Он положил свои руки на ее, тепло его прикосновения прошло сквозь нее,
согревая, как это было всегда, своей жизненной силой. - Хотя бы по одной
этой причине я отвечаю за вас. Лохиро мог бы дать вам более убедительный
ответ, чем я. Может такое случиться, что он сумеет вернуться со мной в
Убежище.
- Да уж, - с сомнением сказал Руди. - Но что если вы не сможете найти
магов? Что если они закрылись так крепко, что вам не удастся проникнуть
внутрь? Что если... Предположим, что Глава Магов умер? - он не хотел этого
говорить, раз Ингольд, казалось, исходил из того, что Лохиро был жив, но
нахмуренные брови Ингольда означали скорее раздумье, чем тревогу или
раздражение.
- Это возможно, - медленно сказал Ингольд. - Я думал и об этом, -
последние отблески сумерек отразились на его густых белых бровях, когда
они сдвинулись к переносице. - Чары, окружающие Кво, могут скрыть его, но,
я думаю, я узнал бы. Я знаю, что смогу.
- Как? - удивленно спросил Руди.
- Я просто смогу. Потому что он Глава Магов, а я - колдун.
- Поэтому Алвир изгнал вас из Совета? - спросила Джил, вспомнив
холодные глаза Джованнин и то, как Алвир говорил об Ингольде в воротах. -
Потому что вы колдун?
Ингольд улыбнулся и покачал головой.
- Нет, - сказал он. - Мы с Алвиром старые враги. Ему никогда не
нравилась моя дружба с Элдором. И, боюсь, он никогда не простит мне то,
что я был прав насчет опасности, нависшей над Карстом. Алвир, как вы могли
догадаться, не особо разделял мысль отступить в Убежище. Убежища - это
крепости, защищенные по большей части против Тьмы, но с ограниченным полем
действия. Отступить туда - значит лишить Королевство надежды на
восстановление и перечеркнуть тысячи лет человеческой цивилизации. Такая
судьба неизбежна в изолированном обществе, где транспорт и связь
ограничены продолжительностью дневного света; культура придет в упадок,
утвердится узость сознания, человеческие воззрения уйдут от городской
терпимости по отношению ко всем людским потребностям к своего рода мелкой
ограниченности, которая не может смотреть дальше пределов собственных
полей. Как ты знаешь из собственных исследований, Джил, частное право
порождает враждебность из своих собственных недр. Раздробленная Церковь
захиреет, ее священники и теологи выродятся в священных писцов, освоивших
курс таинств для сварливых суеверных крестьян. Боюсь, что и магия тоже
пострадает, все более опошленная мелкими заклинаниями, теряя перспективу
главной линии развития своей техники. Все, что требует организованной
структуры знания, исчезнет - университеты, медицина, обучение любому виду
искусств. Элдор был образован и видел это, он знал, что произошло раньше,
через собственные воспоминания о долгих годах суеверия, мрака и
первобытных страхов людей, которым все время угрожало Неизвестное. Алвир и
Джованнин видят, как это происходит, и знают, что если один раз позволить
централизованной власти выскользнуть из рук, ничто уже ее не вернет. И
поэтому Кво может быть единственной нашей надеждой.
Руди с любопытством наклонил голову.
- Алвир говорил о каком-то плане - насчет приобретения союзников для
наступления на Логова Тьмы. Это еще в силе?
- Да, - слабо сказал Ингольд. - Он послал на юг, в великую Империю
Алкетч, за помощью для своей попытки, и, я не сомневаюсь, он ее получит.
Вялая подавленная нотка в его голосе насторожила Руди, он поднял
глаза от кристалла, который лениво вертел в пальцах, направляя его на
остатки сумеречного света.
- Неплохая идея, - признал он.
Ингольд пожал плечами.
- А я думаю, ничего не выйдет, - сказал он, - по двум причинам.
