решил, что я ни о чем не знаю. Кроме того,
что он прикончил Бойда. Видимо, он посчитал, что я не знаю
даже о деле Эстепа, не говоря уже о других грехах, которые
водились за ним.
- Вы не из полиции? - спросил он чуть ли не радостным
тоном, тоном человека, который понял, что еще не все
потеряно. Ему, может быть, еще удастся выкрутиться из
неприятного положения.
Я рассудил, что правда мне не повредит, и сказал:
- Нет, не из полиции. Из Континентального агентства.
Он подвинулся ближе.
- Какую роль вы играете в этом деле?
Я снова решил сказать правду:
- Меня беспокоит судьба второй жены доктора Эстепа. Она
не убивала своего супруга.
- И вы хотите добыть доказательства ее невиновности,
чтобы она могла выйти на свободу?
- Да.
Он хотел придвинуть свой стул еще ближе к моему, но я
сделал знак оставаться на месте.
- Каким образом вы собираетесь это сделать? - снова
спросил он, и его голос стал еще тише и доверительней.
- Перед смертью доктор Эстеп написал письмо, - сказал я,
- и я почти уверен, что оно содержит доказательство
невиновности его второй жены.
- Ах, вот оно что! Ну, и что дальше?
- Дальше ничего. Неужели этого мало?
Он откинулся на спинку стула. Его глаза и рот снова
уменьшились: видно, он опять задумался.
- А почему вас интересует человек, который умер вчера? -
медленно спросил он.
- Дело не в этом человеке, дело в вас самом, - сказал я,
не скрывая правды и на этот раз. - Ведь следил-то я за
вами, а не за ним. Второй жене доктора Эстепа это,
возможно, и не поможет непосредственно, но я знаю, что вы
вместе с его первой женой затеяли какую-то опасную игру
против нее. Из своего же опыта я знаю: что вредит одному -
на пользу другому. Поэтому и решил, что если прижму вас
немного, то это пойдет на пользу миссис Эстеп. Скажу
откровенно, мне многое еще неясно; я бреду в потемках, но я
всегда быстро иду вперед, как только завижу свет. И темнота
вокруг меня рано или поздно рассеивается, уступая место
солнечному дню. И одну из светящихся точек я уже узрел: я
уже знаю, что произошло с Бондом и кто виноват в этом деле.
Глаза Лендвича снова широко раскрылись. Раскрылся и его
рот - насколько вообще мог раскрыться такой маленький ротик.
- Ну, что ж, пусть будет так, - сказал он тихо. - Только
имейте в виду, что дешево вы меня не купите. Тут нужно
будет приложить много усилий...
- К чему вы клоните?
- Вы думаете, что меня будет просто обвинить в убийстве
Джона Бойда? Ведь у вас нет никаких вещественных
доказательств!
- Вот тут-то вы и ошибаетесь...
Но в глубине души я и сам был уверен, что он прав. Хотя
бы потому, что ни я, ни Боб не были уверены, что человек,
которого Лендвич вытаскивал из квартиры, был Бойд. Вернее,
мы были уверены в этом, но поклясться в этом перед судом
присяжных не смогли бы. Ведь если они проведут следственный
эксперимент, то выяснят, что с такого расстояния в темную
ночь мы не могли бы увидеть его лица. К тому же мы тогда
посчитали, что Бонд был не мертв, а пьян. И лишь позднее,
узнав о трупе, найденном в парке, мы поняли, что, когда
Лендвич выводил его из дома, тот уже был мертв. Все это,
конечно, мелочи, но частный детектив должен иметь
безукоризненные доказательства.
- Вот тут-то вы и ошибаетесь, - повторил я вопреки своим
размышлениям; - Если хотите знать, мы добыли против вас
столько материала, что его хватит не только для того, чтобы
засадить вас за решетку, но и в более тепленькое местечко.
То же самое относится и к вашей сообщнице.
- Сообщнице? - протянул он не очень удивленно. - Вы,
наверное, имеете в виду Эдну? И вы ее, наверное, уже взяли?
- Ты угадал!