Первая, это, что бы мы ни говорили, наша цивилизация почти разрушена. Даже
если бы мы отогнали Тьму, к какому новому миру Света мы придем? Я видел в
кристалле, что опустошения Тьмы на юге намного меньше, чем здесь. Империя
Алкетч - все еще сильная держава. Они могут помочь нам в наступлении
Алвира, и потом, когда остатки войск Королевства примут на себя главный
удар, Алкетч немедленно схватит землю, оставшуюся без населения и защиты.
Алвир променяет смерть на рабство, и еще неизвестно, какая участь хуже.
Голубые глаза сверкнули под густыми бровями.
- Я знаю Алкетч, видите ли, - спокойно продолжал колдун. - Южная
Империя давно домогается этих земель на севере. Я знаю Алкетч - и я знаю
Тьму. Алвир много говорит о вещах, о которых приходится лишь верить мне на
слово. Он прав. Насчет Тьмы приходится верить мне на слово, теперь, когда
Элдора нет и единственный наследник мужского пола Дома Дейра слишком мал,
чтобы разговаривать. И я знаю, что вторгнувшиеся в Логово наверняка
потерпят поражение. Я был в Логове. Я видел Тьму в их городах под землей.
Колдун оперся спиной о стену за ним. Вся комната тонула в сумерках.
Его голос был тихим, далеким, уводящим слушателей в другое время и место.
- Давным-давно я был заклинателем в одной деревне. О, это было далеко
отсюда, в Геттлсанде. Это была большая деревня, но не настолько большая,
чтобы наместник Геттлсанда вздумал бы искать меня там. Я на самом деле
скрывался, но это уже другая история. Племена дуиков беспорядочно бродят
по этой части страны. Они предпочитают пустые равнины, но прячутся в
холмах, и известно, что иногда уносят маленьких детей. Один ребенок
старейшины моей деревни исчез, и я шел по следу племени похитителей детей
ночь и день по холмам. В пещере на гребне предгорий по ту сторону
пустынной цепи гор я в первый раз увидел одного из Дарков. Была ночь.
Существо стекло с потолка пещеры, к которому прилипло, и пожрало старого
мужчину из дуиков, укрывавшегося там. Оно не догадывалось о моем
присутствии. Тогда я знал о Дарках из книг, которые читал, и из древних
легенд, дошедших до меня, как этот драгоценный камень, от моего наставника
Рефа. Я понял, что это может быть уцелевший Дарк, и мне пришло в голову,
что разрозненные группы этих существ, которые когда-то сокрушили
человечество, а потом исчезли с лица земли, могут все еще скрываться в
своих цитаделях в горах и пустыне. А так как я патологически любознателен
- я всегда был таким, - то последовал за ним через мрак вниз по тоннелям,
таким крутым, что должен был цепляться за стены и пол, чтобы не
соскользнуть в черноту. Я помню, как подумал, что Дарки столь сильно
боятся, что обрекли себя на такую жизнь ради собственной безопасности. Я
следовал за маленьким Дарком - потому что он стелился по полу и был
примерно лишь такой величины, - он показал руками, - глубже и глубже в
недра земли, ползая, карабкаясь и цепляясь, чтобы удержаться. И, вы
знаете, в этот момент я почти сочувствовал исчезнувшим Даркам за их, как я
полагал, изгнание. Потом я увидел, что тоннель расширяется в стороны, и
открылся вид на их... город.
Голос старика был гипнотический, глаза смотрели вдаль мимо этой
маленькой сумеречной комнаты.
- Там было совершение темно, конечно, - продолжил он. - Я хорошо вижу
в темноте. Пещера подо мной, должно быть, шла примерно на милю,
простираясь вниз назад и дальше вглубь земли. Тоннель, в котором я лежал,
терялся в тенях. Сталактиты на потолке, насколько я мог видеть, были черны
от тел Дарков, облепивших их; клацанье когтей об известняк походило на
звук града. А внизу стены, справа от меня, на уровне пола, виднелся вход в
другой проход, достаточно большой, чтобы по нему мог пройти человек. Там
был настоящий поток входивших и выходивших из-под земли. Я знал, что под
этой пещерой была другая, такая же или больше, а под ней, возможно, еще
одна. Это был только один, протянувшийся на мили во все направления,
возможно, даже не самый большой из их городов в центре пустыни.
Воспоминания об ужасе, нахлынувшем на Ингольда, отразились на его
лице: он выглядел, как какой-нибудь ветхозаветный пророк, наделенный
знанием о падении цивилизации и бессильный предотвратить его. Руди знал,
что старик не видел ни их, ни комнату, но безбрежную пещеру темноты и
опять чувствовал шок от первого осознания того, что непостижимо
многочисленные полчища Дарков все еще жили в чреве Земли - не в изгнании,
не против воли, а потому, что это было избранное ими место обитания. И что
ничто не могло предотвратить их выхода наружу, как это уже было однажды.
Голос Руди нарушил тишину, воцарившуюся после рассказа колдуна.
- Вы говорили, что они были на потолке той пещеры, - сказал он. - А
что было на полу?
Ингольд встретился с ним глазами, потемневшими от воспоминаний и
почти гневными от вопроса Руди - гневными оттого, что тот уже наполовину
угадал.
- Они имели свои... стада и паству, - неохотно сказал он и этим бы и
ограничился, но глаза молодого человека требовали договорить. -
Мутированные, приспособившиеся, переродившиеся после бесчисленных
поколений жизни во тьме. Я знал тогда, что человеческие существа были их
обычной пищей.
- Вот зачем лестницы, - задумчиво сказал Руди. - Тьме не нужны
лестницы - у них нет ног. Они могут вести дуиков...
- Эти были не дуики, - сказал Ингольд. - Они были людьми - своего
рода, - он вздрогнул, отгоняя воспоминания. - Но, видите ли, дети мои,
всех армий в мире вряд ли хватит для того, что предлагает Алвир. Все, чего
можно добиться вторжением, - это обескровить последние силы Королевства и
оставить слишком мало людей для того, чтобы защитить двери своих домов от
Империи Алкетч или от Тьмы. Другой выход - отступить в Убежища и позволить
цивилизации угаснуть, в надежде, что однажды Тьма уйдет, - едва ли более
приемлемое предложение; но в такой обстановке я буквально не вижу третьего
пути. Даже Алвиру пришлось понять, что мы не можем просто избегать их, и
не похоже, что Дарки добровольно станут вегетарианцами. Итак, вы видите, -
тихо заключил он. - Я должен найти Лохиро, и побыстрее. Если не сделаю
этого, нам придется выбирать худшее из зол. Магия долго хранила свои
знания в уединенной башне на берегах Восточного Океана, вдали от мира,
обучая, ставя опыты, уравновешивая себя в тихом центре движущегося
Космоса, - сила, работающая над совершенствованием силы, знание - над
углублением знания. Все закономерно - нет случайных событий. Может быть,
вся история магии была только ради этого конца: спасти нас от Тьмы.
- Если она сможет, - тихо сказал Руди и вернул ему обратно
драгоценный камень.
- Если она сможет, - согласился Ингольд.
Темнота сгустилась. Слабый серый дождь косо лил на остатки города
Карст, разбрызгивая темную гладь луж в густой грязи двора, покрывая
пятнами балки и соломенные крыши выступающих навесов. Жгучие ветры дули с
гор, обволакивая сырой плащ Джил вокруг лодыжек, когда они с Руди шли
через двор.
- Три месяца, - ворчал Руди, поднимая голову под ливнем, чтобы
осмотреть руины города, руины цивилизации, построившей его. - Господи,
если до нас не доберется Тьма, мы за это время замерзнем насмерть.
Загремел далекий гром, как гул пушек. Джил искала убежище от дождя в
темноте казарм, между тем как Руди пересек двор там, где, судя по всему,
находилась кухня.
Стражники двигались вокруг него, темные прозрачные фигуры, братство
меча, их черные туники были помечены белыми четырехлистниками - эмблемами
их отряда. Голоса людей едва пробивались сквозь монотонный шум дождя.
Сильные руки коснулись ее плеч. Бесцветный голос промурлыкал:
- Джил-Шалос?
Она взглянула на руки, коснувшиеся ее щеки: длинные и тонкие пальцы
были мозолистыми и узловатыми от меча. За черным пятном туники и концов