Лендвич рассмеялся:
- Ну, ну, с богом! Только вряд ли вы узнаете от нее
что-нибудь. Во-первых, потому что она сама мало что знает,
а во-вторых... Да и вы сами, наверное, уже убедились, что
ее не так-то легко расколоть. Поэтому предупреждаю заранее:
не вкручивайте мне мозги, уверяя, что она все выболтала!
- Я этого и не собираюсь утверждать.
Несколько минут мы оба молчали, а потом он вдруг сказал:
- Я хочу сделать вам предложение... Хотите верьте,
хотите нет, но письмо, которое доктор Эстеп написал перед
смертью, было адресовано мне. И из него ясно видно, что он
покончил жизнь самоубийством. - Лендвич сделал паузу и
добавил: - Дайте мне возможность скрыться! Всего
полчаса... а потом действуйте так, как сочтете нужным. Я
же, со своей стороны, обещаю переслать вам это письмо...
- Вы способны выполнить такое обещание? - спросил я не
без сарказма.
- Значит, вы мне не верите? Что ж, в таком случае мне
придется поверить вам, - сказал он. - Я отдам письмо, если
вы пообещаете, что ничего не предпримете в течение получаса!
- К чему мне давать такие обещания, - бросил я, - ведь я
могу забрать и вас, и письмо в придачу!
- Не удастся! Неужели вы думаете, что я настолько глуп,
чтобы хранить письмо в ненадежном месте?
Этого я, конечно, не думал, но тем не менее считал, что
письмо найти можно. Нужно только хорошенько постараться.
- Чего мне с вами нянчиться? - буркнул я. - Ведь я и
так загнал вас в угол. Могу обойтись и без обещаний.
- Ну, а если я скажу, что освободить миссис Эстеп можно
только с моей помощью? Тогда вы согласитесь?
- Возможно... Только сначала я должен выслушать, что вы
скажете.
- Хорошо. Я расскажу всю правду, но ее не доказать, если
я сам не сознаюсь. Если вы сблефуете, то не удастся
установить, что все было действительно так. А присяжные
подумают, что пройдоха-детектив их морочит.
С этим я был полностью согласен. Мне приходилось
выступать свидетелем на судебных процессах, но я никогда не
видел, чтобы суд доверял частному детективу - считают, что
мы ведем двойную игру, выгораживая своего клиента.
Между тем Лендвич начал свой рассказ:
- Один молодой врач попал в грязную историю. От суда
отвертелся, но власти лишили его частной практики. Бедняга
по пьянке поплакался делашу - и тот предложил доктору
фальшивые документы. Врач согласился; делаш исполнил
обещание... Этого врача вы и знаете под именем доктора
Эстепа, и это я вновь поставил его на ноги и помог обрести
место в обществе. Да, еще одно... Настоящее имя человека,
которого нашли сегодня в парке мертвым, - Хамберт Эстеп...
Это новость... Правда, нельзя поручиться, что Лендвич не
лжет. Тот между тем продолжал:
- Сейчас фальшивые документы достать легко. Ими торгуют
все, кому не лень. Но тогда, двадцать пять лет назад...
Мне помогла Эдна Файф... Эту женщину вы знаете как первую
жену доктора Эстепа.
Эдна вышла замуж за настоящего Хамберта Эстепа. Хамберт
- чертовски плохой врач, и, прожив какое-то время
впроголодь, Эдна уговорила его закрыть практику. Она вообще
могла из Хамберта веревки вить.
Я передал диплом и лицензию молодому доктору: тот уехал
в Сан-Франциско уже под именем Хамберта Эстепа и открыл
здесь частную практику. Настоящая супружеская чета Эстепов
пообещала никогда не пользоваться своим настоящим именем -
это было им только на руку.
Я, соответственно, продолжал держать связь с молодым
доктором, получая свои проценты. Короче говоря, я держал
его в руках, а он был не настолько глуп, чтобы сделать
попытку освободиться. Через несколько лет я узнал, что его
дело процветает, и тоже поселился в Сан-Франциско - здесь
легче следить за его доходами. Примерно в то же самое время
он женился, и дела его шли все лучше и лучше. Он даже стал
помещать капитал в предприятия. В общем, доходы росли, а
